Ольга Беклемищева: Сегодня мы поговорим о проблемах челюстно-лицевой хирургии – о судьбе наших протезов, имплантов и других видов стоматологической помощи при тех осложнениях, которые возникают неизбежно в результате остеопороза, пародонтита, различных травм, различных заболеваний, таких как онкология на челюсти, на лице. И обо все этом будут говорить наши друзья, они у нас уже не первый раз в программе, это доктор медицинских наук Андрей Орлов, врач-стоматолог, челюстно-лицевой хирург, проректор по лечебной работе Института реабилитации и клеточных технологий имени Александра Яковлевича Фриденштейн, и Юрий Аникин, ассистент этого же института по вопросам ортопедии и ортодонтии. В нашем разговоре также принимает участие наш постоянный американский медицинский эксперт профессор Даниил Борисович Голубев.
Первый вопрос, который я хочу задать, состоит в том, что раньше вы приходили именно как врач-стоматолог и хирург, а сейчас вы уже представляете целый институт... Почему возник этот институт? Насколько я понимаю, он недавно создан.
Андрей Орлов: Да, наш институт создан относительно недавно, основателем основным его является Кондратьев Сергей Николаевич. Институт был создан с целью создания научной и практической базы для лечения больных, для проведения оперативных вмешательств, для лечения больных. И был создан, потому что нами была создана лаборатория по изучению клеточных механизмов действия и развитию клеточной науки.
Ольга Беклемищева: Клеточная наука – это несколько расплывчатая формулировка. Насколько я понимаю, идет речь именно о том, чтобы подготовить научную базу применения в том числе и стволовых клеток при лечении челюстно-лицевой патологии.
Андрей Орлов: Да, безусловно, челюстно-лицевая хирургия, как и любая другая медицинская наука, нуждается в поступлении новых инновационных методов лечения, может быть, где-то упрощении лечения, и плюс, конечно, это наука, которая не должна стоять на месте.
Ольга Беклемищева: Это все хорошо. Но вот для того, чтобы нашим слушателям было понятнее, давайте разберем как бы от яйца. Что приводит к тому, что человек теряет зубы, что у него происходят какие-то деформации челюсти?
Андрей Орлов: Большая проблема у нашего населения, как и любого другого населения, проживающего в других странах, состоит в том, что мы имеем кариес, отсутствующие зубы, развитие пародонтита на фоне других заболеваний, которые могут сопутствовать этим проблемам. Безусловно, вылечить какое-то заболевание, тот же кариес, казалось бы, банальный, не всегда возможно путем механического применения - с использованием бормашины, постановкой пломб или, допустим, протезирование такого больного. На данный период времени группой ученых, с которыми мы работаем, которые работают в институте, мы увидели большую и прямую связь между заболеваниями внутренних органов и развитием кариеса, развитием пародонтита, развитием патологий, которые приводят к тому, что мы вынуждены удалять зубы и потом решать вопрос по поводу их замещения. Большой проблемой также продолжают оставаться травмы челюстно-лицевой области - травмы мирного времени и, безусловно, военного времени. Большой процент – это заболевания онкологии, при которых приходится реабилитировать не только лицо, но и зубы челюстной системы. Для выполнения больших оперативных вмешательств существует очень много техник, существуют методики, которые разрабатываются, как в нашей стране, и разрабатываются за рубежом. Но в основном, конечно, это большие разрушающие операции, при которых мы вынуждены брать лоскуты, подсаживать их на лицо, формировать эстетику лица, создавать ему еще плюс и функциональность. Вопрос о создании определенных моделей искусственной кости, которые могут быть потом пригодны для того, чтобы мы заместили этот дефект, как мягких тканей, так и костных тканей, вот этим вопросом как раз мы и занимаемся.
Ольга Беклемищева: Я прошу прощения, я попытаюсь вас перевести на простой житейский язык, а вы меня поправите, если я окажусь не права. С челюстью может произойти все, что угодно. Для меня самой было открытием то, что наши зубы, наша челюсть в течение всей нашей жизни живут, меняются. Зубы меняют прикус, они раздвигаются, сдвигаются, с ними все время что-то происходит, ну, плюс, еще и мы, к сожалению, прикладываем к этому свою руку – то попадаем в аварию, то еще что-то с нами встречается. И вот эта живая система периодически нуждается в починке. Раньше чинили ее очень тяжело. То есть брали кусок кости из другого места у человека, пересаживали ее в челюсть, и все это тяжелые травмирующие операции, которые не всегда кончаются хорошо. Вот доктор Орлов и доктор Аникин предлагают какие-то новые пути к тому, чтобы мы себя чувствовали спокойнее, и, теряя зубы или попадая в травмы, и можно было бы позволить гораздо менее травматичное вмешательство. Но одним из очень важных вопросов, на мой взгляд, является то, о чем мы сказали в самом начале, что даже банальный кариес трудно вылечить навсегда без того, чтобы целиком не лечить человека. Давайте попробуем разобрать эту ситуацию на каком-то примере. Очень актуальная проблема, которая наверняка волнует большинство слушателей – это пародонтит. Он практически у всех есть. Из-за этого теряются зубы, из-за этого возникают трудности, чтобы их заместить. Почему он возникает? Какие другие заболевания нужно лечить для того, чтобы быть уверенным, что у тебя все будет хорошо?
