Ирина Лагунина: На встрече 2 апреля в Лондоне лидеры 20-ти крупнейших стран мира, как планировалось на их предыдущей встрече, должны одобрить экстренные и согласованные меры по выводу национальных экономик из финансового кризиса. Однако позиции стран «большой двадцатки» столь разнятся, что возможность одобрения плана единых действий на ближайшие месяцы – представляется маловероятной.
А те меры, по которым согласия больше, могут дать эффект лишь через несколько лет. Подробнее об этом – в материале Сергея Сенинского…
Сергей Сенинский: … В канун предыдущего саммита «большой двадцатки», состоявшегося в середине ноября прошлого года в Вашингтоне, политики много говорили о «новой финансовой архитектуре мира», которая, по замыслам, должна предотвратить возникновение в будущем финансовых кризисов, подобных нынешнему. Речь шла о радикальном реформировании Международного валютного фонда и Всемирного банка и наделении их определенными функциями контроля международных финансовых рынков. Предлагали также учредить некий наднациональный контрольный орган, который бы отслеживал деятельность крупнейших международных банков…
С тех пор прошло почти пять месяцев. И никто уже не вспоминает об идее «Бреттон-Вудс для 21 века», то есть нового международного соглашения, подобного тому, которое было заключено в 1944 году в американском городке Бреттон-Вудс и которое стало фундаментом для формирования всей послевоенной финансовой системы мира. Забыты и предложения о наднациональном банковском контроле. А разговоры о реформе «глобальной финансовой архитектуры» уступили место более прозаическим планам – как выходить из нынешнего кризиса? Что предпринимать уже сегодня и завтра? И здесь различия в подходах стран «большой двадцатки» проявились особенно явно.
Например, Соединенные Штаты, Япония, Великобритания или Китай считают наиболее эффективным в нынешних условиях расширение финансовой поддержки со стороны государства национальных банков и отдельных отраслей экономики. Первых – для восстановления кредитования, вторых – для оживления внутреннего спроса. Однако такие предложения не поддерживают, к примеру, Германия или Франция. Из Вашингтона – научный сотрудник исследовательской организации Heritage Foundation Терри Миллер:
Терри Миллер: Я думаю, что правительство США хотело бы добиться от правительств других стран расширения финансовой поддержки их экономик в том числе и для того, чтобы повысить значимость и эффективность его собственных усилий по поддержке американской экономики.
В Европе этому сопротивляются потому, что государства в европейских странах и без того глубоко вовлечены в национальные экономики, на которые они и до кризиса тратили огромные деньги. И европейские правительства, вероятно, полагают, что даже резкое увеличение этих трат сегодня вряд ли сможет привести к адекватным им положительным сдвигам в экономике...
Сергей Сенинский: В США общий объем уже одобренных законодателями антикризисных мер превышает 10% ВВП страны. А если добавить к ним программы, которые были предложены дополнительно в последние 2 месяца, то общий объем государственной поддержки экономики может составить четверть годового объема ВВП. В Китае объем таких мер на текущий и следующий год оценивается почти в 20% объема экономики страны в 2007 году.
В Европейском союзе доминируют иные подходы и иные аргументы. Из Германии - директор исследовательского института IFO Гернот Нерб:
Гернот Нерб: Дело в том, что европейцы уже подготовили свою обширную антикризисную программу на этот и следующий год, предусматривающую выделение государствами суммы, равной 3,3 % ВВП всего Евросоюза. Этим объясняется не только отказ ЕС последовать призывам США, но и его выжидательная позиция. Европейцы не намерены принимать каких-либо новых мер, пока не станет ясно, какой эффект дадут уже согласованные.
Поэтому на саммите "большой двадцатки" в Лондоне 2-го апреля Европейский союз предпочтет уделить главное внимание новым механизмам контроля банков и вообще - среднесрочным решениям проблем финансовых рынков, а не мерам стимулирования текущей экономической конъюнктуры...
Сергей Сенинский: Если так - значит фактически противоположное тому, чего ожидают от Лондонского саммита страны, предлагающие расширять финансовую поддержку экономик уже сегодня. Более того, если европейские страны считают необходимым обсуждение на саммите новых мер регулирования финансовых рынков, банков или хедж-фондов, то в США или Японии о них говорят как о мерах целесообразных, но не экстренно необходимых. Из Мюнхена – директор Института международных финансовых рынков Бернд Рудольф:
Бернд Рудольф: Я считаю меры такого регулирования правильными. Мы не сможем преодолеть рецессию, не наведя порядок на финансовых рынках, где, собственно, и разразился нынешний кризис. И только тогда может восстановиться нормальная система кредитования.
Другое дело, что до сих пор и между странами Европейского союза нет полного согласия в части мер, необходимых для оживления конъюнктуры на финансовых рынках. И, видимо, некоторые европейские страны так и останутся при своем мнении...
