Президент Дмитрий Медведев вместо запланированной двусторонней встречи с президентом Ирана Махмудом Ахмадинежадом на саммите ШОС в Екатеринбурге ограничился лишь церемониальным рукопожатием с ним. Это дало наблюдателям основания заподозрить, что Кремль решил проявить некоторую осмотрительность в отношении иранского руководителя.

Махмуд Ахмадинежад приехал на саммит ШОС, несмотря на продолжающиеся волнения в Тегеране, в которых принимают участие сотни тысяч людей. О том, что происходит в Иране, чем может закончиться и какую позицию следует избрать России, в интервью Радио Свобода рассуждает главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Георгий Мирский:

Для своих сторонников Ахмадинежад - царь, защитник простого народа. И кого ненавидят эти люди? Они ненавидят бояр, как всегда, ненавидят эту новую знать, верхушку духовенства

- Иранское общество расколото. Это подтверждается и прошедшим голосованием на выборах, и последовавшими за ними событиями. Конечно, там были, мягко выражаясь, фальсификации, использовался административный ресурс. Но, я думаю, если бы этого не было, результат не был бы другим. Около половины голосов получил бы, может быть, лидер оппозиции Мусави, но выиграл бы все равно Ахмадинежад. Как в любой стране третьего мира, в Иране большинство населения составляют крестьяне и городская беднота. И они за Ахмадинежада по нескольким причинам. Во-первых, он простой мужик, народный защитник, сын кузнеца и так далее. Последние годы своего президентского срока он разъезжал по стране, везде предоставлял какие-то субсидии, возил деньги крестьянам, поднимал рабочим зарплату. Эти люди, которых инфляция затронула меньше, чем городское население и средние классы, не ощущают такого уж катастрофического ухудшения экономического положения. А в политическом и идеологическом плане Ахмадинежад - их человек. Он человек консервативный, им нравится, что он против западного империализма и сионизма. Это человек, который, как считают голосующие за него люди, не принадлежит к числу элиты, истеблишмента, новых богачей.

Иран не тоталитарная страна. Там люди свободно высказывают свое мнение, ругают последними словами власть. Но какую власть? Нельзя трогать высшего руководителя революции - аятоллу Али Хаменеи. Он в глазах народа полубог. Идеологию революции, ее цели, ее ценности тоже трогать нельзя. Во всем остальном - пожалуйста, полная свобода слова. Так вот, для своих сторонников Ахмадинежад - царь, защитник простого народа. И кого ненавидят эти люди? Они ненавидят бояр, как всегда, ненавидят эту новую знать, верхушку духовенства, в общем, всех этих людей, которые фактически командуют экономикой.

- Вы можете разложить на составляющие понятие иранского консерватизма? Что там первично: экономика, ислам, отношение к Западу?

- Консерватизм, в первую очередь, религиозный. Это антитеза шаху. Шах считался человеком прозападным, который, по словам Хаменеи, фактически отвернулся от ислама, продался американцам и так далее. При этом не надо забывать, что иранцы – шииты, а у шиитов на протяжении всей их истории был такой императив: если нами правит нечестный, неправедный правитель, народ имеет полное право восстать. В отличие от суннитов, у которых есть выражение "Лучше сто лет деспотизма, чем один день смуты". И для консервативно настроенных людей правление, которое установил аятолла, и эта система являются праведной. Она является возвращением к тому, что было когда-то в далекие времена, до того, как появились богачи, банки, небоскребы, американцы, весь этот разврат. Вот что для них консерватизм.

- А кто такие либералы?

- Скажем так, условные либералы. Прежде всего, это то, что иранцы называют "базаром". Но это базар не в нашем смысле, для иранцев "базар" - это средний класс. Предприниматели, торговцы, ремесленники. Это традиционно самая влиятельная часть общества. В ней всегда формировалось общественное мнение, там зрело недовольство, оттуда сыпались искры.

- "Базар" живет в Тегеране и крупных городах?

- В основном, да. В Тегеране, Исфагане, в других крупных городах "базар" - это люди, которые очень сильно ощущают инфляцию. Когда Ахмадинежад стал президентом, инфляция составляла 15 процентов, сейчас 24 процента, а безработица - 17 процентов. Эти люди страшно недовольны, что президент не смог по-настоящему пустить в ход и использовать баснословные деньги, которые посыпались на Иран после того, как поднялись цены на нефть. А в последние 10 лет это вообще колоссальные доходы. И, как считает "базар", Ахмадинежад показал себя неумелым администратором, плохим хозяйственником, который не смог подобрать группу хороших экономистов и проявлял авторитарные замашки.

Еще либералы – это, конечно, интеллигенция. Иранцы - очень образованный народ. Конечно, ряды интеллигенции значительно поредели в результате революции. Но появилось новое поколение интеллигенции, в первую очередь, молодежь, особенно студенчество. Среди студенчества я бы особо отметил женщин. В Иране за последние годы произошли удивительные вещи. Сейчас 77 процентов женщин в Иране - грамотные. Такое нечасто увидишь в третьем мире. 60 процентов студенчества составляют девушки. Это уже новое, продвинутое поколение. Для них исламская революция уже мало что значит, они родились после нее. Идеалы борьбы против шаха и всех его нечестивых богачей – для них уже история. Развитые, грамотные, они хотят жить так, как живут в другом мире. Они хотят модернизации, реформ, хотят свободно ездить по всему миру.

