Ирина Лагунина: Мы продолжаем рассказывать о том, как антропологи восстанавливают облик умерших людей. В середине прошлого столетия, когда искусство реконструкции только зарождалось, речь шла лишь о воспроизводстве антропологического типа. А в наши дни ученым удается восстановить индивидуальные черты внешности. Поэтому сейчас к антропологам обращаются за помощью не только историки, но и сотрудники прокуратуры, разыскивающие пропавших людей. Об этом рассказывают заведующая лабораторией антропологической реконструкции Института этнологии и антропологии РАН Татьяна Балуева и старший научный сотрудник этой же лаборатории Елизавета Веселовская. С ними беседует Александр Марков.
Александр Марков: Расскажите,пожалуйста, как вы определяете индивидуальные черты - форму глаз, например, или рта, ушей.
Татьяна Балуева: Мы знаем огромное разнообразие глазниц.Глазницы бывают открытые, закрытые. Потом от формы верхнего края орбиты зависит складка верхнего века. Мы знаем, при каких ситуациях складка верхнего века больше развита, при каких меньше. Это, конечно, все зависит от формы глазниц, именно от верхнего края. Потом мы знаем, у монголоидов верхнее веко полностью доходит до ресничного края. Это тоже как раз формы глазниц, завязано на глазнице. От высоты глазницы тоже зависит. Масса есть нюансов, позволяющих точно воспроизвести форму глаза, форму верхнего века и посаженность этого глаза, глубоко посаженные или более выступающие глаза, все от структуры черепа зависит. Это доказано именно при помощи ультразвуковых или рентгеновских снимков. Мы сейчас работаем с томограммами, которые тоже дают очень много интересного материала. Но томограммы очень труднодоступны. Правда, мы от них больше ожидали, чем мы сейчас имеем, к сожалению. Все, что мы определили до этого при помощи более примитивных методов, они оказались доказуемы и на томограммах, нового мы пока ничего не нашли.
Александр Марков: Таким образом, ваши исследования показали, что можно экстраполировать найденные закономерности, даже реконструировать облик людей, относящихся к давно исчезнувшим народам.
Татьяна Балуева: Мы можем экстраполировать все взаимозависимости на людей, которые жили несколько десятков тысяч лет назад. У них, конечно, череп отличается достаточной массивностью, формой.
Александр Марков: Среди современных людей нет таких черепов, вы хотите сказать?
Татьяна Балуева: Нет, можно найти. Такое огромное разнообразие, индивидуальные различия такие огромные, что мы можем даже найти черепа, внешне похожие на неандертальцев среди современного человека. Например, со мной в классе учился мальчик неандрертолоидного типа с очень огромными выступающими бровями, убегающим лбом, массивными чертами лица. То есть явно череп массивный. То есть они наблюдаются, конечно, это индивидуальное развитие, у каждого человека оно своеобразное и, что самое интересное, что у каждого человека очень индивидуальный череп, и это как отпечатки пальцев. Похожих черепов нет – это точно мы определили. Даже если он будет со сглаженными чертами, все равно взаимоотношение различных параметров этого черепа будет разным.
Александр Марков: На сегодняшний день можно считать, что ваш метод реконструкции совершенно точный, что уже вы даете облик человека действительно таким, каким он был?
Татьяна Балуева: Вы знаете, конечно, мы не можем говорить о четком портретном фотографическом сходстве. Мы доказываем это при помощи экспертиз, судмедэкспертиз, которые мы делаем для прокуратуры.
Александр Марков: То есть еще такое направление деятельности?
Татьяна Балуева: Да, это очень серьезное направление, позволяющее правоохранительным органам разыскивать людей, пропавших без вести. И это у нас очень серьезное направление, потому что очень много приходит экспертиз, мы массу делаем их и нам потом сообщают, насколько часто совпадает. Часто мы даем направление поиска, у нас несколько моментов, исследователи искали в одном направлении, мы дали портрет человека, которого они вдруг нашли совершенно в другом деле, и они уже ведут в другом направлении это дело. Бывали и такие случаи.
