Кристина Горелик: 18 апреля вступает в силу Закон о неправительственных организациях. Правозащитники не устают повторять, что этот закон установит жесткий контроль за общественной деятельностью со стороны власти, существенно расширит полномочия Федеральной регистрационной службы, которая при желании, сможет закрыть неугодные властям общественные организации. На днях правозащитники подготовили поправки в закон, которые глава Совета по правам человека при президенте России Элла Памфилова должна передать главе государства. Что из этого выйдет, пока не ясно, а вот как будет действовать новый закон, определенно может сказать уже сегодня председатель правления Российского исследовательского центра по правам человека, глава Общественного совета при Министерстве юстиции Валерий Борщев.
Валерий Борщев: Я думаю, что когда готовили закон, хотели достаточно серьезный устроить прессинг НПО. В этом смысле шпионский скандал, конечно же, не случайность, конечно же, это была продуманная режиссура, это было все связано. Но товарищи перегнули, товарищи увлеклись, товарищи стали столь беззастенчиво действовать, что, в общем-то, обнаружили свои истинные замыслы, что они не хотят гражданского общества, что они хотят его задушить. Они были убеждены, что это пройдет. Поэтому, конечно же, правоприменительная практика в этом законе на первом этапе будет несколько сглаженная, хотя Центр переселенческих народов они хотят уничтожить, Лидия Графова там отстаивает свои права. Они, конечно, тактически перед заседанием «восьмерки» несколько снизят свой раж, но иллюзий питать не надо. Конечно же, после того, как пройдет заседание «восьмерки», начиная, может быть, с осени, а может даже и летом, пойдут жесткие налоговые нападки, а наше налоговое законодательство такового, что не может ни одна организация, не только коммерческая, но и некоммерческая, действительно нормально существовать. И не потому, что деятельность неправильная, а потому что законодательство таково. Это действительно безумно запутанное законодательство, дающее возможность налоговикам трактовать все в свою пользу и, если они хотят кого-то закрыть, они будут закрывать. Поэтому в закон необходимо внести поправки, такие поправки подготовлены, которые снижают степень этого контроля. Закон этот надо менять и именно в части этих самых жестких контрольных функций ограничения деятельности, связанной с иностранными грантодателями и так далее. Мы с этим работаем, поправки есть, будем добиваться их принятия. Потому что в таком виде этот закон репрессивный и ничего хорошего от него ждать не стоит.
Кристина Горелик: Как вы оцениваете шансы, удастся все-таки хоть как-то смягчить этот закон или нет?
Валерий Борщев: Может быть удастся. Поскольку благодаря тому, что они так рьяно стали нас давить, они как бы продемонстрировали, что закон, в общем-то, репрессивный. Они как его преподнесли? Они преподнесли его чуть ли не либеральным. Вспомните выступления, там был и Макаров, там был и председатель комитета Попов, они говорили, «да что вы, этот закон в пользу». Ничего подобного, этот закон против неправительственных организаций, практика это обнаружила.
Если не удастся добиться поправок, то тот пакет инструкций, которые должно принять правительство, надо будет с этим бороться. Правопри-менительная практика иногда бывает важнее того, что написано в законе, а эти инструкции определяют правоприменительную практику. Мы здесь тоже будет работать, тоже будем биться по всем фронтам, как и по поправкам в закон, так и по инструкциям, которые готовит правительство.
Кристина Горелик: Шпионский скандал, после которого последовали гонения на правозащитников, начался с показа по телевидению фильма, в котором правозащитные организации обвинялись в том, что живут на шпионские деньги. Был показан некий камень, через который якобы шпионы - сотрудники британского посольства – передавали сведения своей разведке. А также был показан ряд финансовых платежек общественных организаций, одна из них, кстати, принадлежит фонду «Социальное партнерство». Его председатель Любовь Волкова рассказывает, на что пошли «шпионские» деньги.
Любовь Волкова: Мы как-то не поняли, наверное, назначение вообще этих «шпионских» денег, поэтому собрали представителей уголовной исполнительной системы, начальников воспитательных колоний из Ангарска, из Красноярского края, собрали представителей правозащитных организаций и эти деньги, полученные… Та платежка, которую все время крутили и показывали, это нашего фонда «Социальное партнерство» платежка, и деньги эти были предназначены как раз на то, чтобы наши начальники колоний шпионили в Англии. Мы их привезли в марте и стали англичане водить их по тюрьмам. По совету визитеров английские граждане города с ключами открывали нашим российским «шпионам» двери очень многих помещений тюрем в городе Булингтоне, потом в Лондоне в женской тюрьме они побывали, еще в ряде других. Все показали. Самое главное – они показали, как нужно относиться к людям, к своим согражданам, которые оказались за решеткой. Что отношения между людьми остаются человеческими, если даже случилась такая беда с человеком, даже если он совершил преступление, все равно он остается человеком, он лишен свободы, но не осужден на издевательства и пытки. Вот это главное, чем мы занимались, «шпионили» за англичанами.
