Анна Качкаева: Начало мая всегда связано с разговорами о журналистике и журналистах - и по международной традиции, и по старой, советской, 5 мая – День печати, и по сохранившейся, не идеологизированной, когда работники электронной прессы поздравляют друг друга с Днем радио. К Всемирному дню свободной прессы пишутся и публикуются доклады журналистских международных организаций и ученых сообществ о состоянии дел со свободой печати, о доверии граждан к журналистам. Между праздниками эти данные широко комментируются и обсуждаются.
В России в эти же дни 33 лидера медиа-индустрии подписали обращение к журналистскому и издательскому сообществу по вопросам межнационального согласия и толерантности.
Но сегодня в нашей студии не журналист и не редактор, а человек, который охраняет закон в сфере массовых коммуникаций, - это глава Росохранкультуры Борис Боярсков. И с господином Боярсковым мы поговорим о разных вещах, так или иначе связанных с темой, о которой я начала говорить, - о цензуре, о свободе, о пиратстве и о надзоре.
А начнем мы вот с чего. Не с ведомственного, Борис. А если хотите, с человеческого. Потому что как-то никогда - ни в наших предыдущих с вами эфирах, ни в газетных публикациях, когда у вас берут интервью (я посмотрела), - ни разу у вас не спросили – а что лично для вас, Бориса Боярскова, означает понятие «свободная пресса»?
Борис Боярсков: Для меня свободная пресса – это возможность излагать свои мысли желающим и возможность у всех получить интересующую информацию, кому это необходимо.
Анна Качкаева: В общем, почти как в учебнике.
Борис Боярсков: А я не читал. Действительно, я не журналист по образованию.
Анна Качкаева: Так это мы знаем. А вот можно тогда конкретный пример, буквально новость минувшего часа. Как вы думаете, государственные каналы (если, конечно, информация подтвердится, хотя ссылка Агентства «Интерфакс» уже есть) сегодня сообщат, что наложен арест на недвижимое имущество и участки детского сиротского интерната, созданного Ходорковским?
Борис Боярсков: Я думаю, что государственные каналы сообщат все новости, которые будут существенны для нас с вами.
Анна Качкаева: Тогда я так подозреваю, что если я вам сейчас процитирую одно исследование, которое было как раз в эти дни опубликовано, вы, вероятно, с ним не согласитесь. Но, тем не менее, процитирую. «Мартовское исследование эфира центральных каналов словацкими журналистами показало: 90 процентов новостей (за исключением «Ren-TV») освещали деятельность президента, правительства и «Единой России». В Западной Европе и США доля власти на телеэкране не превышает 40-45 процентов. А оппозиция в России – от «лимоновцев» до СПС – получает всего 2 процента эфирного времени (за рубежом доля оппозиции не бывает ниже 20 процентов)».
Вот как вы полагаете, словацкие исследователи правы в своих оценках?
Борис Боярсков: Я хотел бы посмотреть альтернативные исследования. У нас эти параметры наши специалисты просчитали бы не лучше. Но думаю, что они близки к реальным.
Анна Качкаева: То есть вас, как государственного чиновника, устраивает такое соотношение?
Борис Боярсков: Меня, как слушателя и телезрителя, чаще всего устраивает более живая информация, конечно, при необходимом минимуме официальных сведений. У нас принято – и это, наверное, традиция советской прессы – начинать все выпуски с официальных новостей. Ну что ж, дань нашим традициям.
Анна Качкаева: Очень обтекаемо. Вот как же заставить вас сказать, что «мне что-то нравится или не нравится»? Наверное, не получится.
Борис Боярсков: А мы, Анна, с вами вдвоем разговариваем или все-таки пытаемся затронуть темы, важные для наших слушателей? Давайте в этом разберемся.
Анна Качкаева: Пытаемся. А вы полагаете, что это слушателям не интересно? Потому что, например, в нашем предварительном разговоре я услышала ваше неудовольствие ежегодным индексом свободы прессы в России, который тоже в конце апреля обнародовал « Freedom House ». Индекс России понизился на 4 пункта, и Россия заняла 158 место среди 194 государств. Я так понимаю, что вы, в принципе, согласны с тем, что прогрессирует несвобода. Но вы почему-то этим не довольны. И считаете, что слушателям и зрителям это не интересно.
Борис Боярсков: Нет, Анна, дело не в том, на какое место поставит нас тот или иной исследователь. Дело в том, какие показатели берутся при этих исследованиях. Мы хорошо знаем, как создается эта статистика. И я отлично понимаю, что объективных показателей на самом деле в подобного рода отчетах нет.
Я вам, Анна, легко смогу доказать, что самые быстрые машины на свете – это красные, например. Потому что они быстрее всех приезжают к месту пожара.
Анна Качкаева: Как это? А почему именно красные?
Борис Боярсков: Пожарные машины. А самые надежные, например, - это машины цвета слоновой кости. Инкассаторские автомобили – самые крепкие автомобили.
Поэтому я не знаю, какие параметры берут для себя исследователи подобного рода.
