С. Хоружий, автор книг "О старом и новом" (СПб.,2000), "Опыты из русской духовной традиции" (М., 2005) и других, недавно подвергся критике со стороны И. Роднянской, занятой теми же предметами ("Несколько философских вопросов к современной версии "православного энергетизма". "Континент", № 138). Хоружий, по её мнению, "слишком навязчиво" использует понятие "энергия" – "на грани попсы, когда об "энергетике" непрерывно судачат из "ящика".

Ввиду того, что "ящик" уже безраздельно овладел массами и явно не собирается заткнуться, а тут ещё и экономический кризис ставит производство чудотворцев на поток, всякий предостерегающий даже не голос, а звук воспринимаешь, как музыку самого неба.

Кроме того, и это главное, Хоружий проповедует ("ибо человек слаб") не что иное, как устройство "монастырей в миру": православных кружков или общин со старцами во главе. Цель - "социализация исихазма и исихализация социума". Исихазм – это непрерывная безмолвная молитва. Объединяясь, безмолвники должны готовить себя к жизни вечной, оставаясь полезными членами общества.

Роднянская называет это "грандиозной утопией" и недоумевает – пожалуй, справедливо – "почему не идти от знакомого всем членам Церкви евхаристического опыта". Ведь употребляя хлеб и вино (тело и кровь Христа), "участник Таинства получает благодатную возможность измениться в новую тварь", что происходит "в ответ на соборную молитву, возносимую предстоятелем", на котором лежит несомненная благодать. С известной точки зрения это всё довольно серьёзно. Ведь начитавшийся "исихализаций социума" впечатлительный человек может совсем уйти из Церкви (ну, их, этих попов с их лимузинами и девками!), а куда уйти, ему невольно подсказывают такие книги.

К сожалению, и музыка неба на поверку оказывается слишком мирской. Они-то и религиозные, эти разговоры, и философские, но вести их, не обижая друг друга, мы не можем. Нам, православным, конечно, важно, чтобы читатель видел, что уж мы-то знаем наставление: увещевай брата твоего с кротостью и любовью. Ну, а если при этом всё-таки очень хочется его, брата, уязвить, ущучить, срезать и воще - чтоб знал, грамотей хренов, что мы о нём, профессоре кислых щей, думаем? Положение не из простых, и вот где настоящие творческие муки.

Труды С.Хоружего И. Роднянская открывала, по её словам, с надеждой на встречу "с более подготовленным", чем она, единомышленником. Но этого, понятно, "не произошло". "Не смущаясь, он утверждает" то-то и то-то… "Ему не боязно заявить", что "христианский отшельник постоянно служит спарринг-партнёром ницшевскому Заратустре". Автору объявляется выговор: "в поисках союзников следовало бы быть разборчивее" - Ницше, конечно, Ницше, "но как можно забывать" о его "трагической наоборотности" христианству?.. Отмечается и "неожиданная, при демонстрируемом и многознании и углубленности, неразборчивость аргументации"… Об авторе говорится: "наш мыслитель". Он "с энтузиазмом упоминает" то-то, но "пошёл куда-то не туда, а именно в сторону богословского релятивизма", не говоря уже о том, что "евхаристия – не мне же это Хоружему объяснять, – понимается и переживается не символически, а реально".

Надо быть, согласитесь, поистине святым, чтобы принять замечания, сделанные таким тоном, тем более, что проходимся и по личности автора. И как изящно проходимся: его "личная духовная и социально-церковная практика» упомянута только для того, чтобы тут же заметить: «о коей не домогаюсь ничего знать и не смею судить", Так и А. Кураев обращается с о. Менем, и кто только с кем так не обращается! Заповеди божественной политкорректности требуют своего, а ретивое – своего... Заметив, что в проповедях миссионера-мученика тоже был перебор "энергетики", протодиакон объясняет это его желанием нравиться московской образованщине.

В общем, чем больше славим Бога, тем меньше щадим тех, кто славит Его не совсем по-нашему. Причём, тех, кто славит Его совсем не по-нашему, мы, кажется, склонны пожалеть скорее, чем тех, кто - не совсем…