Анна Качкаева: «Мы – не дураки, мы – россияне» - символичная фраза, произнесенная во «Временах» главой Мосгордумы господин ом Платоновым. На минувшей неделе исполнилось 10 лет предвыборной кампании 1996 года – той самой кампании, когда больной Ельцин выплясывал перед народом, а народ призывали «голосовать сердцем», когда организаторы кампании пугали призраком коммунизма и попадались на коробках из-под ксерокса. А власть вместе с олигархами, суетясь и нервничая, искала себе преемника или точнее союзника, вербуя и используя харизматичного и вполне по нынешним меркам наивного генерала Лебедя. Именно в 1996 году телевидение нарушило демократическое правило игры, сознательно отвергнув мысль о том, что неприятный кандидат может победить, и встало на сторону Ельцина, оправдав свой выбор политической целесообразностью.
После олигархических войн и жестких предвыборных кампаний телевидение нынче пребывает в крепкой государственной узде, и в эфире последний год разворачиваются иные, по сравнению с 1996 годом, информационные кампании. Дело Щербинского, дело Сычева, дело обманутых дольщиков, Байкальская труба, наконец, «Бутовское дело» - они по-разному появились в информационном поле, и их по-прежнему с пользой используют разные силы и разная власть. Информационный сценарий почти всегда один и тот же: федеральные каналы месяц-полтора молчат о проблеме, до телевизионной артиллерии драма маленького человека и маленького сообщества негромко тлеет где-то на местном уровне, до общества обычно пытается докричаться пресса. Никто ведь не заметил, что о письме бутовцев президенту «Московские новости», например, писали еще в апреле, а о «церетелевских поселках», где собирались строить «Дисней-ленд», и под это дело живущих там людей давно списали вместе с домами и улицами, газеты пишут вообще уже не первый год. И вот только когда против людей выдвигается ОМОН с бульдозерами, рядом появляются телевизионные камеры. Сюжеты, правда, не всегда идут в эфир, как это было с разогнанными дольщиками, но если уж появляются, то становятся главной темой информационной повестки дня.
Любопытно, кстати, как к концу минувшей недели впервые за долгие месяцы в верстке и подаче новостей разошлись Первый канал и канал «Россия», хотя начинали освещения дела Прокофьевых взахлеб и наперегонки. «Россия» московскую власть, конечно, не долбила, как господин Соловьев на НТВ, но и не щадила. Первый же, соблюдая общий пафос защиты маленького человека, «бутовское дело» к воскресенью уже не педалировал. А объединяет эти материалы собственно одно: в них никто и никогда ничего не обобщает, не проводит параллелей, и никто, кстати, ни разу не вспомнил, что Лужков, например», - член «Единой России», которая так печется о народном благе. О разнице между владением и собственностью попытались говорить только у Познера, у Брилева показали, что «бутовское дело» - дело совсем не единичное, а у Максимовской напомнили, как ОМОН, который использовался поначалу в спорах хозяйствующих субъектов, дошел теперь и до рядовых граждан . «Вы – не власть, вы – бандиты!» - кричала старушка омоновцам в репортаже воскресного «Времени». «Дело дойдет до граждан ской войны», - предупреждал мужчина в сюжете «Вестей недели». «Надеемся на спасителя – на Путина нашего», - вздыхала женщина в репортаже «Недели» на « Ren - TV ». На облупившуюся развалюху, почти снесенную ОМОНом, отчаявшиеся люди действительно повесили глянцевое изображение Путина и Христа.
Как изменился информационный порядок, как телевидение помогает граждан ам, и кто сегодня использует телевидение? О каких принципиальных тенденциях общественно-политического вещания минувшего сезона можно говорить сегодня? Вот обо всем этом мы и поговорим с телевизионным дуайеном (так у нас называют Анатолия Григорьевича в среде), создателем многих программ, в том числе легендарного «Взгляда», одним из первых руководителей российского телевидения Анатолием Лысенко и моим коллегой, обозревателем «Независимой газеты» Сергеем Варшавчиком.
Вам, уважаемые слушатели, мы задаем такой вопрос: назовите главное событие и антисобытие общественно-политического вещания минувшего сезона.
Описав в некотором роде информационную кампанию, которая сейчас так раскачивается на телевидении, я хочу вас спросить, Анатолий Григорьевич, вы согласны, что присмотр за нынешним большим телевидением с недавних времен, с ваших времен, стал более изощренным? Или нет?
Анатолий Лысенко: Во-первых, я должен отметить, конечно, лихо закрученный сюжет вступительный, такой трогательный, мне захотелось заплакать даже немножко. Естественно, он стал более профессиональным, я бы так сказал. Потому что не надо забывать, что в 1991-1992 годах власть была просто непрофессиональной. Пришли новые люди, не имевшие опыта работы на Старой площади. Это не были работники центральных комитетов партии, изощренные, опытные, профессиональные, тончайшие иезуиты. Они, конечно, просто так не умели работать. Да и телевизионщики очень многие не имели богатейшего опыта работы на Центральном телевидении, общения с Сергеем Георгиевичем Лапиным, общения со всеми нормативами, кого сколько показывать, панораму справа налево, рядом не показывать, дабы не показывать рост, и так далее. Учились и те, и другие. И, естественно, власть стала более профессиональной.