Ольга Беклемищева: Я думаю, что рассматривать пародонтит, как просто заболевание, наверное, уже не совсем правильно, потому что мы склоняемся к тому, что пародонтит является неким аутоиммунным процессом или ответом на аутоиммунный процесс. Желательно, конечно же, начать с самого банального. К примеру, мы имеем пациента, 15-ти лет, у которого совершенно хорошие зубы, природная санация, скажем так, и все идет гладко. Через какое-то время к нам обращается тот же самый пациент и говорит о том, что у него начинают перемещаться зубы. Как правило, это происходит за счет роста восьмых зубов, которые находятся в неправильном положении в кости. Мы можем поддерживать чистоту полости рта и не обращать на это никакого внимания. Но, к сожалению, такое положение зубов приводит к тому, что мы в итоге получаем перегруз на какой-то определенный участок зубов, человек неадекватно пережевывает пищу и потом у нас развиваются проблемы атрофии кости, которые и приводят к тому, что зубы становятся подвижными, развивается пародонтит.
Ольга Беклемищева: То есть сначала появляется подвижность зубов, а потом на этом фоне пародонтит развивается?
Андрей Орлов: Говорить точно о подвижности зубов, что это первично для пародонтита, конечно, наверное, не совсем правильно. Это определенный совмещенный процесс, это определенный каскад патологический, который развивается в полости рта. В итоге он затрагивает и весь организм, это накопление микрофлоры особенной, если пациент не адекватно применяет методы личной гигиены. Мы уже знаем, что проведение гигиены полости рта необходимо не менее двух раз в год осуществлять.
Ольга Беклемищева: Имеется в виду большая гигиена в стоматологической клинике?
Андрей Орлов: Да, профессиональная гигиена в стоматологическом кабинете.
Ольга Беклемищева: Даже такому маленькому человеку, которому 15 лет?
Андрей Орлов: Да, если у нас есть полный прикус, то, безусловно, за этим нужно следить. И следить, конечно, нужно в первую очередь еще родителям, когда имеются молочные зубы и обращаться с вопросами, если возникают проблемы. Вторая большая проблема при развитии пародонтита – это, безусловно, заболевания внутренних органов, такие заболевания, как сахарный диабет. Мы знаем о том, что есть сахарный диабет первого типа, когда пациент наш может и не обращать внимания, и не знать о том, что развивается такая патология. Здесь запускается каскад патологических процессов.
Ольга Беклемищева: То есть диабет первого типа тоже приводит к пародонтиту?
Андрей Орлов: Да, безусловно так.
Ольга Беклемищева: А сахарный диабет второго типа?
Андрей Орлов: Это более уже серьезная патология, конечно, которая приводит к целому каскаду патологических изменений в организме, в частности, затрагивается очень сильно зубочелюстная система. Очень важно отметить, что если у наших пациентов нет проблем со здоровьем, зубы находятся в прекрасном состоянии, но возникают жизненные ситуации - какой-то из зубов приходится удалять, и если вовремя не заместить этот дефект или с использованием дентального имплантанта, или с использование мостовидного протеза, или даже банальным использованием съемного протеза на один зуб, то мы встречаемся с феноменом Попова-Годона, это зубоальвеолярное удлинение или конвергенция зубов друг к другу. Природа не любит пустоты, поэтому, когда разобщаются зубки между собой, они становятся подвижными. Это не быстрый процесс, это процесс не одного месяца, но он происходит, и поэтому со временем, если не замещать эти дефекты с отсутствием зубов, мы получаем патологию. Ну и конечно, говорить уже о травме, говорить о каких-то других больших патологических процессах не приходится, потому что начинается все с самого простого.
Ольга Беклемищева: Тогда у меня вопрос к доктору Аникину. Как раз вот эту подвижность зубов, насколько я понимаю, сейчас более-менее успешно лечат всякими наложениями поддерживающих систем, двигают эти зубы туда-сюда. Как можно воодушевить людей по поводу перемещения зубов во рту?
Юрий Аникин: Если возникла такая ситуация, что изменилось положение зубов, вторичная деформация зубов, то возможно перемещение ортодонтически слабыми силами, то есть возможно восстановить эстетику зубного ряда.
Ольга Беклемищева: Это если у нас все зубы на месте, просто они как-то неправильно друг относительно друга расположены?
Юрий Аникин: Либо все зубы, либо частично.
Ольга Беклемищева: А если у нас, условно говоря, дыра?
Юрий Аникин: Какая дыра – один, два зуба?
Ольга Беклемищева: Ну, удален какой-то зуб, и то, что говорил доктор Орлов, все остальные начинают двигаться с целью заместить вот это пустующее пространство. Потом, после того, как человек вставит себе зубы, можно вернуть их на место?
Юрий Аникин: Сначала идет у нас ортодонтическое лечение, потом, если невозможно переместить зуб, закрыть этот дефект, - имплантация, замещение дефекта с помощью импланта.
