Ирина Лагунина: В передачах Радио Свобода мы уже рассказывали об инциденте, связанном с языковой политикой эстонских властей в отношении преподавателей русских школ. Языковая проблема типична отнюдь не только для Эстонии, она остро стоит во всех постсоветских, да и не только постсоветских, государствах, где есть национальные меньшинства, которые в соседних странах составляют большинство населения. Эту проблему рассматривает мой коллега Ефим Фиштейн.
Ефим Фиштейн: Напомню, что сначала посол России в Таллине Николай Успенский в интервью газете "Трибуна" высказал ряд замечаний по поводу положения учащихся русских школ в Эстонии, а затем один из местных гимназистов назвал его заявление абсурдным. А речь шла всего-то о введении экзамена на знание эстонского языка для преподавателей русских учебных заведений.
Не иначе обстоит дело и в соседней Латвии. В новом правительстве, утвержденном не далее как 12 марта, Центр государственного языка будет находиться в подчинении министра юстиции. Инспекторы этого Центра проводят регулярные проверки знания латышского языка и взимают с нарушителей штрафы. Только за последний год, по данным латвийской оппозиции, количество таких проверок увеличилось втрое, а сумма штрафов – примерно в полтора раза. При этом значительно увеличилось число профессий, представители которых обязаны владеть латышским, – с 48 до 1400. В список попали, например, клоуны, экстрасенсы и чревовещатели, не говоря уже о преподавателях.
Но вернемся к положению в Эстонии. Как реагировало эстонское общество на описанный выше инцидент с языковыми требованиями? Этот вопрос я задал коллеге-журналисту Андерсу Рейнеру из таллинской газеты "Эсти Паэбалехт".
Андерс Рейнер: Мне лично кажется, что такого общеобъемного конфликта не существует. Существуют только какие-то очаги конфликта или выражения конфликта. Вопрос в том, что, несмотря на то, что страна по одним законодательства живет уже почти скоро 20 лет, вышло, что некоторые программы, которые существуют в русскоязычных школах, отличаются от эстонских школ. И в такой маленькой стране, как Эстония, получается, что те знания и понимание в обществе и мире в нашей маленькой стране очень разное. И во многом это связано у нас и со знанием языка. Принята такая программа, что какое-то количество, по-моему, 6 предметов, которые в русскоязычных гимназиях будут преподавать на эстонском языке с целью, чтобы русскоязычные ребята могли как-то интегрироваться в общество, понимать, о чем идет речь в нашем обществе.
Ефим Фиштейн: В чем вообще кроется смысл языкового законодательства в Эстонии?
Андерс Рейнер: По закону, существует перечень ремесел, представители которых должны знать эстонский государственный язык на определенном уровне. И учителя входят в этот перечень, потому что это же люди, которые должны, кроме своего узкого предмета, передать ребятам еще понимание об обществе, и в этом плане это такая работа, медленная, постоянная работа с учителями идет все эти годы. Но, конечно, это понятно, что педагогические кадры, которые получили свое образование еще в советских вузах, это люди уже определенного возраста, и может быть, все они не так талантливы по языкам и переживают определенные трудности при изучении эстонского языка, и от этого выходит проблема.
Ефим Фиштейн: А можно ли в Эстонии договориться без знания языка титульной нации – например, в государственных учреждениях, или в судах?
Андерс Рейнер: По моему личному мнению, Эстония сейчас фактически является трехъязычным государством. Это значит, что делопроизводство возможно на эстонском, на русском, на английском языке и обслуживание тоже. Есть каждый конкретный случай, когда, может быть, какой-то чиновник или обслуживающий персонал, может быть, не понимает на достаточно хорошем уровне русского или английского языка, это может как-то случиться, но фактически человек может как-то жить и свои ежедневные дела делать на русском языке. Наверное, это и есть основа той проблемы, что довольно большая часть общества считает, что, может быть, эстонский язык для ежедневного существования не нужен. Но довольно большая часть общества и государства считает, что, например, учитель в школе должен эстонский язык в Эстонии знать.
Ефим Фиштейн: Но в каком направлении развивается ситуация? Обостряется или наоборот притупляется языковой конфликт? Растет или снижается доля русскоязычного населения, владеющая эстонским?
Андерс Рейнер: Эти две тенденции одновременно идут. Потому что все больше и больше русскоязычных владеют очень хорошо эстонским, особенно это касается молодых людей. Я уверен, что основное количество тех людей, которые заканчивают на уровне гимназии свой образовательный путь, они в состоянии общаться на эстонском языке очень хорошо. По моим личным впечатлениям, это так. Но в то же время то количество людей, которые имели в обществе определенную позицию по работе, их возможности, которые не знают эстонского языка достаточно хорошо, их возможности, мне кажется, сокращаются немножко. И конечно, эта критика, непонимание этих тенденций, которые в обществе происходят, это, конечно, вызывает конфликтные ситуации.
Ефим Фиштейн: Мнение таллинского журналиста Андерса Рейнера.
В последние недели проблемы вокруг языка возникли и в Словакии, одной из самых успешных стран бывшего социалистического лагеря. Каким является языковое законодательство Словакии, и с чем связано нынешнее обострение – спросил я у директора братиславского Института общественных проблем Григория Месежникова.