Анна Качкаева: То есть теперь вот эти вот акценты – кого с кем, рост не показывать, если надо изъять…
Анатолий Лысенко: Во-первых, власть просто-напросто научилась работать со средствами массовой информации. Вообще, власть от любительства в политике пришла к определенному профессионализму. Это естественно. Я вспоминаю начало 90-х, это была эпоха романтики, я даже могу вспомнить заседание Совета министров, на котором мне приходилось присутствовать. Это была масса непонятных людей. Люди были одеты совершенно фантастически. Я помню одного из депутатов, не знаю, почему-то он всегда на босу ногу ходил в бобочках, в джинсах, в кожаных куртках, без галстука. То сегодня мы уже видим нормальных среднеевропейских товарищей, сидящих с более или менее умными лицами, с более или менее скучными лицами перед экранами, даже держащими ноутбук.
Анна Качкаева: Анатолий Григорьевич, а вам это нравится? Мне кажется, что когда вы запускали «Взгляд» и состояли в фронде, вам как-то симпатичнее были товарищи в джинсах, нет?
Анатолий Лысенко: Да, конечно. Я и по сей день хожу в них, я не умею менять свою одежду. Но вы помните, как говорил незабываемый товарищ Черчилль, кто в молодости не был революционером – у того нет совести, кто к старости не стал консерватором – у того нет ума. Так что тут все понятно, с годами меняются какие-то…
Анна Качкаева: Ну, это про вас понятно. А нынешние-то товарищи…
Анатолий Лысенко: Ну, нынешние товарищи уже перестали быть 25-30-летними завлабами, а стали серьезными людьми, у которых за плечами… Извините, я на секундочку подумал… Вы говорите «Взгляд», а я общаюсь иногда со своими студентами, а для них «Взгляд» - это вроде журнала «Русский инвалид».
Анна Качкаева: Это уже прошлая эпоха. Так же, как и Гостелерадио.
Анатолий Лысенко: Вот возьмите, отпраздновали выпускной вечер ребятишки, которые пришли, которые родились в 1989 году.
Анна Качкаева: Ну да.
Анатолий Лысенко: Они же вообще не знают, что такое советская власть, что такое пионеры, комсомольцы.
Сергей Варшавчик: Ни разу в очереди за водкой не стояли.
Анатолий Лысенко: Они вообще довольно смутно понимают, что такое очередь. Они изменились.
Анна Качкаева: Ну, хорошо. А вот информационный порядок вам как человеку, который имеет возможность сравнивать по меньшей мере три эпохи, если не четыре, вот он сейчас какой?
Анатолий Лысенко: Знаете, что мне больше всего не нравится? Вот я ехал сегодня, слушал радио, благо теперь, по-моему, с подачи владельцев радиостанций пробки организуют для того, чтобы больше слушать радио. Вот слышу новости, вот то, что я услышал почти за те два часа, которые я ехал: авария в Москве, пожар где-то в общежитии под Ханты-Мансийском, взрыв газа в Анталье, автомобильная катастрофа на Окружной, девушку похитили на Кастанаевской улице. И единственное, что услышал положительного: оказывается, какой-то мальчик из Новосибирского мединститута сделал какое-то супер-открытие в области онкологии. Исчезло и изменилось содержание информации.
Информация, к сожалению, сегодня не столько рассказывает о жизни, сколько рассказывает о событиях, рассматривая события как ЧП. Нормальная жизнь перестала быть темой информации. Она скучна, информация захватывает только пики, а пики – горит, взрывается. И от этого, конечно, когда ты слушаешь это, соединенное еще со стебом радийных ведущих, всеобщим пофигизмом, - это довольно неприятное ощущение для меня. Мне кажется, что просто-напросто это непрофессионально ни с точки зрения верстки, ни с точки зрения содержания.
Все-таки основа – то, что интересует человека. Раньше его интересовали – как у них там в Греции. «Люлек, что там в Греции?» - вы помните эту знаменитую фразу? Сегодня, когда молодым ребятам объясняешь, они понять это даже не могут. Нас интересовало, что там в Греции. Сегодня нас интересует, что там в Греции, только с точки зрения поехать отдохнуть. Зарубежная жизнь нас стала меньше интересовать. А взамен? А взамен получилось, что сегодня информация – это даже не поле сражения, это поле ужаса.
Анна Качкаева: Сергей, у вас есть какие-то определяющие тенденции именно этого сегмента вещания за минувший год?
Сергей Варшавчик: Да, конечно. Основное, на мой взгляд, отличие этого сезона в новостях – это то, что подспудно стартовала операция «преемник», и мы видим (я тут не соглашусь с Анатолием Григорьевичем), что у нас мало положительных новостей. Нет, у нас положительные герои, я имею в виду в первую очередь Владимира Владимировича Путина, затем Дмитрий Медведев с его постоянными выступлениями, разъяснениями о национальных проектах, и третий, наверное, персонаж – это пересаживающий с истребителя в танк, с танка – на подводную лодку, меняющий форму одежды министр обороны Сергей Иванов.
Анна Качкаева: Где-то мы это уже видели.
Сергей Варшавчик: Да, где-то мы все это видели. На самом деле, ведь вот какая штука. Да, с одной стороны, конечно, телевидение показывает, где что-то там взорвалось, где-то что-то сгорело, но ведь все это отдельные проявления жизни. По большому счету, жить стало лучше, жить стало веселее, если брать верстку новостных программ любого федерального канала. На самом деле, какие-то события, которые действительно можно обсудить и посмотреть, на мой взгляд, это канал «Культура». Все, что показывается по Первому, «России», НТВ, как правило, это тщательно самоцензурированные новости.