Конечно, деньги пошли на то, чтобы оплатить дорогу и визит этой группы. Я хочу сказать, что, конечно, наши люди, которые подняли вопрос о шпионских деньгах, они боятся этих денег. Потому что эти люди теперь вернутся в Россию, и они будут показывать другим, как нужно по-человечески относиться к россиянам, пусть даже оказавшимся в тюрьме. А это страшно. К россиянам надо всегда относиться жестоко, их надо пытать, их надо морить голодом, им не надо платить деньги, ни на пенсии, ни в здоровом возрасте, а если оступился чуть-чуть и не дал взятку – за это в тюрьму, на как можно более долгий срок. А уже в тюрьме надо держать их в бараках, на шконках двухъярусных по 40-60 человек в комнате на 40 квадратных метров. И при этом кормить баландой, извините, неизвестного происхождения продуктов, и при этом еще вызывать на них спецназ, если они чуть-чуть проявят недовольство, и дубинками прогонять по коридорам. И вот тогда наши люди узнают, какие крамольные мысли несут английские деньги в наш устоявшийся быт, в наши отношения между людьми, в наше отношение к заключенным, и самое главное, может быть, эти начальники колоний увидят, что и отношение к сотрудникам тюремной системы там, в Англии, уважительное. Вот опасность, почему они так рьяно возникли против нас и почему говорят, что это ужасно. Это большая опасность. (Смеется.)
Кристина Горелик: Шпионский скандал мог бы показаться смешным, если бы не имел таких последствий. Российский исследовательский Центр по правам человека сначала доказывал в суде свое право на существование и победил Федеральную регистрационную службу, однако сейчас у этой одной из самых уважаемый правозащитных организаций начались новые проблемы. О них говорит директор центра Любовь Виноградова.
Любовь Виноградова: К сожалению, на этом наши конфликты с Федеральной регистрационной службой не кончились, и сейчас Басманный суд будет рассматривать новое дело: на этот раз это наша жалоба на действия Федеральной регистрационной службы, которая отказалась провести государственную регистрацию тех изменений, которые у нас произошли, которые требуют государственной регистрации, поскольку это сведения, которые вносятся в единый реестр.
Кристина Горелик: А что за изменения, которые произошли?
Любовь Виноградова: Во-первых, в нашем центре появилась новая организаций – фонд «Социальное партнерство», который существует достаточно давно, известная организация, но как бы членом нашего центра он стал недавно, так сказать, официально оформил свое членство, хотя мы всегда с ним сотрудничали. Кроме того, был выбран новый председатель правления вместо Валентины Дмитриевны Мельниковой, которая сейчас в некотором смысле занимается еще и политической деятельностью, мы выбрали Валерия Васильевича Борщева, и у нас выбран директор. Я тоже новая, пока нелегитимная фигура, потому что эти изменения не были зарегистрированы. И это для нас на самом деле очень серьезно, потому что тем самым как бы считается, что все органы наши руководящие являются нелегитимными, соответственно, все решения, которые мы принимаем, так же можно объявить неправомочными. А за это время мы, в общем, принимали достаточно много решений. Основания, по которым Федеральная регистрационная служба отказалась зарегистрировать эти изменения, они, на наш взгляд, совершенно смехотворны. Это спор такой терминологический, как правильно сказать: «внес предложения» или «предложил», потому что по уставу директор избирается «по представлению» председателя правления, в нашем протоколе конференции было написано «предложил». На основании такой технической погрешности нам было отказано в том, чтобы зарегистрировать нового директора. Нам было сказано: «Единственное, что вы можете сделать, это сейчас провести новую конференцию и выбрать уже всех так, как это положено». Мы, конечно, можем это сделать, это не является для нас проблемой, потому что все организации тут, конечно, собраться и провести предварительные выборы делегации на конференцию вполне возможно. Но это значит, что мы еще многие-многие месяцы будем оставаться без легитимных органов наших руководящих, это значит, мы не можем работать.
Кристина Горелик: И это значит признать то, что ваше руководство сейчас нелегитимно…
Любовь Виноградова: Да, тем самым мы сами признаем, что это было сделано неправильно, мы должны проводить это заново. Мы не можем с этим согласиться, поэтому мы подали жалобу на действия Федеральной регистрационной службы.
Кристина Горелик: Когда состоится судебное заседание?
Любовь Виноградова: Предварительные слушания до сих пор не назначены, хотя предполагается, что это будет в середине мая.
Кристина Горелик: Когда суд будет рассматривать вашу жалобу, тогда же вступит в силу закон о неправительственных организациях.
Любовь Виноградова: Да, безусловно, закон вступает уже и, согласно этому закону, Федеральная регистрационная служба приобретает гораздо больше прав на контроль за деятельностью неправительственных организаций. Мы предполагаем, что это, конечно, отрицательно скажется на ходе судебного процесса, и очень беспокоимся в связи с этим.
Кристина Горелик: Я беседовала с директором Российского исследовательского центра по правам человека Любовью Виноградовой.
Шпионский скандал не обошел стороной и Форум переселенческих организаций. Западные доноры после показанного по телевидению сюжета перестали оказывать организации финансовую поддержку. Ко всему прочему прибавились и претензии все той же Федеральной регистрационной службы, требующей закрыть правозащитную организацию. Судебный процесс проходит в эти дни в Мещанском суде Москвы. Следующее заседание назначено на 17 апреля. Слово главе Форума переселенческих организаций Лидии Графовой.
