Ирина Лагунина: В Греции, на полуострове Халкидики у Эгейского моря, на Святой горе Афон находится двадцать больших древних православных монастырей. Семнадцать из них греческие, а три славянские – русский, болгарский и сербский. В хранилищах этих монастырей лежат сокровищах культуры и истории православных народов, а сами монастырские комплексы являются выдающимися памятниками архитектуры. Пять лет назад из-за пожара пострадал сербский монастырь Хиландар, но к счастью, уцелели ценности и главные храмы. Как продвигается работа по восстановлению монастыря и чем сегодня живёт Хиландар? Историю монастыря рассказывает Айя Куге.
Айя Куге: В катастрофе в марте 2004 года пострадала половина построек монастыря. Сгорели подворья, где жили монахи и паломники и четыре из двенадцати маленьких церквей – параклисов. Что в течении этих пяти лет восстановлено после пожара?
Мы разговариваем с главным архитектором реконструкции Хиландара профессором Мирко Ковачевичем.
Мирко Ковачевич: Первые два года после пожара практически велись лишь подготовительные работы. Сначала нужно было расчистить мусор и пепел. Второй год целиком ушёл на укрепление подгоревших стен, чтобы они не рухнули в случае землетрясения. Параллельно велась работа по разработке проектов. И лишь на третий год после пожара мы начали восстанавливать одно из подворьев - Белый придел, который по своему объему небольшой. Работа была окончена в 2007 году. Сразу после началось восстановление самого большого сгоревшего здания – Большого придела, общая площадь которого 2 тысячи квадратных метров. Рассчитываем закончить этот комплекс до конца 2010 года. На этом большая часть монастыря будет восстановлена –по крайней мере, больше одной третьи пострадавших зданий.
Айя Куге: Мне запомнилось, как весной 2004 года вы плакали, когда увидели монастырь после пожара. Ведь до этого вы вложили двадцать пять лет жизни в восстановлении архитектуры Хиландара.
Мирко Ковачевич: Заниматься Хиландаром я начал в 1971 году, а перед пожаром в 2004 году реконструкция подходила к концу. Работы было много – в прошлом веке монастыри на Святой горе были запущены. Правда, и до того век-два они относительно плохо содержались. В плачевном состоянии был не только Хиландар, но и греческие монастыри. В конце семидесятых- начале восьмидесятых годов в Хиландаре было лишь 16 сербских монахов. В некоторых других – ещё меньше. В болгарском Зографе – пять, в русском Пантелеймоне, в котором в 1900 году жили две тысячи монахов, остались около десяти. В девяностых годах началось восстановление монастырей Святой горы Афонской, и туда переселилось много монахов, современных, образованных людей. В то время мы много работали над реконструкцией и защитой объектов Хиландара, и в 2004 году, когда казалось, что конец работ уже близок, случился пожар. Ну как не плакать в такой ситуации?
Айя Куге: Оценивалось, что полное восстановление Хиландара потребует около двадцати миллионов евро. Сейчас работы организует сам монастырь, без помощи подрядчиков. А кто финансирует работы?
Мирко Ковачевич: Основные средства поступали от правительства Сербии. Однако в этом году мы ещё ничего не получили и всё ждём, что будет. Значительные материальные дотации выделила и Греция – особенно в начале, когда нужно было срочно подстраховать стены сгоревших объектов. Много денег ушло на то, чтобы создать надёжные вспомогательные конструкции, которые бы выдержали пять, шесть, семь лет – до начала работ по восстановлению зданий. И еще в первые год-два после пожара поступали значительные частные пожертвования, потом они начали иссякать, а сегодня их практически нет.
Айя Куге: То есть денег на восстановление Хиландара хватало?
