Тамара Ляленкова: Тема сегодняшней программы – «Смешанные браки». Речь пойдет о русско-еврейских семьях: женах, мужьях, детях. Подобные браки в России получили распространение после революции, когда была отменена черта оседлости, а религиозная принадлежность перестала быть определяющей. Еврей и иудей стало неким общим понятием, скорее национальным признаком.
Первые смешанные семьи, как правило, состояли из жены-еврейки и русского мужа. Чуть позже традиция поменялась кардинально – русская жена и еврейский муж.
О мифах и реальности семейного русско-еврейского бытия я попросила рассказать научного сотрудника Центра русского фольклора Варвару Добровольскую.
Варвара Добровольская: Очень интересен стереотип, хрестоматийный, о том, что красный командир увозит из местечка дочку раввина, которая при этом рыжеволосая красавица. Все как положено: он проезжал, она стояла у калитки, он нагнулся, посадил на лошадь, увез, и она стала женой красного командира, соответственно, матерью, бабушкой, прабабушкой… Причем они очень смеются всегда, когда ты их спрашиваешь: «Ну, что, да, действительно, увозил от крыльца?» - «Да нет, - говорят, - папа был аптекарем, раввином не был, жил в Петербурге, и все было в порядке». Но семейная традиция – рассказывать о том, что она дочка раввина. Командир – понятно, русский. Чаще всего тоже очень стереотипный персонаж с Волги или сибиряк. Это очень типичный стереотип для рассказов о семьях, которые возникали в 20-30-е, предвоенные годы.
Потом появляются такие рассказы – в 40-50-е годы – о том, как русский дедушка, занимающий очень важную должность, не отказался от еврейской бабушки, за что поплатился, и тогда попал в лагеря, или не было продвижения по службе. А еще через некоторое время еврейская жена вообще отходит на периферию рассказов, потому что еврейская жена – это становится «средство передвижения», она уже в анекдот уходит. На первое место выступает русский муж или еврейский муж.
Считается, что евреи умеют устроиться. Если это рассматривается в концепте «муж – жена», то да, конечно, у нашего русского простофили, слава богу, еврейская жена, и вот она его, наконец, слава богу, вывела в люди. Просто разный подход к жизни. Обычно еврейские люди всегда говорят, что у них растет «нормальный гениальный еврейский ребенок». У русских все-таки несколько иной стереотип, и русская мама произносит фразу: «У нас девочка не очень красивая, в нее надо вкладывать денежки, чтобы там была умная, чтобы танцами занималась, музыкой. Не внешностью возьмет, но возьмет другим». На что еврейский папа отвечает совершенно сакраментальную, я считаю, фразу: «У меня некрасивая девочка?!» - и не разговаривает с мамой два дня. Ему в голову не может прийти, что у него некрасивая девочка.
Единственная проблема у девочек – это вопрос еврейского носа. Это довольно часто дискутируется – армяноидный тип или палестинский тип. Соответственно, если палестинский тип – будет яркой девочкой, а с армяноидным носом, со «шнобелем» надо что-то делать.
Любая еврейская семья точно знает, что если это ребенок от смешанного брака, то это все равно «наша кровь». А вот еврейские мамы при русских папах своих детей обычно осознают полукровками, хотя по законодательству государства Израиль они просто чистокровные евреи, и куда уж там дальше. Я-то своего ребенка не осознают полукровкой, то есть я русская, а ребенок у меня еврейский. Вот невестка всегда чужая. Мамы мальчиков – это интернациональная категория. Есть замечательный анекдот: «Дорогой Сема, ты уедешь в Израиль, ты там встретишь девушку, ты ее полюбишь. Ты знаешь, что она мне уже сейчас не нравится».
Причем это удивительно, еврейская женщина стереотип – скорее скажут, что она вкусно готовит. Ах, как готовят еврейские бабушки! И это будет разговор о еде. А когда будут говорить о русской жене, будут говорить о том, что она такая хозяйка, у нее все всегда чисто, а про еду даже не вспомнят. И основной конфликт в семьях с русской женой – это вопрос уборки. Еврейский муж мусорит. Еврейский мужчина, что бы ни говорили, привык, чтобы его обслуживали. В принципе, еврейский мальчик – это всегда умный мальчик, играет в шахматы, играет на скрипочке. В конце концов, это понятно: жена в лавке, а он читает тору. А для русской семьи главное достоинство мужа, он может быть 45 раз академиком, но гвоздь в русской семьей он должен уметь забить. В еврейской семье он должен заработать денег на то, чтобы кто-то забил этот гвоздь.
Я очень типичная русская жена еврейского человека. Действительно, очень часто снятся сны о погромах, о том, что моему ребенку и моему мужу угрожает некая ситуация. Такой очень сквозной мотив у русских жен еврейских мужей – это мотив погромов. У еврейских женщин практически мотив погрома отсутствует, сейчас во всяком случае, у моих ровесниц.