Анна Качкаева: Да даже не самоцензурированные. Все, что рассказывают коллеги, я не знаю, Анатолий Григорьевич, как во времена Гостелерадио, во времена российские, конечно, наверняка, этого было меньше, хотя ясно, что и вы советовали, и с вами советовались, но сейчас ощущение…
Анатолий Лысенко: Как ни парадоксально, а мы ведь не советовались. У нас была система пост-криков.
Анна Качкаева: А в Гостелерадио это не обсуждалось. Очень многие понимал встроенность задач.
Анатолий Лысенко: Тут все знают правила игры.
Анна Качкаева: А вот сейчас происходит какое-то невероятное циничное состояние. Молодые коллеги рассказывают, что они вынуждены снимать то, чего на самом деле нет, или так верстаться, что это искажает событие. И доходит вплоть до того, что они не могут вернуться потом в это место, к этим людям, поглядеть им в глаза. Вот это то зачем делать?
Сергей Варшавчик: Я скажу. Вот у меня раньше до 2001 года был рефлекс в 19:00 включать НТВ, смотреть то, что покажут в «Сегодня», я не знал, что могут показать. Действительно, были во многом новости. То есть это касалось, конечно, каких-то чрезвычайных ситуаций, это касалось политики. Сейчас у меня практически этого рефлекса нет. То есть если мне нужны какие-то новости узнать, я, телевизионный обозреватель, как правило, их ищу в интернете, потому что самым заметным, например, событием на том же НТВ стало на прошлой неделе, когда в эфир выбежали гримеры и стали гримировать в прямом эфире ведущих «Сегодня» в 22 часа.
Анатолий Лысенко: Ты понимаешь, Сережа, ты сам сказал, ведь изменилось сегодня само употребление новостей. Если раньше телевизионные новости были основным блюдом потребления, то сегодня новости ты получаешь (тот слой людей, которые интересуются новостями). Я позволю себе сказать, может это обидит наших слушателей, что далеко не все интересуются новостями, и далеко не все интересуются политикой.
Анна Качкаева: Это разумеется.
Анатолий Лысенко: И, к сожалению, а, может быть, и к счастью, у нас слишком был высок градус интереса к политике, это свидетельствует все-таки о нездоровье общества, нормальное общество должно интересоваться политикой в момент выборов, а остальное время оно должно просто так приглядываться и решать, что я больше за тебя голосовать не буду, а не рвать на себе волосы и кричать: «Быстренько все на митинг, выступим в защиту народа».
Анна Качкаева: Но политика то вот аукается и в семье Прокофьевых, и дольщикам.
Анатолий Лысенко: Я должен вам сказать, что политика аукается, и в какой-то мере ведь то, что сегодня происходит с этой семьей, и то, что происходит с Бутово (кстати сказать, о Бутово я видел два или три сюжета после первых писем, они были довольно невразумительные, там было все понятно, но было такое ленивое сообщение).
Анна Качкаева: Вот вы сейчас идете к тому, о чем я и хочу вас спросить. Вот это от ленивого куда? У нас кто сейчас с кем борется?
Анатолий Лысенко: Здесь произошло что? Что этот конфликт из конфликта человека и власти муниципальной перешел в совершенно другую грань. Это конфликт вокруг права собственности. Может нравиться, не нравиться то, как вел Соловьев (я не большой его поклонник), и вел себя, как говорил мой знакомый начальник отдела кадров, разнузданно, он все время путал умные слова…
Анна Качкаева: И главное, там прозвучало, на мой взгляд, опасная для мысли о собственности вещь, когда была сказана фраза: «Закон должен стоять на страже сирых и убогих». Закон должен стоять на страже всех.
Анатолий Лысенко: Ну, это наше. У нас же вообще, если вы помните, кто-то хорошо сказал, что по идее Общественная палата (я не большой поклонник ее, я не очень могу понять, чем она должна заниматься), но в данном случае она нашла себе занятие. Она защищала сирых и убогих. Если вы помните, Николай Первый, создавая Жандармский корпус вручил Бенкендорфу белый платочек, дабы утирал он слезы сирых и убогих.
Сергей Варшавчик: Хорошая аналогия.
Анатолий Лысенко: А что вы хотите? Между прочим, общественная жандармерия в защиту бедных и убогих – это не такая плохая вещь.
Анна Качкаева: Уж Общественной палате понравится.
Анатолий Лысенко: А я вам скажу. Знаете, почему? Мы живем с вами в не очень обычном обществе. У нас идет медленный процесс смены «гомос советикус» на «гомос сапиенс».
Сергей Варшавчик: «Постсоветикус».
Анатолий Лысенко: «Постсоветикус», «сапиенс» - как хочешь, но переходное. Мы ведь привыкли, что человек – общественное животное, мы все это учили. Но ведь это было не общественное животное, это было общественное животное, воспитанное в зоопарке, где его кормили, поили, привыкшее к опеке – сбегать в парторганизацию на мужа пожаловаться, сбегать в местком за бесплатной путевочкой, сбегать в Комитет комсомола. Это все исчезло, и огромное количество людей почувствовало себя, что не к кому побежать жаловаться. Между официальной властью и человеком была некая демфирующая штучка из общественных организаций. Вы же не побежите в первичную организацию «Единой России», правильно? Я, во-первых, не знаю, где она, есть ли она? Кроме того, я же не сумасшедший. Чего же я туда побегу?