Мирко Ковачевич: В моей работе главные проблемы были связаны не с финансами, а с тем, как достичь договорённости о том, на каких принципах опираться в реконструкции монастыря. Хороший принцип в консервации и восстановлении исторических памятников тот, который обеспечивает их возвращение в подлинное состояние, с применением материалов и технологии, которые изначально использовались при их строительстве. Монастыри на Святой горе являются живыми памятниками, в них монашеские братства обитают постоянно. И пожары там случаются часто, Хиландар горел много раз, как и остальные монастыри. Опыт показывает, что если вернуть конструкции зданий в прежнее состояние, снова будут пожары – ведь несмотря на то, что стены монастырских объектов из камня, внутри всё деревянное – и межэтажные конструкции, и лестницы, и стенки, их-то и охватывает огонь. Поэтому монахи настаивали на том, чтобы при восстановлении монастыря поставить железобетонные конструкции. Нам было трудно примирить две противоположные позиции: греческой стороны, отвечающей за сохранение ценных памятников архитектуры Святой горы в исконном виде, и позицию монахов Хиландара, опасающихся новых пожаров. Кое-где нам удалось добиться компромисса. Например, восстанавливая первый придел - келейный корпус с магазином- внизу, на первых трёх этажах мы поставили дерево, а на двух верхних – бетонную конструкцию, чтобы спасти надтреснувшие стены. Греки согласились. Сначала было много сопротивления, но так монахи будут в большей безопасности.
Айя Куге: Для сербов Хиландар много значит. Прежде всего, в духовном и историческом смысле. Он был основан в 1198 году сербским святителем Саввой. Савва и его отец царь Стефан Неманья объединили сербские земли и практически создали Сербию. Затем сербы в течение 500 лет были под турками, в Сербии исчезли многие следы культуры и истории. Всё, что сохранилось, сохранилось в Хиландаре. Например, там есть около ста семидесяти грамот сербских, византийских, русских царей. В Сербии их лишь около десяти. В библиотеке Хиландара тысяча рукописей ценных средневековых книг, в Сербии таких не больше ста.
Напомню, наш собеседник – Мирко Ковачевич, главный архитектор реконструкции сербского монастыря Хиландар на Святой горе Афон, один из немногих, кто знает жизнь Хиландара изнутри. Монахи редко допускают к себе посторонних.
Несколько лет назад на Святой горе разразился скандал, когда сербские монахи воспротивились тому, что в строительных бригадах в Хиландаре вместе с греками работали албанцы.
Мирко Ковачевич: В Греции обычных строительных рабочих почти не найти, у них на стройках работают албанцы из Албании. Албанцы работают и на Святой горе. Когда греки в Хиландаре были вынуждены срочно спасать оставшиеся после пожара здания, они приводили свои бригады рабочих, в которых были и албанцы. Многие из албанцев утверждали, что они православные. Правда, есть албанцы православные, есть и католики, но в своем большинстве они мусульмане. Сербские монахи посчитали, что не христианам нельзя восстанавливать Хиландар. Позже нам пришлось пойти монахам на встречу и привозить рабочих из Сербии.
Айя Куге: Значит, политика вмешивается и в жизнь монахов Святой горы?
Мирко Ковачевич: Монахи ушли на Святую гору, чтобы отлучится от мира и как можно больше приблизится к Богу. Их, как правило, остальной мир не интересует. На Святой горе нет ни газет, ни радио, нет никаких средств информации. Однако в нынешнее время невозможно закрыться от мира наглухо. И монахи часто реагируют на разные события внешнего мира, на которые не смеют реагировать из-за церковных канонов. Но они ведь тоже люди, у них есть своё мнение о политике, об экономике, и часто случается, что по этим вопросам среди них самих возникают разногласия. Так было всегда. Сербский владыка Николай Велимирович, в тридцатых годах прошлого века служивший в этом монастыре, как-то сказал, что состояние монашеской братии Хиландара всегда точно отражает политическую ситуацию и состояние дел в Сербии.
Айя Куге: Монастыри Святой горы Афонской лишь культурно-исторически принадлежат сербам, русским, болгарам, а в юридическом и имущественном смысле они принадлежат Греции. Вот, например Европейский союз, членом которого является Греция, требует от неё снять монашеский запрет на посещение женщинами Святой горы. Как на это смотрят монахи?
