Ирина Лагунина: Приближается Первое Мая, день, который в этом году вообще не стал праздничным, то есть не рабочим, потому что выпал на воскресенье. Интересно, что в Сербии этот день все еще вызывает ассоциации с классовым сознанием, но вот только класс приобрел несколько аморфные очертания после войны, международных санкций и отчаянной приватизации. Рассказывает наш корреспондент в Белграде Айя Куге.
Айя Куге: «Пролетарии всех стран – объединяйтесь» - для рабочих в Сербии этот лозунг остался в далёком прошлом. Порой даже слышны утверждения, что в стране постепенно исчезает, ранее правящий, рабочий класс. О том, каково положение рабочего класса в Сербии, мы беседуем с белградским историком экономики, доктором наук Марией Обрадович.
Мария Обрадович: Вопрос положения рабочего класса в Сербии тесно связан с двумя этапами процесса приватизации. Первый начался в 1989 году, второй проводился после 2003 года. Приватизация привела к деиндустриализации и полному обнищанию рабочего класса и массовой безработице. Также ясно вырисовывается связь между приватизацией предприятий и войной, которая привела к распаду Югославии. Чтобы провести приватизацию, нужно было выгнать рабочих из фабрик. Экономическая политика строилась так, чтобы сначала лишить промышленность валютных средств, без которых нельзя было купить сырьё для производства. Таким образом, процесс производства был прекращён, рабочие отправлены в так называемые «принудительные отпуска». Чтобы выжить, они должны были заниматься чем-то другим. Государственная номенклатура, при помощи тайной полиции, имеющей огромное значение в политической жизни Сербии тех лет, задействовали часть рабочих на чёрном рынке – для уличной торговли валютой и бензином. И промышленные рабочие превращались в «мешочников».
Айя Куге: Те, кто жил в то время в Сербии, хорошо помнят, как в девяностых годах на улицах велась бурная валютная торговля, а бензин во время международных санкций продавался на каждом перекрёстке, в пластиковых бутылках из-под «Кока-колы», как сигареты можно было купить только из-под полы. Не было секретом и то, что полиция на часть из этих продавцов никакого внимания не обращала. А режим Милошевича в невероятно тяжёлых условиях войны и санкций только укреплялся и, как оказалось позже, скрывал государственные деньги на своих счетах в иностранных банках, а предприятия в процессе приватизации перевел на имена своих сторонников, сделав некоторых из них первыми сербскими олигархами.
Мария Обрадович: То, что мы символически называем режимом Милошевича, на самом деле являлось организованной номенклатурой, принадлежавшей коммунистической партии Сербии. Бывшие коммунистические функционеры организовались так, чтобы добиться контроля над общественным капиталом. Ведь в Югославии на предприятиях существовали общественное имущество, система самоуправления и управлявшие предприятиями рабочие советы. Но не только в Сербии - во всей бывшей Югославии партийная номенклатура всеми средствами пыталась отнять у рабочих это общественное имущество, которое, кстати, было огромным. Общественный капитал легче всего было присвоить с помощью приватизации, в условиях войны, когда легко заставить рабочих забыть об их плачевном положении.
Это не секрет, что и позже, пришедшая к власти после свержения Милошевича в 2000 году новая политическая элита также продолжила приватизацию, второй её этап, на прежних принципах – перераспределения общественных богатств так, чтобы они оказались в собственных карманах, в карманах близких к власти людей.
А где сегодня рабочий класс Сербии? Есть тезис, что режим Милошевича войной уничтожил рабочий класс. Достоверных данных не существует, однако некоторые независимые источники утверждают, что лишь 20% тех, кого принято называть пролетариатом, всё ещё имеют работу. А чем занимаются остальные?
Мария Обрадович: Сегодня они уже не продают на улицах валюту, сигареты и бензин, они продают одежду и бельё. В белградском районе Земун, где я живу, основная торговля практически идёт на улицах. Земун - рабочий район и рабочие, у которых нет никакого дохода, всё нужное покупают на вещевых рынках, которые порой располагаются прямо на улице. С другой стороны, продавцы также бывшие рабочие – представители рабочего класса. Если задаться вопросом, где сегодня рабочий класс Сербии, то ответ простой: на вещевом рынке. Часть выгнанных из фабрик в начале 90-тых рабочих стали «мешочниками», а другие в те годы ушли на войну, чтобы там заниматься грабежами. Ведь для огромного числа участников войн в бывшей Югославии главной мотивацией были грабежи. И это все – благодаря государственной номенклатуре, создавшей хаос, с помощью которого она установила контроль над денежными резервами и финансовыми потоками страны, а потом, посредством приватизации, и над всеми промышленными объектами, над всеми фабриками.
