Ирина Лагунина: В Косово после 1999 года осталось около 110 тысяч сербов, 230 тысяч покинули свои дома и отправились, главным образом, в Сербию. ( В Косово примерно 2 милл. населения, считается что почти 95% албанцы). Одна треть оставшихся в новом независимом государстве сербов проживают на севере, в районе с центром в городке Косовска Митровица, который граничит с Сербией, а остальные – в небольших анклавах по всему Косово. Порой анклав представляет собой лишь пару деревень. И таких сербских островков несколько десятков. Если сербы с севера Косово практически не чувствуют себя отрезанным от Сербии, часто выступают с митингами, протестами, участвуют в сербской политике, то в анклавах им тяжело выжить без контактов с албанскими властями. Сербы в анклавах молчат. С одним таким сербом беседовала наш корреспондент в Белграде Айя Куге.
Айя Куге: Живоин Ракочевич - главный редактор радиостанции КИМ, которая вещает на сербском языке по всему Косово, на средства международного сообщества. Радиостанция расположена в небольшом анклаве Чаглавица, вблизи Приштины, с населением около тысячи сербов. Как живётся у вас в сербских анклавах?
Живоин Ракочевич: Как живётся? Это так сложно объяснить. Анклавы – это замкнутые общины, в которых уже в течение десяти лет жизнь организована независимо от окружающего мира. То есть такие общины сами формируют и внутреннюю жизнь, и отношения с внешним миром. У нас два замкнутых круга: первый личный и строго этнический, где все друг друга знают, а второй – навязанный со стороны, в котором управляют албанцы. Жизнь в анклавах как-то поддерживается – без настоящих органов власти, с улицами в грязи, со всем тем, что представляет собой гетто.
Айя Куге: Это видно, что сербы не хотят перешагнуть через границу своего круга, даже тогда, когда это отвечает их интересам. Но что им мешает выйти из гетто, включится в жизнь окружающего общества? Порой кажется, что это добровольное гетто?
Живоин Ракочевич: Нельзя говорить о добровольном гетто, потому что вне его нет никого, кто мог бы предложить нечто лучше. Если вы чувствуете себя в безопасности только в своем гетто, если только от вас зависит организация собственной жизни, и если все это длится недопустимых десять лет, тогда другая сторона должна предоставить очень сильные аргументы, чтобы всё изменить. Но албанская сторона их не предоставила. Не произошло возвращение покинувших дома сербов, никто из них не вернулся в города. Это – ключ к нормализации жизни в Косово и Метохии. А у нас всё осталось на уровне этнических отношений.
Айя Куге: Чаглавица находится в трёх с половиной километрах от главного города Косово Приштины. Было бы логично, если бы у вас были контакты с Приштиной?
Живоин Ракочевич: Здесь, в сербских районах вблизи Приштины, тысячи молодых людей, которые никогда не видели, как выглядит косовская столица. В редакцию нашего радио в Чаглавице недавно пришла четырнадцатилетняя девочка. Она остановилась перед большой фотографией Приштины, которая висит в студии, и спросила: а это какой город? Она живет в трёх километрах от Приштины, но не знает, как она выглядит. И таких примеров много. Нормальной жизни, которая в двадцать первом веке опирается на города, сербы в Косово лишены. В городе Призрен живут 23 старика, в Приштине - чуть больше 40 стариков, которые ели-ели выживают. В Приштине нет ни одной полноценной сербской семьи, члены которой нормально ходили бы на работу, дети которой шли в детский сад, в школу, в университет. Это – мир, разделённый строго по этническому признаку. Да, сегодня сербы уже могут поехать в Приштину, но у них нет никаких оснований там задерживаться. За последние десять лет сербы из окрестностей Приштины не выпили нормально пиво в кафе в Приштине, десять лет не были в кино, десять лет не присутствовали ни на одном культурном мероприятии. За эти годы создавались узко мононациональные культурные институты, которые не могут удовлетворить потребности даже самых албанцев, не говоря уже обо всех остальных.
Айя Куге: Да, понятно, что годами ваше положение было крайне тяжёлым, но оно всё-таки изменилось к лучшему. Теперь уже можно свободно передвигаться, соседи албанцы сербов не трогают. Я сама убедилась в том, что в Приштине уже несколько лет свободно можно говорить на сербском языке, что албанцы среднего и старшего поколения не отказываются общаться по-сербски, а молодежь этого сделать не может просто потому, что молодые люди уже просто не знают сербский язык.