Анна Качкаева: Но их иногда грабят. А пожарные машины без воды приезжают.
Борис Боярсков: Но гораздо реже.
И если бы у кого-то было желание смотреть объективно состояние дел в этом вопросе, наверное, они смогли бы обратиться или к нам, или к Союзу журналистов России, например, для того, чтобы получить необходимые объективные показатели. Ведь у кого, как ни у нас, достаточно точных официальных сведений о том, сколько нарушений прав журналистов было в России за этот год.
Анна Качкаева: А сколько же? Неужели вы знаете тоже?
Борис Боярсков: По нашей части, да, знаю, конечно. Это единичные случаи. Да, были случаи изъятия тиражей газет в некоторых областях, вы знаете. И по этому поводу мы работали вместе с прокуратурой. Эти случаи единичны, но они есть.
Анна Качкаева: Хорошо. Я тогда не буду, в общем, настаивать и заставлять вас говорить о том, о чем, может быть, вам и неприятно говорить.
Но вот, тем не менее, вернемся к «карикатурному скандалу». Хотя вас уже все, по-моему, спрашивали про это. Но я не прояснила для себя некоторых деталей. Вот смотрите, западные дипломаты извинялись перед мусульманскими странами после «карикатурного скандала». Наказывали зачинщиков беспорядков. Но ни одна газета за рубежом не была закрыта. В России, где беспорядков из-за карикатур, в общем, не было, были закрыты как минимум три газеты, а предупреждения из вашего ведомства на сайты шли веером. Поэтому у меня вопрос: почему все-таки в России цена острастки, как принято говорить, она так несоразмерна с деянием?
Борис Боярсков: Давайте начнем с того, Анна: а по каким причинам были закрыты эти газеты?
Анна Качкаева: По разным.
Борис Боярсков: Например?
Анна Качкаева: Главным образом, показывали или перепечатывали. Или уж совсем была смешная история, когда была шаржированная карикатурка на троих представителей религий, которые все, собственно, показывали гражданам: «Мы вас этому не учили». В том числе и это не понравилось.
Борис Боярсков: Дело в том, что закрывали-то СМИ на самом деле по заявлениям самих владельцев. Я убежден, что это перегиб.
Анна Качкаева: А, вот так вот.
Борис Боярсков: Но это эффект испуга у тех же самых владельцев СМИ. Наши предупреждения так и должны трактоваться, в том числе, редакциями и владельцами СМИ – как предупреждение, то есть возможность уйти в зону, связанную с нарушением законодательства. Только по одному факту мы сами подали иск в суд на закрытие известного вам интернет-СМИ в Барнауле – «Банкфакс». Но наше территориальное управление, я убежден, правильно расценило эти действия, поскольку в этом СМИ появились, с моей точки зрения, ужасные призывы расправы с мусульманами и крайне некорректные отзывы о пророке Мохаммеде, которые действительно могли быть восприняты как оскорбляющие чувства верующих мусульман.
Анна Качкаева: Давайте уточним. Вы говорите, что там действительно публиковались безобразные, оскорбительные выпады в адрес пророка Мохаммеда. Но ведь это были не журналистские выпады. Это на форуме товарищ, который откликался на реакцию, написал то, что написал.
Борис Боярсков: Форум форумом. Если бы это был Интернет и это было бы мнение одного из многих постоянных посетителей интернет-сайтов – это одно. Для нас «Банкфакс» - это зарегистрированное в установленном порядке СМИ, отвечающее перед законом за ту информацию, которую оно распространяет как периодическую информацию для всех подписчиков и читателей этого СМИ.
Анна Качкаева: Но ведь, насколько я знаю, они в итоге сняли то, что так...
Борис Боярсков: Да, сняли. И правильно сделали. Ведь на самом деле эти меры предупредительные для нас с вами. И мы не закрываем СМИ, Анна, а мы подаем иск в суд. Суд вынесет решение. И я предлагаю особо не педалировать эту тему, чтобы не влиять на будущее решение суда. Мы к нему отнесемся с уважением, в любом случае.
Анна Качкаева: Хорошая формула.
Тогда скажите мне, пожалуйста, а сколько таких опережающих закрытий произошло в этом году?
Борис Боярсков: Да ни одного.
Анна Качкаева: Вот вы только предупреждение послали, а народ быстренько решил закрыться.
Борис Боярсков: Анна, ни одного такого случая не было.
Анна Качкаева: Как?! Вы мне бумагу показывали и говорили, что у вас тут много закрытых.
Борис Боярсков: Вы краем глаза подглядываете в отчет нашей службы, который я взял с собой. А здесь, да, написано: «Прекращена деятельность 539 средств массовой информации и приостановлена деятельность 266 СМИ». Но, Анна, вы не читаете верхнюю строчку: «По заявлению самих учредителей».
Анна Качкаева: Хорошо. А почему они решили закрыть-то? Потому что вы их предупреждали или нет?
Борис Боярсков: Нет. Бизнес себя исчерпал. Они решили заняться какими-то другими вопросами. И газета не выходила более года. Учредитель принимает решение. Это его проблемы.
