Владимир Тольц: Все, кто хоть сколько-то наслышаны об истории революционного движения, знают, что революционеры при угрозе ареста, или, например, для свидания с обосновавшимся за рубежом Лениным, - нелегально переходили государственную границу Российской империи. Наша сегодняшняя тема: как это делалось и чем тут отличается век нынешний от века минувшего?
Ольга Эдельман: Из советских книжек про революционеров вроде как следует, что и в этом, и во многом другом им беззаветно и бескорыстно помогали рабочие, сознательные крестьяне. Прятали их, перевозили нелегальщину, работали в подпольных типографиях, распространяли листовки, - и все из сочувствия революционной борьбе, из понимания, что революционеры ради них, рабочих, жертвуют собой. Ну, и через границу тоже, переводили сочувствующие местные жители. По большей части все это неправда. Нужные подпольщикам услуги стоили денег. Что касается перехода границы - на этом специализировались контрабандисты. Вот, например, данные из агентурной записки, составленной в 1913 году в Департаменте полиции. Тогда речь шла о созыве очередного большевистского совещания за границей, и автор записки излагал полученные полицией сведения о том, как делегаты будут туда добираться.
"Все указанные 4 лица должны 18 сего сентября выехать из Москвы за границу; они едут из Москвы одним поездом, но в разных вагонах; все четверо намерены перейти границу тайно по адресу, данному на этот случай в редакцию местной газеты "Наш путь" одним из бывших солдат пограничников с западной границы".
Ольга Эдельман: "Наш путь" - газета партийная. Бывший солдат устроился туда работать экспедитором.
"Познакомившись с заправилами газеты, он передал свои впечатления о границе, о контрабандистах, а затем дал адрес лиц, которые могут за границу переправлять эмигрантов. В разговоре он заявил, что на границе многие солдаты, так же как и он, способствуют тайному переходу за деньги и переправляют контрабанду; он знает евреев-факторов, специалистов по этим делам и дал некоторым членам редакции адреса для такой тайной переправы…
Ехать на границу под Эйдкуненом в городок Владиславово; если там удастся устроить переправу, то для этого вызвать там контрабандистку Адамонтис Марианну, очень "дельную" женщину; может быть, она не возьмется за переправу большой партии, тогда остальных надо направить в дер. Лаутцкайме (литовская деревня в 4 верстах от Владиславово); по земле этой деревни идет граница; там обратиться к старику Вилкусу, у которого собственный дом на границе - крайний с левой стороны. Вилкус и его три сына переправят через границу. Адамойтис за тайную переправу через границу берет по 10 рублей за человека и из них отдает солдату пограничной стражи, с которым у нее соглашение, 7 рублей за каждого эмигранта, а 3 рубля берет себе. По переходе границы нужно ехать в город Шервинд".
Владимир Тольц: Полиция о полученных партийцами ценных советах узнала, очевидно, от своего тайного агента.
Ольга Эдельман: Составил цитируемую записку полковник Мартынов, а он работал с Романом Малиновским.
Владимир Тольц: Роман Вацлавович Малиновский - крупная птица, и партийные тайны знал хорошо. Он был членом ЦК РСДРП (большевиков) и депутатом 4-й Государственной думы, председателем большевистской фракции в ней. А по совместительству Малиновский был агентом Охранки. Но пока речь шла, так сказать, об общих рекомендациях, а как происходило на практике?
Ольга Эдельман: На этот счет есть мемуары довольно известного большевика Васильева-Южина, опубликованные в 1926 году в журнале "Пролетарская революция".
Владимир Тольц: Ну что же, в 20-е годы революционеры, в упоении от неожиданной своей победы, многое из практики подполья рассказывали простодушно, как есть, как был то есть. Это уже позднее из истории стали не только вычеркивать имена большевиков, оказавшихся врагами народа, но и саму историю основательно ретушировали - и не только ради, выражаясь современным языком, "политкорректности", но и (что немаловажно!) чтоб не сообщать романтическим юнцам и возможным протестантам нежелательных практических сведений. Например, как сделать гектограф. Но давайте посмотрим, что написал в мемуарах Васильев-Южин.