Сергей Сенинский: Большего сходства позиций можно ожидать, скорее, от руководителей центральных банков стран по обе стороны Атлантики, отмечают эксперты. В условиях невысокой инфляции центральные банки могут позволить себе смягчение финансовой политики – прежде всего, через снижение до минимальных уровней процентных ставок. В США и Японии они уже близки к нулю. Но главные участники Лондонского саммита - политики, а не банкиры.
Гернот Нерб: Ведущие страны Европейского союза, в том числе Франция и Германия, приняли уже вторую антикризисную программу, предусматривающую выделение в целом 50 миллиардов евро. В ЕС преобладает мнение, что для стимулирования внутреннего спроса государствам необходимо выделить суммы, равные, как минимум, 2% национального ВВП.
С другой стороны, большинство стран ЕС считает, что сегодня важнее отрегулировать функционирование именно финансовых рынков. Ведь от их стабилизации во многом зависит успех всех других мер. И, на мой взгляд, одним из наиболее эффективных методов является создание "плохих банков", которые аккумулировали бы "проблемные" активы, препятствующие возобновлению нормального кредитования экономики. Только тогда могут сработать все запланированные программы...
Сергей Сенинский: Однако эту идею - создания специальных банков или фондов для выкупа у коммерческих банков и финансовых компаний «проблемных» активов – поддерживают не все страны Евросоюза. Если в Германии такие банки уже планируются, хотя и на региональном уровне, то в других странах финансовые власти предпочитают «индивидуальный» подход – то есть разбираться с каждым банком, обремененным «проблемными» активами, в отдельности. Кстати, в пользу такого же подхода высказался на прошлой неделе и министр финансов России, где у банков постепенно нарастают свои «проблемные» активы – в виде просроченной задолженности по ранее выданным кредитам.
В целом объем накопленных банками «проблемных» активов, главным образом – привязанных к рынку ипотеки, в Соединенных Штатах, по экспертным оценкам, составляет примерно 2,8 триллиона долларов. На прошлой неделе Министерство финансов США представило программу их выкупа у банков, рассчитанную на привлечение части средств от частных инвесторов.
В Европейском союзе объем накопленных банками таких же «проблемных» активов оценивается в 2 триллиона долларов, но здесь о возможном целенаправленном их выкупе пока лишь спорят, и многие сомневаются в эффективности таких мер. Кроме того, если в США дефицит бюджета на этот год уже прогнозируется в 10% ВВП, прежде всего – за счет именно массированной господдержки экономики, то, например, в Германии – 3%, и финансовые власти весьма прохладно относятся к предложениям о новых расходах.
Однако именно к ним сводится, по сути, большинство требований, звучащих в канун Лондонского саммита «большой двадцатки» во многих странах на демонстрациях протеста. Главное требование – сохранение рабочих мест.
Самый высокий уровень безработицы среди стран Европейского союза сегодня – в Испании: более 15% - это вдвое выше среднеевропейского уровня. Профессор экономики Сарагосского университета Антонио Перес Салас:
Антонио Перес Салас: Меры, принимаемые правительством, на мой взгляд, не соответствуют ситуации в испанской экономике. Они основаны на государственной поддержке разорившейся строительной индустрии. На эту отрасль власти всегда делали ставку, полагая, что она является ведущей в испанской экономике. И такая политика полностью провалилась.
Несмотря на все субсидии, безработица в строительстве стремительно растет. Ведь рынок недвижимости перенасыщен и замер - не продано более миллиона новых квартир. Зачем же еще строить? Зачем идти наперекор законам рыночной экономики? При этом другие отрасли испанской экономики остаются без кредитов. В этом, на мой взгляд, основная ошибка.
Кроме того, в Испании - огромный и дорогостоящий чиновничий аппарат. Колоссальные средства идут на содержание региональных органов управления, на помощь другим странам в целях, якобы, поддержания международного авторитета нынешних испанских властей и так далее... Сокращение таких расходов позволило бы снизить налоги и другие сборы в казну со стороны компаний и частных лиц. А это стимулировало бы предпринимательскую инициативу в самых разных отраслях экономики.
Сергей Сенинский: Но если недавний еще рост экономики Испании основывался, в первую очередь, на буме в строительной индустрии, может ли государство в той или иной степени восстановить его за счет, например, крупных инфраструктурных проектов, которые будут оплачиваться из казны? Или за счет строительства более дешевого жилья – опять-таки, по заказу государства?..
Антонио Перес Салас: Занятость и развитие страны должны базироваться на реальной экономике, а не на спекуляциях в индустрии строительства. Ведь что происходило в последние годы? Спрос на жилье, цены на которое непрерывно росли, стимулировался низкими процентными ставками по долгосрочным кредитам на 30-40 лет. Теперь новых денег у банков нет, а населению, теряющему работу, нечем расплачиваться по уже взятым кредитам.
Нет денег и у государства на широко разрекламированную программу модернизации инфраструктуры. Уровень государственного долга в Испании и так один из самых высоких в Западной Европе.