- В их представления о модернизации входит светское государство?

- Нет. Некоторые, конечно, в глубине души знают, что все должно прийти именно к светскому государству. Но они стараются об этом не говорить. Это автоматически отбрасывает их в категорию врагов исламской революции, и тогда уже за ними никто не пойдет. И "базар" не пойдет. А надо все-таки опираться на какую-то базу, надо простых людей поднимать.

- То есть, даже то, что мы сегодня наблюдаем, происходит в рамках идеалов исламской революции?

- Да. Весь идейный смысл бунта в том, что нечестивые правители, Ахмадинежад и вся эта клика вокруг него, обманули народ. Большинство населения Тегерана, я думаю, голосовало за Мусави. И эти люди кричат: "Где мой голос?" И это не то, что в некоторых странах - пошумят и разойдутся. Исламская революция там начиналась с того, что одна газета опубликовала статью против аятоллы Хомейни, который жил тогда в эмиграции. Началась демонстрация, полиция открыла огонь, убила несколько человек. Через 40 дней, когда поминают мертвых, уже во многих городах вышли десятки тысяч людей. Опять огонь - убиты сотни. И так этот цикл продолжался каждые 40 дней все больше и больше, пока на улицы не вышел миллион человек с единым криком "Смерть шаху!" И режим не выдержал.

- Есть у вас ощущение, что нынешний режим, сам Хаменеи будто дрогнул и готов к компромиссам?

- Вполне возможно. Хаменеи - это не Хомейни. Так всегда бывает: после смерти великого вождя его наследник сделан уже далеко не из того же теста. И он впервые столкнулся с таким кризисом. Такого не было 30 лет, с самой исламской революции. Конечно, режим не тот, что был при шахе. Шах колебался, шах не был уверен в поддержке армии, шах советовался с американцами, которые тоже давали ему противоречивые советы, шах был болен раком. Сегодня у власти стоят люди жесткие, беспощадные. Если бы они не считали, что это может быть контрпродуктивным, они бы уже сейчас устроили тегеранскую площадь Тяньаньмэнь. Но, зная свой народ, они понимают, что это может привести к совершенно другим последствиям. Повторяю: это шииты. И сейчас мы наблюдаем странное сочетание. На улицу вышли люди набожные, люди, которые приветствовали революцию, или их отцы ее приветствовали. Но уже выветрился дух революции, уже все видят тусклый режим под фальшивыми, лицемерными лозунгами, чисто внешними. Этот режим многим надоел.

Вместе с тем, однако, если официальная пропаганда сумеет прочистить всем мозги... Она может попробовать убедить, что, если будет продолжаться это безобразие, под угрозой окажется сама исламская революция, и это будет на руку американскому империализму и сионизму, врагам народа и так далее. Вот тут может произойти раскол. Заметьте, что сам Мусави тоже принадлежит к верхушке. Он не духовное лицо, но он был премьер-министром в самый тяжелый момент, когда была война с Ираком. Он - один из руководителей революции. И его тоже могут попытаться убедить в том, что он ведет дело к краху исламской революции. Попадет ли он на эту удочку, я не знаю.

- А у Москвы на этот счет есть какая-то продуманная позиция?

- Совершенно нет. Наши руководители не знают Иран. Они смотрят на Иран, во-первых, с точки зрения противостояния с Америкой, с позиций конфронтации старых советских времен: кто против Америки, тот наш друг. Во-вторых, они смотрят на Иран, как на исключительно выгодного экономического торгового партнера.

- Ахмадинежад в этом плане подходит?

- Не совсем. Он зарывается, может переиграть самого себя. И, я думаю, если бы начистоту поговорить с нашими руководителями, то они бы сказали, наверное, так: в общем-то, правильно, что иранцы создают атомную энергию, но где-то надо остановиться. Потому что если они зайдут слишком далеко и останется один шаг до производства бомбы, то это может вызвать тяжелейшие международные последствия. У Израиля нервы могут не выдержать. Поэтому, с точки зрения нашего руководства, было бы полезно, если бы Иран в какой-то момент остановился. Заявил, что он уже является ядерной державой, у него есть все, что нужно, и так далее, но – остановился. Потому что если дело дойдет, не дай бог, до военной конфронтации, вмешаются американцы, - а это меньше всего нужно Москве.

Поэтому, наверное, было бы правильно не обозначать свои пристрастия к Ахмадинежаду. Вот, например, Обама сказал: мне внушает тревогу развитие событий. Он не подверг сомнению результаты выборов, это внутреннее дело Ирана. Это абсолютно, стопроцентно верно. Второе, что следовало бы сделать - призвать все стороны к тому, чтобы дело шло без насилия, без кровопролития, понимая, к чему это может привести. Вот и все.

- Медведев отменил встречу с Ахмадинежадом в Екатеринбурге. Это вас обнадеживает?

- Значит, есть все-таки понимание, что не стоит так ангажироваться.