Ольга Эдельман: Дело было весной 1905 года. Васильев-Южин довольно активно участвовал в революционных событиях в Баку, затем приехал в Петербург. Сотоварищи решили отправить его за границу к Ленину. Ехал он через Ригу. Вез при себе обстоятельные письма к Ленину и Августу Бебелю. В Риге ему сказали, что есть для нелегального перехода два пункта: либо на Данциг, либо через Калиш. Он выбрал Калиш. Был у него и паспорт, хороший паспорт на имя умершего бакинского торговца. Но рижские товарищи этот паспорт уговорили оставить им, сказали, что для перехода границы он не понадобится.
Владимир Тольц: Собственно, надо пояснить: было два пути. При наличии более-менее надежного паспорта, пусть чужого, но не фальшивого, или фальшивого, но качественно сделанного - можно было просто ехать за границу на поезде. Непонятно, почему Васильев-Южин такой вариант не рассматривал.
Ольга Эдельман: Подозреваю, по безграмотности и глубокому незнакомству с реальностью. Чего стоит хотя бы такой пассаж этого бывалого конспиратора…
"В Калиш нужно было ехать через Варшаву. До Варшавы я доехал благополучно, но здесь нужно было сделать остановку, чтобы пересесть на поезд, отходящий в Калиш. В моем распоряжении было несколько часов, и я пошел побродить по Варшаве, очень красивому и культурному, к слову сказать, городу. Скоро я заметил, что некоторые из прохожих смотрят на меня с явным любопытством и, проходя мимо, даже оборачиваются на меня. Посмотрев на себя в зеркало какого-то магазина, я понял причину любопытства. Моя наружность и в особенности мой костюм резко выделяли меня в нарядной варшавской толпе. Был конец марта, и в Варшаве стояла теплая весенняя погода. А на мне красовалась мохнатая кавказская шапка, высокие сапоги и теплое, неуклюжее пальто с чужого плеча... Мелькнула мысль, что в интересах безопасности было бы недурно одеться более прилично, и, во всяком случае, на европейский лад и по сезону. Я сосчитал свои капиталы... Купил я себе пока только шляпу и поспешил вернуться на вокзал, стараясь держаться подальше от полицейских и жандармов".
Ольга Эдельман: Сложно себе представить, что этот подпольщик только по изумлению встречных догадался, что одет совсем несуразно, и что все провожавшие его товарищи не догадались хотя бы снять с него кавказскую папаху. Как-то это все уж очень бестолково.
Владимир Тольц: Однако до Ленина-то он все-таки в итоге добрался, не так ли?
Ольга Эдельман: Как ни странно, да. При этом живописал подробности хотя и не без юмора, но и с неким истерическим надрывом. И приключения с ним случались на каждом шагу. Добравшись до Калиша, он должен был найти местечко Ставишин, а там - еврея-контрабандиста Вишневского. Как добраться до Ставишина – пришлось расспрашивать в Калише прохожих, а они, во-первых, не знали, во-вторых, говорили только по-польски. Притом Васильев-Южин на каждом шагу нервничал и боялся попасть на глаза полиции. Наконец, понял его и проводил до станции дилижансов какой-то еврейский мальчишка. В дилижансе ехал ксендз, пытавшийся спрашивать странного попутчика, зачем он едет в Ставишин. Васильев-Южин сделал вид, что совсем не понимает его польский. В Ставишин прибыли уже затемно. На станции спросил, как найти Вишневского, начальник станции махнул куда-то рукой. В грязных улицах местечка приезжий, конечно, заблудился. Набрел на городового, перепугался. Однако городовой очень почтительно проводил его к дому Вишневского.
"-Привел к вам гостя, пан Вишневский! - оповестил городовой.
Я сердечно поблагодарил его и сунул в руку припасенный целковый. Пока все обошлось лучше, чем можно было предполагать.
- Пожалуйста, пан! - пригласил меня в комнату, освещенную хорошей керосиновой лампой, Вишневский... - Вы ко мне по какому делу, пан?..