Ольга Беклемищева: Но вот мы один дефект заместили, а все остальные зубы, которые в процессе, пока человек собирался с силами, чтобы сделать себе имплантацию, которые уже разошлись куда-то, поменяли свое положение, их можно вернуть, собрать обратно?
Юрий Аникин: Вот ортодонтический способ лечения и позволяет восстановить зубной ряд, поставить зубы в правильное положение и в последующем идет шинирование зубов либо съемные шинами, либо несъемное шинирование.
Ольга Беклемищева: Есть ли какие-то ограничения для этого процесса? Я имею в виду, вот вы можете сказать, что до такого момента мы можем восстановить вам практически всю зубную эстетику и функционал, а с такого-то момента уже придется, увы, мириться с какими-то проблемами?
Юрий Аникин: Если пародонтит достигает 3-4-й стадии, зуб подлежит удалению.
Ольга Беклемищева: И ничего тут не сделаешь?
Юрий Аникин: Да.
Ольга Беклемищева: Вот, уважаемые слушатели, давайте все-таки вовремя лечиться настолько, насколько это в наших силах. Кстати, я хочу спросить нашего американского коллегу профессора Голубева, каково мнение американских врачей о роли остеопороза и пародонтоза в креплении зубных имплантов и в том, какие меры принимаются для того, чтобы отрицательное влияние этих процессов на судьбу имплантов минимизировать?
Даниил Голубев: Отношение американских стоматологов и к остеопорозу (особенно применительно к пожилым пациентам) и к пародонтозу - бесспорно отрицательное, но вот их практические действия по отношению к этим патологическим состояниям у своих пациентов существенно разнятся. В Америке очень распространено направлять пожилых людей с подозрением на остеопороз в специальные лаборатории для определения плотности костной ткани - наиболее объективного показателя наличия остеопороза. Но мне неизвестно, чтобы направления такого рода своему пациенту дал стоматолог. Направляют на тест по определению плотности костной ткани терапевты, хирурги, гинекологи, геронтологи, но не стоматологи. Иными словами, в своей практике они на остеопорозе специально внимание не сосредотачивают, хотя вопрос этот, конечно, могут задать пациенту.
Ольга Беклемищева: Даниил Борисович, а о пародонтозе они спрашивают своих пациентов?
Даниил Голубев: Это совершенно другое дело, и это касается не только постановки импланта, но и всей стоматологической практики вообще. Если врач-стоматолог обнаружит у своего пациента признаки пародонтоза, то обязательно потребует от него вылечиться от этого заболевания, а без этого он не то что имплант, а и пломбу ставить не будет. В Америке каждый стоматолог работает как бы «в паре» со специалистом по деснам – гингивистом, к которому обязательно направит своего пациента, повторяю, с малейшими признаками пародонтоза. Ну, а что касается постановки имплантов, то и речи быть не может даже о начале работы по его установке при невылеченном пародонтите.
Ольга Беклемищева: Одно ведет за собой другое: если у человека пародонтит – ему нельзя лечить зубы, если у него сахарный диабет – то неизбежно будет пародонтит. И возникает вопрос: а с чего тогда начинать лечение?
Андрей Орлов: Когда мы только начали наш разговор, я упоминал, что при развитии какого-то заболевания внутренних органов возникает каскад. Вот этот каскад как раз и есть то состояние остеопороза, которое возникает у людей. Что касается моей практики по лечению патологии челюстно-лицевой области или по дентальной имплантации, могу сразу сказать, что когда-то моими учителями - профессорами Ивановым Сергеем Юрьевичем и Алексеем Федоровичем Бизяевым – были поставлены некие такие рамки: вот есть хирургия, мануальные навыки, но есть еще общая медицина, которую нам необходимо знать. И в своей практике я не применяю просто обследование больного, допустим, если говорить о дентальной имплантации или о пародонтите. Или, опять-таки, если мы с Юрием Валерьевичем встречаем пациента, которому необходимо произвести изменение зубного ряда, постановку его в правильное положение, если у нас есть малейшее подозрение по анамнезу, который нам говорит пациент, обязательно идет исследование на остеопороз. Если говорить о том, что, когда я вижу пациента и собираю у него анамнез, изначально составляется план лечения, и в этот план лечения входит клинико-лабораторное обследование, в которое обязательно в минимальном количестве включается определенный набор анализов, особенно если я знаю, что мне предстоят какие-то хирургические вмешательства. Первое, это клинический анализ крови, это биохимия и это иммунограмма. Обязательно идет исследование костей методом эхоостеометрии, которая показывает плотность костей. Обязательно в клиническом анализе и в расширенном по биохимии мы изучаем свободный кальций, мы обязательно изучаем анионы, катионы крови и обязательно проводим исследование на денсиометрию (определение плотности костной ткани, степени потери кальция костной системой).