Поэтому я предлагаю рассматривать меры предупредительные, которые мы принимали, на самом деле только как предупредительные. И мы в своих действиях исходили из того, чтобы не допустить того, что происходило в отношении зарубежных посольств и зарубежных граждан в тот «горячий» период, когда, по сути, вандальскими методами уничтожались эти посольства и гибли католические священники в результате непредсказуемых и совершенно неадекватных действий со стороны фанатически верующих граждан. Если бы подобного рода публикации пошли валом в нашей стране, я не исключаю, что это могло бы привести к печальным последствиям для россиян, находившихся за рубежом, и наших сотрудников постоянных представительств. Именно в этих целях мы и опубликовали, в том числе, и в СМИ, и на своем сайте написали: «Обращаем ваше внимание, предлагаем воздержаться...». Понимаете? Только для этого мы и принимали эти меры.
Анна Качкаева: Хорошо. Тогда вы порассуждайте по поводу того, чего же так у нас боятся-то с опережением. То есть и закрыли стремительно после предупреждения сами же... в некотором случае сами учредители. Но это означает, что ситуация такова в этой сфере и в этой отрасли... или вы такой страшный, или служба ваша такая страшная, или, я не знаю... Почему так?
Борис Боярсков: Ну, пугалками мы не занимаемся. В Волгограде через несколько дней после появления этой публикации наше территориальное управление направило предписание, даже не предупреждение, а просто письмо в редакцию с предложением внимательнее относиться к этим публикациям и карикатур, и различного рода комментариев к ним. Потому что, обращаю ваше внимание, за сами карикатуры нашим законодательством никакой ответственности не предусмотрено. Оно предлагает нести ответственность за текст, сопровождающий эти надписи. И если кто-то из должностных лиц как бы с некоторым опережением и излишним рвением принимал меры, на свой взгляд, подходящие, то это проблема этих должностных лиц.
Мы, как орган, наблюдающий за состоянием законодательства, меры приняли исчерпывающие – направили в газету письмо. То, что там в результате всех последующих событий было принято решение о закрытии газеты, я считаю, честно признаюсь, некоторым перегибом и излишним рвением, в том числе и самого трудового коллектива, готового пойти на подобного рода действия. Знаю, что, собственно, эта газета через две недели была вновь зарегистрирована, но под другим названием. Это муниципальная газета волгоградская. Она необходима как орган официального общения с жителями. И она вскоре вышла снова, кстати говоря, в том же составе редакции.
Анна Качкаева: Ну да, это понятно. Тем не менее, у вас какое-то ощущение... Хотя я бы вас тогда водила по всем журналистским коллективам, показывала бы и просила бы произносить слова: «Господа, не бойтесь, работайте. Редакторы, не бойтесь, работайте. Будьте прозрачны».
Борис Боярсков: Анна, мы с вами и должны говорить, что мы действительно ничего не должны бояться. Мы должны бояться ответственности за нарушение законодательства. Если закон не нарушается, то бояться нечего. Масса и станций, и газет выходят с достаточно критическими оценками тех или иных событий у нас в стране. И если они выдержаны в нормальном духе, то никаких последствий не будет.
Анна Качкаева: Это понятно. Тем не менее, я вот все время слышу от вещателей в регионах, что долго не пролонгируют лицензии, например. А потом за этим возникает тема какого-нибудь холдинга, или какого-нибудь нового владельца, или еще какого-нибудь персонажа, который перехватывает бизнес. Вам, конечно, такие истории не известны, да?
Борис Боярсков: Вы сейчас будете говорить, по-моему, категориями Комитета защиты журналистов, оценочными категориями. Я предложил бы говорить по конкретным фактам.
На самом деле вся наша работа за последние два года (и вы это, наверное, отлично знаете) связана со стремлением ввести регламентацию нашей работы, сделать ее более открытой. И нет таких вопросов, которые мы не обсуждали бы сейчас коллегиально, в том числе и с участием всех членов Федеральной конкурсной комиссии, известных, в общем-то, в медиа-сфере лидеров. И все вопросы, связанные с пролонгацией лицензий, в том числе, они все выходят на гласное обсуждение. Да, бывают задержки. Задержки связаны, в первую очередь, с представлением некачественных материалов на переоформление лицензий. Второе – с процедурами обсуждения, которые мы для себя установили. Ну, есть предусмотренные законом сроки, и мы их в основном выдерживаем.
Анна Качкаева: Знаете, почему я вас пытаюсь все время сбить с ведомственной колеи? Потому что в индустрии все время говорят, что ваш вес очень усилился. И вы уже даже начали встречаться с президентом.
Борис Боярсков: Ну, я не знаю... Я присутствую на массовых мероприятиях, где участвует руководитель государства, - это факт.
Анна Качкаева: То есть лично вас еще не приглашают советоваться?
Борис Боярсков: Нет. Вообще-то, на самом деле вы мне льстите. Может быть, и не стоит развенчивать подобного рода мифы. И если будет придаваться больший вес нашей организации, то я буду только рад. Особенно если это будет сопровождаться эффективностью нашей работы и установлением атмосферы взаимной ответственности СМИ перед властью и власти перед СМИ тоже.