Я молча протянул ему клочок бумаги с заранее написанной карандашом цифрой "5". Это был условный знак, о котором меня предупредили в Риге".
Владимир Тольц: Н-да, уровень конспирации, конечно, впечатляет… Впрочем, большего, видимо, и не требовалось.
Ольга Эдельман: Все-таки дело было поставлено не совсем примитивно, потому что Вишневский оказался лишь посредником, сам он через границу не повел, а передал клиента по цепочке. Он устроил Васильева-Южина на ночлег, наутро ушел, пообещав все устроить.
"Было уже довольно поздно, когда вернулся, наконец, Вишневский. С ним пришел пожилой поляк-крестьянин, с которым мне нужно было ехать дальше. Переправа за границу стоила всего 15 руб., т.е. столько же, сколько стоил тогда заграничный паспорт. Я уплатил Вишневскому эту сумму. Их нее он должен был удовлетворить всех многочисленных пособников, которые так или иначе имели отношение к делу".
Владимир Тольц: Что по тем временам означала эта сумма?
Ольга Эдельман: Ну, щарплата квалифицированного рабочего была порядка 25 рублей в месяц, неквалифицированного - рублей 16-18.
"Я уселся в телегу, ожидавшую меня на улице, и мы отправились в деревню моего возницы, расположенную в нескольких верстах, на самой границе. С нами находилась и жена возницы, ибо они приехали, очевидно, на базар в Ставишин. Оба они оказались очень добродушными и приветливыми людьми, совершенно не интересовавшимися, по какой причине я удираю нелегально за границу... Но в дороге они заставили меня пережить несколько очень неприятных моментов. Мы проезжали мимо какой-то усадьбы.
- Здесь живет начальник пограничной стражи,- указывая кнутом на усадьбу, говорит крестьянин... - Мы давно уже торгуем у него вон того теленка, - продолжал мой возница, показывая на тщедушного измазанного навозом телка двух-трех месяцев, бродившего недалеко от усадьбы. - Хорошая телка, породистая! Только никак не можем сойтись в цене: мы даем восемь рублей, а он прости девять. Скряга проклятущий!..
Мы поехали дальше. Но старики стали о чем-то горячо спорить между собой, поминутно оборачиваясь назад... Вдруг, когда мы отъехали уже саженей сто, старик останавливает лошадей и передает мне вожжи.
- Постойте-ка, пан, здесь, да придержите лошадей. Мы хотим еще поговорить с паном начальником. Больно уж хорошая телка! Может, он уступит хоть полтину.
Они оба соскочили с телеги и направились к усадьбе. А я остался один среди дороги, неумело держа в руках вожжи. Десятки тревожных мыслей проносятся в голове: вдруг начальник пограничной стражи поинтересуется у стариков, кого это они везут; а потом, не удовлетворясь расспросами, поинтересуется, есть ли у меня паспорт".
Ольга Эдельман: В общем, сидел он в телеге посреди дороги и нервничал. Мало того, на дороге показался разъезд пограничной стражи. Наш большевик, конечно, запаниковал. Но стражники спокойно проехали мимо, а тут и старики вернулись с вожделенным теленком, очень довольные: выторговали-таки свою полтину. Когда добрались до их деревни, уже стемнело.
"Минут через двадцать хозяин вернулся в сопровождении двух новых лиц: юркого поляка, с неприятным, явно плутоватым лицом и беспокойно бегающими глазами, и бородатого еврея, очень добродушного вида.
- Здравствуйте, пан! - развязно заговорил со значительным акцентом поляк. - Вы хотите за границу? От пана Вишневского? Ну, что же, зараз устроим! Правда, теперь переходить границу стало труднее, так как к нам назначен новый начальник. Он пока делает вид, что взяток не берет, но скоро будет брать! Вы не беспокойтесь, пан, я все устрою. Вещи у вас есть? Корзиночка? Ну, ее вы передайте вот этому человеку, - он указал на еврея, добродушно улыбавшегося и поклонившегося, - он зараз переправит ночью на ту сторону. А завтра вас встретит там и отвезет прямо на вокзал.
