Сергей Сенинский: ... Президент Соединенных Штатов Барак Обама предложил Конгрессу США учредить новый государственный институт по контролю финансовых компаний и финансовых рынков. Он считает, что это необходимо для оздоровления финансовой системы США. Однако его оппоненты предупреждают, что чрезмерный контроль государства может привести к удушению предпринимательской инициативы.
Слово нашему корреспонденту в Вашингтоне Владимиру Абаринову:
Владимир Абаринов: В США хватает надзорных инстанций в кредитно-финансовой сфере. Тем не менее, ни одна из них не смогла предвидеть кризис ликвидности, который стал причиной полномасштабного экономического спада. Президент и его экономические советники считают, что пришло время пересмотреть существующие правила. Об этом Барак Обама заявил в среду.
Барак Обама: C тех пор, как я вступил в должность, моя администрация создала то, что, на мой взгляд, является экстраординарным ответом на экономический кризис исторических масштабов. Но в то время, когда мы предпринимаем решительные шаги, чтобы компенсировать ущерб, нанесенный нашей экономике, мы упорно трудимся над тем, чтобы заложить новый фундамент продолжительного экономического роста. Это будет нелегко. Мы знаем, что этот спад - результат не одного провала, а многих. И многие из самых сложных проблем, с которыми мы сталкиваемся, являются результатом целой серии ошибок и упущенных возможностей в течение десятилетий. Этой новой основе требуются сильные, действенные финансовые рынки, работающие по прозрачным, честно соблюдаемым правилам. Правилам, которые защищают потребителей Америки и нашу экономику от разрушительных потрясений, подобных тем, какие мы наблюдали в последние годы.
Владимир Абаринов: Принято считать, что своей экономической мощью Америка обязана свободе предпринимательства и что свобода эта долгое время ничем не ограничивалась. На самом деле у государственного руля сменяли друг друга сторонники и противники государственного регулирования. Среди отцов-основателей были и те, и другие. Многие из них пришли в политику, будучи крупными землевладельцами, на собственном опыте знающими, что такое колониальная администрация с ее мелочными правилами. Томас Джефферсон говорил: «Получай мы указания из Вашингтона, когда сеять, а когда собирать урожай, мы, пожалуй, остались бы без хлеба». Первый министр финансов США Александр Гамильтон, наоборот, считал, что «ничем не ограниченный дух предпринимательства» способен привести Америку «к пагубным последствиям»; присущую американцам деловую хватку следует направлять «в нужное русло», полагал Гамильтон. По мере становления государства и усложнения структуры экономики совершенствовались и инструменты регулирования. Стремление к усилению контроля обычно возникало сразу после очередного кризиса – американцы верили, что правильно устроенная система избавит их от этого бедствия. Наиболее радикальные меры регулирования в целях вывода страны из Великой Депрессии предложил Франклин Рузвельт, кандидат демократов на президентских выборах 1932 года. Его соперник, действующий президент Герберт Гувер яростно критиковал эти планы, противоречащие, по его мнению, самим основам американской государственности.
Герберт Гувер: Оппозиция говорит, что нам необходимы перемены, необходим новый курс. Это - не те перемены, которые становятся следствием нормального развития нации. Это предложение - изменить все основы, на которых зиждется жизнь нашей нации, которая была создана поколениями в испытаниях и борьбе, и принципов, на которых построено государство...
Владимир Абаринов: Гувер проиграл выборы, и Рузвельт провел свои реформы, об эффективности которых до сих пор спорят экономисты. Во всяком случае, застраховать американскую экономику от кризисов они не смогли. В 1979 году в США разразился энергетический кризис. Президент Джимми Картер обратился к нации с посланием, в котором говорил о кризисе доверия к правительству.