Анна Качкаева: Вот, наконец, вы сказали: СМИ перед властью. Разве СМИ должны быть ответственны перед властью, прежде всего?
Борис Боярсков: Перед законом.
Анна Качкаева: О!
Борис Боярсков: Поймали.
Анна Качкаева: И скорее всего, перед гражданами, перед людьми и перед законом, а уж перед властью-то... хорошо бы, чтобы она была ответственна перед нами всеми.
Борис Боярсков: Это безусловно.
Анна Качкаева: Ну, ладно. Теперь будем все-таки переходить к сфере, которая вам ближе, дороже, и вы в ней ориентируетесь хорошо. Например, к пиратским и прочим историям.
Борис Боярсков: Но я не наговорился по поводу СМИ. Что же это такое?! Мы только начали...
Анна Качкаева: А что вы такого не сказали? И о чем я вас не спросила?
Борис Боярсков: Я бы, знаете, вот что сказал. Я, в частности, по тому же «карикатурному скандалу» заметил бы, что наше желание объясниться на эту тему было значительно раньше – когда этот «карикатурный скандал» возник. Ведь в то время ни одна радиостанция...
Анна Качкаева: Здравствуйте!.. Мы-то как раз рассказывали, и начиная от Барнаула...
Борис Боярсков: Но не пригласили. Мы бы спокойно объяснили свою позицию. Позиция-то заключается в том, чтобы СМИ ответственно относились к своим публикациям.
Анна Качкаева: Так они и относились ответственно. Я не видела там ровным счетом ничего, что могло бы вызвать ваш праведный гнев. Вот и все. Ни в одной из этих... Я посмотрела на все эти карикатуры. И это всегда ведь вопрос. Это так же, как вы сказали: «не говорите словами Комитета защиты журналистов». А я могу сказать: «А тогда предъявите мне тех экспертов. Почему я им должна верить, что они оценили так, а не иначе?». Вот и все.
Борис Боярсков: Я думаю, что самый главный результат – это то, что события в нашей прессе не вызвали вала погромов в отношении наших представителей за границей. Это основное, чего мы добились. Жертвы на самом деле невелики, перегибов немного. Если они и были, то последствия их будут ликвидированы очень скоро. Мы посмотрим, как будет рассматриваться судом вопрос с «Банкфаксом».
Анна Качкаева: Ну, хорошо. И я перейду теперь к более актуальным для вас, Борис, событиям. Я знаю, что вы вернулись из Америки. Вы работали в двусторонней группе российско-американской по защите интеллектуальной собственности. И уже успели высказаться по этому поводу. В целом, как я понимаю, встреча удовлетворила. Но вы опять же, как и в случае с журналистами, говорите, что оценки американских предпринимателей о том, что Россия представляет после Китая вторую страну, как угроза в сфере нарушения интеллектуальных прав, потому что вы не верите в эти их данные. И главное для вас – это наведение порядка в собственном доме. Ну, тогда скажите, в собственном доме-то как с этим порядком, с пиратством-то?
Борис Боярсков: Очень плохо. Мы с вами знаем, что около 70 процентов продукции на рынке контрафактного происхождения. И это не может нас не тревожить. Потому что это наши с вами налоги, ушедшие не известно куда, и зарплата, выплачиваемая вчерную на непонятных основаниях, где люди не гарантированы этой зарплатой, а по сути, рабы на день. И это нечестная конкурентная борьба, которая делает невыгодной легальную работу аудиовизуальных производств...
Анна Качкаева: Но суммы есть? Вы оценивали, сколько...
Борис Боярсков: Оценивали. У нас вот в чем расхождение с американской стороной произошло. Они, по сути, посчитали свои финансовые потери в результате стоимости всего произведенного нами продукта, взятого с неким коэффициентом контрафактности. Они насчитали, по-моему, 1,7 миллиарда долларов. Ничего общего с потерей от авторских прав, которые получили бы американские авторы за реализацию продукции на этом рынке, это не имеет.
Анна Качкаева: А что, меньше или больше?
Борис Боярсков: Меньше. Различными методиками осуществлялся подсчет, ну, с нашей точки зрения, объективных показателей. То есть мы на самом деле знаем производственную мощность официально действующих производств – мы их и лицензируем, мы их и обследуем регулярно – можем увеличить на количество рабочего времени...
Анна Качкаева: И сколько?
Борис Боярсков: Стоимость авторского права на произведенном диске - мы получаем где-то около 325 миллионов долларов убытка иностранным авторам. При этом наши авторы теряют больше. Потому что на самом деле рынок изменился. И сейчас продукции российских авторов стало больше.
Анна Качкаева: Но наши авторы так не организованы. Или уже тоже...
Борис Боярсков: Организованы. РАО работает и делает необходимые перечисления. Поэтому суммы по-разному расходятся.
Но результат нашей поездки... кто-то его называет удовлетворительным. Конечно, для меня он настораживающий. Прежде всего потому, что, действительно, нам не удалось революционным образом изменить ситуацию.