Сергей Варшавчик: Тут вот что еще интересно, Анатолий Григорьевич, если при Гостелерадио такие сюжеты были практически невозможны, если при Ельцине такие сюжеты были вполне возможны, но на них не обращали внимания, то сейчас как бы третья эпоха, когда вдруг вот это прорвалось:
Анатолий Лысенко: Ты ошибаешься, Сережа.
Сергей Варшавчик: :когда Юлия Прокофьева призвала акцию провести и белые ленточки повязывать, это мне очень интересно. Потому что ведь это не первый случай. Первый случай был в прошлом году с этим водителем Щербинским, когда стихийно люди организовались, и та же «Единая Россия» к ним уже потом присоединилась на волне.
Анатолий Лысенко: Так вот что и происходит. Во-первых, надо сказать, что и на Гостелерадио иногда попадались критические сюжеты, было очень непросто, кстати говоря, почти каждый из этих сюжетов, если выходил в эфир, он потом звучал дважды, и по нему принималось решение.
Сергей Варшавчик: Я сказал – почти.
Анатолий Лысенко: При всем при том особой гласности не было, но слышимость то была. Сейчас гласность есть, слышимости нет. С этим хуже. Но я вот вижу в этом, например, в этом прекрасную вещь. Это, наконец-то, какой-то момент явления какой-то общественной самоорганизованности.
Сергей Варшавчик: Г раждан ское общество.
Анатолий Лысенко: Момент становления граждан ского общества.
Анна Качкаева: Анатолий Григорьевич, вам не кажется, что есть некая аналогия между, скажем, «рельсовыми» войнами и вот такими войнами, что это тоже кто-то может использовать – те же кланы в Кремле и так далее? Или это уже естественным образом?
Анатолий Лысенко: Любое движение народное:
Анна Качкаева: :кто-нибудь использует.
Сергей Варшавчик: Уже используют.
Анатолий Лысенко: Любой учебник по политологии вам это скажет. Почитайте Ленина.
Анна Качкаева: Да.
Анатолий Лысенко: Схватить вовремя и возглавить. Вот как революция произошла.
Анна Качкаева: Мы обсуждаем тему нового или старого нового информационного порядка. Судя по тому, что говорит нам господин Лысенко, все это такими волнами перетекает, как-то мимикрирует.
Анатолий Лысенко: По спирали.
Анна Качкаева: Все, что в истории происходит по спирали. Но вот некоторая изощренность современная похожа на бывшую изощренность гостелерадиевского телевидения. Чего-то к этому добавляется, конечно, нового. Но тем не менее, очень живо отреагировали наши уважаемые слушатели.
Анатолий Лысенко: Вы знаете, я в свое время общался с руководством «Би-Би-Си», как-то очень доверительно мы общались.
Анна Качкаева: Да и там в общем похоже.
Анатолий Лысенко: После определенной дозы пришел такой период откровения, и они мне рассказывали, как там умеет общаться власть, высочайше изощряясь.
Анна Качкаева: Ну, конечно. Кстати, за минувший год, если говорить, например, об американском телевидении, новости покинули два столпа американских – Дэн Разер и Тэд Коппол, и ушли себе тихо на канал «Дискавери», а один в какое-то радио, потому что больше не могут терпеть издевательств.
Анатолий Лысенко: Более того, на фоне Китая у нас просто демократия и свобода слова. Власть всегда интересуется информацией, это естественно. Никогда еще я за все время своей работы не слышал, чтобы кто-то позвонил сверху по вопросам передачи «В мире животных».
Анна Качкаева: Народ отреагировал, Анатолий Григорьевич, на ваши слова. Константин из Москвы пишет: «С приходом к власти Путина положительным является то, что из эфира все больше исчезает прозападная пропаганда, почти исчезло прославление врагов России, особенно чеченских бандитов, да и журналюги поумнели».
А вот господин Гамов интересуется: «Почему это телевидение целую неделю порочило Устинова, а после того, как он стал министром, опять стало его хвалить?»
Сергей Варшавчик: Кстати, это интересная тема.
Анна Качкаева: «Общественная жандармерия по защите сирых и убогих – это вообще-то сильно, - пишет нам Роман, - тогда, если вдуматься, то не Путин ведь это придумал». Так Анатолий Григорьевич и сказал, что это вообще-то Бенкендорф придумал.
Анатолий Лысенко: Николай Первый.
Анна Качкаева: «А в Саудовской Аравии уже давно существует ведомство под названием Министерство преследования порока и поощрения добродетели». Там вот такой вот вариант.
«Лысенко, мы воспитывались не в зоопарке, а в нормальном обществе. В зоопарк хотите нас загнать вы и ваши все сообщники», - Армен из Москвы возмущается.
Сергей Варшавчик: Кстати, действительно, вот эта тема об Устинове, когда человек ушел, и когда все поняли, что он ушел, и там, видимо, не все чисто, потому что не было объяснено официально, почему, 6 лет проработал, долго, всплыли три кита, загадочная смерть Юрия Петровича Щекочихина, и об этом же говорилось в программе у Соловьева, и Гуров там был. А потом, когда выяснялось, что это была рокировочка, Чайку - в прокуратуру, Устинова – в юстицию, то в принципе действительно разговоры прекратились на государственном телевидении.