Ольга Беклемищева: Андрей, но ведь то, что говорите вы, совершенно не похоже на то, как обычно происходит визит к стоматологу. Я, конечно, не очень дисциплинированный пациент, но когда я приходила к стоматологу, как правило, никаких особых анализов и не было. Это просто особенность вашего института, то, что вы так академично, так фундаментально ко всему этому подходите, или вы считаете, что это на самом деле необходимейшая вещь, которой до этого момента пренебрегали?
Андрей Орлов: Стоматология является малой частью большой науки. Я хотел бы еще повториться о своих учителях, это профессор Бизяев, профессор Иванов, это профессор Ипполитов, это профессор Маевский, которые формируют, видимо, своих учеников не только как хирургов, но и как просто врачей. И если нам логически проследить цепочку той патологии, с которой к нам пришел пациент, само собой перед нами встанет вопрос: а как мне обследовать этого пациента? Я вас могу заверить, что я работаю очень тесно со своим компаньоном, со своим другом, это кандидат медицинских наук, заведующий отделением анестезиологии Потемкин Анатолий Викторович. Мы выхаживаем после операции, и, что самое главное, мы готовим этих пациентов к оперативному вмешательству. С ним работают очень талантливые доктора, которые помогают нам решить эти вопросы. И, как правило, чем больше ты стараешься минимизировать травму в послеоперационном периоде и достичь хорошего результата… ты начинаешь обследовать этого пациента. Я, как врач, должен дать гарантию не только того, что я мануально проведу технически красивую операцию, правильную операцию, но я должен дать гарантию, что у моего пациента в послеоперационном периоде не будет никаких проблем или они сведутся к минимуму.
Ольга Беклемищева: Мы обсудили пародонтоз или пародонтит, это пока что слова-синонимы. Теперь я предлагаю остановиться на такой осложняющей ситуации, как остеопороз. Действительно, все уже знают, что с возрастом кости у нас становятся более хрупкими, теряют кальций и именно в том возрасте, когда мы теряем кальций, наиболее актуальны проблемы замены зубов. Можно ли поставить имплант в челюсть, которая уже достаточно хрупкая по возрастным особенностям?
Андрей Орлов: Вы знаете, очень интересно развиваются и возникают со временем доминанты в разных заболеваниях. Была когда-то доминирующая часть в сердечно-сосудистой патологии, когда-то была онкология. В общем, все меняется. В данный момент времени мы встречаемся с практически тотальным поражением костей не только зубочелюстной системы, именно с развитием такого заболевания, как остеопороз. Может быть, мы стали на него больше обращать внимание, может быть, у нас появились более мощные системы и методы обследования таких пациентов…
Ольга Беклемищева: А может быть, мы из-за гиподинамии стал активнее терять кальций?
Андрей Орлов: Да. Это одна из причин в ряду – курение, экология, неправильное питание, ну и конечно, гиподинамия. Что касается остеопороза, чтобы объяснить просто опять-таки ненаучным языком, это выход кальция и некоторых других минералов из костей, при котором кость начинает разрушаться, она уменьшается в объеме…
Ольга Беклемищева: Наши слушатели в курсе, мы уже им рассказывали об этом. А вот что же можно сделать, если в это же время человеку нужно поставить себе новый зуб?
Андрей Орлов: Во-первых, безусловно, существуют отработанные методы, это применение препаратов кальция в сочетании с другими препаратами, чтобы этот кальций был усвояем. Наверное, опять-таки неправильно я ответил на этот вопрос. Первое, это надо поставить диагноз. Обязательно надо уточнить причину развития этой патологии, потому что без причины ничего не происходит. И, воздействуя на те возможные причины, которые привели к такой патологии, мы можем говорить о том, что мы этот процесс стабилизировали. Но нас так создал Господь Бог, что, убирая причину, фактически организм самостоятельно реабилитируется. Все прекрасно знают о том, что если возник нервный стресс, то хочется поесть шоколада. В данном случае тоже происходят такие вещи: устраняя причину, организм начинает реабилитироваться, тем более есть специальные системы и методы реабилитации.
Ольга Беклемищева: А можно как-то помочь ему реабилитироваться быстрее?
Андрей Орлов: Да, безусловно. На данный период времени мы готовим эксперимент, вот возвращаясь к нашему институту, по созданию лабораторной модели остеопороза, мы отрабатываем несколько этих моделей, потому что при создании такой модели самого остеопороза иногда мы «перекрываем кислород» нашему организму, потому что каждая система должна работать, и убирать ее нельзя. Поэтому мы хотим создать общий, местный остеопороз и провести исследование. У нас еще нет допуска в клинику, это довольно-таки сложный механизм. Когда будут созданы все экспериментальные данные, мы можем тогда получать разрешение на пилотные методы исследования. Мы пока по предварительным нашим дискуссиям понимаем, что мы получаем очень мощное оружие.
Ольга Беклемищева: Это имеются в виду стволовые клетки?
Андрей Орлов: Да, это технология именно стволовых клеток, которые могут помочь. Я думаю, проведение этого эксперимента пока будет планироваться в течение 2-3 лет с наблюдением этих всех моментов негативных, которые возникают при этой патологии, но первые результаты, я думаю, у нас должны быть где-то через 6-7 месяцев. Это будет интересно. Это будет интересно даже рассказать нашим слушателям.