Айя Куге: Напомню, мы разговариваем с Марией Обрадович – сербским историком экономики.
А почему рабочий класс Сербии, как, кстати, и рабочие почти во всех республиках бывшей Югославии, даже не пытались защитить свои предприятия, свои рабочие места? Никто из них не вышел с протестом, и все молча смотрели, как в результате криминальной приватизации закрываются их фабрики.
Мария Обрадович: Это я считаю ключевым историческим вопросом. Однако у меня нет ответа, почему граждане не реагировали, почему не пытались спасти свои рабочие места, а поддались страшной националистической и религиозной пропаганде. В Сербии они поддержали политику режима Милошевича и не возражали, что из рабочих превратились либо в «мешочников», или в солдат-грабителей. Эти «воины» грабили своих братьев - собственный рабочий класс, вместо того, чтобы с ними вместе встать на защиту своего, то есть общественного, имущества. Это страшно! Грабежи и общественное разложение того времени сильно повлияли на Сербию, где на лицо анемия - общество, его система ценностей распадаются, отсутствуют какие бы то ни было формы общественной солидарности. Политика и война привели к тому, что на поверхность всплыли криминальные элементы, а с другой стороны, огромная часть рабочего класса в процессе обнищания превратилась в люмпен – пролетариат.
Айя Куге: Порой говорят даже, что настоящий рабочий класс в Сербии исчез.
Мария Обрадович: Рабочие не исчезли, они всё ещё тут, они лишь стали безработными. Но среди безработных в Сербии больше всего молодых людей, в возрасте 25–35 лет. Они составляют 38% всех безработных. Молодое поколение, принадлежащее к рабочему классу, не принадлежит к профсоюзам и не имеет даже элементов классового сознания. Напротив, в обществе поощряется и развивается культурологическая модель, которая имеет целью усилить религиозное и националистическое сознание, в противовес классовому сознанию.
Айя Куге: Приближается праздник труда – первое мая. Раньше, во времена социализма, рабочие с флагами выходили на улицы, а после торжественных митингов, сербы семьями отправлялись за город, где праздновали, жарив на вертели барана или поросёнка. Времена теперь другие – на самом деле рабочим нечего праздновать, однако в Сербии у них, кажется, нет сил выходить на протесты.
Мария Обрадович: Первое мая является праздником, который должен представлять идеологию и силу рабочего класса. Однако в Сербии сегодня рабочий класс разбит на мелкие части – на безработных, люмпен-пролетариат и уличных «мешочников». Профсоюзы очень слабы, и рабочие не доверяют их лидерам. А без массовой организации рабочего класса, в ситуации, когда нет никого, кто бы мог выразить идеологию и интересы этой группы общества, 1 мая не может быть символом борьбы рабочего класса за достойные и приличные условия жизни. Нельзя добиться улучшения положения рабочих в ситуации, когда они не имеют влияния ни на экономическую, ни на внутреннюю, ни внешнюю политику. А когда это влияние на политику полностью отсутствует, тогда рабочий класс не может обеспечить себе элементарное положение в обществе.
Айя Куге: Мы беседовали с белградским историком Марией Обрадович.
Большинство рабочих в Сербии без работы. А у кого есть работа, тот боится её потерять. Рабочее движение и рабочая солидарность практически отсутствуют. Социальные протесты не носят массового характера. На них выходят только те, кто лично долгое время не получил зарплату, да и эти протесты сразу же затихают, как только выплачивается хотя бы часть заработанных денег.
Уже известно: на первое мая в Сербии те граждане, у кого есть средства на традиционный праздничный обед в природе, отправятся на свои дачи или в лесопарки. А большинство сербов вообще объединили пасхальные и майские праздники и получили целых 11 дней выходных – и вместо работы выбрали ягнёнка на вертеле.
Пожилой рабочий Милан из ранее крупнейшего в Сербии промышленного города Крагуевац описал эту ситуацию в следующих словах:
«Так как мы больше не работаем, как работали раньше, то и праздник у нас на втором плане. Я лично его давно не праздную, но нужно бы было отметить – всё-таки праздник международный. Но когда у человека есть деньги, он может праздновать, а когда не на что выжить – про праздники можно забыть».