Что касается строительства жилья с долевым участием государства, цена которого примерно на 20% ниже рыночной, то даже его никто не покупает – у людей просто нет денег. Простаивают даже квартиры, построенные государством специально для молодых семей, которые могут их сначала арендовать, а затем постепенно выкупать. Молодые люди, ради экономии, предпочитают жить с родителями. Так что искусственное поддержание индустрии строительства – это пустая трата государственных денег. Экономика должна работать по законам рынка. Только так мы можем стать конкурентоспособными и одолеть безработицу...
Сергей Сенинский: Те вопросы повестки нынешнего саммита «большой двадцатки», по которым ожидается наибольшее согласие сторон, связаны с преобразованиями в Международном валютном фонде. С большой долей вероятности «двадцатка» может одобрить планы увеличения фондов МВФ, как минимум, вдвое – с нынешних 250 миллиардов долларов до 500 миллиардов. Видимо, еще проще будет достичь согласия изменить давнюю практику, согласно которой руководителем МВФ назначается представитель Европы, а главой Всемирного банка – представитель США.
Но по многим другим вопросам готовности к компромиссу значительно меньше. Например, в целесообразности наделения МВФ некими контрольными функциями далеко не все уверены даже в Европе, хотя в целом ЕС и выступает за расширение контроля финансовых рынков. Профессор Мюнхенского университета Бернд Рудольф:
Бернд Рудольф: Среди многочисленных задач, стоящих перед МВФ, одной из важнейших, на мой взгляд, является обеспечение "прозрачности" финансовых рынков. Но даже при этом я не отнюдь не сторонник наделения этой организации сугубо административными функциями. Она не должна вмешиваться в дела отдельных рынков.
Другое дело - колебание курсов валют. За этим МВФ следит уже сейчас, консультируется с соответствующими странами, и в случае необходимости предоставляет им кредиты. Но я лично весьма скептически отношусь к идее наделения МВФ функциями контроля. Повторяю, его прерогативой должна оставаться "прозрачность" мировых финансовых рынков, но – при невмешательстве в происходящее на них...
Сергей Сенинский: Наибольший резонанс в последние недели перед лондонским саммитом вызвало предложение ряда стран – в частности, Китая и России – обсудить возможность повышения роли собственной «валюты МВФ», которая именуется «специальными правами заимствований». Речь идет о том, чтобы страны мира могли использовать ее в качестве новой резервной валюты, страхуя себя таким образом от колебаний курса американского доллара, на долю которого приходится две трети мировых валютных резервов. Что представляет собой нынешняя валюты МВФ? Из Калифорнии – научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Международный валютный фонд имеет свою собственную валюту. Она существует только на бумаге, и сейчас она равна примерно 1,5 долларам за единицу валюты МВФ. Валютная корзина МВФ состоит из американского доллара, евро, японской иены и британского фунта стерлингов. Все, это корзина из четырех валют. Там примерно 44% - доллар, 34% - евро, остальное поровну приходится на иену и фунт.
Естественно, многие страны хотят – и по соображениям престижа, и для укрепления своей валюты на мировых рынках, - чтобы в эту корзину вошли бы и их валюты. Скажем, прежде всего – китайский юань. Это – вполне разумное предложение, и, видимо, оно будет принято…
Сергей Сенинский: Нынешняя валюта МВФ пока используется в основном для проведения межгосударственных или межбанковских расчетов. Это – искусственная валюта, которая, понятно, на валютных рынках не продается и не покупается. Сколь эффективным, на ваш взгляд, стало бы ее превращение в резервную валюту для многих центральных банков мира? Директор немецкого исследовательского института IFO Гернот Нерб:
Гернот Нерб: Такое предложение явно опережает время... Ведь в принципе речь идет о создании новой мировой валюты...
Как мне представляется, в среднесрочной и долгосрочной перспективе в мире образуются три валютных пространства – еврозона, долларовая зона, а в Азии, не исключено, станет доминировать китайская валюта. Конечно, пока это спорно, так как другие азиатские страны захотят продвигать собственные валюты. Но, учитывая не только объемы китайской экономики и тепы ее вероятного роста в будущем, но и то, что именно Китай располагает крупнейшими в мире валютными резервами, именно китайская валюта может иметь наибольшие шансы стать одной из мировых.
Тогда и можно будет говорить о трех опорах, на которых будет зиждиться стабильность всей мировой финансовой системы. Но это – дело будущего. Как минимум, через 5-7 лет.... Ведь для этого пришлось бы создать что-то наподобие азиатского международного фонда... И еще неизвестно, готовы ли будут другие страны этого региона смириться с гегемонией китайской валюты.
Что же касается нынешней валюты Международного валютного фонда, то это - виртуальная валюта, чисто расчетная единица МВФ. И вряд ли у нее будут шансы стать валютой реальной. Многое в структуре Международного валютного фонда, как видно, изменится и будет обсуждаться, но вряд ли эта тема...