Лидия Графова: Первый иск они нам предъявляли за то, что последние 2-3 года мы не представляли им сообщений в Минюст о нашей деятельности. Мои коллеги пошли в Минюст, представили полный отчет по каждому году, принесли письма, которыми нас поздравлял Путин с пятилетним юбилеем, Матвиенко, Селезнев, в свое время Рейс мира был от Урала до Чечни, и множество других наших регалий. Когда они все это увидели, то они сказали, «ой, мы действительно ошиблись», и тут же при нас написали отказ в своем иске, которым они хотели нас ликвидировать за это правонарушение.
А потом вдруг нас вызывают на другой суд, тот же самый Минюст посылает повторный иск, где пишет об уточнении исковых требований. Вот они их уточнили. Они сказали, что мы, когда регистрировались в 1996 году, когда мы регистрировали международное общественное движение содействия мигрантам и их организациям Форум переселенческих организаций, мы, чтобы подтвердить свой международный статус, должны были зарегистрировать хотя бы одно за рубежом представительство. Так вот якобы представительство в Латвии, которое мы зарегистрировали в 1996 году, якобы оно нелегитимно, потому что оно регистрировалось только в российском посольстве в Латвии. И что при перерегистрации в 2000 году мы тоже очень сильно провинились оттого, что на этот раз нашим зарубежным посольством было зарегистрированное в Абхазии представительство, а Абхазия не является субъектом международного права. Вот так. И поэтому мы совершенно нелегитимны с 1996 года, с момента создания. То есть понимаете, какая замечательная получается картина: мы 10 лет жили, работали в поте лица, у нас созданы переселенческие движения во всей России. В 2000 году Центр Карнеги проводил анкетирование, у нас было около 300 организаций, в них входило 200 тысяч мигрантов. Так вот всего этого, оказывается, не было, не было множества международных конференций, семинаров, тренингов по предпринимательству, соглашений с властями – всего этого не было. У нас замечательный адвокат, кстати говоря, его организация участник нашего форума, он просто их поверг, наших истцов, по-моему, в такое состояние такого красного цвета. Они были в белых кофточках, а стали красными. Во-первых, он сказал, ссылаясь на закон, что нигде не сказано о том, что представительства за рубежом надо обязательно регистрировать в Минюсте. Более того, нигде не сказано в законодательстве о том, что это представительство или филиал должен иметь юридическое лицо. Это совсем необязательно, достаточно протокола о создании общественной организации. А самое главное – пропущен срок исковой давности, он три года. И он, ссылаясь на многочисленные дела форума, которые особенно актуальны сейчас, когда миграция приобретает столь важное, судьбоносное значение для России, наш адвокат обвинил истцов во вреде, который они как бы заведомо хотят причинить очень активно действующей и нужной и людям, и государству организации. Вот на этом моменте наши истцы стали очень уж красными, а судья как-то немножко испуганно сказала: «Все, перерыв до понедельника, до 10 утра».
Кристина Горелик: Лидия Ивановна, у вас есть какие-то догадки, почему именно ваш Форум переселенческих организаций попал в такую немилость?
Лидия Графова: Вообще, знаете, они гордо заявили: «Мы уже подали 1500 исков. Мы ведем контроль». Вот так они контролируют, понимаете? Посмотрели какие-то букашки, нашли какую-то запятую и деятельность организации побоку. Это вообще даже смешно. А здесь явный заказ. Честно говоря, мне было даже немножко жалко этих женщин, потому что уж больно они выглядели, мягко говоря, некомпетентно. Когда защищаешь непонятно что, то, конечно, немножко глупо. Но я думаю, что, наверное, это делается урок для организаций правозащитных, потому что мы вообще-то ведем громкую деятельность, мы очень критикуем современную миграционную политику, что ее дела не соответствуют провозглашаемым лозунгам, это, видимо, мои статьи тут имеют некое значение, наверное, они кому-то не нравятся. Кому понадобилось, право, я не могу понять. Может быть, это вообще урок для других, потому что если какую-то незаметную организацию так терзать, то как-то никто и не заметит. Вообще, я считаю, что этот прецедент очень важен, потому что 1500 исков, если они такого же некомпетентного содержания, как предъявленный к нам, то это действительно вредная деятельность. Не для этого мы, налогоплательщики, содержим Регистрационную палату, чтобы она вредила нашим гражданам, тем более мигранты – это наиболее незащищенная часть российского человечества, а они очень нужны России.
Честно говоря, это жутко обидно, потому что в принципе мы и сами собирались на некоторое время сделать тайм-аут, потому что нет у нас денег. Мы это год без единой копейки работаем, у нас офиса нет. «Литературную газету», где мы сидели столько времени, разрушают здание, будут строить гостиницу, мы сидим на узлах, нам надо переезжать неизвестно куда, а тут вот этот подарочек. Причем 23 апреля у нас день рождения, нам 10 лет…
Кристина Горелик: И еще один судебный процесс над правозащитной организацией, затеянный уже республиканской прокуратурой совместно с регистрационной службой. 11 апреля после долгого перерыва продолжился суд над Чеченским комитетом национального спасения. Теперь прокуратура Ингушетии усмотрела в деятельности правозащитной организации антироссийскую направленность и потребовала признать информационные материалы, распространяемые Чеченским комитетом, экстремистскими и разжигающими национальную рознь.