- Ну, а сам-то я как переберусь?
- А вас переправим так... Часов в восемь я принесу вам пропуск за границу, билет такой. С этим билетом вы пойдете по большой дороге к мосту на пограничной речке. Там покажете билет и пятак пограничному казаку. Он уже будет знать и пропустит вас. Вы не сомневайтесь и положитесь на меня! Я работаю здесь при пятом начальнике. Все они брали взятки. Этот еще не берет, но не беспокойтесь, скоро будет брать!
Насчет последнего я не имел особых оснований беспокоиться, но план моего перехода казался мне уж слишком простым и нагло открытым, а потому очень рискованным".
Ольга Эдельман: Весной 1905 года большевик Михаил Васильев-Южин отправился за границу, нелегально… Итак, он договорился с контрабандистами. Под утро его отвели в избу у самой границы. Он довольно долго ждал не внушавшего доверия поляка, пообещавшего принести пропуск. Нервничал. При нем были письма к Ленину от петербургской и рижской организаций, причем даже не зашифрованные, с отчетами о состоянии организаций, планами на будущее и адресами. Наконец, появился поляк-проводник.
"- Идите, идите скорее, пан!.. Вот по этой тропинке спуститесь на дорогу, пока у таможни никого не видно, и идите прямо по мосту.
- А пропуск, о котором вы говорили?
- Ах, да!.. Вот!
Он сует мне в руку какую-то старую бумажку, а сам спешно исчезает.
...Быстро спускаюсь с обрыва по скользкой тропинке... Иду по направлению к мосту... Навстречу мне от моста идет молодой парень. Поравнявшись со мной, он весело ухмыляется и громко говорит:
- Меня, брат, не пустили! Говорят, бумага не годится. Если настоящего документа нет, вертайся, братень, назад!..
Он помахал перед моим носом какой-то бумажкой и пошел дальше. Вот тебе раз! Надо посмотреть свой "документ". Развертываю. В руках у меня давно просроченный пропуск за границу на временные работы и на имя... о черт побери! - Катаржины Шклярек... За кого угодно, но за женщину я никак не мог сойти. Проклятый полячишка!.. Что же делать? Не возвращаться же назад! А может быть, и с такой бумажкой пропустят? Может быть, у них это - условленный документ? - думаю я, - Э! была не была - пойду дальше.
Подхожу, стараясь принять независимый и спокойный вид, к мосту. ... Останавливаюсь около часового.
- Документ! - протягивает он руку.
Я подаю просроченный пропуск на имя Катаржины Шклярек и показываю на ладони, как было условлено, пятак. За мостом, вижу, стоит с моей корзиночкой в руках вчерашний добродушный еврей и приветливо машет мне рукой...
Однако казак делает вид, что внимательно рассматривает врученный ему документ. Вижу, - читать не умеет, ибо держит его кверху ногами.
- Как зовут? - вдруг спрашивает он...
- Там же написано, - уклончиво отвечаю я...
- Иди назад в таможню! Тут нет печати, пусть поставят, - протягивает мне обратно пропуск казак…"
Ольга Эдельман: Васильев-Южин решил, что пропал, но деваться было некуда. Единственный путь вел именно к таможне. У таможни стояла группа казаков, полицейский стражник и молодой поляк в чиновничьей форме - видно, таможенник. Южин попытался хотя бы выбросить злополучный пропуск на имя Катаржины Шклярек, но таможенник его заметил, поднял - и неожиданно выручил, отправил нелегала не в таможню на проверку, а обратно в деревню. Появился опять сомнительный поляк-посредник. Объяснил: как раз сегодня новый начальник, который взяток не берет, проверял посты, арестовал несколько человек, накричал на стражу. Но теперь он уже уехал, можно все уладить. Посредник снова отправился "переговорить с кем надо", а затем отправил Васильева-Южина на тот же мост по второму разу. На этот раз часовой и пятак взял, и пропуск на имя Катаржины Шклярек признал действительным.