Анатолий Лысенко: Во-первых, это не совсем рокировка. Все-таки влияние Генерального прокурора значительно выше влияния министра юстиции. А затем, когда Устинов был Генеральным прокурором, я что-то не видел особо материалов, которые бы его хвалили.
Анна Качкаева: Не хвалили, не хвалили, просто аккуратненько промолчали.
Анатолий Лысенко: Симпатий со стороны журналистов к нему как-то не было.
Сергей Варшавчик: Я немножко о другом говорю.
Анатолий Лысенко: Каждый стремился его слегка куснуть. Естественно, когда он ушел, этот кус стал более активным.
Сергей Варшавчик: Просто стали разбираться, почему, отчего.
Анатолий Лысенко: Это свидетельствует об одной простой вещи – население и, к сожалению, журналисты ни шиша не знают о том, как работает власть, какие решения она принимает. Так же, как разговор о преемниках – это точное повторение фразы опять-таки столь любимого мной товарища Черчилля, что это борьба бульдогов под ковром: ничего не видно, только иногда вылетает «утка».
Сергей Варшавчик: Я бы поправил, они узнают об этом спустя какое-то время.
Анатолий Лысенко: Ничего не узнает. Оно узнает домыслы.
Анна Качкаева: Анатолий Григорьевич, ну было десятилетие, когда все-таки…
Анатолий Лысенко: Мы не знаем даже 50-х годов. У нас даже архивы не вскрыты еще. Что мы знаем о своей истории?
Анна Качкаева: Анатолий Григорьевич, но вы же помните, что все-таки десятилетие было, когда эта бульдожья схватка вылезала из-под ковра.
Анатолий Лысенко: Вылезала, да.
Анна Качкаева: И это было, между прочим, не так бесполезно, как мне кажется.
Анатолий Лысенко: С точки зрения воспитания общества, было полезно. В то же время это привело между прочим к очень сильному падению авторитета власти.
Анна Качкаева: Да и журналистики в том числе.
Анатолий Лысенко: Так что это такая штука о двух концах.
Сергей Варшавчик: То есть это сакральность власти такая.
Анатолий Лысенко: Вообще, конечно, по мере развития общества мы будем больше понимать. На сегодня все-таки у нас вот эти все процессы математически не обоснованы, они почти все строятся на введении какого-то коэффициента случайности, коэффициента левой ноги – с какой ноги встал. В нормальном обществе этого коэффициента почти нет.
Анна Качкаева: Понимаете, Анатолий Григорьевич, опять же на деле Бутово – простая же вещь: если, скажем, в апреле, когда газеты об этом стали писать, и как вы говорите, лениво кто-то все-таки снял сюжет, если бы журналисты исполнили свой долг и внятно занялись этой историей с семьями, то механизм власти, может быть, бы стал более очевиден, чиновники скорее бы вспыли. А вот сейчас, когда так вдруг вскинулась Общественная палата.
Анатолий Лысенко: Виноваты и те, и те. Те не продлили тему.
Анна Качкаева: Теперь кажется, что два клана боятся.
Анатолий Лысенко: А власть лениво: «Ну, брешут журналисты». Кого наказали за то, что пишут журналисты? Покажите мне. Никого не наказали. Значит, что мы будем на это обращать внимание? Сейчас я понимаю, что Лужков оказался в сложнейшем положении, ему срочно нужно сегодня-завтра назначить виновного, потому что иначе это вырастает в очень неприятный багаж.
Сергей Варшавчик: Пока он в роли виновного.
Анатолий Лысенко: Я говорю – назначить. Если не назначишь, значит, ты – крайний.
Анна Качкаева: Давайте послушаем Ивана Сергеевича из Москвы. Вы в эфире, здравствуйте.
Слушатель: Я с удовольствием слушаю оценки и согласен с тем, что телевидение деградирует, и не только телевидение и радио. Но я хотел бы обратить ваше внимание вот на что: настолько изменился и стал пошлым, безграмотным язык и на телевидении, и на радио. «Погода по Москве», «время по Москве». Где в русском языке такие обороты? Такое хамство, такое неуважение достоинства России. Безграмотная речь. Ведущие стали какие-то обормоты, хамы, и никто не думает о том, что язык – это орудие мысли. Каковы мысли – таков и язык, получается.
Анна Качкаева: Константин из Санкт-Петербурга, вы в эфире.
Слушатель: Я бы хотел дать коротенькую сравнительную характеристику. Новости, допустим, по каналу «Россия»: в Чечне уничтожено два боевика, среди силовых структур потерь нет. Новости по Радио Свобода: в Чечне убиты двое сепаратистов, о потерях с российской стороны не сообщается. Следующий вариант. Сегодня рассказывают, как Лужков обозвал вкладчиков по Свободе, как захватили израильского солдата. По телевизору говорят, что в Санкт-Петербурге страшный пожар, погибли 7 человек. По Свободе об этом ни слова.
Анна Качкаева: Это сравнение, что выборность.
Анатолий Лысенко: И те, и те виноваты.
Анна Качкаева: Выборность и субъективность новостей, конечно, всегда существуют.
Анатолий Лысенко: И субъективно, и выборно.