Я беседую с главой организации Русланом Бадаловым.
Руслан Бадалов: Таких очень мало на Северном Кавказе, организаций правозащитных, которые продолжают совершать мониторинг нарушений прав человека, связанный в первую очередь с похищениями, исчезновениями, несудебными расправами и другими массовыми нарушениями, которые совершаются на протяжении последних лет. Почему-то мы обвиняемся вот таких вещах антиконституционных, антироссийских, а не те, которые именно совершают преступления против мирных людей, в основном мирных людей. Почему это делается? Да потому что в основном мы говорим о тех преступлениях, которые совершаются представителями российских силовых структур, командированных, местными силовыми структурами. То есть они не хотят бледно выглядеть, чтобы об этом знали. Вот это главное, что заставляет эти органы… Естественно, все эти органы подчиняются федеральному центру, то есть Москве, оттуда и идет заказ однозначно. А прокуратура обвинила нас и в разжигании национальной розни, и в экстремизме, и в оправдывании действий незаконных вооруженных формирований, действующих на территории Чечни, и в побуждении к сопротивлению властям, в неприятии политики государства к вынужденным переселенцам, в побуждении к сопротивлению властям, в неприятии к правоохранительным органам… Весь этот букет, в основном, это уголовно наказуемые вещи. То есть, если это будет признано, то уже, как говорится, можно будет виновных в этой деятельности нашей организации и судить. Скажем, журналистов, я, например, все пресс-релизы, материалы, заявления, обращения сам корректирую. Естественно, я возьму на себя, я несу первую ответственность за тот или иной пресс-релиз, за достоверность этой информации. Здесь вопроса нет о достоверности, почему-то прокуратура не удосужилась рассмотреть, расследовать те или иные факты. Здесь 100 процентов у меня нет сомнений, 2-3 раза мы проверяем и перепроверяем. Экстремистами являются те, кто совершают ночью, ранним утром на БТРах, на военных «таблетках», приезжают, увозят незаконно, похищают и убивают, расстреливают. Почему-то не они экстремисты, а те, кто борется против этого, тот, кто придает гласности. Но у нас так принято, видимо, считать экстремистами нас, правозащитников. Что влечет за собой автоматически ликвидацию нашей организации, уже тем самым лишив источник получения, распространения информации о соблюдении прав человека на Северном Кавказе. А о соблюдении прав человека практически не приходиться здесь говорить, к сожалению большому.
Кристина Горелик: От себя внесу лишь некоторые дополнения. Странным образом, когда речь заходит о правозащитных организациях, будь то Чеченский комитет национального спасения или Общество российско-чеченской дружбы в Нижнем Новгороде, прокуратура проявляет особое рвение и везде усматривает разжигание национальной розни. В делах же, когда убивают, калечат людей с другим цветом кожи, другой национальности, прокуратура, как правило, не усматривает проявлений национальной ненависти и в большинстве случаев трактует совершенное преступление как обычное хулиганство.
И еще один момент. Если российские чиновники начали сегодня столь рьяно под надуманными предлогами закрывать уважаемые правозащитные организации, то можно догадаться, что произойдет, когда вступит в силу закон о неправительственных организациях, который существенно расширит в этой области властные полномочия.
Выставка «Права человека в России», на которой собственно ведущие правозащитники и обсуждали дальнейшую судьбу общественных организаций, открылась в эту пятницу в Москве в рамках проекта «Участие молодежи в правозащитной деятельности, который финансируется Европейским союзом. На этой же неделе привлечь молодежь к проблемам в сфере прав человека пытались и в Российской академии правосудия. Там завершился Всероссийский конкурс среди учащихся 5-11 классов. Тема соответствующая - «Права человека глазами ребенка». Глаза ребенка увидели много несправедливостей. Рассказывает одна из финалисток конкурса Кристина Лазоренко из города Валдай. Ее работа называется «Мы имеем право на жизнь, а не на существование».
Кристина Лазоренко: Например, нищие, которые на помойке живут и дерутся за арбузную корку, это же не жизнь, это просто существование. А я пытаюсь доказать, что право на жизнь имеет более широкий смысл. Жизнь – это не то, что человек просто на земле существует, а то, что в нее все включается – и достойная жизнь, и образование, и жилище. Все права в себя включает.
Кристина Горелик: То есть вы большей частью в своей работе уделяли внимание нищим?
Кристина Лазоренко: Детям-сиротам, можно нищим. Ну проблему я смотрела вообще. Молодым семьям, которым надо помогать. Законы, которые нужны…
Кристина Горелик: А у нас есть законы, защищающие права эти слои населения или нет?