Ольга Беклемищева: Во всяком случае, представляете, если челюсть, такая хрупкая в результате потери кальция костью, вдруг получит возможность даже у человека среднего, пожилого возраста укрепиться настолько, чтобы ему уже можно было бы без проблем вставить какие-то протезы или импланты, это будет замечательно, это будет переворот.
Давайте послушаем новости от Евгения Муслина.
Обычно от импотенции страдают мужчины пожилого возраста. Однако такое состояние встречается иногда и у молодых людей. Специальное исследование, первое в своем роде, проведенное чикагскими медиками и сотрудниками Северо-Западного университета, показало, что среди мужчин студенческого возраста - от 18 до 25 лет - трудности с эрекцией испытывают примерно 13%. Эти люди, однако, редко обращаются к врачам, предпочитая на свой страх и риск принимать виагру и другие лекарства, которые они достают у друзей или заказывают по интернету. Подобная практика чревата серьезными медицинскими неприятностями, так как виагра в комбинации с некоторыми лечебными препаратами, например, принимаемыми при гипертонии, может вызвать серьезные осложнения, иногда даже угрожающие жизни.
Кроме того, боясь потерять эрекцию, такие потребители виагры избегают пользоваться презервативами, что способствует распространению венерических болезней, передающихся половым путем, и чревато нежелательными беременностями. Примерно третья часть молодых людей, страдающих импотенцией, принимают этот препарат для усиления стимуляции вместе с алкоголем или с наркотиками – с кокаином, с экстази, с метамфетамином.
«Однако, - объясняет руководитель исследования чикагский уролог доктор Наджо Мусаччио, - виагра не превратит вас в сексуального супермена, хотя и поможет быстрее вызвать эрекцию. Наркотики же вообще дадут лишь обратный эффект».
Недавнее исследование, проведенное доктором Дэвидом Беннетом и его сотрудниками из Альцгеймеровского центра в Чикаго, показало, что полноценная социальная жизнь – например, наличие близких друзей, тесные контакты с родственниками и тому подобное, значительно ослабляют симптомы старческого слабоумия, типичные для больных болезнью Альцгеймера.
«Многие пожилые люди, уже имеющие в мозгу характерные альцгеймеровские бляшки, - говорит доктор Беннет, - благодаря интенсивным социальным связям, не проявляют клинических признаков ослабления умственных способностей. Тесное общение с другими людьми, видимо, обеспечивает их каким-то «защитным резервом», позволяющим компенсировать физические ухудшения, происходящие в больном мозгу».
В исследовании, о котором идет речь, принимали участие 89 пожилых людей, не проявлявших каких-либо признаков слабоумия. Эти люди заполняли подробные анкеты о своей социальной жизни и ежегодно проходили более 20 тестов для проверки умственных способностей. После их смерти медики анализировали состояние их мозга. Обработка собранных данных показала, что чем шире был круг общения того или иного человека, тем меньше влияли бляшки на результаты тестов, например, на ослабление семантической памяти, содержащей сведения об окружающем мире и обеспечивающей нормальное владение языком.
«Идентификация факторов, помогающих преодолеть альцгеймеровскую патологию, - сказал доктор Беннет, - очень важна для профилактики этой болезни. Раньше мы знали один такой фактор – образование. Теперь мы узнали, что не менее важную роль играют интенсивные контакты с другими людьми».
Семилетнее исследование, проводившееся сотрудниками Всемирной организации здравоохранения на всех континентах, показало, что дети из самых бедных и из самых богатых стран, например, из Индии и из Норвегии, развиваются и растут одинаково, если матери их одинаково кормят грудью и избегают табака и если их одинаково вакцинируют и обеспечивают полноценной медицинской помощью.
«Питание, качество окружающей среды и медицинского ухода – более важные факторы, чем генетика или этническое происхождение, - заявила помощник генерального секретаря ВОЗ по неинфекционным болезням Кэтрин ле-Галь-Камю. - Вместе с тем плохой старт может вызвать такие пожизненные следствия, как хронические сердечные болезни, умственную неполноценность, раковые заболевания и диабет».
«Новые универсальные стандарты детского развития, разработанные ВОЗ, - заявил генеральный директор этой организации Ли Джонг-вук, - призваны помочь оптимальному росту каждого ребенка на протяжении самого важного, формирующего периода его жизни».
Ольга Беклемищева : А сейчас мы должны ответить нашим слушателям. Первой до нас дозвонилась Наталья из Петербурга.
Слушатель: Вы вещаете на широкую аудиторию. В основном в таких услугах нуждаются пожилые люди, то есть самые, можно сказать, нищие люди в нашей стране. Сейчас я столкнулась с тем, что моему отцу (ему 78 лет) нужно делать зубы, как говорится в народе. Там осталось несколько зубов, то есть это будет такой смешанный тип протезирования - бюгельные протезы, где-то съемные. В итоге ему насчитали порядка 55 тысяч. Для кого вы сейчас все это говорите? Для какого-то 1% детей олигархов или для широких масс? Вот что нам делать с папой, если мы совершенно обычные люди? Для кого вы рассказываете это все? Скажите о ценах. Неужели они настолько оправданы?