Мирко Ковачевич: Это правило, что женщины не могут ступить на землю Святой горы, в силе уже тысячу лет. Считается, что единственная женщина, которая там присутствует – это Божья матерь. Да, было несколько случаев, когда женщины пытались туда пробраться. Но лишь одна провела там некоторое время - жена сербского царя Душана, царица Елена в 1348 году жила несколько месяцев на Святой горе, спасаясь от эпидемии чумы. Однако утверждается, что и она не ступила ногой на святую землю – её носили на носилках. Да, вы правы, сейчас есть давление открыть Святую гору для женщин. Однако, неписаное правило существует тысячу лет, и монахи не намерены его нарушать.
Айя Куге: Вы много лет провели на Святой горе, работая среди монахов. Чем они живут?
Мирко Ковачевич: Сама жизнь в монастыре очень интересная. Монахи занимаются не только молитвами. Они стараются обустроить и своё хозяйство, обеспечить материальные средства для монастыря. Из всех двадцати больших монастырей Афонской горы по богатству, авторитету и числу монахов сербский Хиландар находится на четвёртом месте. Хиландар владеет немалыми землями, и монахи решили активнее заниматься сельским хозяйством, чтобы заработать деньги на восстановление монастырского комплекса после пожара. Они посадили новый виноградник - около 50 тысяч кустов. Первый урожай ожидается уже в следующем году . Он должен дать 10 тысяч литров вина. Сейчас мы переустраиваем и достраиваем один старый обьект, в котором будет размещаться производство вина, с подвалами для его хранения. Вино будет марочное – условия для этого есть, есть идеальная почва и солнце. Монахи понимают, что сейчас мировой кризис, и не известно, получит ли монастырь в этом году от Сербии хотя бы половину обещанных средств на преодоление последствий пожара. Но им важно, чтобы монастырский комплекс был поскорее восстановлен. Они отлучились от мира, чтобы жить своей жизнью, а до тех пор, пока мы там ведём работы, пока присутствуют рабочие, в монастырь не может вернуться вековой, тысячелетний покой.
Айя Куге: Мы беседовали с главным архитектором реконструкции монастыря Хиладар, белградским профессором Мирко Ковачевичем.
Специалисты рассчитывают, что если будут деньги, то на восстановление после пожара архитектуры сербского монастырского комплекса Хиландар уйдет еще не меньше пяти лет.
Айя Куге: В катастрофе в марте 2004 года пострадала половина построек монастыря. Сгорели подворья, где жили монахи и паломники и четыре из двенадцати маленьких церквей – параклисов. Что в течении этих пяти лет восстановлено после пожара?
Мы разговариваем с главным архитектором реконструкции Хиландара профессором Мирко Ковачевичем.
Мирко Ковачевич: Первые два года после пожара практически велись лишь подготовительные работы. Сначала нужно было расчистить мусор и пепел. Второй год целиком ушёл на укрепление подгоревших стен, чтобы они не рухнули в случае землетрясения. Параллельно велась работа по разработке проектов. И лишь на третий год после пожара мы начали восстанавливать одно из подворьев - Белый придел, который по своему объему небольшой. Работа была окончена в 2007 году. Сразу после началось восстановление самого большого сгоревшего здания – Большого придела, общая площадь которого 2 тысячи квадратных метров. Рассчитываем закончить этот комплекс до конца 2010 года. На этом большая часть монастыря будет восстановлена –по крайней мере, больше одной третьи пострадавших зданий.
Айя Куге: Мне запомнилось, как весной 2004 года вы плакали, когда увидели монастырь после пожара. Ведь до этого вы вложили двадцать пять лет жизни в восстановлении архитектуры Хиландара.