Кристина Лазоренко: Не знаю, у меня даже еще Обществознания нет урока. Я рассказала о том, что в нашей стране в три раза людей больше умирает, чем рождается. Это у меня в таблицах можно посмотреть, по нашему городку, населенному пункту, у меня таблица была за 7 лет, и было по нашему району Валдайскому. Потом я рассказал о проблемах, которые есть. Затем свои предложения и заключения. Если кому-то из взрослых кажется, что есть вопросы поважнее, чем вопросы детей, они глубоко заблуждаются. Если не будет благополучных детей, имеющих достойную жизнь, не будет благополучной, достойной страны. Что станет со страной, когда они вырастут? Не все беспризорные, бездомные дети доживут до взрослой жизни.
Кристина Горелик: Виктория Суворина из города Шахты в своей работе рассуждала «Есть ли у закона совесть?»
К каким выводам вы пришли?
Виктория Суворина: Там нет конкретного вывода насчет этого, пока что это спорный вопрос.
Кристина Горелик: Какие вопросы вы рассматривали в своей работе?
Виктория Суворина: Как соотносятся человеческие отношения, что главное – право, мораль и совесть или закон.
Кристина Горелик: И что главнее – закон, мораль, право?
Виктория Суворина: Я считаю, тут однозначного вывода нет, все очень важно и значимо. Я рассказала историю из жизни моего папы. Он работает следователем в милиции. Однажды он расследовал дело о хищении имущества из дачного товарищества. На дачные участки совершались настоящие набеги, воры брали все, что под руку попадется: выкапывали овощи, алюминиевые кастрюли и железки брали. В конце концов, их задержали. Впоследствии выяснилось, что оба дачных налетчика были ранее судимы за мелкие кражи. Когда папа спросил, «зачем же вы опять переступили закон?», - они ответили, что от отчаяния, потому что после первой судимости у них появилось раскаяние, они решили устроиться на работу, но ни на одно предприятие города их не брали, косо смотря на судимость. И они очень просили не брать их под стражу, отпустить домой, попрощаться с матерями. Папа разрешил им, и они ровно в назначенное время на следующий день пришли. Я сделала такой вывод, что даже у некоторых преступников есть совесть. Но есть люди, которые не нарушали закон, но их нельзя назвать совестливыми. Тем даже дворниками устроиться не получилось. Мне кажется, можно было бы дать людям второй шанс, раз они одумались.
Кристина Горелик: А какие законы вам кажутся не совсем справедливыми, российские?
Виктория Суворина: Я не могу, конечно, сказать, несправедливые. Я просто нашла в законах противоречия. У нас в стране существует смертная казнь. На нее наложен мораторий. А в Конституции написано, самое первое право – это право на жизнь. Противоречие в законе: если государство дает право на жизнь, как же оно может ее отнять?
Кристина Горелик: Для участия в финальном конкурсе были отобраны 20 самых лучших работ школьников. А всего на этот Всероссийский конкурс было отправлено 370 работ из разных российских регионов. Экспертному жюри пришлось потрудиться, чтобы из такого количества отобрать лучших.
Но авторов призовых работ директор Российской академии правосудия Александр Пашинский хоть сейчас забрал бы к себе в академию. Без вступительных экзаменов.
Александр Пашинский: Очень приятно, что к нам приехали дети из глубинки, они приехали со своими проблемами, со своим видением окружающего мира. Хорошо, что у нас в регионах появляется сеть представительств уполномоченного по правам человека, очень хорошо, что они занимаются этой работой, относительно того, как они выступают, относительно содержательной стороны. По крайней мере, та группа, с которой я имел возможность познакомиться, мне она показалась очень интересной в том плане, что там есть дети, которые искренне ощущают как бы взрослый мир, пытаются его осмыслить, причем в таких категориях, которые связаны с категориями права, правами человека. По моему ощущению есть несколько весьма интересных ребят, которых я, как директор колледжа, с удовольствием пригласил бы к себе в Москву учиться, можно было бы решить эту проблему. Я бы, скорее, этот конкурс сравнил не с традиционной конференцией, которые бывают: выступают с докладами, мы оцениваем их содержание, глубину, степень раскрытия темы и так далее. Когда мы имеем дело с детьми, здесь для нас важны первоначальные интенции, которые исходят от них. Поэтому в данном случае этот конкурс я, скорее, уподобил некоему прослушиванию, так, как это проходит, скажем, в музыкальных школах. Фальшивит молодой человек, не фальшивит, сопереживает он тому, что происходит у нас в стране, не сопереживает, формально подходит, неформально подходит, очень много таких нюансов, которые позволяют как бы выявить тех людей, которые, с моей точки зрения, профессионально, успешно могли бы учиться, по крайней мере, в нашем учебном заведении.
Логика, специфика юридического мышления, знание законов, структур государства – это потом, это все то, чему мы научим. Еще раз повторю, как бы изначальных интенций, способности к осмыслению действительности – это, конечно, нечто то, что дается от природы. Одна девочка мне вообще очень понравилась. Надо сейчас организаторам данного конкурса изменить его статус, сделать его, может быть, Всероссийской олимпиадой по правам человека, и тогда бы здесь мы имели формальные основания для того, чтобы, скажем, принять их даже без экзаменов в наш колледж.
Кристина Горелик: Уполномоченный по правам ребенка города Москвы Алексей Головань приветствует подобное начинание.