Анна Качкаева: Кстати, о новостях. Я совершенно сознательно приготовила вам еще одну тему, которая касается запуска информационного канала, о котором мы с вами сейчас, может быть, немножечко поговорим. А нашим слушателям будет любопытно. 1 июля исполнится давняя мечта Олега Добродеева, и в эфир выйдет круглосуточный информационный канал, создаваемый на базе ВГТРК. Пока канал будет выходить в пакете «НТВ-плюс», а к осени его, судя по всему, попытаются сделать сетевым, а в некоторых городах-миллионниках заведут в кабельные сети. История у этого проекта долгая. Разговоры шли давно. В 2003 году даже писали концепцию и набирали команду. Тогда предполагалось, что канал возглавит экс-руководитель новостей канала ТВС Григорий Кричевский, перебравшийся к тому времени на ВГТРК, но от проектов к делу перешли стремительно только три месяца назад. В мае Олег Добродеев пообещал президенту Путину, что канал такой будет запущен. Так же, как и « Russia today », «Новости 24» возглавит молодой специалист – 26-летний Дмитрий Медников, который последние пару лет в информационной дирекции ВГТРК занимался региональными филиалами компании и умело корректировал информационные потоки в регионах. Так же, как и в случае с созданием « Russia today », гонка с созданием «Новостей 24» связана с несколькими обстоятельствами. Последний год социология констатирует катастрофическое падение интереса к телевизионным новостям у качественной аудитории. Важно, что государственный холдинг уже достаточно управляем, технически оснащен и многофункционален, чтобы справиться с круглосуточным вещанием. И нельзя не учитывать грядущую цифровизацию всей телевизионной сферы. Наконец, новый канал будет единственным каналом, который в прямом эфире станет транслировать все мероприятия предстоящего саммита «восьмерки». Чем не площадка, чтобы нарастить информационно-пропагандистские мышцы?
Канал создается усилиями нескольких информационных служб. В подготовке эфира участвуют радиожурналисты «Маяка», международные корпункты, журналисты канала «Культура», региональные компании и шесть новостных бригад, специально сформированных для канала. Для офисного телевидения, каковым и должен стать этот канал, принципиально важны утренние и дневные часы. Именно в этом промежутке эфира предусмотрены основные прямые включения, комментарии экспертов и обзоры прессы. Каждый эфирный час будет состоять из свежих новостей, экономической рубрики, обсуждения события с гостем, прессы и двух блоков региональных новостей. Как раз информация из регионов будет отбираться по двум принципам: ежедневные новости из столиц округов, а также из Грозного и Калининграда – двух принципиальных для России регионов. Раз в неделю в эфир круглосуточного канала должны появляться все остальные территории. Создатели рассчитывают, что у канала должен появиться свой активный и заинтересованный зритель.
Это все, что мне удалось до официальной премьеры, до официального представления этого канала узнать про сетку и про тип. И вас, Анатолий Григорьевич, и вас, Сергей, я хочу спросить: какова, на ваш взгляд, сверхзадача, чего этот канал должен сделать?
Анатолий Лысенко: Ну, можно, во-первых, поздравить Олега, который действительно, это его мечта. И думаю, это будет интересно, потому что это его жизнь. Вы знаете, что он должен сделать? Он должен взять на себя тех, кто действительно интересуется информацией, тех, для кого эта информация нужна, далеко не всем она нужна. Очень многие смотрят ее просто как – воткнул, а она идет. То есть скорее он должен посмотреть эту Катю железнозубую или «Няню», чем информацию. Это нормальное расслоение аудитории. Аудитория должна расслаиваться, должна расслаиваться еще дальше. Телевидение должно бороться за ту аудиторию, которую интересует информация. Сегодня эта аудитория уходит все больше и больше в интернет. Значит, если телевидение хочет сохранить свое влияние на наиболее продвинутую часть населения, на наиболее властную и на наиболее денежную часть населения, не будем прикидываться, что это не учитывается, оно должно иметь этот канал влияния. Вот этот канал влияния появляется.
Анна Качкаева: Когда сейчас говорят об этом канале, все время ссылаются на вашу цитату из интервью Сергею Варшавчику, когда вы говорили, что, собственно, ВГТРК – это опора, которая скрепляет государство, и именно эта компания взяла на себя функции Гостелерадио.
Анатолий Лысенко: Я в этом твердо убежден.
Анна Качкаева: То есть это еще один из каналов большого Гостелерадио.
Анатолий Лысенко: И в то же время это один из каналов, если хотите, на Радио Свобода это звучит несколько консервативно, это один из способов укрепления государства, скрепления и укрепления. Причем скрепление я бы даже вынес на первую вещь.
Анна Качкаева: Ваше мнение, Сергей.
Сергей Варшавчик: Я согласен с Анатолием Григорьевичем. Действительно, это попытка перехватить, последняя, может быть, попытка, качественную аудиторию, уходящую в интернет. Во-вторых, это, несомненно, достаточно сильный ход перед «большой восьмеркой». И, в-третьих, не надо забывать, что у нас выборы, которые довольно-таки стремительно приближаются. И в этом смысле, это, конечно, канал влияния. Это, естественно, по своим задачам будет не то, что выполняет канал «Россия» - Петросян, «Кривое зеркало».
Анна Качкаева: То есть это телевидение для бедных оставили с Петросяном. А вот здесь для другой аудитории.
Сергей Варшавчик: Другое дело, что чем заполнять эфир круглосуточно? Потому что, понимаете, какая вещь? Все-таки это государственный канал, это такое « Russia today », только внутреннего потребления. А тенденция получается такая, что все больше и больше государственных каналов и все меньше и меньше независимых источников информации. Естественно, понятно, что по этому каналу никогда не скажут каких-то вещей, которые не хотелось бы власти. Поэтому, с моей точки зрения, это, естественно, канал государственной информации в чистом виде.