Сергей Сенинский: Из Вашингтона – сотрудник исследовательской организации Heritage Foundation Терри Милер:
Терри Миллер: Я думаю, что валюта МВФ просто не может служить реальной международной валютой. Ведь обычно та или иная валюта подкрепляется авторитетом, экономической и финансовой мощью страны или группы стран, которые эту валюту используют. Например, США и Европейский Союз. Их правительства и центральные банки пользуются огромным авторитетом на финансовых рынках, поэтому, например, на их облигации всегда есть спрос.
По сравнению с ними, Международный валютный фонд - организация значительно меньшего масштаба. Кроме того, представьте себе всю эту громоздкую бюрократическую процедуру, при которой сразу 180 стран, являющихся участницами МВФ, должны достичь договоренности, скажем, по вопросу, увеличить или, наоборот, сократить денежную массу. Такая сложная система по определению не может быть эффективной. Так что, я не думаю, что кто-нибудь будет всерьез рассматривать предложения о новой роли валюты МВФ...
Сергей Сенинский: И во время финансового кризиса в Азии в конце 90-ых годов, и в то же время – в России, и сегодня, на фоне нынешнего кризиса, Международный валютный фонд предоставлял многим странам свои кредиты для поддержки обваливающихся курсов национальных валют. В одних случаях это помогало, в других – не очень. Но именно расширение такой помощи может привести к негативным последствиям, полагает директор Института международных финансовых рынков при университете Мюнхена Бернд Рудольф:
Бернд Рудольф: Я считаю, что расширение сферы применения нынешней валюты МВФ, скорее всего, лишь усилит возможные колебания курсов отдельных валют и спровоцирует новые дисбалансы. Конечно, МВФ может помочь какой-то конкретной стране преодолеть ее временные трудности, вызванные колебанием валютного курса. Но, когда страны сознательно идут на риск, спекулируя на том, что МВФ неминуемо окажет им поддержку, это чревато лишь еще большими потрясениями на валютных рынках.
Я не исключаю, что валюта Китая, при здравой финансовой политике властей, может настолько укрепиться, что станет привлекательной и для других стран мира. Все дело в том, что валюта той или иной страны становится "резервной" для всего остального мира не по какому-то декрету, а исключительно благодаря ее способности утвердиться на мировых финансовых рынках. Достаточно вспомнить недавнюю историю единой европейской валюты. Ведь поначалу инвесторы не очень-то считались с евро, а теперь он составляет достойную конкуренцию американскому доллару.
И, по правде говоря, я весьма скептически отношусь ко всем выдвигаемым ныне идеям создания новых наднациональных валют.
Сергей Сенинский: Каждая страна, являющаяся участницей Международного валютного фонда, то есть фактически его пайщиком, располагает тем или иным количеством голосов при принятии решений в рамках МВФ. Количество это определяется квотой страны, то есть объемом внесенных ей средств, который, в свою очередь, зависит главным образом от объемов экономики этой страны. Чем больше экономика, тем больше денег страна вносит в МВФ и тем больше получает в нем голосов. Михаил Бернштам поясняет:
Михаил Бернштам: При вступлении в Международный валютный фонд каждой стране дается, независимо от его размеров, 250 голосов. После этого на каждые 100 тысяч единиц валюты МВФ, то есть на каждые 150 тысяч долларов, ей дается еще один голос. В итоге, в зависимости от того, сколько эта страна вложила, она имеет столько голосов в международном валютном фонде.
Естественно, самые крупные страны – Соединенные Штаты, Европейский союз, Япония, Великобритания – они имеют большинство голосов при голосовании в МВФ. Если Китай, Индия, Бразилия и другие страны хотят увеличить свою квоту, а они хотят это сделать, и вложить больше денег, чтобы иметь больше голосов, скорее всего, это будет только приветствоваться. Потому что эти деньги позволят, скажем, дать больше кредитов совсем бедным развивающимся странам Африки…
Сергей Сенинский: Но сами квоты отдельных стран время от времени пересматриваются…
Михаил Бернштам: Каждые 1-2 года эти квоты пересматриваются. Это не так, что страна, если выросла, сама внесла 150 тысяч долларов. Квоту ей – определяют. И сейчас многие страны хотят пересмотреть свои квоты - они устарели, так как их экономики выросли. Китай вырос, Индия выросла… Поэтому они хотят увеличить свои квоты и вложить больше денег. Ну, на это вряд ли кто-то будет возражать…
Когда-нибудь может возникнуть проблема, если окажется, что Китай им другие страны настолько выросли в объеме мировой экономики, что у них окажется больше голосов, чем у Соединенных Штатов, Европейского союза и Японии, вместе взятых. Но пока так вопрос не стоит…
Сергей Сенинский: Нынешний саммит 20-ти крупнейших стран мира рассчитан всего на один день. За столь короткое время его участникам устранить фундаментальные разногласия, как именно действовать в условиях кризиса уже сейчас, вряд ли удастся. А те среднесрочные меры, которые могут получить больше поддержки, проявятся в лучшем случае через несколько лет…
А те меры, по которым согласия больше, могут дать эффект лишь через несколько лет. Подробнее об этом – в материале Сергея Сенинского…
Сергей Сенинский: … В канун предыдущего саммита «большой двадцатки», состоявшегося в середине ноября прошлого года в Вашингтоне, политики много говорили о «новой финансовой архитектуре мира», которая, по замыслам, должна предотвратить возникновение в будущем финансовых кризисов, подобных нынешнему. Речь шла о радикальном реформировании Международного валютного фонда и Всемирного банка и наделении их определенными функциями контроля международных финансовых рынков. Предлагали также учредить некий наднациональный контрольный орган, который бы отслеживал деятельность крупнейших международных банков…
С тех пор прошло почти пять месяцев. И никто уже не вспоминает об идее «Бреттон-Вудс для 21 века», то есть нового международного соглашения, подобного тому, которое было заключено в 1944 году в американском городке Бреттон-Вудс и которое стало фундаментом для формирования всей послевоенной финансовой системы мира. Забыты и предложения о наднациональном банковском контроле. А разговоры о реформе «глобальной финансовой архитектуры» уступили место более прозаическим планам – как выходить из нынешнего кризиса? Что предпринимать уже сегодня и завтра? И здесь различия в подходах стран «большой двадцатки» проявились особенно явно.