Александр Марков: То есть вам прямо заказы из прокуратуры приходят?
Татьяна Балуева: Постоянно эти заказы приходят, и мы делаем эту идентификацию. Помимо идентификации портретной, восстановление лица в профиль и анфас, мы еще делаем словесный портрет, добавляя толщину мягких тканей, мы его восстанавливаем не только графически, но мы его восстанавливаем как живое лицо, позволяющее нам с относительными размерами говорить о том, какой нос, большой или маленький, широкий или узкий. И эти все параметры, когда поиск человека ведется, то дополняется помимо графического портрета еще словесный, который человек воспринимает более точно. То есть у нас с каждым разом все больше и больше уточняются эти экспертизы.
Александр Марков: Интересно, а были какие-нибудь случаи когда вы реконструировали лицо человека по черепу, а потом нашлась, допустим, старая фотография, где изображен этот человек, и вот можно сравнить, насколько точно вы угадали?
Татьяна Балуева: Именно так иногда и случается.
Елизавета Веселовская: Поэтому мы и говорим, что восстанавливаем индивидуальные черты внешности. Если во времена Герасимова речь шла о том, что воспроизводится антропологический тип, то сейчас мы берем на себя смелость говорить о том, что мы воспроизводим индивидуальные черты внешности именно благодаря тому, что мы имеем обратную связь с правоохранительными органами и нам присылают фотографии людей, которых нашли на основе нашей реконструкции.
Александр Марков: Вы еще рассказывали очень интересную историю про Шиллера, это тоже ваша лаборатория участвовала?
Татьяна Балуева: Это работа Михаила Михайловича Герасимова, это его первые опыты по созданию портретных реконструкций.
Александр Марков: Не могли бы вы рассказать, что там была за история с Шиллером?
Татьяна Балуева: В его гробнице было найдено два скелета и помимо этого дополнительные косточки, которые не могли идентифицировать.
Александр Марков: То есть там несколько человек, два человека были в могиле?
Татьяна Балуева: Больше даже, несколько. Два черепа, костей больше, принадлежащих не двум индивидуумам, а нескольким индивидуумам.
Александр Марков: Чего же его так похоронили странно?
Татьяна Балуева: Он на самом деле был похоронен на общем кладбище и, видно, кого-то там еще подзахоранивали. Когда Михаил Михайлович приехал туда, его пригласили, и он первое, что идентифицировал мужской, женский череп, потом возраст, потом начал находить особые приметы, позволяющие по историческим данным идентифицировать лицо, а потом он создал скульптурный портрет. Сохранилась же посмертная маска Шиллера.
Елизавета Веселовская: Которую Михаилу Михайловичу, конечно, не показали.
Александр Марков: Вслепую все делал?
Татьяна Балуева: Он все делал вслепую. И когда ему показали маску, то ее даже попытались совместить.
Елизавета Веселовская: Сначала он выполнил реконструкцию человека, лежащего на смертном одре. И когда сопоставили маску и выполненную Герасимовым реконструкцию, эксперты были просто удивлены сходством.
Татьяна Балуева: А во-вторых, маска оказалась чуть больше, чем сама реконструкция. Специалисты даже забыли об этом, что когда делается маска, подкладывается масса дополнительного материала и снимается же чуть более увеличенная маска, чем само лицо. Подкладывается, чтобы нижняя челюсть не западала, чтобы глаза определенные были. Отняв все эти лишние сантиметры, она полностью совпала с обликом, который восстановил Михаил Михайлович. Это первые опыты идентификации личности.
Александр Марков: Даже не имея ультразвуковых данных, он уже мог индивидуальное лицо с такой точностью восстановить?
Елизавета Веселовская: С той или иной степенью точности.
Татьяна Балуева: Нельзя забывать, что маска была посмертная, и Михаил Михайлович все свои исследования тоже на трупах делал.
