Сегодня писателю Фазилю Искандеру исполняется 80 лет.
Чтобы читатели смогли распознать истинный размах писательского дара Искандера, его лучшей книге "Сандро из Чегема" пришлось сперва попасть в Америку. Сейчас, в дни юбилея, я с благодарностью снял с заветной - мемориальной – полки этот плотный том в зеленой обложке. Изрядно потертая книга стоит у меня с 79-го года, когда полная версия романа вышла в мичиганском издательстве "Ардис".
В эпоху послеперестроечного книжного бума "Ардис" быстро и несправедливо забыли. А ведь когда-то мы, первые покупатели "ардисовских" книг, были уверены, что в Москве поставят памятник основателям издательства – Элендее Проффер и ее покойному мужу Карлу. В самые глухие и унылые брежневские годы "Ардис" чуть ли не в одиночку печатал в Америке все новое и лучшее в русской литературе.
Сначала тут заново вышел не переиздававшийся с довоенных времен русский Набоков. Потом Профферы бережно публиковали каждый новый сборник Бродского. Именно они открыли Сашу Соколова. У них же вышла и первая книга Довлатова, да и многих других теперь знаменитых авторов.
Полный "Сандро" тоже оказался открытием. Конечно, все знали и любили Искандера, но в другом качестве - как лирика, автора чудных детских рассказов, и сатирика, автора гомерически смешной повести "Созвездие Козлотура".
Дело в том, что от напечатанного в Москве "Сандро" цензура оставила симпатичную повесть, по которой никак нельзя было судить о масштабе этой огромной книги. Только когда Профферы выпустили полный текст "Сандро из Чегема", все стало на свои места.
В сущности, он сделал со своим Чегемом то же, что Фолкнер с Йокнапатофой или Маркес с Макондо: вырастил из родной почвы параллельную вселенную, существование которой уже нельзя отрицать. Именно поэтому мне кажется, что из всех ныне живущих российских писателей Искандер прежде всего заслуживает Нобелевской премии. За что еще давать высшую награду, как не за расширение литературной географии?
С урока такой географии и началось мое знакомство с Искандером. Мы встретились в 87-м году, когда Фазиль вместе с другими вестниками гласности впервые приехал в Нью-Йорк. Готовясь к свиданию с любимым писателем, мы с Петром Вайлем вычертили подробную карту Абхазии, вроде тех, что прикладывали в старину к приключенческим романам. Как и положено, к ней прилагалась так называемая "легенда" - указание на места, связанные с ключевыми, теперь уже всем памятными эпизодами: "Сталин на ловле форели", "Битва при Кодоре с деревянным броневиком", "Кедр Баграта", "Место встречи Сандро со Сталиным на нижнечегемской дороге". Венчала наше художество надпись, составленная по образцу той, которую Фолкнер поставил под картой своей столь же вымышленной Йокнапатофы: "Абхазия – единственный владелец Фазиль Искандер". Удовлетворенно оглядев эту шутливую схему, Искандер ухмыльнулся и размашисто вывел вердикт: "С подлинным – верно".
Как показали бурные события двух последующих десятилетий, мирная Абхазия "Сандро из Чегема" весьма отличается от настоящей. Это и понятно. Искандеровская Абхазия – литературный прием, опытная делянка, творческая лаборатория, в которой автор испытывал на прочность все идеи своей буйной эпохи.
Чтобы читатели смогли распознать истинный размах писательского дара Искандера, его лучшей книге "Сандро из Чегема" пришлось сперва попасть в Америку. Сейчас, в дни юбилея, я с благодарностью снял с заветной - мемориальной – полки этот плотный том в зеленой обложке. Изрядно потертая книга стоит у меня с 79-го года, когда полная версия романа вышла в мичиганском издательстве "Ардис".
В эпоху послеперестроечного книжного бума "Ардис" быстро и несправедливо забыли. А ведь когда-то мы, первые покупатели "ардисовских" книг, были уверены, что в Москве поставят памятник основателям издательства – Элендее Проффер и ее покойному мужу Карлу. В самые глухие и унылые брежневские годы "Ардис" чуть ли не в одиночку печатал в Америке все новое и лучшее в русской литературе.
Сначала тут заново вышел не переиздававшийся с довоенных времен русский Набоков. Потом Профферы бережно публиковали каждый новый сборник Бродского. Именно они открыли Сашу Соколова. У них же вышла и первая книга Довлатова, да и многих других теперь знаменитых авторов.
Полный "Сандро" тоже оказался открытием. Конечно, все знали и любили Искандера, но в другом качестве - как лирика, автора чудных детских рассказов, и сатирика, автора гомерически смешной повести "Созвездие Козлотура".
Дело в том, что от напечатанного в Москве "Сандро" цензура оставила симпатичную повесть, по которой никак нельзя было судить о масштабе этой огромной книги. Только когда Профферы выпустили полный текст "Сандро из Чегема", все стало на свои места.
В сущности, он сделал со своим Чегемом то же, что Фолкнер с Йокнапатофой или Маркес с Макондо: вырастил из родной почвы параллельную вселенную, существование которой уже нельзя отрицать. Именно поэтому мне кажется, что из всех ныне живущих российских писателей Искандер прежде всего заслуживает Нобелевской премии. За что еще давать высшую награду, как не за расширение литературной географии?
Из всех ныне живущих российских писателей Искандер прежде всего заслуживает Нобелевской премии. За что еще давать высшую награду, как не за расширение литературной географии?
С урока такой географии и началось мое знакомство с Искандером. Мы встретились в 87-м году, когда Фазиль вместе с другими вестниками гласности впервые приехал в Нью-Йорк. Готовясь к свиданию с любимым писателем, мы с Петром Вайлем вычертили подробную карту Абхазии, вроде тех, что прикладывали в старину к приключенческим романам. Как и положено, к ней прилагалась так называемая "легенда" - указание на места, связанные с ключевыми, теперь уже всем памятными эпизодами: "Сталин на ловле форели", "Битва при Кодоре с деревянным броневиком", "Кедр Баграта", "Место встречи Сандро со Сталиным на нижнечегемской дороге". Венчала наше художество надпись, составленная по образцу той, которую Фолкнер поставил под картой своей столь же вымышленной Йокнапатофы: "Абхазия – единственный владелец Фазиль Искандер". Удовлетворенно оглядев эту шутливую схему, Искандер ухмыльнулся и размашисто вывел вердикт: "С подлинным – верно".
Как показали бурные события двух последующих десятилетий, мирная Абхазия "Сандро из Чегема" весьма отличается от настоящей. Это и понятно. Искандеровская Абхазия – литературный прием, опытная делянка, творческая лаборатория, в которой автор испытывал на прочность все идеи своей буйной эпохи.