Ольга Беклемищева: Наталья, дело в том, что как раз вот этот вопрос меня лично тоже очень волнует, как человека, живущего на зарплату. Доктор Орлов и доктор Аникин у меня в студии не случайно, потому что, кроме вот этих научных разработок, которые, я надеюсь, в отдаленной перспективе сильно удешевят процесс оказания помощи (может быть, мы когда-нибудь вообще сможем сами себе зубы выращивать какой-нибудь инъекцией стволовой клетки), они еще и предпринимают некоторые усилия по исправлению ценовой несправедливости прямо сейчас. Доктор Орлов недавно вернулся из Кореи после разговора о том, что, может быть, в Россию придут корейские импланты, которые в определенной степени будут дешевле, чем те, что предлагаются сейчас.
Андрей Орлов: Да, мы разговаривали с представителями компании «Остем» и, если честно сказать, они думают о том, чтобы ценовая политика была очень мягкая и аккуратная. Это то, что касается именно лечения наших пациентов. Нельзя людям моей специальности и вообще медицину относить к службе быта, это не автосервис. Любой человек страдает от боли, страдают его родственники. Я могу вам сказать, что в моей семье мы тоже перенесли страдания по поводу заболеваний моего отца, но мои друзья помогли и сейчас мой папа реабилитирован. Поэтому говорить о ценовой политике нужно, обязательно нужно. Любое новое дело, особенно в условиях развития страны… Безусловно, должна быть помощь со стороны государства. Мы сейчас с Юрием Валерьевичем работаем с профессором Кондратьевым. Сергей Николаевич дает нам возможность выбирать наших пациентов и, безусловно, помогать нашим пациентам именно в снижении цены на оказание таких услуг. Безусловно, для современного рынка это сложно, но мы не получали такого отказа. Это мудрость нашего руководителя, тем более он врач и очень грамотный профессиональный врач, поэтому у нас есть такая возможность помочь минимальной стоимостью. Я хотел бы сказать очень важную вещь, что Институт реабилитации клеточных технологий имени Александра Яковлевича Фриденштейна – это не коммерческий институт.
Ольга Беклемищева: И еще хотела бы я обратить внимание наших слушателей на то, что тема взята достаточно специальная, то есть мы сейчас рассматриваем те сложнейшие случаи, когда у человека очень много сопутствующих патологий, когда, к сожалению, то, что ему можно предложить, далеко выходит за рамки государственных гарантий бесплатной медицинской помощи. Я считаю, что если больше пациентов будут знать о таких возможностях и усилят общественное давление на наши руководящие органы здравоохранения, то будет выше шанс, что эти услуги включатся в государственные гарантии бесплатной медицинской помощи. Вот моя позиция, Наталья, если вам интересно. И следующий слушатель – Лев Григорьевич из Москвы.
Слушатель: Я хотел бы поддержать предыдущего звонящего в отношении расценок. Все 70 лет советской власти обычная стальная коронка на зуб, если он разрушался, стоила два рубля. На самую низкую зарплату можно было поставить 30 коронок. Сегодня, если вы позвоните в коммерческую структуру и узнаете, сколько стоит та же советская коронка штампованная, которая стоила два рубля, стоит она сегодня три тысячи. Это цена телевизора. Я сам врач общей терапии. Ко мне приходят больные все без зубов. Спрашиваю: почему не идете протезировать? Ну, по такой цене какое протезирование?! А бюджетные, которые должны бесплатно пенсионеров обслуживать, там такая растянутая очередь, что жизни не хватит, чтобы запротезироваться. Сегодняшние ваши гости, в студии которые, я их, в общем-то, знаю, их можно пустить только протезировать собак, не больше.
Ольга Беклемищева: Тогда, я думаю, что вам следует назвать вашу фамилию для того, чтобы мы тоже знали вас. Наши гости назвали свои фамилии. А вас как зовут?
Слушатель: Лев Григорьевич Цильман.
Ольга Беклемищева: Спасибо. Уважаемые слушатели, врачи не отвечают за ценовую политику, которая формируется рынком и государством, государством в той части, когда оно берет на себя расходы по сохранению здоровья населения. Если государство эти расходы на себя не берет, то не от врачей зависит заставить его сделать это, это зависит от избирателей. Это та подсказка, которую я вам стараюсь дать в данном вопросе. Следующий слушатель – Александр из Москвы.
Слушатель: Мне необходимо устанавливать имплантат на коренные зубы. Когда обследовали мою челюсть, сказали, что челюстная кость истончена, истощена, и они видят необходимость наращивания кости, но не уверены в этом, путем сгустка крови, еще чего-то такого. Получается какой-то тупик, потому что они даже не уверены, что наращивание кости поможет. Есть какие-то еще средства?