Александр Марков: То есть очень он хорошо восстанавливал лицо трупов.
Татьяна Балуева: Он на самом деле и с живыми умел работать, они все узнаваемы. Вы понимаете, нас часто нас упрекают в том, что мы не делаем лица одухотворенными. На самом деле, как только мы какой-то художественный элемент привносим в наши реконструкции, это сразу идет искажение. Мы их воспроизводим такими, какие они есть, как фотографии делаются фотографами, если вы на документы делаете, они же не одухотворенные, а очень стандартные. Так мы стараемся делать стандартное лицо, такое, какое принадлежит данному черепу.
Александр Марков: Вы, наверное, можете с мимическими мышцами как-то играть. Можете сделать улыбающегося человека.
Татьяна Балуева: Мы стараемся этого не делать, это очень отвлекает от восприятия человека. Мы же не знаем, каков его характер и, более того, мы не знаем, каков сам по себе этот человек. Мы же имеем дело с черепом, с неодухотворенным человеком. Так произошел один случай, когда мы идентифицировали одного пропавшего без вести молодого человека. Когда мы сделали портретную реконструкцию, то приехал за этой экспертизой следователь вместе с матерью пропавшего без вести молодого человека. Следователь, к сожалению, не знаком был лично с этим молодым человеком. Но когда он посмотрел на эти реконструкции, он сказал: "Вы знаете, очень похож, по фотографиям похож." А когда мать посмотрела на эту реконструкцию, она сказала: "Нет, он совершенно не похож". Я подумала про себя: "Ну и слава богу, лучше он будет без вести пропавшим, чем знать точно, что он умер." Она вышла из лаборатории, успокоилась, походила минут десять. Через десять минут приходит и говорит: дайте, пожалуйста, еще раз посмотреть. Когда она, успокоившись, посмотрела, присмотрелась, она говорит: "Да, это очень похоже на моего сына." И на самом деле она его знает совершенно иным, потому что мы же его делаем без эмоций, безликим, без внутреннего характера. Она его знает в движении, с определенным характером. Когда видишь безликого человека, конечно, сразу отторжение, тем более твой родственник, не хочется видеть его мертвым. Но когда от всего этого отрешишься, человек со стороны больше чаще видит сходства, чем даже родственники.
Александр Марков: Расскажите,пожалуйста, как вы определяете индивидуальные черты - форму глаз, например, или рта, ушей.
Татьяна Балуева: Мы знаем огромное разнообразие глазниц.Глазницы бывают открытые, закрытые. Потом от формы верхнего края орбиты зависит складка верхнего века. Мы знаем, при каких ситуациях складка верхнего века больше развита, при каких меньше. Это, конечно, все зависит от формы глазниц, именно от верхнего края. Потом мы знаем, у монголоидов верхнее веко полностью доходит до ресничного края. Это тоже как раз формы глазниц, завязано на глазнице. От высоты глазницы тоже зависит. Масса есть нюансов, позволяющих точно воспроизвести форму глаза, форму верхнего века и посаженность этого глаза, глубоко посаженные или более выступающие глаза, все от структуры черепа зависит. Это доказано именно при помощи ультразвуковых или рентгеновских снимков. Мы сейчас работаем с томограммами, которые тоже дают очень много интересного материала. Но томограммы очень труднодоступны. Правда, мы от них больше ожидали, чем мы сейчас имеем, к сожалению. Все, что мы определили до этого при помощи более примитивных методов, они оказались доказуемы и на томограммах, нового мы пока ничего не нашли.
Александр Марков: Таким образом, ваши исследования показали, что можно экстраполировать найденные закономерности, даже реконструировать облик людей, относящихся к давно исчезнувшим народам.
Татьяна Балуева: Мы можем экстраполировать все взаимозависимости на людей, которые жили несколько десятков тысяч лет назад. У них, конечно, череп отличается достаточной массивностью, формой.