Григорий Месежников: Во-первых, надо сказать, что в Словакии всегда обостренно воспринимались вопросы, которые связаны с использованием языков, как официального государственного словацкого языка, то есть языка титульной нации, так и языка крупнейшего меньшинства, проживающего в Словакии, венгерского языка. У нас действуют два закона, которые регулируют применение языков, - это закон о государственном языке и закон о языках национальных меньшинств. Причем время от времени вспыхивают дискуссии о том, насколько совместимо их одновременное использование. Наблюдая то, что происходит в этой области, в течение довольно продолжительного промежутка времени, можно прийти к выводу, что в основном все эти дискуссии надуманные. Прежде всего они политически мотивированы. А после прихода к власти нынешней правительственной коалиции эти дискуссии участились, что, что в принципе, было вполне ожидаемым, так как в эту коалицию входят националистические партии, политики, которым необходимо постоянно отмечаться в качестве патриотов, которые радеют за национальные интересы словацкой нации.
Ну, вот, к примеру, пару месяцев назад у нас здесь разгорелся сыр-бор как раз из-за попытки министра образования, который представляет эту партию в правительстве, Словацкую национальную партию, партию радикальных националистов, ввести новый порядок обозначения названий городов, которые находятся в Словакии, на территории Словакии, в школьных учебниках по краеведению, предназначенных для венгерских учеников, то есть выпущенных на венгерском языке. Дело в том, что названия городов, находящихся в Словакии, на венгерском и словацком языках не идентичны. Даже название столицы Словакии разнится: по-словацки – Братислава, по-венгерски – Пожань.
Надо сказать, что во все времена в Словакии во всех венгерских текстах, которые здесь публиковались, названия местных городов давались по-венгерски. И вот министр образования Словакии Ян Миколай распорядился заменить названия венгерские на названия словацкие. В учебнике напечатали, но вышел большой конфуз, потому что правила венгерской грамматики не позволяют этого сделать. Во-первых, речь идет об устоявшихся исторических названиях, которые органично входят в лексику венгерского языка, а во-вторых, механическая замена привела к абсурдному, уродливому гибриду, когда грамматические формы одного языка вошли в ткань иного языка. Чтобы просто пояснить, что вышло в результате этой довольно нехитрой операции, я могу просто в качестве примера привести такое вымышленное предложение, допустим, из гипотетического учебника, который мог быть издан в Евросоюзе для русских учеников. Вот, например, такое предложение, что "нам очень нравится Пари, тем не менее, Вин и Рома нам показались привлекательными", - вот если вы подумали, что речь идет о заключенном кем-то пари или о вине, или о человеке по имени Рома, то вы просто ошибаетесь. Потому что речь идет о всем известных названиях европейских городов – Парижа, Вены и Рима – на национальных языках стран Евросоюза. Вот если этому еще придать неправильные падежи, то можно представить себе, какая получилась галиматья. И вот такую операцию как раз только в Словакии с историческими названиями словацких городов на венгерском языке и попытался провести местный министр образования.
Естественно, это вызвало резкое несогласие венгров этнических, проживающих в Словакии, они посчитали такие действия оскорбительными и восприняли их как заведомую провокацию. Родители венгерских школьников начали сдавать обратно полученные учебники, а учителя отказались учить по этим учебникам своих учеников. И в результате для смягчения ситуации пришлось принимать поправку к закону об образовании, согласно которой во всех иноязычных текстах, выпускаемых в Словакии, разрешено использовать названия словацких городов на этих языках в присущих им грамматических формах. То есть, в принципе, сначала, мягко говоря, из-за не совсем продуманных действий создали проблему, которой до этого не существовало, а потом попытались ее преодолеть введением разрешительной правовой нормы, кстати, довольно сомнительной, которая регулирует грамматические правила, по сути дела, иностранного языка. Вот до чего доводит в Словакии языковой национализм.
Ефим Фиштейн: При всей схожести проблемы, между Словакией и балтийскими государствами есть и существенные отличия. Например, в Словакии нет пресловутого экзамена по языку титульной нации для преподавателей, из-за которого и разгорелся в Эстонии сыр-бор. Послушаем Григория Месежникова.
Григорий Месежников: В Словакии, во-первых, есть экзамены по словацкому языку в средних школах. Потом, естественно, студенты, которые проходят курс обучения в вузах, они тоже, в том числе, и венгерские студенты сдают экзамены по словацкому языку. Здесь устоявшаяся практика, что венгры, проживающие в Словакии, естественно, уровень знания словацкого языка может быть у них разный, тем не менее, они все владеют им в достаточной мере. То есть я, честно говоря, вообще не встречал местного венгра, который не говорил бы по-словацки. Ну, можно, конечно, высказывать определенные претензии по уровню знания языка, но, насколько мне известно, непосредственных требований по сдаче какого-то особого государственного экзамена на знание словацкого языка для учителей, допустим, венгерских школ – такого здесь нет. То есть предполагается автоматически, что учителя венгерских школ, то есть школ, в которых преподавание ведется на венгерском языке, что они знают словацкий язык на достаточно хорошем уровне.
Ефим Фиштейн: К высказыванию директора братиславского Института общественных проблем Григория Месежникова следует сделать небольшое уточнение: в отличие от русскоязычных меньшинств в Балтии, венгры на территории Словакии живут веками.