Мирко Ковачевич: Заниматься Хиландаром я начал в 1971 году, а перед пожаром в 2004 году реконструкция подходила к концу. Работы было много – в прошлом веке монастыри на Святой горе были запущены. Правда, и до того век-два они относительно плохо содержались. В плачевном состоянии был не только Хиландар, но и греческие монастыри. В конце семидесятых- начале восьмидесятых годов в Хиландаре было лишь 16 сербских монахов. В некоторых других – ещё меньше. В болгарском Зографе – пять, в русском Пантелеймоне, в котором в 1900 году жили две тысячи монахов, остались около десяти. В девяностых годах началось восстановление монастырей Святой горы Афонской, и туда переселилось много монахов, современных, образованных людей. В то время мы много работали над реконструкцией и защитой объектов Хиландара, и в 2004 году, когда казалось, что конец работ уже близок, случился пожар. Ну как не плакать в такой ситуации?
Айя Куге: Оценивалось, что полное восстановление Хиландара потребует около двадцати миллионов евро. Сейчас работы организует сам монастырь, без помощи подрядчиков. А кто финансирует работы?
Мирко Ковачевич: Основные средства поступали от правительства Сербии. Однако в этом году мы ещё ничего не получили и всё ждём, что будет. Значительные материальные дотации выделила и Греция – особенно в начале, когда нужно было срочно подстраховать стены сгоревших объектов. Много денег ушло на то, чтобы создать надёжные вспомогательные конструкции, которые бы выдержали пять, шесть, семь лет – до начала работ по восстановлению зданий. И еще в первые год-два после пожара поступали значительные частные пожертвования, потом они начали иссякать, а сегодня их практически нет.
Айя Куге: То есть денег на восстановление Хиландара хватало?
Мирко Ковачевич: В моей работе главные проблемы были связаны не с финансами, а с тем, как достичь договорённости о том, на каких принципах опираться в реконструкции монастыря. Хороший принцип в консервации и восстановлении исторических памятников тот, который обеспечивает их возвращение в подлинное состояние, с применением материалов и технологии, которые изначально использовались при их строительстве. Монастыри на Святой горе являются живыми памятниками, в них монашеские братства обитают постоянно. И пожары там случаются часто, Хиландар горел много раз, как и остальные монастыри. Опыт показывает, что если вернуть конструкции зданий в прежнее состояние, снова будут пожары – ведь несмотря на то, что стены монастырских объектов из камня, внутри всё деревянное – и межэтажные конструкции, и лестницы, и стенки, их-то и охватывает огонь. Поэтому монахи настаивали на том, чтобы при восстановлении монастыря поставить железобетонные конструкции. Нам было трудно примирить две противоположные позиции: греческой стороны, отвечающей за сохранение ценных памятников архитектуры Святой горы в исконном виде, и позицию монахов Хиландара, опасающихся новых пожаров. Кое-где нам удалось добиться компромисса. Например, восстанавливая первый придел - келейный корпус с магазином- внизу, на первых трёх этажах мы поставили дерево, а на двух верхних – бетонную конструкцию, чтобы спасти надтреснувшие стены. Греки согласились. Сначала было много сопротивления, но так монахи будут в большей безопасности.
Айя Куге: Для сербов Хиландар много значит. Прежде всего, в духовном и историческом смысле. Он был основан в 1198 году сербским святителем Саввой. Савва и его отец царь Стефан Неманья объединили сербские земли и практически создали Сербию. Затем сербы в течение 500 лет были под турками, в Сербии исчезли многие следы культуры и истории. Всё, что сохранилось, сохранилось в Хиландаре. Например, там есть около ста семидесяти грамот сербских, византийских, русских царей. В Сербии их лишь около десяти. В библиотеке Хиландара тысяча рукописей ценных средневековых книг, в Сербии таких не больше ста.
Напомню, наш собеседник – Мирко Ковачевич, главный архитектор реконструкции сербского монастыря Хиландар на Святой горе Афон, один из немногих, кто знает жизнь Хиландара изнутри. Монахи редко допускают к себе посторонних.
Несколько лет назад на Святой горе разразился скандал, когда сербские монахи воспротивились тому, что в строительных бригадах в Хиландаре вместе с греками работали албанцы.