Андрей Орлов: Если говорить о нижней челюсти, то возможно проведение дополнительной операции, которая называется латерализация нерва, это операция относится к остеопластическим и, наверное, где-то к микрохирургической технике, когда производится распил в области нахождения сосудисто-нервного пучка, отведение его в сторону, внедрение имплантов, и как бы приведение в обратное положение самого нерва и сосудов. Но это довольно-таки травматичная операция, безусловно, она, возможно, несет в себе ряд осложнений довольно-таки серьезных. К сожалению, пациенты иногда от нее отказываются, хотя уже на данный период времени нами произведена не одна такая операция, они заканчиваются без проблем, точно также как обычная дентальная имплантация. Существуют методы остеоинтеграции, вот как раз о чем мы с вами говорили, то, что мы проводим экспериментально, это для того, чтобы минимизировать процесс взятия лоскутов свободных трансплантатов графтехникой с тела и переноску ее в область рта.
Ольга Беклемищева: Андрей, я вас умоляю, говорите проще, а то уже даже по пейджеру просят немножко расшифровать.
Андрей Орлов: Мы берем косточку, допустим, в каком-то из отделов тела и переносим ее на челюсть. Или мы берем искусственный материал специальной техникой, устанавливаем импланты и делаем каркас для этих имплантов, ограничивая их. Но говорить о том, каков процент удачи – неудачи, скрывать, конечно, здесь не надо, потому что у каждого хирурга, безусловно, существует, там, «кладбище имплантов», это те, которые отторглись. Если говорить о собственной кости, которая пересаживается свободно, без микрососудистой техники, как правило, мы имеем через полтора-два года резорбцию этой кости, то есть она рассасывается, возникает тот же патологический механизм остеопороза, потому что она не принимает участие в кровотоке…
Ольга Беклемищева: То есть то, о чем вы говорили раньше – сначала надо остановить этот каскад?..
Андрей Орлов: Нет-нет, я имею в виду сам трансплантат, который мы свободно пересаживаем. Если говорить о микрохирургической технике, как более сложной и по времени, и по сложности реабилитации потом, то это, как правило, удачная операция. Потом совершенно спокойно можно имплантировать импланты и нагружать их буквально через 2-3 недели.
Ольга Беклемищева: То есть весь фокус в том, чтобы пересаживать кусочек костной ткани вместе с сосудистым пучком?
Андрей Орлов: Да, и подшиваться к кровотоку для того, чтобы этот лоскут принимал участие в кровоснабжении. По моей работе у нас была сложность в том, что при любом оперативном вмешательстве есть нарушение кровотока, как по крупным сосудам, так и по мелким. Чтобы создать благоприятные условия для реабилитации раны, опять-таки если брать и норму, и патологию (допустим, тот же сахарный диабет), применяя эти технологии (допустим, перфторан) или применяя другие технологии, при которых мы можем улучшить кровоток в этом трансплантируемом фрагменте, тогда, конечно, исход операции будет совершенно иной… На верхней челюсти немножко иная ситуация….
Ольга Беклемищева: Андрей, я вас перебью. Я просто обращаю внимание наших слушателей на то, что мы рассказываем о тонких и серьезных вмешательствах, которые, как вы понимаете, действительно стоят очень больших денег. И даже то, что называют – 50 тысяч рублей, извините, такие же операции за рубежом стоят не в рублях, а в долларах, и гораздо дороже.
Андрей Орлов: Я хотел бы сказать… Звонил наш коллега и, конечно, правильно сказал доктор о том, что… Это приводит к раздражению, я понимаю это раздражение: выступают два доктора и говорят о таких методах лечения…
Ольга Беклемищева: О высоких технологиях.
Андрей Орлов: Да. Я совершенно согласен с ним и совершенно не обижен. Мы стараемся сделать науку для того, чтобы наука работала на практике. К сожалению, чтобы сделать науку, необходимы определенные условия: это заработная плата тем, кто тебе помогает, это плата за медикаменты, это аренда помещений, это использование инструментария и всего. Но, поверьте, мы стараемся работать так, чтобы это было допустимо. Очень часто к нам обращаются пожилые люди, которым необходимо укрепить съемный протез. Укрепляется он при использовании мини-имплантов. Юрий Валерьевич имеет богатый опыт по протезированию вот этих мини-имплантов.
Ольга Беклемищева: А мини-импланты дешевле?
Андрей Орлов: Да, безусловно, они дешевле в 2,5-3 раза иногда основных, несущих имплантов. Но там достаточно для верхней челюсти или для нижней челюсти четыре импланта. Мы понимаем, что стоимость импланта и пенсий совершенно разная. Поверьте, мы такие же врачи, мы точно также работаем в государственных структурах. Эта проблема касается не только кого-то… Мы минимизируем стоимость.
Ольга Беклемищева: Кстати, по пейджеру мне пришло сообщение от Натальи Львовны насчет протезирования пожилых людей. Она пишет: «В России с 60-ти лет протезирование бесплатное. Может быть, радиослушательница Наталья не совсем в курсе ситуации в районных поликлиниках. В частных поликлиниках – да, это стоит дорого, но в районной поликлинике вам обязаны это сделать бесплатно». Правда, я не знаю, как ситуация в Санкт-Петербурге, откуда звонила Наталья, но в любом случае это все равно вопрос общественного требования к органам здравоохранения. Если по закону вам положено, бесплатно, вы должны это требовать. Следующий слушатель - из Москвы Светлана.