Айя Куге: «Пролетарии всех стран – объединяйтесь» - для рабочих в Сербии этот лозунг остался в далёком прошлом. Порой даже слышны утверждения, что в стране постепенно исчезает, ранее правящий, рабочий класс. О том, каково положение рабочего класса в Сербии, мы беседуем с белградским историком экономики, доктором наук Марией Обрадович.
Мария Обрадович: Вопрос положения рабочего класса в Сербии тесно связан с двумя этапами процесса приватизации. Первый начался в 1989 году, второй проводился после 2003 года. Приватизация привела к деиндустриализации и полному обнищанию рабочего класса и массовой безработице. Также ясно вырисовывается связь между приватизацией предприятий и войной, которая привела к распаду Югославии. Чтобы провести приватизацию, нужно было выгнать рабочих из фабрик. Экономическая политика строилась так, чтобы сначала лишить промышленность валютных средств, без которых нельзя было купить сырьё для производства. Таким образом, процесс производства был прекращён, рабочие отправлены в так называемые «принудительные отпуска». Чтобы выжить, они должны были заниматься чем-то другим. Государственная номенклатура, при помощи тайной полиции, имеющей огромное значение в политической жизни Сербии тех лет, задействовали часть рабочих на чёрном рынке – для уличной торговли валютой и бензином. И промышленные рабочие превращались в «мешочников».
Айя Куге: Те, кто жил в то время в Сербии, хорошо помнят, как в девяностых годах на улицах велась бурная валютная торговля, а бензин во время международных санкций продавался на каждом перекрёстке, в пластиковых бутылках из-под «Кока-колы», как сигареты можно было купить только из-под полы. Не было секретом и то, что полиция на часть из этих продавцов никакого внимания не обращала. А режим Милошевича в невероятно тяжёлых условиях войны и санкций только укреплялся и, как оказалось позже, скрывал государственные деньги на своих счетах в иностранных банках, а предприятия в процессе приватизации перевел на имена своих сторонников, сделав некоторых из них первыми сербскими олигархами.
Мария Обрадович: То, что мы символически называем режимом Милошевича, на самом деле являлось организованной номенклатурой, принадлежавшей коммунистической партии Сербии. Бывшие коммунистические функционеры организовались так, чтобы добиться контроля над общественным капиталом. Ведь в Югославии на предприятиях существовали общественное имущество, система самоуправления и управлявшие предприятиями рабочие советы. Но не только в Сербии - во всей бывшей Югославии партийная номенклатура всеми средствами пыталась отнять у рабочих это общественное имущество, которое, кстати, было огромным. Общественный капитал легче всего было присвоить с помощью приватизации, в условиях войны, когда легко заставить рабочих забыть об их плачевном положении.
Это не секрет, что и позже, пришедшая к власти после свержения Милошевича в 2000 году новая политическая элита также продолжила приватизацию, второй её этап, на прежних принципах – перераспределения общественных богатств так, чтобы они оказались в собственных карманах, в карманах близких к власти людей.
А где сегодня рабочий класс Сербии? Есть тезис, что режим Милошевича войной уничтожил рабочий класс. Достоверных данных не существует, однако некоторые независимые источники утверждают, что лишь 20% тех, кого принято называть пролетариатом, всё ещё имеют работу. А чем занимаются остальные?
Мария Обрадович: Сегодня они уже не продают на улицах валюту, сигареты и бензин, они продают одежду и бельё. В белградском районе Земун, где я живу, основная торговля практически идёт на улицах. Земун - рабочий район и рабочие, у которых нет никакого дохода, всё нужное покупают на вещевых рынках, которые порой располагаются прямо на улице. С другой стороны, продавцы также бывшие рабочие – представители рабочего класса. Если задаться вопросом, где сегодня рабочий класс Сербии, то ответ простой: на вещевом рынке. Часть выгнанных из фабрик в начале 90-тых рабочих стали «мешочниками», а другие в те годы ушли на войну, чтобы там заниматься грабежами. Ведь для огромного числа участников войн в бывшей Югославии главной мотивацией были грабежи. И это все – благодаря государственной номенклатуре, создавшей хаос, с помощью которого она установила контроль над денежными резервами и финансовыми потоками страны, а потом, посредством приватизации, и над всеми промышленными объектами, над всеми фабриками.
