Программу ведет Андрей Шароградский. Принимает участие корреспондент Радио Свобода Андрей Бабицкий.
Андрей Шароградский : Главная тема сегодняшнего дня - приговор по делу участника захвата школы в Беслане Нурпаши Кулаеву. Мой коллега Андрей Бабицкий пригласил в нашу студию корреспондента Агентства ИТАР-ТАСС по Северной Осетии Мадину Сагееву, которая освещала ход всего этого судебного процесса. В каком объеме претензий пострадавших от теракта в Беслане к властям могут быть удовлетворены пожизненным заключением, к которому приговорен террорист? Такова главная тема их беседы.
Андрей Бабицкий: Скажите, Мадина, приговор вынесен. В бесланском деле это какой-то этап, или оно все-таки будет развиваться по своим каким-то законам вне зависимости оттого, что произошло с Нурпаши Кулаевым?
Мадина Сагеева: Скорее всего, второе. Потому что даже для пострадавших, которые исправно ходили на все заседания, не пропуская ни одного, этот процесс был затянувшимся. Многие ждали уже окончания. Потому что в первой половине процесса стало понятно, к чему он придет. Это было совершенно ясно для пострадавших, которые абсолютно никак не связывали свою деятельность по расследованию того, что произошло в Беслане, с их детьми, с этим процессом. Они просто воспользовались процессом для того, чтобы выяснить какие-то вещи для себя, которые были им непонятны. В общем-то, надо сказать, что им это удалось. Потому что они настояли на том, чтобы в суде дали показания все те люди, которые хоть что-то могли сказать по поводу событий, происходивших в Беслане в 2004 году. Председатель Верховного Суда, который вел судебные слушания по делу, пошел навстречу пострадавшим, хотя, как говорили многие судебные эксперты, он мог этого и не делать. Потому что, можно сказать, что около 90 процентов тех людей, которые выступили свидетелями, они не имели отношения к Нурпаши Кулаеву, то есть они его не видели, не знали, ничего не могли сказать по поводу обвиняемого.
Андрей Бабицкий: Есть ощущение, что у властей несколько иное представление о роли Нурпаши Кулаева, о роли этого судебного процесса. Судя по тому вниманию, которое было процессу оказано, судя по заявлениям различных официальных лиц, они пытаются убедить общество в том, что это и есть, если не завершающая точка в бесланском деле (осуждение Кулаева), то, по крайней мере, какой-то очень важный этап, который выявил едва ли не самого важного обвиняемого по этому делу.
Мадина Сагеева: У пострадавших и у официальных представителей власти диаметрально противоположные представления о том, что есть процесс, что есть расследование. Поэтому, может быть, вы правы. Может быть, власти ощущают, что поставлена какая-то точка в бесланском деле, но пострадавшие с этим абсолютно не согласны. Иногда даже доходит до абсурда, потому что пострадавшие отрицают любое действие власти, то есть изначально они требовали смертного приговора Кулаеву, а когда о смертном приговоре сказал замгенпрокурора Шепель, они начали требовать только пожизненного заключения. Когда суд приговорил Кулаева к пожизненному заключению, они опять требуют смертного приговора. Такие моменты, наверное, можно понять. Потому что люди совершенно везде ищут подвох, и уже настолько вошли в это расследование, столько времени ведут его самостоятельно, что, видимо, ощущают себя главными следователями в этом деле.
Андрей Бабицкий: Вы сказали о том, что процесс явился своего рода площадкой, на которой потерпевшие Беслана сумели разыграть некое действие, привлечь тех, кто, по их мнению, нес ответственность за гибель их детей. Сейчас эта площадка закрывается. Означает ли это, что у властей появится возможность как-то отодвинуть все эти инициативные группы, которые возникли по следам этих событий в тень?
Мадина Сагеева: Теоретически, наверное, да. Потому что к суду было привлечено внимание общественности, внимание всех мировых СМИ. Но остается процесс по бесланским милиционерам, на котором тоже присутствуют журналисты очень многие, на который также продолжают ходить пострадавшие. Абсолютно уверена в том, что теперь своей площадкой они сделают Бесланский районный суд.
Надо сказать, что за эти полтора года, которые прошли с теракта, представительницы вот этих общественных комитетов "Голос Беслана" и "Матери Беслана" настолько профессионально научились заниматься самопиаром, скажем так, даже, может быть, в хорошем смысле слова, что я не думаю, что журналисты с ними так вот расстанутся. Они знают, что надо делать, как надо делать, чтобы вернуть внимание к себе.
Андрей Бабицкий: Вы мне рассказывали о том, что вы редактировали книгу бесланского журналиста о погибших в Беслане детях. Что стало ее содержанием, почему, собственно, эта книга написана?
Мадина Сагеева: Автором и составителем этой книги является старейший бесланский журналист Мурат Кабоев, человек, который фактически больше всех знает о том, что происходит в Беслане. Потому что он сам житель этого города, он дружит буквально со всеми пострадавшими. Он фактически стал другом каждой семьи. Он собрал рассказы близких людей о погибших детях. Это рассказы матерей, отцов, подруг, друзей, где-то это журналистские материалы.
Эта книга будет состоять из рассказов, из каких-то таких очерков о каждом погибшем в Беслане человеке. Я хочу сказать, что, так как Мурат очень старался сохранить даже стилистику авторов очерков, она может быть написана не на высоком литературном уровне, но по силе воздействия это такое эмоционально сильное, что я читала о Беслане. Думаю, что когда эта книга выйдет, она очень многим опять даст понять, какая это была трагедия. Очень бы хотелось, чтобы эта книга попала и к тем людям, которые планируют и осуществляют такие вещи. Это все настолько сильно, настолько эмоционально, я думаю, что эта книга может пробить совершенно зачерствевших людей и тех, на которых Беслан не произвел того впечатления, которое он произвел на всех нормальных людей.