Владимир Тольц: Смешно, конечно. И, пожалуй, немного грустно за Российскую империю. Но вот заметьте, Оля: Васильев-Южин на каждом шагу сообщает, как нервничал и боялся провала. Тогда как все эти проводники были за свой бизнес совершенно спокойны. Видимо, потому, что знали: здесь все так поступают, ничего особенного, и начальство понимает, и стража, все берут взятки и не мешают людям вести свой маленький незаконный бизнес. Допустим, границы Российской империи охранялись вот так вот скверно. А что потом? Границы Советского Союза были, как известно, "на замке" и даже именовались "железным занавесом", однако нелегальные-то переходы бывали, и не так уж редко.
Ольга Эдельман: Особенно в южных приграничных районах. В архивах Прокуратуры СССР я видела множество дел о незаконном переходе, скажем, советско-иранской границы местными жителями, причем в обе стороны. Когда попадались, говорили, что искали потерявшуюся скотину, ходили на свадьбу к родственникам в соседнее село, но лежавшее уже по ту сторону границы.
Владимир Тольц: Наш собеседник – человек, имеющий опыт перехода нелегального границ и представление о том, как это делается сейчас, - живущий в Европе журналист Магомед Тариев. Скажите, Магомед, какие границы вы переходили?
Магомед Тариев: Я переходил внутренние европейские границы еще до открытия Шенгена. Я знаю очень много людей, беседовал с ними, интересовался этой темой, которые переходили украинскую границу, белорусскую границу.
Владимир Тольц: Вот уже в наше время, да?
Магомед Тариев: Да-да, это происходит и сейчас.
Владимир Тольц: Почему они уходят через границу?
Магомед Тариев: Большинство переходит границу из-за проблем – это беженцы с Кавказа, потому что у них нет загранпаспортов, а без загранпаспорта пересечь легально границу невозможно.
Владимир Тольц: И оставаться на родине тоже не хочется.
Магомед Тариев: Да. Определенная часть находится в розыске, или опасается, что находится в розыске.
Владимир Тольц: Ну, и как это происходит? Вот, скажем, российско-украинская граница и дальше.
Магомед Тариев: Российско-украинскую границу пересечь не проблема, там как таковой границы не существует. Поездом, самолетов – паспортный контроль, по внутренним паспортам можно въезжать, без вопросов попадаешь на Украину. Но вот с Украины уже попасть в Евросоюз, например, на границу со Словакией, - это уже сложно. Во-первых, приграничная зона – бывает усиленный контроль, а потом, когда ты попадаешь в эту приграничную зону, там тебе еще необходимо найти проводника, который согласится тебя перевезти через украино-словацкую границу, которая, может быть, плохо охраняется с украинской стороны, но очень хорошо охраняется со словацкой стороны. Но, как и в любой границе, там существуют окна, и об этих окнах знают местные жители, из их числа в основном проводники, и они переводят за определенную плату. Последнее, что я слышал, это было 500 долларов с человека. Они переводят через границу. Переход занимает порядка одного дня. Небольшое расстояние там, в принципе, прохода, до 25 километров, но идти очень тяжело там – в очень тяжелых условиях.
Владимир Тольц: Как это конкретно, в каких условиях?
Магомед Тариев: Объясняю. Вот зимой переход границы – в лесу, в общем-то, это такие заповедные леса, приграничные, там очень тяжело идти по этим лесам. Там как таковых троп и маршрутов нету, потому что ими пользоваться опасно, там ставят засады полиция и пограничники, поэтому пользуются абсолютно такими дремучими лесами, в которых переднее охранение выставляется – 2 человека… Даже охранением назвать это будет неправильно, а эти люди просто прокладывают дорогу остальной группе. Обычно собираются в группы до 10-15 человек и идут этими группами. Впереди идут двое-трое взрослых мужчин, которые прорубают дорогу среди веток, среди зарослей основной группе.
Владимир Тольц: Есть случаи, что люди попадаются?
Магомед Тариев: Попадаются полиции?
Владимир Тольц: Да.