Алексей Головань: Права человека, считается, что законы делает определенная группа людей, юристов либо правозащитников, и очень приятно, что эта тема стала достоянием уже детей, что дети сами говорят о своих правах, они пытаются доступным языком не только им, но и их сверстникам изложить эту проблему своих прав. Очень важно, что ребята, когда они осознают свои права, им легче будет продвигаться в жизни. Потому что знание прав – это очень серьезное оружие, которое позволяет выстоять, позволяет достичь многого в жизни, позволяет противостоять каким-то вызовам, которые в жизни, особенно в нашем государстве, где к правам достаточно своеобразное отношение со стороны власти. Я считаю, что и Академия правосудия, и офис Уполномоченного провели заочно хорошее дело, потому что это вызывает всегда определенную дискуссию, определенную деятельность среди ребят, мы видим, с каким азартом они это делают, что это им интересно, что то, что они делают, это не по какому-то заданию сверху, а делают это от души. Я уверен, что многие ребята, которые сегодня здесь участвовали, они в будущем могут стать хорошими юристами, которые свои знания будут использовать не для того, чтобы нарушать права людей, наоборот, чтобы им помогать. Могут стать хорошими журналистами, которые будут писать о правах человека, и просто порядочными людьми, потому что они уже в детстве пережили эту тему прав человека, осознали ее. Я думаю, что они никогда не станут людьми, которые будут приносить какой-то вред, какую-то боль другим людям.
Кристина Горелик: А какая тема, которую затронули молодые люди, вам показалась наиболее интересной?
Алексей Головань: Мне показалась последняя тема «Есть ли у закона совесть?» очень интересной и показалось сочинение Лазоренко Кристины из Новгородской области «Мы имеем право на жизнь, а не на существование». Это очень актуальная тема не только для России, но, мне кажется, для многих государств постсоветской формации. Я считаю, что ребята с этими темами справились.
Кристина Горелик: Во время конкурса члены жюри никак не могли решить, кто же из двух кандидатов достоин первого места. Ведь самый главный приз оказался всего один. В итоге поступили нетрадиционным образом, сами решили проспонсировать еще одно первое место.
Член жюри: Есть деньги?
Член жюри: Да, я тоже готов поучаствовать.
Член жюри: Тогда давайте сделаем два первых места деньгами?
Член жюри: Давайте?
Член жюри: По три тысячи.
Член жюри: А не получится ли, что приз как бы более значимый у третьего места или у второго? Там же часы красивые…
Член жюри: Это маленькие. Там фотоаппарат и альбомчик.
Член жюри: Тогда согласна.
Член жюри: Тогда эти две девочки идут на первое место.
Кристина Горелик: В итоге первое место поделили между собой Кристина Лазоренко из Валдая и Анна Петрова из поселка Бытошь Брянской области. Ученица из 5-го класса, представившая на суд экспертного жюри коллаж и сказку собственного сочинения «Волшебная сила любви». Говорит член жюри, президент Фонда Сивитас Евгений Беляков.
Евгений Беляков: Мне показалось, что у Кристины Лазоренко из Валдая, которая говорила о таком сложном положении народа и детей, и о справедливости рассуждала, равно как и Суворина Виктория, она заняла второе место, но у нее тоже были очень самостоятельные и зрелые рассуждения, да и тема называлась «Есть ли у закона совесть?». Мне показалось, я это сказал в своем комментарии, что это одна из фундаментальных действительно тем для права – соотношения закона и справедливости. Она эту тему смогла раскрыть, несмотря на то, что седьмой класс, маленький ребенок. Кроме того, она ответила на вопрос по поводу справедливости закона, выбрав еще одну, настолько же острую и существенную тему этого вопроса - о смертной казни. Очень зрелые рассуждения были. Это, на мой взгляд, были лучшие работы.
Наша группа жюри разделила первое место, правда, с другой девочкой, с Анной Петровой из Брянска, она очень хорошо подготовилась, блестящая отличница, там все красиво нарисовано было. Но мое мнение, если вас интересует частное, я бы сказал, что: Лазоренко Кристина и Виктория Суворина из Шахт. Надо учесть, что это 5-й и 7-й класс, здесь, скорее, во всяком случае, я пытался оценивать не знания и не понимание, а самостоятельность. Мне показалось, что половина детей такую самостоятельность продемонстрировали в большей или меньшей степени и какие-то уже зачатки зрелости. Хотя, конечно, говорить о том, что это правозащитники готовые, нет, нельзя.
Кристина Горелик: Самостоятельность – это был единственный критерий, по которому вы отбирали?
Евгений Беляков: Для меня в первую очередь было важно это. Потому что у нас есть опыт проведения тоже детских конкурсов по проекту «Гражданин», наша организация проводит такой конкурс, я знаю, что очень многие детские работы грешат сильным присутствием взрослых. В каком-то смысле я могу сказать, что у меня в этом отношении глаз наметан, честно говоря, это видно было тоже в некоторых работах. Поэтому мне гораздо важнее было увидеть самостоятельные суждения. Честно говоря, по большому счету это как раз самое важное качество, которое в жизни пригодится, если говорить о деятельности в области прав человека.