Айя Куге: Напомню, мы разговариваем с Марией Обрадович – сербским историком экономики.
А почему рабочий класс Сербии, как, кстати, и рабочие почти во всех республиках бывшей Югославии, даже не пытались защитить свои предприятия, свои рабочие места? Никто из них не вышел с протестом, и все молча смотрели, как в результате криминальной приватизации закрываются их фабрики.
Мария Обрадович: Это я считаю ключевым историческим вопросом. Однако у меня нет ответа, почему граждане не реагировали, почему не пытались спасти свои рабочие места, а поддались страшной националистической и религиозной пропаганде. В Сербии они поддержали политику режима Милошевича и не возражали, что из рабочих превратились либо в «мешочников», или в солдат-грабителей. Эти «воины» грабили своих братьев - собственный рабочий класс, вместо того, чтобы с ними вместе встать на защиту своего, то есть общественного, имущества. Это страшно! Грабежи и общественное разложение того времени сильно повлияли на Сербию, где на лицо анемия - общество, его система ценностей распадаются, отсутствуют какие бы то ни было формы общественной солидарности. Политика и война привели к тому, что на поверхность всплыли криминальные элементы, а с другой стороны, огромная часть рабочего класса в процессе обнищания превратилась в люмпен – пролетариат.
Айя Куге: Порой говорят даже, что настоящий рабочий класс в Сербии исчез.
Мария Обрадович: Рабочие не исчезли, они всё ещё тут, они лишь стали безработными. Но среди безработных в Сербии больше всего молодых людей, в возрасте 25–35 лет. Они составляют 38% всех безработных. Молодое поколение, принадлежащее к рабочему классу, не принадлежит к профсоюзам и не имеет даже элементов классового сознания. Напротив, в обществе поощряется и развивается культурологическая модель, которая имеет целью усилить религиозное и националистическое сознание, в противовес классовому сознанию.
Айя Куге: Приближается праздник труда – первое мая. Раньше, во времена социализма, рабочие с флагами выходили на улицы, а после торжественных митингов, сербы семьями отправлялись за город, где праздновали, жарив на вертели барана или поросёнка. Времена теперь другие – на самом деле рабочим нечего праздновать, однако в Сербии у них, кажется, нет сил выходить на протесты.
Мария Обрадович: Первое мая является праздником, который должен представлять идеологию и силу рабочего класса. Однако в Сербии сегодня рабочий класс разбит на мелкие части – на безработных, люмпен-пролетариат и уличных «мешочников». Профсоюзы очень слабы, и рабочие не доверяют их лидерам. А без массовой организации рабочего класса, в ситуации, когда нет никого, кто бы мог выразить идеологию и интересы этой группы общества, 1 мая не может быть символом борьбы рабочего класса за достойные и приличные условия жизни. Нельзя добиться улучшения положения рабочих в ситуации, когда они не имеют влияния ни на экономическую, ни на внутреннюю, ни внешнюю политику. А когда это влияние на политику полностью отсутствует, тогда рабочий класс не может обеспечить себе элементарное положение в обществе.
Айя Куге: Мы беседовали с белградским историком Марией Обрадович.
Большинство рабочих в Сербии без работы. А у кого есть работа, тот боится её потерять. Рабочее движение и рабочая солидарность практически отсутствуют. Социальные протесты не носят массового характера. На них выходят только те, кто лично долгое время не получил зарплату, да и эти протесты сразу же затихают, как только выплачивается хотя бы часть заработанных денег.
Уже известно: на первое мая в Сербии те граждане, у кого есть средства на традиционный праздничный обед в природе, отправятся на свои дачи или в лесопарки. А большинство сербов вообще объединили пасхальные и майские праздники и получили целых 11 дней выходных – и вместо работы выбрали ягнёнка на вертеле.
Пожилой рабочий Милан из ранее крупнейшего в Сербии промышленного города Крагуевац описал эту ситуацию в следующих словах:
«Так как мы больше не работаем, как работали раньше, то и праздник у нас на втором плане. Я лично его давно не праздную, но нужно бы было отметить – всё-таки праздник международный. Но когда у человека есть деньги, он может праздновать, а когда не на что выжить – про праздники можно забыть».