Живоин Ракочевич: Если мы ведём разговор о том, является ли опасным употребление родного языка, можно ли на нём говорить, это указывает на то, что под угрозой элементарные человеческие принципы. Ведь это страшно, что через десять лет мы по-прежнему обсуждаем вопрос, можно ли в Приштине свободно говорить по-сербски. Скажу вам: в определённых районах Приштины употребление сербского языка было бы проблематичным, даже опасным. Нам даже в одном международном офисе посоветовали: да, можно говорить по-сербски на центральных улицах Приштины, можно в кафе в центре, но не надо этого делать на рынке или в отдалённых кварталах.
Айя Куге: Но сербы, вопреки прогнозам, после провозглашения независимости Косово не покинули свои дома и не отправились в Сербию. Правда, многие - и сербы, и албанцы, - хотят уехать за границу в поисках лучшей жизни. В вашем анклаве это тоже заметно?
Живоин Ракочевич: Уезжают все, кто могут. Это бегство с целью найти элементарное решение собственной судьбы. Одна моя журналистка переселилась в Норвегию, и первое её письмо было о том, что она взяла за руку свою дочь и они пошли кататься на городском автобусе. Такое удовольствие у нас в анклавах немыслимо. Это те, на первый взгляд, мелкие, но для нормальных людей важные вопросы, которые должны решаться.
Айя Куге: Как бы вы определили главные проблемы сербов в Косово?
Живоин Ракочевич: Я думаю, что большая проблема для сербов в Косово в том, что они не имеют права на жизнь в городах, в том, что они не могут согласится на культ албанской свободы и независимости, что не могут работать, что у них нет основных нормальных условий жизни, нет воды, электричества, нет хотя бы маленькой местной микроструктуры, которая облегчила бы им жизнь.
Айя Куге: Но электричества нет и у албанцев, и у большинства из них нет ни работы, ни условий для нормальной жизни.
Живоин Ракочевич: Всё, о чём я говорю, - в большинстве случаев общие проблемы сербов и албанцев. На мой вопрос одному албанскому другу, есть ли в Приштине жизнь для нормальных албанцев, он ответил: да, она будет лет через десять. Извините, но у меня нет этих десяти лет!
Айя Куге: Все признают, что условия безопасности в Косово значительно улучшились, межнациональные инциденты стали крайне редкими, но заметно, что сербы всё еще боятся выходить из своих анклавов. Есть ли причины для страха?
Живоин Ракочевич: Косово всё ещё пороховая бочка, где каждый ошибочный шаг международного сообщества может привести к взрыву. Никому из представителей иностранных государств, имеющих войска в Косово, и в голову не приходит мысль радикально менять ситуацию. Ведь, если бы пострадали пять французских военнослужащих, это бы привело к падению правительства Франции. Кто при таких обстоятельствах посмеет отобрать у людей в Косово 500 тысяч стволов?! Этого не было, и этого не будет. Никто даже не думает о том, что надо отобрать оружие у населения. Правда, были такие попытки в 99 году, потом несколько раз до 2003 года, но от этого отказались.
Айя Куге: Главный лозунг Белграда: Косово - это часть Сербии. Как он воспринимается косовскими сербам в анклавах, которые ежедневно могут наблюдать за тем, что в Косово строится независимое от Сербии государство? Каковы перспективы сербов в Косово?
Живоин Ракочевич: У сербов в Косово и Метохии есть лишь одна перспектива – отложить свою жизнь на будущее и постепенно исчезнуть. Причем скорость этого исчезновения зависит от внешнего давления. Символически для сербов очень важны решения на международной арене, как, например, отказ большинства стран в ООН признать независимость Косово. Это как-то психологически стабилизировало наши общины. Я могу смело утверждать, что для большинства сербов, которые здесь живут, Косово – это Сербия, ведь у них нет другого решения, кроме как верить, что Косово - это Сербия.
Айя Куге: Кстати, сербские и албанские политики утверждают, что все межнациональные проблемы будут решены, когда и Сербия, и Косово будут приняты в Европейский союз.