Например, Соединенные Штаты, Япония, Великобритания или Китай считают наиболее эффективным в нынешних условиях расширение финансовой поддержки со стороны государства национальных банков и отдельных отраслей экономики. Первых – для восстановления кредитования, вторых – для оживления внутреннего спроса. Однако такие предложения не поддерживают, к примеру, Германия или Франция. Из Вашингтона – научный сотрудник исследовательской организации Heritage Foundation Терри Миллер:
Терри Миллер: Я думаю, что правительство США хотело бы добиться от правительств других стран расширения финансовой поддержки их экономик в том числе и для того, чтобы повысить значимость и эффективность его собственных усилий по поддержке американской экономики.
В Европе этому сопротивляются потому, что государства в европейских странах и без того глубоко вовлечены в национальные экономики, на которые они и до кризиса тратили огромные деньги. И европейские правительства, вероятно, полагают, что даже резкое увеличение этих трат сегодня вряд ли сможет привести к адекватным им положительным сдвигам в экономике...
Сергей Сенинский: В США общий объем уже одобренных законодателями антикризисных мер превышает 10% ВВП страны. А если добавить к ним программы, которые были предложены дополнительно в последние 2 месяца, то общий объем государственной поддержки экономики может составить четверть годового объема ВВП. В Китае объем таких мер на текущий и следующий год оценивается почти в 20% объема экономики страны в 2007 году.
В Европейском союзе доминируют иные подходы и иные аргументы. Из Германии - директор исследовательского института IFO Гернот Нерб:
Гернот Нерб: Дело в том, что европейцы уже подготовили свою обширную антикризисную программу на этот и следующий год, предусматривающую выделение государствами суммы, равной 3,3 % ВВП всего Евросоюза. Этим объясняется не только отказ ЕС последовать призывам США, но и его выжидательная позиция. Европейцы не намерены принимать каких-либо новых мер, пока не станет ясно, какой эффект дадут уже согласованные.
Поэтому на саммите "большой двадцатки" в Лондоне 2-го апреля Европейский союз предпочтет уделить главное внимание новым механизмам контроля банков и вообще - среднесрочным решениям проблем финансовых рынков, а не мерам стимулирования текущей экономической конъюнктуры...
Сергей Сенинский: Если так - значит фактически противоположное тому, чего ожидают от Лондонского саммита страны, предлагающие расширять финансовую поддержку экономик уже сегодня. Более того, если европейские страны считают необходимым обсуждение на саммите новых мер регулирования финансовых рынков, банков или хедж-фондов, то в США или Японии о них говорят как о мерах целесообразных, но не экстренно необходимых. Из Мюнхена – директор Института международных финансовых рынков Бернд Рудольф:
Бернд Рудольф: Я считаю меры такого регулирования правильными. Мы не сможем преодолеть рецессию, не наведя порядок на финансовых рынках, где, собственно, и разразился нынешний кризис. И только тогда может восстановиться нормальная система кредитования.
Другое дело, что до сих пор и между странами Европейского союза нет полного согласия в части мер, необходимых для оживления конъюнктуры на финансовых рынках. И, видимо, некоторые европейские страны так и останутся при своем мнении...
Сергей Сенинский: Большего сходства позиций можно ожидать, скорее, от руководителей центральных банков стран по обе стороны Атлантики, отмечают эксперты. В условиях невысокой инфляции центральные банки могут позволить себе смягчение финансовой политики – прежде всего, через снижение до минимальных уровней процентных ставок. В США и Японии они уже близки к нулю. Но главные участники Лондонского саммита - политики, а не банкиры.