Слушатель: Можно ли попасть в ваш институт на консультацию, потому что у меня просто катастрофическое положение. У меня пародонтоз диагностировали с 20 лет и сейчас мне за 60. У меня нет ни одного зуба, все челюсти у меня просели, вся костная ткань.
Андрей Орлов: Конечно. Телефон 508-00-75.
Ольга Беклемищева: Следующий слушатель – это Зинаида Ивановна из Москвы.
Слушатель: Мне 70 лет. У меня остеопороз, тяжелая форма, но зубы почти все целы, только удален четвертый зуб внизу. Я хотела бы, как вы выражаетесь, может быть, я неправильно повторю, минимальное протезирование вот этого зуба… Да, еще когда мне делали рентген челюсти… то есть у меня в основном позвоночник поражен, а челюсть – если есть остеопороз, то самый минимальный. Могли бы вы мне чем-нибудь помочь, учитывая мою… Я даже согласно быть, грубо говоря, подопытным кроликом со своим остеопорозом.
Ольга Беклемищева: Зинаида Ивановна, вы все-таки в подопытные кролики не рвитесь, все-таки я приглашаю тех людей, в качестве работы которых я уверена.
Андрей Орлов: Безусловно, нашу пациентку нужно будет обследовать, чтобы поставить диагноз и назвать причину возникновения. Если сохранены свои зубы, мы максимально сохраняем собственные зубы, и проблема этих восьмых зубов, которые сдвигают прикус, потом приходится удалять, Юрий Валерьевич их успешно перемещает, как бы мы возмещаем эти дефекты. К сожалению, это более длительный процесс. Те зубы, которые остаются в полости рта, несмотря на то, что они подвижны, мы их стабилизируем и, как правило, изготавливаем съемные протезы, минимизируем опять-таки стоимость этого лечения, «обрекая» пациентов на жевание собственными зубами.
Ольга Беклемищева: Это хорошее «обрекание». А сейчас я все-таки надеюсь успеть спросить нашего американского коллегу о том, есть ли какие-то подвижки в американской медицине по улучшению крепления зубов при наличии дефекта костной ткани, что нам могут предложить американские стоматологи?
Даниил Голубев: Да, применяются, но я бы не сказал, что в этом сложном деле достигнуты особо впечатляющие результаты. Тем не менее такие усилия предпринимаются, ставятся барьерные биологические мембраны. Нередко делается пластика костной ткани. Экспериментально обоснована возможность использования титаново-сетчатых имплантов с намыленным биоситаллом для закрытия костных дефектов передних стенок верхнечелюстных и лобных пазух. Но главная надежда на прочность постановки импланта возлагается, я бы сказал, на сам титановый имплант, который хорошо соединяется с костной массой челюсти (так называемая остоинтеграция). В части случаев это сочетается с аутотрансплантацией. Так, например, для того, чтобы воспрепятствовать просвечиванию штифтов и окрашенных корней, на эти участки накладывается ткань с неба, откуда берется соединительно-тканный трансплантат и вставляется в соответствующую область. После приживления этого десневого трансплантата производится препарирование: берут с небной области кусочек соединительно ткани и вставляют ее в десну. Все это делается, конечно, у одного и того же пациента.
В заключение хочу подчеркнуть, что зубные импланты широко используются в стоматологической практике Соединенных Штатов, при том, конечно, что ни врачи-дантисты, ни тем более пациенты понятия не имеют о том, что впервые операция имплантации зуба была осуществлена в России. Имплант в Америке ставить легко, а вот оплачивать эту постановку совсем не просто, она очень дорога.
Ольга Беклемищева: То есть на самом деле и методы, и проблемы похожи.
Андрей Орлов: Одинаковы.
Ольга Беклемищева: То, что вы говорили нашему слушателю о том, как подсаживается кусочек кости – это то, что предлагают в том числе и американские стоматологи. Ну, и по поводу цен – тоже, очевидно, одинаковая ситуация.
Андрей Орлов: Вы знаете, то, что связано с ценой… безусловно, каждая работа есть работа. Наверное, все-таки наши люди заслуживают того, чтобы они жили богато.
Ольга Беклемищева: Мне по пейджеру Ольга написала: «Почему государство должно оплачивать сверхдоходы стоматологов?» Так нет, государство, на мой взгляд, должно оплачивать здоровье своих граждан и в этом ключе оплачивать, как работу стоматологов, так и регулировать цены. А пока оно этим не занимается, ну, что же можно сделать? Во всяком случае, не обвинять стоматологов в этом, в бездействии государства в данном вопросе. А сейчас я хочу поблагодарить за участие в нашей передаче доктора Орлова, доктора Аникина и напомнить, что у нас теперь появился Институт реабилитации и клеточных технологий имени Александра Яковлевича Фриденштейна, который будет двигать науку в данном вопросе. И скоро, наверное, мы все сможем уже по-другому, гораздо более эффективно лечить свои зубы. Всего доброго! Постарайтесь не болеть!