Живоин Ракочевич: Абсурд состоит в том, что все в Косово придерживаются принципа, что нечего договариваться с соседом, нечего с ним добиваться компромисса, важно договориться с международным сообществом, с Брюсселем. Как будто мы все так вот, на крыльях, влетим в Евросоюз, такие, какие мы есть – ни к чему не подготовленные. Мы ведь полностью не способны сотрудничать даже с ближайшими к себе людьми, с соседями, мы не способны конструктивно участвовать в их жизни.
Айя Куге: Мы беседовали с Живоином Ракочевичем, главным редактором сербской радиостанции КИМ в анклаве Чаглавицы в Косово.
Айя Куге: Живоин Ракочевич - главный редактор радиостанции КИМ, которая вещает на сербском языке по всему Косово, на средства международного сообщества. Радиостанция расположена в небольшом анклаве Чаглавица, вблизи Приштины, с населением около тысячи сербов. Как живётся у вас в сербских анклавах?
Живоин Ракочевич: Как живётся? Это так сложно объяснить. Анклавы – это замкнутые общины, в которых уже в течение десяти лет жизнь организована независимо от окружающего мира. То есть такие общины сами формируют и внутреннюю жизнь, и отношения с внешним миром. У нас два замкнутых круга: первый личный и строго этнический, где все друг друга знают, а второй – навязанный со стороны, в котором управляют албанцы. Жизнь в анклавах как-то поддерживается – без настоящих органов власти, с улицами в грязи, со всем тем, что представляет собой гетто.
Айя Куге: Это видно, что сербы не хотят перешагнуть через границу своего круга, даже тогда, когда это отвечает их интересам. Но что им мешает выйти из гетто, включится в жизнь окружающего общества? Порой кажется, что это добровольное гетто?
Живоин Ракочевич: Нельзя говорить о добровольном гетто, потому что вне его нет никого, кто мог бы предложить нечто лучше. Если вы чувствуете себя в безопасности только в своем гетто, если только от вас зависит организация собственной жизни, и если все это длится недопустимых десять лет, тогда другая сторона должна предоставить очень сильные аргументы, чтобы всё изменить. Но албанская сторона их не предоставила. Не произошло возвращение покинувших дома сербов, никто из них не вернулся в города. Это – ключ к нормализации жизни в Косово и Метохии. А у нас всё осталось на уровне этнических отношений.
Айя Куге: Чаглавица находится в трёх с половиной километрах от главного города Косово Приштины. Было бы логично, если бы у вас были контакты с Приштиной?
Живоин Ракочевич: Здесь, в сербских районах вблизи Приштины, тысячи молодых людей, которые никогда не видели, как выглядит косовская столица. В редакцию нашего радио в Чаглавице недавно пришла четырнадцатилетняя девочка. Она остановилась перед большой фотографией Приштины, которая висит в студии, и спросила: а это какой город? Она живет в трёх километрах от Приштины, но не знает, как она выглядит. И таких примеров много. Нормальной жизни, которая в двадцать первом веке опирается на города, сербы в Косово лишены. В городе Призрен живут 23 старика, в Приштине - чуть больше 40 стариков, которые ели-ели выживают. В Приштине нет ни одной полноценной сербской семьи, члены которой нормально ходили бы на работу, дети которой шли в детский сад, в школу, в университет. Это – мир, разделённый строго по этническому признаку. Да, сегодня сербы уже могут поехать в Приштину, но у них нет никаких оснований там задерживаться. За последние десять лет сербы из окрестностей Приштины не выпили нормально пиво в кафе в Приштине, десять лет не были в кино, десять лет не присутствовали ни на одном культурном мероприятии. За эти годы создавались узко мононациональные культурные институты, которые не могут удовлетворить потребности даже самых албанцев, не говоря уже обо всех остальных.
Айя Куге: Да, понятно, что годами ваше положение было крайне тяжёлым, но оно всё-таки изменилось к лучшему. Теперь уже можно свободно передвигаться, соседи албанцы сербов не трогают. Я сама убедилась в том, что в Приштине уже несколько лет свободно можно говорить на сербском языке, что албанцы среднего и старшего поколения не отказываются общаться по-сербски, а молодежь этого сделать не может просто потому, что молодые люди уже просто не знают сербский язык.
Живоин Ракочевич: Если мы ведём разговор о том, является ли опасным употребление родного языка, можно ли на нём говорить, это указывает на то, что под угрозой элементарные человеческие принципы. Ведь это страшно, что через десять лет мы по-прежнему обсуждаем вопрос, можно ли в Приштине свободно говорить по-сербски. Скажу вам: в определённых районах Приштины употребление сербского языка было бы проблематичным, даже опасным. Нам даже в одном международном офисе посоветовали: да, можно говорить по-сербски на центральных улицах Приштины, можно в кафе в центре, но не надо этого делать на рынке или в отдалённых кварталах.