Гернот Нерб: Ведущие страны Европейского союза, в том числе Франция и Германия, приняли уже вторую антикризисную программу, предусматривающую выделение в целом 50 миллиардов евро. В ЕС преобладает мнение, что для стимулирования внутреннего спроса государствам необходимо выделить суммы, равные, как минимум, 2% национального ВВП.
С другой стороны, большинство стран ЕС считает, что сегодня важнее отрегулировать функционирование именно финансовых рынков. Ведь от их стабилизации во многом зависит успех всех других мер. И, на мой взгляд, одним из наиболее эффективных методов является создание "плохих банков", которые аккумулировали бы "проблемные" активы, препятствующие возобновлению нормального кредитования экономики. Только тогда могут сработать все запланированные программы...
Сергей Сенинский: Однако эту идею - создания специальных банков или фондов для выкупа у коммерческих банков и финансовых компаний «проблемных» активов – поддерживают не все страны Евросоюза. Если в Германии такие банки уже планируются, хотя и на региональном уровне, то в других странах финансовые власти предпочитают «индивидуальный» подход – то есть разбираться с каждым банком, обремененным «проблемными» активами, в отдельности. Кстати, в пользу такого же подхода высказался на прошлой неделе и министр финансов России, где у банков постепенно нарастают свои «проблемные» активы – в виде просроченной задолженности по ранее выданным кредитам.
В целом объем накопленных банками «проблемных» активов, главным образом – привязанных к рынку ипотеки, в Соединенных Штатах, по экспертным оценкам, составляет примерно 2,8 триллиона долларов. На прошлой неделе Министерство финансов США представило программу их выкупа у банков, рассчитанную на привлечение части средств от частных инвесторов.
В Европейском союзе объем накопленных банками таких же «проблемных» активов оценивается в 2 триллиона долларов, но здесь о возможном целенаправленном их выкупе пока лишь спорят, и многие сомневаются в эффективности таких мер. Кроме того, если в США дефицит бюджета на этот год уже прогнозируется в 10% ВВП, прежде всего – за счет именно массированной господдержки экономики, то, например, в Германии – 3%, и финансовые власти весьма прохладно относятся к предложениям о новых расходах.
Однако именно к ним сводится, по сути, большинство требований, звучащих в канун Лондонского саммита «большой двадцатки» во многих странах на демонстрациях протеста. Главное требование – сохранение рабочих мест.
Самый высокий уровень безработицы среди стран Европейского союза сегодня – в Испании: более 15% - это вдвое выше среднеевропейского уровня. Профессор экономики Сарагосского университета Антонио Перес Салас:
Антонио Перес Салас: Меры, принимаемые правительством, на мой взгляд, не соответствуют ситуации в испанской экономике. Они основаны на государственной поддержке разорившейся строительной индустрии. На эту отрасль власти всегда делали ставку, полагая, что она является ведущей в испанской экономике. И такая политика полностью провалилась.
Несмотря на все субсидии, безработица в строительстве стремительно растет. Ведь рынок недвижимости перенасыщен и замер - не продано более миллиона новых квартир. Зачем же еще строить? Зачем идти наперекор законам рыночной экономики? При этом другие отрасли испанской экономики остаются без кредитов. В этом, на мой взгляд, основная ошибка.
Кроме того, в Испании - огромный и дорогостоящий чиновничий аппарат. Колоссальные средства идут на содержание региональных органов управления, на помощь другим странам в целях, якобы, поддержания международного авторитета нынешних испанских властей и так далее... Сокращение таких расходов позволило бы снизить налоги и другие сборы в казну со стороны компаний и частных лиц. А это стимулировало бы предпринимательскую инициативу в самых разных отраслях экономики.
Сергей Сенинский: Но если недавний еще рост экономики Испании основывался, в первую очередь, на буме в строительной индустрии, может ли государство в той или иной степени восстановить его за счет, например, крупных инфраструктурных проектов, которые будут оплачиваться из казны? Или за счет строительства более дешевого жилья – опять-таки, по заказу государства?..
Антонио Перес Салас: Занятость и развитие страны должны базироваться на реальной экономике, а не на спекуляциях в индустрии строительства. Ведь что происходило в последние годы? Спрос на жилье, цены на которое непрерывно росли, стимулировался низкими процентными ставками по долгосрочным кредитам на 30-40 лет. Теперь новых денег у банков нет, а населению, теряющему работу, нечем расплачиваться по уже взятым кредитам.
Нет денег и у государства на широко разрекламированную программу модернизации инфраструктуры. Уровень государственного долга в Испании и так один из самых высоких в Западной Европе.