Александр Марков: Среди современных людей нет таких черепов, вы хотите сказать?
Татьяна Балуева: Нет, можно найти. Такое огромное разнообразие, индивидуальные различия такие огромные, что мы можем даже найти черепа, внешне похожие на неандертальцев среди современного человека. Например, со мной в классе учился мальчик неандрертолоидного типа с очень огромными выступающими бровями, убегающим лбом, массивными чертами лица. То есть явно череп массивный. То есть они наблюдаются, конечно, это индивидуальное развитие, у каждого человека оно своеобразное и, что самое интересное, что у каждого человека очень индивидуальный череп, и это как отпечатки пальцев. Похожих черепов нет – это точно мы определили. Даже если он будет со сглаженными чертами, все равно взаимоотношение различных параметров этого черепа будет разным.
Александр Марков: На сегодняшний день можно считать, что ваш метод реконструкции совершенно точный, что уже вы даете облик человека действительно таким, каким он был?
Татьяна Балуева: Вы знаете, конечно, мы не можем говорить о четком портретном фотографическом сходстве. Мы доказываем это при помощи экспертиз, судмедэкспертиз, которые мы делаем для прокуратуры.
Александр Марков: То есть еще такое направление деятельности?
Татьяна Балуева: Да, это очень серьезное направление, позволяющее правоохранительным органам разыскивать людей, пропавших без вести. И это у нас очень серьезное направление, потому что очень много приходит экспертиз, мы массу делаем их и нам потом сообщают, насколько часто совпадает. Часто мы даем направление поиска, у нас несколько моментов, исследователи искали в одном направлении, мы дали портрет человека, которого они вдруг нашли совершенно в другом деле, и они уже ведут в другом направлении это дело. Бывали и такие случаи.
Александр Марков: То есть вам прямо заказы из прокуратуры приходят?
Татьяна Балуева: Постоянно эти заказы приходят, и мы делаем эту идентификацию. Помимо идентификации портретной, восстановление лица в профиль и анфас, мы еще делаем словесный портрет, добавляя толщину мягких тканей, мы его восстанавливаем не только графически, но мы его восстанавливаем как живое лицо, позволяющее нам с относительными размерами говорить о том, какой нос, большой или маленький, широкий или узкий. И эти все параметры, когда поиск человека ведется, то дополняется помимо графического портрета еще словесный, который человек воспринимает более точно. То есть у нас с каждым разом все больше и больше уточняются эти экспертизы.
Александр Марков: Интересно, а были какие-нибудь случаи когда вы реконструировали лицо человека по черепу, а потом нашлась, допустим, старая фотография, где изображен этот человек, и вот можно сравнить, насколько точно вы угадали?
Татьяна Балуева: Именно так иногда и случается.
Елизавета Веселовская: Поэтому мы и говорим, что восстанавливаем индивидуальные черты внешности. Если во времена Герасимова речь шла о том, что воспроизводится антропологический тип, то сейчас мы берем на себя смелость говорить о том, что мы воспроизводим индивидуальные черты внешности именно благодаря тому, что мы имеем обратную связь с правоохранительными органами и нам присылают фотографии людей, которых нашли на основе нашей реконструкции.
Александр Марков: Вы еще рассказывали очень интересную историю про Шиллера, это тоже ваша лаборатория участвовала?
Татьяна Балуева: Это работа Михаила Михайловича Герасимова, это его первые опыты по созданию портретных реконструкций.
Александр Марков: Не могли бы вы рассказать, что там была за история с Шиллером?
Татьяна Балуева: В его гробнице было найдено два скелета и помимо этого дополнительные косточки, которые не могли идентифицировать.
Александр Марков: То есть там несколько человек, два человека были в могиле?
Татьяна Балуева: Больше даже, несколько. Два черепа, костей больше, принадлежащих не двум индивидуумам, а нескольким индивидуумам.
Александр Марков: Чего же его так похоронили странно?