Тамара Ляленкова: Кроме того, бытовой антисемитизм также может повлиять на решение рожденного в смешанном браке ребенка выбрать национальность матери или отца.
- Я считала всегда своим недостатком то, что у меня еврейская кровь. Я не играла в волейбол, я не участвовала в том, в чем участвовали все дети. Потом, неряха я была. Я так и чувствовала, что я наполовину еврейка. Я же с мамой жила, папы с четырех лет не было. Потом я попала в детский дом и сказала там, что я еврейка, и, в общем-то, я себя плохо чувствовала. Пока я не говорила, что я еврейка, все было нормально. И мне говорят: «А зачем ты сказала? Ты не еврейка». Я говорю: «Как, я не еврейка…» Да все время говорят «жиды», это как воздух - антисемитизм.
Тамара Ляленкова: Это был фрагмент рассказа одной из респонденток Елены Носенко, автора книги «Быть или чувствовать». Она вот уже несколько десятилетий занимается проблемой формирования еврейской самоидентификации у потомков смешанных браков в современной России.
Елена Носенко: Дело в том, что почему-то как сами евреи, так особенно не евреи считают, что человек, родившийся в смешанном браке, вот такой русско-еврейский, украинско-еврейский, не важно, почему-то должен непременно выбрать еврейскую составляющую. Но ведь на самом деле принадлежность к какой-то этнической группе, к национальности, как у нас обычно говорят, - это не кровь, это не биологическое сообщества, а это культура и воспитание прежде всего. Генетически могут взяться черты внешние, могут взяться жесты, темперамент, даже, как устанавливают медики, предрасположенность к каким-то заболеваниям, но не черты характера. Действительно, люди, рожденные в смешанных браках, могут выбрать и не просто выбрать, а для них не существует проблемы морально-психологической, что они от кого-то или от чего-то отрекаются. То есть у потомков смешанного брака вот этого психологического момента предательства «моего народа» нет.
Тамара Ляленкова: Это так исторически сложилось: когда мужчина берет женщину иной национальности, иного вероисповедания – это нормально; а вот когда женщина выходит замуж за человека из другого общества – это, как правило, в традиционных культурах никогда не приветствовалось. Но вот что касается еврейского общества, то о нем в этом смысле трудно говорить, здесь все-таки другая ситуация.
Елена Носенко: Ситуация иная, и она иная дважды. Если говорить о еврейской религиозной традиции, евреем считается человек, либо исповедующий иудаизм, и тогда не важно, действительно, какой национальности, либо это человек, рожденный матерью-еврейкой. Поэтому женитьба на не еврейке не то что не поощрялась, а такой ребенок не считался евреем со всеми вытекающими последствиями. Но это было характерно и сейчас характерно для религиозных кругов.
- Папа мой рожден евреем. У него первая жена была тоже русская. А в то время, для того чтобы соединиться, надо было принять одну веру. Он крестился. И после того, как он крестился, ему написали «русский», но они мне выбора не оставили. Когда я вышла замуж за Сашу, стали мне доказывать, что я еврейка, а не русская. А там среда очень трудная, потому что отец – полковник, а мать – домохозяйка, они меня не принимали у себя в доме практически.
Елена Носенко: Происходит очень любопытное явление: очень небольшая часть людей действительно стремится приобщиться к еврейской культуре и традиции, часто не приобщаясь к иудаизму, а часть людей сознательно, осознанно принимает православие. Среди моих респондентов есть самая многочисленная, кстати, группа людей (которую я называю с «двойственной, переходной, расколотой идентичностью»), которые действительно колеблются, которые когда-то чувствуют себя русскими, когда-то - евреями, то чувствуют себя одновременно русскими и евреями и проводят в таких колебаниях всю свою сознательную жизнь.
- Я знала с детства, что я еврейка, что дедушка с бабушкой евреи. И все, это ничего не значило. А потом семья мужа, чисто еврейская семья, абсолютно, знаете, такая еврейская тусовка, но абсолютно не религиозная, - мы жили с ними очень долго. Чувство ответственности огромное за семью, особые семейные отношения, отношение к жене. Потом попали в Израиль первый раз с мужем, я туда приехала, будучи христианкой, мы там были везде – ничего не шевельнулось внутри. Но зато, когда я впервые к Стене плача попала, я думаю, что именно там я поняла, что я еврейка. И вот если ты еврей, то ты там хоть пляши, хоть скачи где угодно, куда тебя ни закинет, вот это есть в тебе и все.
Тамара Ляленкова: Насколько важно вообще иметь национальность человеку? Или это не так важно – знать о том, кто ты?
Елена Носенко: Важно! Этническая и национальная идентичность – это одна из идентичностей человека. Человек все время идентифицирует себя с чем-то, грубо говоря: я – человек, я – женщина, я – россиянка, я – русская, я - православная, я – жена, я – мать и так далее. И вот в эпоху современной модернизации, глобализации человек испытывает угрозу вот этой этнической, а также национальной идентичности. Потому что люди не хотят стирания этих отличий, потому что потеряется важная часть культурной составляющей.