Анна Качкаева: А что вы хотели? Вы хотели, чтобы американцы перестали считать нас вороватыми? Или что?
Борис Боярсков: Это объективно невозможно. Мы говорим не о воровстве, а о преступлениях, по сути, в этой сфере, связанных с производством контрафактной продукции. И не признавать факт значительного количества преступлений в этой сфере мы не можем. Меня, например, не удовлетворяет то, что мы коренным образом ситуацию не переломили. И переломить ее мерами административного давления на самом деле невозможно. Ее можно изменить существенно только мерами экономическими. Когда мы со стороны административного давления...
Анна Качкаева: Ну да, конечно, всегда дешевле... А вы на Горбушке бываете?
Борис Боярсков: Ни разу не был. Как-то мне не повезло с этим.
Но дело в том, что административными мерами мы можем увеличить риски для контрафактников. По идее, надо снижать стоимость легально произведенной продукции. И тогда, да, в принципе, все может сработать.
В чем у нас были проблемы с американской стороной. Вот так же, как с «Репортерами без границ» и иными организациями, если мы друг друга не видим и не общаемся, то мы не понимаем друг друга. Американская сторона приняла к сведению и признала наши усилия направленными на наведение порядка. Результат существенным образом не изменился, несмотря на огромное количество возбужденных уголовных дел в милиции – тысячи возбужденных дел в отношении в основном продавцов.
Анна Качкаева: Борис, я только одного не пойму. Вы говорите, что «на самом деле это не так и важно, Бог с ними, с американцами – признали, не признали, главное, порядок в собственном доме».
Борис Боярсков: Правильно.
Анна Качкаева: А почему так важно, чтобы американцы существенно поменяли по этому поводу отношение к России?
Борис Боярсков: Нет. Дело в том, что ухудшение состояния надзора за этой сферой в нашей стране... а мы признали свое неблагополучное положение в производстве контрафактной продукции, мы согласились на меры надзора со стороны международных организаций, и добровольно предоставляем ежеквартальные отчеты по этому поводу. То есть мы стараемся быть открытыми. И ухудшение положения нашего привело бы к введению экономических санкций в отношении экспортируемых нами товаров. Это существенный и неадекватный, с нашей точки зрения, шаг, который повлиял бы отрицательно не только на перспективу вступления в ВТО нашей страны, но и на экономику наших производств. Понимаете, это очень серьезно.
Анна Качкаева: То есть все-таки имеет значение, в какой рядок Америка поставит Россию?
Борис Боярсков: Не Америка, а международное сообщество.
Анна Качкаева: Ну, международное сообщество.
Борис Боярсков: Несомненно. Но мы же движемся в направлении открытой экономики, так же как и в направлении открытой политики. И если бы те, кто следит за свободой СМИ (может быть, с вашей помощью), когда-нибудь обратился бы, в том числе, и в надзорные российские органы, мы смогли бы, глядя в глаза друг другу, определить показатели, по которым они относят нас к стране с несвободным отношением к прессе.
Анна Качкаева: Уж, во всяком случае, с контрафактом-то вы не спорите. Может быть, не вторые после Китая, но уж явно где-то в первой «десяточке».
Борис Боярсков: Я думаю, что вторые после Китая.
Анна Качкаева: А, все-таки вторые. Значит, американцы правы, они ведь об этом и говорили. Но вы с этим не согласились.
Борис Боярсков: Американцы правы в том, что они признали наши существенные усилия и прогресс... более того, и в протоколе зафиксировали, что имеется прогресс в борьбе с контрафактной продукцией. Для нас это существенно. То есть они готовы на открытый диалог, и они соглашаются с нашими аргументами.
Анна Качкаева: Хорошо. А скажите мне, вообще вот эта вся борьба с контрафактом – это все-таки теперь получилось... ну, помимо того, что это существенный бизнес, безусловно, это теперь больше политика?
Борис Боярсков: Нет, это чистая экономика.
Анна Качкаева: И вот вас спрашивает один из наших слушателей: «Если продукция из Грузии – вино и минеральная вода - требует запрета как вредоносная здоровью, то пиратский диск никому ведь не вредит, кроме тех, кто и так с жиру бесится».
Борис Боярсков: Это не так. Пиратские диски, в первую очередь, вредят легальному производителю, и они лишают дохода авторов, вложивших свой интеллектуальный труд в произведение, отпечатанное на этом диске.
Анна Качкаева: Ну, вообще-то, население относится ко всем этим разговорам и публичным акциям с давежкой этих дисков, как к неким очень странным мероприятиям. Потому что все дружно ходят на эту самую Горбушку, потому что там дешевле.
Борис Боярсков: У нас не принято считать зазорным пользоваться ворованным, это правда.
Анна Качкаева: «Сейчас много говорят о высказываниях Дика Чейни. Наверняка, там стоял вопрос о прессе в России. Много звонков слушателей с репликами «на себя посмотрите». У всех свои скелеты в шкафах, но такого количества, как у нас, нет. Главный скелет – свобода прессы», - так думает Ирина. Это просто как реплика. Даже не буду вас просить это комментировать. Хотя Дик Чейни, действительно, был очень жесток по отношению к России.