Айя Куге: Но сербы, вопреки прогнозам, после провозглашения независимости Косово не покинули свои дома и не отправились в Сербию. Правда, многие - и сербы, и албанцы, - хотят уехать за границу в поисках лучшей жизни. В вашем анклаве это тоже заметно?
Живоин Ракочевич: Уезжают все, кто могут. Это бегство с целью найти элементарное решение собственной судьбы. Одна моя журналистка переселилась в Норвегию, и первое её письмо было о том, что она взяла за руку свою дочь и они пошли кататься на городском автобусе. Такое удовольствие у нас в анклавах немыслимо. Это те, на первый взгляд, мелкие, но для нормальных людей важные вопросы, которые должны решаться.
Айя Куге: Как бы вы определили главные проблемы сербов в Косово?
Живоин Ракочевич: Я думаю, что большая проблема для сербов в Косово в том, что они не имеют права на жизнь в городах, в том, что они не могут согласится на культ албанской свободы и независимости, что не могут работать, что у них нет основных нормальных условий жизни, нет воды, электричества, нет хотя бы маленькой местной микроструктуры, которая облегчила бы им жизнь.
Айя Куге: Но электричества нет и у албанцев, и у большинства из них нет ни работы, ни условий для нормальной жизни.
Живоин Ракочевич: Всё, о чём я говорю, - в большинстве случаев общие проблемы сербов и албанцев. На мой вопрос одному албанскому другу, есть ли в Приштине жизнь для нормальных албанцев, он ответил: да, она будет лет через десять. Извините, но у меня нет этих десяти лет!
Айя Куге: Все признают, что условия безопасности в Косово значительно улучшились, межнациональные инциденты стали крайне редкими, но заметно, что сербы всё еще боятся выходить из своих анклавов. Есть ли причины для страха?
Живоин Ракочевич: Косово всё ещё пороховая бочка, где каждый ошибочный шаг международного сообщества может привести к взрыву. Никому из представителей иностранных государств, имеющих войска в Косово, и в голову не приходит мысль радикально менять ситуацию. Ведь, если бы пострадали пять французских военнослужащих, это бы привело к падению правительства Франции. Кто при таких обстоятельствах посмеет отобрать у людей в Косово 500 тысяч стволов?! Этого не было, и этого не будет. Никто даже не думает о том, что надо отобрать оружие у населения. Правда, были такие попытки в 99 году, потом несколько раз до 2003 года, но от этого отказались.
Айя Куге: Главный лозунг Белграда: Косово - это часть Сербии. Как он воспринимается косовскими сербам в анклавах, которые ежедневно могут наблюдать за тем, что в Косово строится независимое от Сербии государство? Каковы перспективы сербов в Косово?
Живоин Ракочевич: У сербов в Косово и Метохии есть лишь одна перспектива – отложить свою жизнь на будущее и постепенно исчезнуть. Причем скорость этого исчезновения зависит от внешнего давления. Символически для сербов очень важны решения на международной арене, как, например, отказ большинства стран в ООН признать независимость Косово. Это как-то психологически стабилизировало наши общины. Я могу смело утверждать, что для большинства сербов, которые здесь живут, Косово – это Сербия, ведь у них нет другого решения, кроме как верить, что Косово - это Сербия.
Айя Куге: Кстати, сербские и албанские политики утверждают, что все межнациональные проблемы будут решены, когда и Сербия, и Косово будут приняты в Европейский союз.
Живоин Ракочевич: Абсурд состоит в том, что все в Косово придерживаются принципа, что нечего договариваться с соседом, нечего с ним добиваться компромисса, важно договориться с международным сообществом, с Брюсселем. Как будто мы все так вот, на крыльях, влетим в Евросоюз, такие, какие мы есть – ни к чему не подготовленные. Мы ведь полностью не способны сотрудничать даже с ближайшими к себе людьми, с соседями, мы не способны конструктивно участвовать в их жизни.
Айя Куге: Мы беседовали с Живоином Ракочевичем, главным редактором сербской радиостанции КИМ в анклаве Чаглавицы в Косово.