Что касается строительства жилья с долевым участием государства, цена которого примерно на 20% ниже рыночной, то даже его никто не покупает – у людей просто нет денег. Простаивают даже квартиры, построенные государством специально для молодых семей, которые могут их сначала арендовать, а затем постепенно выкупать. Молодые люди, ради экономии, предпочитают жить с родителями. Так что искусственное поддержание индустрии строительства – это пустая трата государственных денег. Экономика должна работать по законам рынка. Только так мы можем стать конкурентоспособными и одолеть безработицу...
Сергей Сенинский: Те вопросы повестки нынешнего саммита «большой двадцатки», по которым ожидается наибольшее согласие сторон, связаны с преобразованиями в Международном валютном фонде. С большой долей вероятности «двадцатка» может одобрить планы увеличения фондов МВФ, как минимум, вдвое – с нынешних 250 миллиардов долларов до 500 миллиардов. Видимо, еще проще будет достичь согласия изменить давнюю практику, согласно которой руководителем МВФ назначается представитель Европы, а главой Всемирного банка – представитель США.
Но по многим другим вопросам готовности к компромиссу значительно меньше. Например, в целесообразности наделения МВФ некими контрольными функциями далеко не все уверены даже в Европе, хотя в целом ЕС и выступает за расширение контроля финансовых рынков. Профессор Мюнхенского университета Бернд Рудольф:
Бернд Рудольф: Среди многочисленных задач, стоящих перед МВФ, одной из важнейших, на мой взгляд, является обеспечение "прозрачности" финансовых рынков. Но даже при этом я не отнюдь не сторонник наделения этой организации сугубо административными функциями. Она не должна вмешиваться в дела отдельных рынков.
Другое дело - колебание курсов валют. За этим МВФ следит уже сейчас, консультируется с соответствующими странами, и в случае необходимости предоставляет им кредиты. Но я лично весьма скептически отношусь к идее наделения МВФ функциями контроля. Повторяю, его прерогативой должна оставаться "прозрачность" мировых финансовых рынков, но – при невмешательстве в происходящее на них...
Сергей Сенинский: Наибольший резонанс в последние недели перед лондонским саммитом вызвало предложение ряда стран – в частности, Китая и России – обсудить возможность повышения роли собственной «валюты МВФ», которая именуется «специальными правами заимствований». Речь идет о том, чтобы страны мира могли использовать ее в качестве новой резервной валюты, страхуя себя таким образом от колебаний курса американского доллара, на долю которого приходится две трети мировых валютных резервов. Что представляет собой нынешняя валюты МВФ? Из Калифорнии – научный сотрудник Гуверовского центра Стэнфордского университета профессор Михаил Бернштам:
Михаил Бернштам: Международный валютный фонд имеет свою собственную валюту. Она существует только на бумаге, и сейчас она равна примерно 1,5 долларам за единицу валюты МВФ. Валютная корзина МВФ состоит из американского доллара, евро, японской иены и британского фунта стерлингов. Все, это корзина из четырех валют. Там примерно 44% - доллар, 34% - евро, остальное поровну приходится на иену и фунт.
Естественно, многие страны хотят – и по соображениям престижа, и для укрепления своей валюты на мировых рынках, - чтобы в эту корзину вошли бы и их валюты. Скажем, прежде всего – китайский юань. Это – вполне разумное предложение, и, видимо, оно будет принято…
Сергей Сенинский: Нынешняя валюта МВФ пока используется в основном для проведения межгосударственных или межбанковских расчетов. Это – искусственная валюта, которая, понятно, на валютных рынках не продается и не покупается. Сколь эффективным, на ваш взгляд, стало бы ее превращение в резервную валюту для многих центральных банков мира? Директор немецкого исследовательского института IFO Гернот Нерб:
Гернот Нерб: Такое предложение явно опережает время... Ведь в принципе речь идет о создании новой мировой валюты...
Как мне представляется, в среднесрочной и долгосрочной перспективе в мире образуются три валютных пространства – еврозона, долларовая зона, а в Азии, не исключено, станет доминировать китайская валюта. Конечно, пока это спорно, так как другие азиатские страны захотят продвигать собственные валюты. Но, учитывая не только объемы китайской экономики и тепы ее вероятного роста в будущем, но и то, что именно Китай располагает крупнейшими в мире валютными резервами, именно китайская валюта может иметь наибольшие шансы стать одной из мировых.
Тогда и можно будет говорить о трех опорах, на которых будет зиждиться стабильность всей мировой финансовой системы. Но это – дело будущего. Как минимум, через 5-7 лет.... Ведь для этого пришлось бы создать что-то наподобие азиатского международного фонда... И еще неизвестно, готовы ли будут другие страны этого региона смириться с гегемонией китайской валюты.
Что же касается нынешней валюты Международного валютного фонда, то это - виртуальная валюта, чисто расчетная единица МВФ. И вряд ли у нее будут шансы стать валютой реальной. Многое в структуре Международного валютного фонда, как видно, изменится и будет обсуждаться, но вряд ли эта тема...