Александр Евгеньевич из Саратова, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Борис Антонович сказал обо всем – об ответственности СМИ перед властью и так далее. Но не сказал об одном - что редакции некоторых газет были закрыты по требованиям трудящихся. Так вот, я бы хотел его попросить, чтобы он поставил перед соответствующими органами такие вопросы: «прекратите глушить Радио Свобода, верните на телевидение Попцова, верните Сорокину, верните Киселева, и вообще, прекратите вмешиваться в деятельность средств массовой информации. Они ответственны перед законом. И у нас в стране должна быть сила закона».
Борис Боярсков: О чем мы и говорим. Анна, может быть, насчет глушения Радио Свобода вы сами скажете? Как она у вас глушится?
Анна Качкаева: Нет-нет, это неправда. Глушения никакого нет. Но тогда я должна буду сказать и подтвердить то, что вы сказали. Поскольку часть наших партнеров региональных, видимо, испугавшись того, что придется вписать вещание Радио Свобода в часть своих лицензий, действительно, не подавала вам в Росохранкультуры и в ФКК документы на продление. А одни из немногих, которые подали, не получили это продление. И это тоже правда. Ну, теперь уж только руками разводить.
Борис Боярсков: А кто-то получил.
Анна Качкаева: Две. Ну а они как были, так и есть, да.
Борис Боярсков: На самом деле самая большая проблема в том, что мы должны перестать бояться самих себя.
Анна Качкаева: Это правда. Так я вообще считаю, что лучше бы не бояться.
Борис Боярсков: Самое главное – это состояние внутренней свободы. То есть если мы не боимся, если мы свободны, если мы общаемся друг с другом нормально, то на самом деле тогда и пресса будет свободнее.
Анна Качкаева: А вы убеждены в том, что приходящие региональные вещатели – раз уж об этом зашла речь, - приходя к вам в службу, не слышат от чиновников вашего ведомства, которые помогают им оформлять бумаги: «Знаешь, что, дорогой, конечно, не известно, да и как у нас там с этими американцами - не важно, и вообще это радио не понятно какое. Может быть, ты не будешь?.. Ну, нужно оно тебе?».
Борис Боярсков: Убежден, что нет. Более того, мы стараемся оградить вообще лицензиат от общения с чиновниками. Принцип другой: приходишь, сдаешь бумаги в окно – и получаешь ответ через установленный срок. В том числе и по почте.
Анна Качкаева: Ой, Борис, но вы же знаете, что все вещатели всю жизнь, всегда находят возможность с кем-нибудь поговорить, спросить, уточнить и так далее.
Борис Боярсков: А это та самая внутренняя боязнь. Бояться-то нечего.
Анна Качкаева: Ну вот, видите. То есть, товарищи вещатели, вы можете легко прийти в Федеральную службу и попросить, чтобы в вашу лицензию включили Радио Свобода.
Борис Боярсков: Анна, вы знаете, мы с ноября прошлого года договорились с Национальной ассоциацией телерадиовещателей о некой амнистии. Ведь имеют место массовые нарушения программных концепций в стране. И мы договорились так, что три месяца, а потом еще три месяца не будем принимать никаких мер к тем, кто приходит и, что называется, сам признается в нарушении этой программной концепции и приводит фактическое вещание... адекватное положение формальному. Так вот, за это время около 200 вещателей к нам пришли. Мы после обсуждения с нашей Федеральной конкурсной комиссией отказали примерно двум десяткам. То есть абсолютное большинство желающих привели свои документы в соответствие. Все, кто хотел, это сделали.
Анна Качкаева: Да. А отвечая нашему слушателю по поводу Киселева, Сорокиной и Попцова, то это как раз тот самый случай, на который Боярсков повлиять не может. Это ситуация в стране с общими каналами, боязнью, самоцензурой и отношением телевизионных начальников к тому, что они считают важным, чтобы было в эфире.
Александр из Кисловодска, здравствуйте.
Слушатель: Добрый вечер. Тут зашел, я слышал, разговор об американской интеллектуальной собственности, о пиратстве.
Анна Качкаева: Зашел.
Слушатель: Я очень неравнодушен, в частности, к американской музыке. Да, пиратство имеет место быть. США, создатели интеллектуальной собственности, требуют, чтобы пиратство закончилось, чтобы боролись с ним. Но когда я смотрю, как давят DVD и CD катками, то сердце кровью обливается. Вообще, сильно, по-моему, борются с пиратством. Во-первых, эта продукция дешевле и доступнее намного. И во-вторых, сам музыкальный репертуар и на DVD -дисках, и на CD пиратских, он очень широкий, он обширный. Там все изюминки собраны.
Анна Качкаева: Александр, ну а вы думаете, что это правильно - обширно, дешево, но незаконно?
Слушатель: Ну, меня, по крайней мере, это устраивает. Это доступно, и это широкий репертуар. А то, что не пиратство, там слушать нечего.