Кристина Горелик: Когда такие молодые люди, совсем еще дети, так ответственно подходят к вопросам права, так серьезно обсуждают проблемы российского общества и так радуются небольшим, но очень важным для них подаркам, можно надеяться на то, что в будущем они активно начнут защищать не только свое, но и чужое право на достойную жизнь.
Одна из финалисток конкурса школьников Виктория Суворина рассуждала о противоречиях в российском законодательстве: в Конституции сказано, что человеческая жизнь - высшая ценность, а смертная казнь официально в России не отменена, хоть мораторий на нее и введен. Правозащитники давно говорят об этом, подчеркивая, что подобное несоответствие в законодательстве российском еще и противоречит международным нормам, которые Россия обязалась соблюдать. Впрочем, подробнее о проблеме смертной казни и международных обязательствах – в рубрике Людмилы Алексеевой.
Людмила Алексеева: В 1996 году наша страна была принята в Совет Европы, а 5 мая 1998 года ратифицировала Европейскую конвенцию о защите прав человека и признала право российских граждан обращаться в Европейский суд по правам человека. Тем самым мы взяли на себя обязательство следовать европейским стандартам в области прав человека и уважения человеческого достоинства. Однако Россия до сих пор не ратифицировала протокол номер 6 Европейской конвенции. Пункт первый этого протокола гласит.
Диктор: «Смертная казнь отменяется, и никто не может быть приговорен к такому наказанию или казнен».
Людмила Алексеева: Согласно протоколу эта инвектива относится к мирным временам. Протокол допускает, что государство может предусмотреть в своем законодательстве смертную казнь за действия, совершенные во время войны. Но хоть война в Чечне длится у нас с небольшим перерывом почти 10 лет, эта война официально войной не считается. Это, как известно, всего лишь антитеррористическая операция. И, следовательно, если бы Россия ратифицировала протокол номер 6, российские суды не имели бы права приговаривать к смертной казни. На самом деле этого права и сейчас у нас нет, потому что при вступлении в Совет Европы мы обязались исключить смертную казнь из нашего законодательства. Однако на протяжении 7 лет, прошедших с тех пор, как мы дали такое обещание, мы его не выполнили, мы ограничились полумерой.
В августе 1996 года президент Ельцин издал указ о моратории на смертную казнь. С тех пор мы и смертную казнь не отменили, и мораторий продолжает действовать. Вынесенные после августа 1996 года смертные приговоры в исполнение не приводятся, но они и не отменяются. Люди ждут своей судьбы.
Эта неопределенность по весьма важному для Совета Европы вопросу делает несколько условной нашу принадлежность к этой уважаемой организации. На эту проблему указал комиссар Совета Европы по правам человека Альваро Хиль-Роблес. Он пишет об этом.
Диктор: «То, что протокол номер 6 все еще не ратифицирован, является серьезным невыполнением обязательств, принятых Россией в момент ее вступления в нашу организацию, и это вызывает определенные вопросы».
Людмила Алексеева: На необходимости ратификации протокола номер 6 настаивает и автор доклада по России за 2004 год Рудольф Биндинг. Тем не менее, воз и ныне там. Государственная Дума не раз возвращалась к проблеме смертной казни, но так и не пришла ни к какому решению. Понятно, почему. Отменить мораторий Дума не может, так как депутаты знают, что это поставит под сомнение наше членство в Совете Европы. Там многие недовольны нашими явными нарушениями Европейской конвенции, которые постоянно допускает Россия, одна война в Чечне чего стоит. Но депутаты не пойдут и на отмену смертной казни, потому что большинство наших законодателей являются сторонниками смертной казни и очень тверды в этом своем убеждении. Потому что знают, большинство граждан России тоже психологически не готовы принять уже возобладавший в Европе отказ от права государства на убийство, каким по существу является смертная казнь.
Приходиться признать, что в этом вопросе России плетется в хвосте не только европейского, но даже общемирового процесса, так как в мире все более явно просматривается тенденция к отказу от смертной казни, по крайней мере, в мирное время.
После окончания Второй мировой войны человеческое сообщество все более ясно стало осознавать необходимость отказа от смертной казни. Начиная с 1948 года, международные организации разработали и приняли ряд международно-правовых норм, ограничивающих применение смертной казни, ведущих к постепенной ее отмене. Параллельно с документами ООН проблема смертной казни отражалась и в документах Совета Европы. Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод была принята в 1950 году и вступила в силу в 1953-м. В этом документе применение смертной казни ограничивалось. 22 апреля 1980 года Парламентская Ассамблея Совета Европы предложила государствам-членам этой организации исключить из своих законодательств смертную казнь за преступления, совершенные в мирное время.
На пути отмене смертной казни Европа продвинулась дальше всех континентов, но в этом же направлении движутся и Америка, и Африка.
Американская конвенция по правам человека была принята Организацией американских государств в 1969 году и вступила в силу в 1978 году. Что касается смертной казни, то, согласно этой конвенции…
Диктор: «В странах, где еще не отменена смертная казнь, она может назначаться лишь за тяжкие преступления и не может быть введена в тех государствах, где она уже была отменена ранее. Смертные приговоры не могут выноситься лицам, моложе 18 лет или старше 70 лет, а также беременным женщинам».