Мирко Ковачевич: В Греции обычных строительных рабочих почти не найти, у них на стройках работают албанцы из Албании. Албанцы работают и на Святой горе. Когда греки в Хиландаре были вынуждены срочно спасать оставшиеся после пожара здания, они приводили свои бригады рабочих, в которых были и албанцы. Многие из албанцев утверждали, что они православные. Правда, есть албанцы православные, есть и католики, но в своем большинстве они мусульмане. Сербские монахи посчитали, что не христианам нельзя восстанавливать Хиландар. Позже нам пришлось пойти монахам на встречу и привозить рабочих из Сербии.
Айя Куге: Значит, политика вмешивается и в жизнь монахов Святой горы?
Мирко Ковачевич: Монахи ушли на Святую гору, чтобы отлучится от мира и как можно больше приблизится к Богу. Их, как правило, остальной мир не интересует. На Святой горе нет ни газет, ни радио, нет никаких средств информации. Однако в нынешнее время невозможно закрыться от мира наглухо. И монахи часто реагируют на разные события внешнего мира, на которые не смеют реагировать из-за церковных канонов. Но они ведь тоже люди, у них есть своё мнение о политике, об экономике, и часто случается, что по этим вопросам среди них самих возникают разногласия. Так было всегда. Сербский владыка Николай Велимирович, в тридцатых годах прошлого века служивший в этом монастыре, как-то сказал, что состояние монашеской братии Хиландара всегда точно отражает политическую ситуацию и состояние дел в Сербии.
Айя Куге: Монастыри Святой горы Афонской лишь культурно-исторически принадлежат сербам, русским, болгарам, а в юридическом и имущественном смысле они принадлежат Греции. Вот, например Европейский союз, членом которого является Греция, требует от неё снять монашеский запрет на посещение женщинами Святой горы. Как на это смотрят монахи?
Мирко Ковачевич: Это правило, что женщины не могут ступить на землю Святой горы, в силе уже тысячу лет. Считается, что единственная женщина, которая там присутствует – это Божья матерь. Да, было несколько случаев, когда женщины пытались туда пробраться. Но лишь одна провела там некоторое время - жена сербского царя Душана, царица Елена в 1348 году жила несколько месяцев на Святой горе, спасаясь от эпидемии чумы. Однако утверждается, что и она не ступила ногой на святую землю – её носили на носилках. Да, вы правы, сейчас есть давление открыть Святую гору для женщин. Однако, неписаное правило существует тысячу лет, и монахи не намерены его нарушать.
Айя Куге: Вы много лет провели на Святой горе, работая среди монахов. Чем они живут?
Мирко Ковачевич: Сама жизнь в монастыре очень интересная. Монахи занимаются не только молитвами. Они стараются обустроить и своё хозяйство, обеспечить материальные средства для монастыря. Из всех двадцати больших монастырей Афонской горы по богатству, авторитету и числу монахов сербский Хиландар находится на четвёртом месте. Хиландар владеет немалыми землями, и монахи решили активнее заниматься сельским хозяйством, чтобы заработать деньги на восстановление монастырского комплекса после пожара. Они посадили новый виноградник - около 50 тысяч кустов. Первый урожай ожидается уже в следующем году . Он должен дать 10 тысяч литров вина. Сейчас мы переустраиваем и достраиваем один старый обьект, в котором будет размещаться производство вина, с подвалами для его хранения. Вино будет марочное – условия для этого есть, есть идеальная почва и солнце. Монахи понимают, что сейчас мировой кризис, и не известно, получит ли монастырь в этом году от Сербии хотя бы половину обещанных средств на преодоление последствий пожара. Но им важно, чтобы монастырский комплекс был поскорее восстановлен. Они отлучились от мира, чтобы жить своей жизнью, а до тех пор, пока мы там ведём работы, пока присутствуют рабочие, в монастырь не может вернуться вековой, тысячелетний покой.
Айя Куге: Мы беседовали с главным архитектором реконструкции монастыря Хиладар, белградским профессором Мирко Ковачевичем.
Специалисты рассчитывают, что если будут деньги, то на восстановление после пожара архитектуры сербского монастырского комплекса Хиландар уйдет еще не меньше пяти лет.