Анна Качкаева: Александр, может быть, вас и что-то другое устроит, и вас возьмут и посадят случайно, а это будет незаконно, но кого-то устроит?
Слушатель: Но давить так катками продукцию – это тоже... Неприятно смотреть по телевизору это все.
Анна Качкаева: Борис, будете как-нибудь реагировать?
Борис Боярсков: Я понимаю как бы переживания людей, которые ценят подобного рода произведения. Но не могу согласиться с тем, что репертуар разный. Репертуар одинаковый. Качество примерно одинаковое. А разная цена, и по понятным причинам – все, что идет без уплаты налогов, оно, естественно, дешевле. Но налоги – это то, что мы с вами не получаем, в итоге, в бюджет в виде различного рода выплат со стороны государства. С этим бороться надо, нравится ли это или не нравится. Но надо платить за все, что ты производишь, установленные законом налоги.
Анна Качкаева: Да надо, наверное, все-таки разбираться с тем, кто держит всерьез этот бизнес, и кто с «крышами». А я знаю, что там всякого... как говорят, во всяком случае, я тоже всерьез не занималась, но «крыши» у этого бизнеса тоже вполне серьезные и респектабельные.
А Александру хочу сказать, что, понимаете, когда сериал «Доктор Живаго», премьера которого начнется только сейчас, просмотрен миллионами сограждан на дисках дурного качества, где звук сжат с искажением в шесть раз, где испорчена блестящая картинка с операторской работой, ну, ей Богу, по-моему, вот с этим трудно смириться. Лучше все-таки как-то относиться... помимо того, что просто жаль работу этих людей, относиться к тому, что происходит, как к абсолютно ненормальному, чудовищному воровству и издевательству над хорошим произведением.
Леонид из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я хотел бы немножечко пооппонировать, если можно.
Анна Качкаева: Давайте.
Слушатель: Дело в том, что, как я себе это представляю, пиратство – это бизнес бедных и бизнес для бедных. В нашей стране, по крайней мере, так получается. И те оценки, которые давали в США, ущербу, который понесен от выпуска пиратской продукции в России, неправильные. Они считают, что если некий Вася Пупкин приобрел диск с пиратским контентом, они могли бы получить стоимость авторских прав. Но они ее получить не могли бы, потому что Вася Пупкин не покупатель. То есть они теряют на самом деле только маргинальную часть нашего населения. А она не даст ничего. Но, по крайней мере, этот человек сможет познакомиться с замечательным контентом.
Анна Качкаева: В общем, с содержанием. Леонид, вы понимаете, тогда нет выхода. Тогда надо, чтобы все, кто не так богат... я не знаю, например, в супермаркете просто брал себе то, что плохо лежит, подешевле, потому что он небогат. Логика у вас такая. И это довольно странно. Вы понимаете, что вот сейчас стоит вопрос о переходе на цифру, и это тоже одна из сложнейших тем, и сегодня мы ее уже касаться не будем. Но просто могу вам сказать, что вторая проблема при переходе на цифру – не только статус вещателя, оператора и того, как с этим быть, а защита как раз этого содержания. Вот Голливуд, который многие из вас так любят, производство Голливуда, не готов торговать своим кино в цифре, не готов. И именно потому, что совершенно не убежден в том, что отобьет вложенные в производство деньги. С этим-то как быть?
Слушатель: Не держать просто огромные суммы, которые сейчас у нас не вкладываются в развитие страны, в американских ценных бумагах. Создавать здесь производство, чтобы у людей была нормальная зарплата, и они будут нормально покупать, как и во всем мире. У нас нет никакого особого пути.
Анна Качкаева: Борис, пожалуйста.
Борис Боярсков: Я могу сказать, что на самом деле это не бизнес для бедных. Это бизнес достаточно богатых людей, которые закупают дорогостоящее оборудование, но просто используют наши пороки и несовершенную экономику для того, чтобы обеспечить быстрый сбыт ворованной, преступной продукции. Проблема очень сложная.
Анна Качкаева: Я думаю, что Леонид имеет в виду, что это, может быть, даже не производство, а люди, которые покупают этот дешевый продукт. Потому что я знаю массу людей, своих знакомых, которым как-то жалко выложить деньги за лицензионный диск, а лучше подешевле, ну и, в общем, «как-нибудь и с качеством обойдемся». Это вопрос отношения.
Борис Боярсков: Согласен.
Анна Качкаева: Сергей из Петербурга, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Анна, я хочу передать вам, что группа депутатов Ленсовета организовала сейчас анкету, которая посвящена выборам президента России в 2008 году. И вас внесли в этот список как кандидата.
Анна Качкаева: Кого? Меня?!
Слушатель: Да, лично вас.
Анна Качкаева: Не шутите так. Это смешно. А то мы тут сейчас будем друг друга с Борисом Антоновичем похваливать и, таким образом, рейтинг себе подращивать. Это какие-то уже смешные вещи.
Роза Николаевна из Костромской области, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я пенсионерка, демократка. Мы поднимали демократию в Костроме. И нарвались вот на такую власть. Я бывшая медсестра, пенсия у меня 1560 рублей...