Людмила Алексеева: В Африке полностью отменили смертную казнь Ангола, Кот-Девуар, Маврикий, Мозамбик и Южно-Африканская республика. Африканская хартия прав человека и народов не содержит положение о смертной казни, но в ней декларируется…
Диктор: «Человеческая жизнь неприкосновенна и каждый имеет право на уважение к его жизни и целостности его личности».
Людмила Алексеева: Таким образом, мир в целом движется в направлении отмены смертной казни, и лидирует в этом процессе Европа. Это можно сказать не только о законодательстве. С каждым годом в мире сокращается число смертных казней, все реже выносятся смертные приговоры и все чаще их вынесение не исполняется в результате помилования. Сужается круг преступлений, за которые карой является смертная казнь. Это сужение происходит благодаря законодательной отмене смертной казни за ряд преступлений, прежде так наказывавшихся. Сейчас смертный приговор практически применяется лишь за умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах и при этом расширяется круг лиц, по отношению к которым смертная казнь не может быть применена. Так, смертная казнь для лиц моложе 18 лет запрещается целым рядом международных документов и законодательствами многих стран, в которых смертная казнь еще не отменена полностью. Тот же самый запрет существует для беременных женщин и женщин с маленькими детьми. Число стран, полностью отказавшихся от смертной казни, постоянно растет.
Диктор: В 1981 году в мире насчитывалось 27 стран, в которых смертная казнь была отменена полностью. В 1991 году число таких стран выросло до 58, то есть более чем вдвое. Сейчас таких стран 80. Кроме того, в 15 государствах смертную казнь применяют лишь в исключительных случаях, например, за военные преступления. Еще в 23 странах смертная казнь хоть и не отменена законодательно, но фактически не применялась в последние 10 лет. Лидирует в этом отношении Европа, поскольку все страны Западной Европы уже отказались от применения смертной казни полностью.
Людмила Алексеева: Таким образом, человечество постепенно отказывается от убийств, санкционированных государством, хотя во многих странах численность сторонников смертной казни все еще превышает численность ее противников. Какие доводы приводятся в защиту сохранения смертной казни? Они стары как мир. Во-первых, что угроза смертной казни остановит потенциального преступника от совершения преступления, за которое он может поплатиться жизнью, и таким образом сохранение смертной казни способствует сокращению преступности. Во-вторых, это апелляция к чувствам близких жертвы преступления: как объяснить матери убитого, почему сохраняется жизнь убийцы. На оба этих довода есть неопровержимое возражение, а именно: за последние полвека накопилось огромная библиотека исследований, проводившихся в разных странах, на тему, как влияет на статистику преступлений применение смертной казни и отказ от нее.
Диктор: Сравнение частоты тяжких преступлений в странах, в которых применяется смертная казнь, и в странах, отказавшихся от нее, доказывает, что нет взаимозависимости между числом тяжких преступлений и применением смертной казни. Нет и данных о том, что применение смертной казни способствовало сокращению числа таких преступлений и, наоборот, что отмена смертной казни увеличила их число. В многочисленных изданиях Организации Объединенных Наций, посвященных этой проблеме, на материалах из многих стран современного мира констатируется, что после полной отмены смертной казни или значительного сокращения ее применения нигде не происходило существенного увеличения числа преступлений, за которые прежде полагалась смертная казнь. Нет и данных о том, что введение смертной казни способствовало снижению числа таких преступлений.
Людмила Алексеева: Таковы же данные отечественной статистики.
Диктор: В СССР 1947 года по 1954-й, когда смертная казнь была отменена, роста тяжких преступлений не наблюдалась, а после 1954 года, когда вновь стали применять смертную казнь, число таких преступлений даже несколько увеличилось.
Людмила Алексеева: Таким образом, соображение о сдерживающем влиянии смертной казни на потенциальных преступников не имеет под собой почвы. Что касается апелляции к чувствам близких убитого человека, конечно их горе не может не вызвать самого горячего сочувствия, но столь же справедлива и такая постановка вопроса: как утешить мать, сына которой казнили как убийцу, а потом выяснилось, что он был не виновен? Ведь судебной системы, не допускающей ошибок, просто не существует, потому что судьи люди, а людям свойственно ошибаться.
Диктор: В Соединенных Штатах Америки с 1900 по 1985 год 350 человек, присужденных к смертной казни, были при последующем рассмотрении их дел, признаны невиновными, невиновность 23 из них была установлена после их казни.
Людмила Алексеева: В России все социологические опросы показывают высокую степень недоверия граждан к нашей судебной системе. Коррумпированность суда, юридическая неграмотность значительной части судей, инквизиционный характер правосудия, отсутствие должной квалификации следователей, применение запугивания, а то и пыток во время следствия, отсутствие качественной защиты у большой части осужденных – все эти обстоятельства широко известны. Как же можно такому суду давать возможность выносить смертные приговоры?
Кристина Горелик: О возможности применения сметной казни в России рассказывала Людмила Алексеева.
На этом мы завершаем программу «Дорога Свободы».