Анатолий Лысенко: Ну, общенациональный канал в нашей стране не может не быть государственным.
Сергей Варшавчик: В наше время – да.
Анатолий Лысенко: Да, именно в наше время. Я думаю, что такая независимая информация на сегодня это будут скорее местные каналы, местная пресса – те, которые более свободны. Потому что пока появились финансовые группы, способные держать вот такие мощные средства массовой информации, только их средств хватает в пределах даже не округа, наверное.
Сергей Варшавчик: Я больше скажу. Появление независимого негосударственного информационного канала будет рассматриваться как угроза безопасности.
Анатолий Лысенко: Он просто невозможен.
Сергей Варшавчик: Вот я и говорю, почему невозможен.
Анатолий Лысенко: Он должен тогда быть каналом какой-то олигархической очень крупной компании.
Анна Качкаева: Да, как, скажем, «Си-Эн-Эн» Тернера.
Сергей Варшавчик: У нас со времен Гусинского говорят, что это партия, независимый канал – это партия.
Анатолий Лысенко: Трагедия вообще – то, что происходило с Гусинским. Трагедия в другом, что, к сожалению, Гусинскому памятник надо поставить за создание независимого телевидения.
Анна Качкаева: Между прочим, за многое. И за спутник, и так далее.
Анатолий Лысенко: Да, он свое дело сделал, Володя. К сожалению, он слишком рано начал торговать каналом. Его психология просто, к сожалению. Он слишком рано начал это делать, поторопился.
Анна Качкаева: А вот как вам мысль, что за контроль над информационным порядком на больших экранах все остальное содержание на каналах отдано на откуп хозяевам телевидения?
Анатолий Лысенко: Вот больше всего боюсь, что…
Анна Качкаева: А хозяева – мы знаем – ровно пять пальцев рук.
Анатолий Лысенко: Уйдет вот это важное. Сколько лет я отработал на телевидении, я не помню, чтобы кого-то наказали за художественное телевидение, за познавательное телевидение.
Анна Качкаева: Ну, могли положить на полку.
Анатолий Лысенко: Один раз был случай – за детское телевидение наказали, за выступление Папанина.
Анна Качкаева: А, когда он матерился.
Анатолий Лысенко: Да, и то, как потом выяснилось, не наказали, а похвалили, потому что не видели. Это вот единственный случай был. Конечно, будут следить за этим. Трагедия другая, чтобы внимание и государства, и внимание руководства каналов не пошло куда-то в это, а там пусть будет день и ночь Петросян со Степаненко. Хотя они оба – достаточно талантливые люди, но:
Сергей Варшавчик: :просто нельзя все время смотреть Петросяна со Степаненко. На новом канале их не будет.
Анатолий Лысенко: Нет.
Сергей Варшавчик: Там все будет очень серьезно, не по-детски.
Анатолий Лысенко: Мне кажется, что путь развития – это прекрасно, что появился этот канал. А дальше следующий этап развития, что должно, на мой взгляд, сделать государство, если раньше мы говорили: хорошо бы, но где достать 45-50 миллионов долларов, сегодня для государства достать 45-50 миллионов долларов – извините… тьфу
Анна Качкаева: Да этот канал обошелся не очень дорого.
Анатолий Лысенко: Сегодня для государства кончилась эта эпоха, когда не было этих копеек. Вот сегодня государство должно понять одну простую вещь: на руках у него уже не четыре туза, у него их штук двенадцать или десять. А чего делать? Дальше тиражировать? На всех каналах ремонтируют мебель, на всех каналах ремонтируют квартиры, на всех каналах сажают цветы, на всех каналах готовят еду, на всех каналах Петросян, Степаненко и так далее. На всех каналах все одинаково. Так, может быть, долг государства:
Сергей Варшавчик: :вспомнить о детях.
Анатолий Лысенко: Да, в конце концов, извините, государство тратит деньги на образование. Это его функция. Оно ведь тратит не свои деньги. Оно тратит наши деньги, деньги налогоплательщиков. Вот государство должно разобраться с тем набором карт, которые у него есть. Если есть информационный, должен быть канал детский, должен быть канал образовательный, должен быть не один, наверное, а два канала «Культура». А дальше какие-то должны быть и сборные каналы тоже. Бога ради!
Сергей Варшавчик: Только не хочется, чтобы на детском канале появлялись такие сюжеты, как молодые ребята в майках с надписью соответствующей идут куда-то и прославляют власть.
Анатолий Лысенко: Это все зависит от руководителей канала, от их ума и профессионализма. Так как я работал в молодежной редакции Центрального телевидения, казалось бы, что мы должны все время показывать, как все наши съезды начинались, «Ленин, партия, комсомол». Я помню так открывался съезд, а мы с моим приятелем Володей Соловьевым покойным стоим и ждем, что вот сейчас закончится это, и мы пойдем в коридор заниматься своими делами. К нам подходит активист: «Ленин, партия, комсомол!», хлопает ручками и говорит: «Или хлопайте, или уходите отсюда».
Сергей Варшавчик: Ну, вы хлопнули?
Анатолий Лысенко: Нет, мы тихо пошли в коридор.
Анна Качкаева: Тихо развернулись и пошли курить.