Анна Качкаева: Вы о чем нам хотите сказать, Роза Николаевна?
Слушатель: Я вот что хочу сказать. Ваш гость, почему он защищает эту власть кремлевскую? Ему, видимо, хорошо платят. Пусть бы он поездил не по Америке, а по нашей Центральной России, по деревням, и посмотрел бы, в каком плачевном состоянии живут пенсионеры – дома-развалюхи... Они плачут. Они называют эту власть – «бандитская власть».
Анна Качкаева: Роза Николаевна, мы сегодня просто говорим не о власти, которую, конечно, можно по-всякому называть. Хотя, нет, мы и о власти, конечно, тоже говорим.
Борис Боярсков: Ну, эту тему нельзя не затронуть.
Анна Качкаева: Да. И ясно, что, конечно, Розе Николаевне разговор о контрафактной продукции, в общем, малоинтересен.
А вам, Борис, в Америке упреки по поводу не контрафактной продукции, а чего-нибудь еще в связи с властью, пришлось выслушивать?
Борис Боярсков: Нет. Потому что разговор велся корректный, на очень сжатые темы. Два дня, проведенные там, - это срок очень небольшой для таких серьезных переговоров.
Ну а Розе Николаевне могу сказать, что на самом деле абсолютное большинство времени провожу в командировках по России, и достаточно хорошо знаю, как живут и в Костроме, в частности, и в других городах. Поэтому адекватно воспринимаю реальное положение дел в регионах.
Анна Качкаева: Вот Андрей нам пишет. Тема все-таки беспокоит. «Почему происходит такое состояние страха? - считает Андрей, - Потому что власть не дает нормально работать журналистам. Журналисты власти боятся, так как могут потерять работу, потому что будут показывать то, что ей не нравится».
Борис Боярсков: Анна, на сегодняшний день государство участвует примерно в 15 процентах СМИ от общего числа зарегистрированных. Абсолютное их большинство – 85 процентов – это частные СМИ. Там бояться нечего. То есть на самом деле у владельцев может быть риск потерять свой бизнес. Но это как бы выбор каждого, в какой сфере ему работать. Но 85 процентов СМИ – это СМИ, организованные свободными людьми, желающими донести свою точку зрения до других, и при этом заработать на рекламе, на всем, что сопровождает это печатное слово. Поэтому говорить о боязни власти не приходится.
Анна Качкаева: Борис, а у вас откуда эти данные – 15 процентов? Вы каким образом сосчитали? Неужели все 6 тысяч СМИ, наконец, вычленили, что они такое по форме...
Борис Боярсков: 42 тысячи зарегистрированных СМИ. Мы имеем данные по собственникам, по формам организаций, учредивших их.
Анна Качкаева: И проследили совершенно точно, что они аффилированы...
Борис Боярсков: Естественно. Никто не будет смотреть на аффилированность или не аффилированность. Ну что вы! Есть такие понятия, как «ГУПы», «муниципальные унитарные предприятия», а остальные все формы собственности – ОАО, ООО – мы относим уже к частным.
Анна Качкаева: Тогда я вот что у вас спрошу. А что такое «Первый» канал, который является акционерным обществом, конечно?
Борис Боярсков: Конечно. Мы его отнесем, конечно, к частным.
Анна Качкаева: (Смеется).
Борис Боярсков: Несмотря на ваш саркастический смех.
Анна Качкаева: Хорошо. А тогда назовите мне владельцев. Крупнейшая компания в Европе, крупнейшая. И никто не знает, кто владеет 49 процентами. Некие мифические ООО... Кто эти люди?
Борис Боярсков: Это тема отдельного, видимо, обсуждения и исследования.
Анна Качкаева: То есть у вас нет в списке...
Борис Боярсков: Коммерческая тайна.
Анна Качкаева: Вот-вот, коммерческая тайна.
Константин вас спрашивает, потому что хочет уточнить по поводу пиратства. «Пока соседи были в отпуске, записал им «Исторические хроники» со Сванидзе. Получил за это бутылку водки. А если еще кому-нибудь передам, это что, будет считаться преступлением?».
Борис Боярсков: Но он же не занимается производством. Все, что произведено для личных нужд, - это дело каждого.
Анна Качкаева: Записывайте, Константин, передавайте, продавайте...
Борис Боярсков: Нет, не продавайте. Передавайте.
Анна Качкаева: Продавать нельзя.
Борис Боярсков: Не знаю, как насчет мены на бутылку водки. Пока это не идет в массовом объеме, беспокоиться не о чем.
Анна Качкаева: Понятно. И последнее. Ваши ощущения от того, что будет происходить в ближайший год в вашей сфере? Перед выборами вы будете закручивать гайки?
Борис Боярсков: Я думаю, что мы до этого времени просто сможем наладить со СМИ корректные, взаимоприемлемые и взаимоответственные отношения. Закручивать гайки – это не наш стиль и не наша цель.
Анна Качкаева: Я благодарю вас, Борис. Всего вам доброго!