Сергей Сенинский: Из Вашингтона – сотрудник исследовательской организации Heritage Foundation Терри Милер:
Терри Миллер: Я думаю, что валюта МВФ просто не может служить реальной международной валютой. Ведь обычно та или иная валюта подкрепляется авторитетом, экономической и финансовой мощью страны или группы стран, которые эту валюту используют. Например, США и Европейский Союз. Их правительства и центральные банки пользуются огромным авторитетом на финансовых рынках, поэтому, например, на их облигации всегда есть спрос.
По сравнению с ними, Международный валютный фонд - организация значительно меньшего масштаба. Кроме того, представьте себе всю эту громоздкую бюрократическую процедуру, при которой сразу 180 стран, являющихся участницами МВФ, должны достичь договоренности, скажем, по вопросу, увеличить или, наоборот, сократить денежную массу. Такая сложная система по определению не может быть эффективной. Так что, я не думаю, что кто-нибудь будет всерьез рассматривать предложения о новой роли валюты МВФ...
Сергей Сенинский: И во время финансового кризиса в Азии в конце 90-ых годов, и в то же время – в России, и сегодня, на фоне нынешнего кризиса, Международный валютный фонд предоставлял многим странам свои кредиты для поддержки обваливающихся курсов национальных валют. В одних случаях это помогало, в других – не очень. Но именно расширение такой помощи может привести к негативным последствиям, полагает директор Института международных финансовых рынков при университете Мюнхена Бернд Рудольф:
Бернд Рудольф: Я считаю, что расширение сферы применения нынешней валюты МВФ, скорее всего, лишь усилит возможные колебания курсов отдельных валют и спровоцирует новые дисбалансы. Конечно, МВФ может помочь какой-то конкретной стране преодолеть ее временные трудности, вызванные колебанием валютного курса. Но, когда страны сознательно идут на риск, спекулируя на том, что МВФ неминуемо окажет им поддержку, это чревато лишь еще большими потрясениями на валютных рынках.
Я не исключаю, что валюта Китая, при здравой финансовой политике властей, может настолько укрепиться, что станет привлекательной и для других стран мира. Все дело в том, что валюта той или иной страны становится "резервной" для всего остального мира не по какому-то декрету, а исключительно благодаря ее способности утвердиться на мировых финансовых рынках. Достаточно вспомнить недавнюю историю единой европейской валюты. Ведь поначалу инвесторы не очень-то считались с евро, а теперь он составляет достойную конкуренцию американскому доллару.
И, по правде говоря, я весьма скептически отношусь ко всем выдвигаемым ныне идеям создания новых наднациональных валют.
Сергей Сенинский: Каждая страна, являющаяся участницей Международного валютного фонда, то есть фактически его пайщиком, располагает тем или иным количеством голосов при принятии решений в рамках МВФ. Количество это определяется квотой страны, то есть объемом внесенных ей средств, который, в свою очередь, зависит главным образом от объемов экономики этой страны. Чем больше экономика, тем больше денег страна вносит в МВФ и тем больше получает в нем голосов. Михаил Бернштам поясняет:
Михаил Бернштам: При вступлении в Международный валютный фонд каждой стране дается, независимо от его размеров, 250 голосов. После этого на каждые 100 тысяч единиц валюты МВФ, то есть на каждые 150 тысяч долларов, ей дается еще один голос. В итоге, в зависимости от того, сколько эта страна вложила, она имеет столько голосов в международном валютном фонде.
Естественно, самые крупные страны – Соединенные Штаты, Европейский союз, Япония, Великобритания – они имеют большинство голосов при голосовании в МВФ. Если Китай, Индия, Бразилия и другие страны хотят увеличить свою квоту, а они хотят это сделать, и вложить больше денег, чтобы иметь больше голосов, скорее всего, это будет только приветствоваться. Потому что эти деньги позволят, скажем, дать больше кредитов совсем бедным развивающимся странам Африки…
Сергей Сенинский: Но сами квоты отдельных стран время от времени пересматриваются…
Михаил Бернштам: Каждые 1-2 года эти квоты пересматриваются. Это не так, что страна, если выросла, сама внесла 150 тысяч долларов. Квоту ей – определяют. И сейчас многие страны хотят пересмотреть свои квоты - они устарели, так как их экономики выросли. Китай вырос, Индия выросла… Поэтому они хотят увеличить свои квоты и вложить больше денег. Ну, на это вряд ли кто-то будет возражать…
Когда-нибудь может возникнуть проблема, если окажется, что Китай им другие страны настолько выросли в объеме мировой экономики, что у них окажется больше голосов, чем у Соединенных Штатов, Европейского союза и Японии, вместе взятых. Но пока так вопрос не стоит…
Сергей Сенинский: Нынешний саммит 20-ти крупнейших стран мира рассчитан всего на один день. За столь короткое время его участникам устранить фундаментальные разногласия, как именно действовать в условиях кризиса уже сейчас, вряд ли удастся. А те среднесрочные меры, которые могут получить больше поддержки, проявятся в лучшем случае через несколько лет…