Анатолий Лысенко: Это зависит от профессионализма. В молодежке никогда не допускали вот этой психологии первого ученика. И от этого молодежка была и, наверное, на всю жизнь останется лучшей редакцией.
Сергей Варшавчик: Кстати, хочу сказать, что еще собираются запускаться с круглосуточным информационным каналом еще третий канал.
Анна Качкаева: Да, тоже на спутник.
Сергей Варшавчик: Где-то ближе к осени
Анна Качкаева: Ну, там не совсем информационный, там шоу будут.
Сергей Варшавчик: Это будет сити-канал. В принципе, тенденция очевидна – круглосуточные каналы.
Анна Качкаева: Борьба за другую аудиторию.
Анатолий Лысенко: Вообще, тяга к круглосуточности есть. Я скажу сразу, я всю жизнь стоял на этой позиции. Я не очень понимаю тягу к круглосуточным каналам. Хотя сейчас появилась у нас и ночная жизнь, но я не очень понимаю.
Сергей Варшавчик: Вы – консерватор, вы говорили.
Анатолий Лысенко: Да, я – скорее консерватор, хотя для меня, например, круглосуточный канал – хорошая вещь. У меня день сдвинут, и ночью я с удовольствием послушаю, но я «Евроньюс» смотрю. Мне этого хватает.
Анна Качкаева: Просто будет, видимо, этому каналу с кем конкурировать, потому что в кабельных сетях уже сейчас в регионах есть «Евроньюс» целиком, не очень много, но есть, есть RTVI , не очень много, но есть.
Сергей Варшавчик: А на подходе еще один государственный канал, товарищи, Пятый.
Анна Качкаева: А, телевидение регионов.
Сергей Варшавчик: Так что полку государственных каналов к 2007 году еще прибавится.
Анатолий Лысенко: Технологии развиваются сегодня до такой степени, что сегодня человек, обладающий более-менее средствами, завести себе домой десятков пять каналов может. Знание языка тоже постепенно уходит из экзотики в повседневность. Да я и убежден, что вопросы машинного перевода, я знаю, тоже довольно быстро двигаются. И человек получит возможность смотреть и китайское телевидение. С удовольствием смотрю, но ничего не понимаю, потому что оптимизм излучает.
Сергей Варшавчик: Северокорейское еще круче.
Анатолий Лысенко: И «Си-Эн-Эн». Северокорейское – я один из немногих, кто видел.
Сергей Варшавчик: И остался жив.
Анатолий Лысенко: Я бы не хотел этого.
Анна Качкаева: Вот этого точно не надо. Больно тоскливо.
Сергей Варшавчик: То есть китайское еще можно?
Анатолий Лысенко: Да. Кстати говоря, вполне профессиональное.
Анна Качкаева: То есть, короче говоря, даже если на этом, как его уже назвали, первый пропагандистский, информационно-пропагандистский, это, похоже, какая-то устаревшая все-таки формула, потому что оно пропагандистское, но о конкретном сегменте.
Анатолий Лысенко: У нас всегда привычка попугать.
Анна Качкаева: Да, и Бог с ним. В конце концов, пропаганда тоже бывает разного свойства. Мы просто привыкли, что она только дурная. Вот когда государство должно проводить, как «Евроньюс», например, идею единой Европы, - это ведь тоже пропаганда.
Анатолий Лысенко: «Евроньюс» ведет про единую Европу, американцы ведут гигантскую пропаганду и умную пропаганду.
Анна Качкаева: Так, в общем, вы хотите сказать, что ничего страшного в том, что это будет абсолютно прогосударственный канал, в этом нет.
Анатолий Лысенко: Нет.
Анна Качкаева: Или все-таки хорошо, когда в информационном таком вещании появляются нормальные элементы не закрытых тем и разрешенных людей?
Анатолий Лысенко: Я бы сказал так: мне очень хочется быть высоким и стройным. Но я никогда не буду высоким и стройным, потому что я невысокий и толстый.
Сергей Варшавчик: Зато у вас есть вес в обществе.
Анатолий Лысенко: Ну, вес в обществе… Мне бы хотелось меньше иметь физического веса. Вот почему мы все время хотим какую-то гоголевскую «Женитьбу»: и носик такой, и ушки такие. Будет канал прогосударственный. Разбогатеем, изменится структура распределения средств, появятся олигархи, которые будут вкладывать деньги в телевидение:
Анна Качкаева: :и которых не будут бояться:
Анатолий Лысенко: :им дадут возможность, потому что они будут предсказуемы. Все это со временем. Мы все время торопимся. Вот товарищ обиделся, когда я сказал про зоопарк.
Анна Качкаева: Обиделись страшно за зоопарк на вас.
Анатолий Лысенко: Мне самому неприятно, что я понятие «зоопарк» употребил. Пусть подумают, что я имел в виду. Пусть назовут национальный парк. Но клетка была то, была клетка. Кто-то сидел там, а кто-то в наручниках. Мы все время торопимся сделать все – пятилетка в три года.
Сергей Варшавчик: Так эпоха такая.
Анатолий Лысенко: Сережа, мы уже 75 лет прожили в эпохе, где у нас каждый понедельник начиналась новая жизнь, и мы все время торопились обогнать время. В результате мы сейчас с трудом за 15 лет еще только разобрали завалы.
Анна Качкаева: Я думаю, что будем разбирать еще не один раз, в том числе с вами, уважаемые господа, и в нашем эфире.