Магомед Тариев: Попадаются все. Не попадающихся практически нет, потому что не попасться такому количеству людей… Вся полиция Евросоюза снабжена тепловизорами, то есть они на каком-то этапе все равно уже засекают эту группу, что она переходит, и берут эту группу. В редких исключениях договариваются с проводниками, что кто-то со словацкой стороны или с венгерской стороны будет встречать на машине и заберет, но таких случаев единицы. В основном все попадаются в руки пограничников. В принципе, этого и хотят люди: им не столько важно попасть дальше, а им важно, чтобы они просто были приняты, не брошены обратно на Украину. Люди уничтожают документы, люди уничтожают все этикетки, денежные купюры, чтобы ничего не свидетельствовало о том, что они попали с Украины, то есть не дать властям повода их выкинуть обратно.
Владимир Тольц: Скажите, а про другие маршруты вы что-то можете сказать?
Магомед Тариев: Про другие маршруты что я могу рассказать? Например, белорусско-польская граница – она очень тщательно охраняется, но мне встречались в Европе, это в основном люди из белорусской оппозиции, которые, уходя от каких-то преследований, они по советским военным картам переходили польско-белорусскую границу. Это делается в отдалении от таких крупных городов, пограничных, как Брест, скажем. В глухих селах белорусских, где проходит границу, - там, да, переходят. Это делают энтузиасты при помощи местных, там о деньгах речь не идет. Деньги в основном берут с кавказцев, с беженцев с Кавказа. Финскую границу не переходят, я вам сразу скажу, финскую даже не решается никто переходить, финско-российскую границу. Это особо охраняемая зона, там это нереально.
Ольга Эдельман: Знаете, возвращаясь к большевику Васильеву-Южину и его воспоминаниям, - знаете, что мне показалось самым поразительным? Когда он пересек наконец границу и оказался в Германии, на ближайшей железнодорожной станции, он думал так.
"Необъятная радость переполняла меня. Я в свободной стране, далеко от полицейских шпионов и жандармов, я, наконец, в конституционной стране, где, конечно, уважаются основные права человека и гражданина... Через зал прошел внушительный, с вильгельмовскими усами жандарм и бегло, но внимательно поглядел на меня... Я не придал этому обстоятельству почти никакого значения... Во всяком случае, задержать меня он не посмеет, ведь здесь все-таки конституционная страна; а если спросит, кто я такой, скажу, что русский социал-демократ. Социал-демократы здесь легальная партия и имеют своих депутатов в рейхстаге".
Ольга Эдельман: В общем, когда жандарм потребовал у него паспорт и сказал, что без паспорта ехать в Берлин нельзя, Васильев-Южин был глубоко изумлен.
"Я имел полную возможность вдоволь пофилософствовать относительно прелестей германской конституционной свободы. Конституционные жандармы действуют столь же бесцеремонно, как и царские жандармы".
Ольга Эдельман: То есть, представляете, каков был уровень его представлений о гражданских свободах и правопорядке? А между прочим, Васильев-Южин, хоть и происходил из рабочих, закончил к тому времени физико-математический факультет Московского университета.
Владимир Тольц: Похоже, это не только его личный уровень правосознания, но и уровень правосознания той радикальной интеллигентской среды, с которой он общался. Кстати, из Германии его ведь не выслали обратно в Россию, хотя и стращали.
Ольга Эдельман: Он приехал к Ленину, и Ленин очень веселился, слушая о его похождениях, а особенно - о немецкой полиции.
Владимир Тольц: Все это особенно пикантно, если принять во внимание дальнейшую судьбу и свершения большевика Васильева-Южина. Он считается одним из создателей советской милиции, с конца 1918-го по весну 1921-го занимал должность начальника Главного управления милиции НКВД, затем был на ответственной работе в органах прокуратуры, а в 1924-37-м оказался заместителем председателя Верховного суда СССР. Ну, а потом его расстреляли. Что в целом неудивительно – в общем-то, все деятели советской юстиции обладали таким же представлением о праве и государственном порядке, как и сам Южин.