Татьяна Балуева: Он на самом деле был похоронен на общем кладбище и, видно, кого-то там еще подзахоранивали. Когда Михаил Михайлович приехал туда, его пригласили, и он первое, что идентифицировал мужской, женский череп, потом возраст, потом начал находить особые приметы, позволяющие по историческим данным идентифицировать лицо, а потом он создал скульптурный портрет. Сохранилась же посмертная маска Шиллера.
Елизавета Веселовская: Которую Михаилу Михайловичу, конечно, не показали.
Александр Марков: Вслепую все делал?
Татьяна Балуева: Он все делал вслепую. И когда ему показали маску, то ее даже попытались совместить.
Елизавета Веселовская: Сначала он выполнил реконструкцию человека, лежащего на смертном одре. И когда сопоставили маску и выполненную Герасимовым реконструкцию, эксперты были просто удивлены сходством.
Татьяна Балуева: А во-вторых, маска оказалась чуть больше, чем сама реконструкция. Специалисты даже забыли об этом, что когда делается маска, подкладывается масса дополнительного материала и снимается же чуть более увеличенная маска, чем само лицо. Подкладывается, чтобы нижняя челюсть не западала, чтобы глаза определенные были. Отняв все эти лишние сантиметры, она полностью совпала с обликом, который восстановил Михаил Михайлович. Это первые опыты идентификации личности.
Александр Марков: Даже не имея ультразвуковых данных, он уже мог индивидуальное лицо с такой точностью восстановить?
Елизавета Веселовская: С той или иной степенью точности.
Татьяна Балуева: Нельзя забывать, что маска была посмертная, и Михаил Михайлович все свои исследования тоже на трупах делал.
Александр Марков: То есть очень он хорошо восстанавливал лицо трупов.
Татьяна Балуева: Он на самом деле и с живыми умел работать, они все узнаваемы. Вы понимаете, нас часто нас упрекают в том, что мы не делаем лица одухотворенными. На самом деле, как только мы какой-то художественный элемент привносим в наши реконструкции, это сразу идет искажение. Мы их воспроизводим такими, какие они есть, как фотографии делаются фотографами, если вы на документы делаете, они же не одухотворенные, а очень стандартные. Так мы стараемся делать стандартное лицо, такое, какое принадлежит данному черепу.
Александр Марков: Вы, наверное, можете с мимическими мышцами как-то играть. Можете сделать улыбающегося человека.
Татьяна Балуева: Мы стараемся этого не делать, это очень отвлекает от восприятия человека. Мы же не знаем, каков его характер и, более того, мы не знаем, каков сам по себе этот человек. Мы же имеем дело с черепом, с неодухотворенным человеком. Так произошел один случай, когда мы идентифицировали одного пропавшего без вести молодого человека. Когда мы сделали портретную реконструкцию, то приехал за этой экспертизой следователь вместе с матерью пропавшего без вести молодого человека. Следователь, к сожалению, не знаком был лично с этим молодым человеком. Но когда он посмотрел на эти реконструкции, он сказал: "Вы знаете, очень похож, по фотографиям похож." А когда мать посмотрела на эту реконструкцию, она сказала: "Нет, он совершенно не похож". Я подумала про себя: "Ну и слава богу, лучше он будет без вести пропавшим, чем знать точно, что он умер." Она вышла из лаборатории, успокоилась, походила минут десять. Через десять минут приходит и говорит: дайте, пожалуйста, еще раз посмотреть. Когда она, успокоившись, посмотрела, присмотрелась, она говорит: "Да, это очень похоже на моего сына." И на самом деле она его знает совершенно иным, потому что мы же его делаем без эмоций, безликим, без внутреннего характера. Она его знает в движении, с определенным характером. Когда видишь безликого человека, конечно, сразу отторжение, тем более твой родственник, не хочется видеть его мертвым. Но когда от всего этого отрешишься, человек со стороны больше чаще видит сходства, чем даже родственники.