Джимми Картер: Мы помним, когда выражение “твердый, как доллар” было синонимом абсолютной надежности – до тех пор, пока десять лет инфляция не заставила наш доллар дешеветь, а наши сбережения - сокращаться. Мы полагали, что наши национальные ресурсы безграничны, пока в 1973 году мы не столкнулись с растущей зависимостью от импортной нефти. В поисках выхода из кризиса люди обратили взоры к федеральному правительству и обнаружили, что оно утратило связь с жизнью страны. Вашингтон превратился в остров. Никогда прежде пропасть между нашими гражданами и нашим правительством не была такой широкой. Народ ждет не легких, а честных ответов; ясного руководства, а не ложных утверждений и уклончивости, свойственных политике. И в Вашингтоне, и по всей стране вы видите систему управления, которая представляется неспособной к действию. Вы видите Конгресс, раздираемый в разные стороны сотнями хорошо оплачиваемых и могучих представителей групповых интересов. Вы видите, как эти группы защищают свои противоположные позиции чуть ли не до последнего дыхания. Вы часто видите уравновешенный и справедливый подход, который требует от каждого пожертвовать лишь малым, но этот поход прозябает, как сирота, без поддержки. Вы видите паралич, застой и дрейф. Вам это не нравится, и мне - тоже...
Владимир Абаринов: У Рональда Рейгана, который победил Картера на выборах 1980 года, был свой рецепт выхода из кризиса.
Рональд Рейган: Мы десятилетиями громоздили дефицит на дефицит, закладывая свое будущее и будущее наших детей ради временного удобства в настоящем. Продолжать в том же духе неизбежно означает огромные социальные, культурные, политические и экономические потрясения. Вы и я, как частные лица, можем жить в долг, не по средствам, но только - в течение ограниченного промежутка времени. Почему же тогда мы думаем, что все вместе, как нация, мы не связаны тем же самым ограничением? Мы должны действовать уже сегодня, чтобы сохранить наше завтра. Мы начинаем действовать прямо сегодня. Экономические недуги, которыми мы страдаем, поразили нас несколько десятилетий назад. Они не уйдут в считанные дни, недели или месяцы, но они уйдут. Они уйдут, потому что мы, американцы, способны, как и в прошлом, сделать все необходимое для того, чтобы сохранить этот последний и величайший бастион свободы. В нынешнем кризисе правительство - не решение наших проблем. Само правительство - проблема.
Владимир Абаринов: В чем видит причины нынешних бед Барак Обама? Мейн Стрит, о которой он говорит в этом фрагменте – это рядовые американцы...
Барак Обама: Бесспорно, одной из главных причин нашего экономического спада стало переплетение бизнеса основных финансовых институтов и нехватка соответствующих регулирующих институтов, призванных предотвращать злоупотребления. Культура безответственности пустила корни повсюду - от Уолл-Стрит и Вашингтона до Мейн Стрит. И регулирующий режим, в основном созданный по следам Великой Депрессии, просто не в состоянии угнаться за темпами, масштабами и изощренностью мировой экономики XXI века.
В последние годы финансовые новаторы в поисках дополнительных рыночных возможностей изобрели множество новых и сложных финансовых инструментов. Эти продукты, такие как обеспеченные активами ценные бумаги, были придуманы для того, чтобы распределить риски, но, к сожалению, вышло так, что они эти риски аккумулировали. Долговые обязательства продавались банкам; банки превращали эти долги в
ценные бумаги; инвесторы покупали эти ценные бумаги, зачастую не сознавая, каким рискам они себя подвергают. Это были шальные деньги.
Но эти схемы строились на песке. А поскольку интерес к этим продуктам нарастал, кредиторы снижали стандарты своих требований, чтобы привлекать все новых заемщиков. Многие американцы покупали дома и брали займы, не понимая до конца, на каких условиях они получают кредиты, и часто не принимая на себя ответственность.
Владимир Абаринов: Президент предлагает дать волю позитивной инициативе и взять под контроль негативную стихию рынка.
Барак Обама: У финансовых институтов есть обязательство перед собой и перед обществом - управлять рисками осмотрительно. Как президент я отвечаю за то, чтобы наша финансовая система работала на экономику в целом. Всегда шли споры между теми, кто верит в "невидимую" руку рынка, и теми, кто больше доверяет руководящей руке правительства. В этих трениях нет ничего плохого. Они стимулируют полезную дискуссию и формируют динамизм, благодаря которому мы приспосабливаемся и растем, потому что мы знаем: рынок – это нейтральная сила, которая не бывает только злом или только благом.
Во многих отношениях финансовая система – это отражение нас самих. В совокупности множества независимых решений заложен потенциал и для творчества, и для злоупотреблений. Мы видим, как в одних случаях новаторство укрепляет нашу экономику, а в других – пользуется ее слабыми местами. Мы призваны осуществить реформы, которые позволят расцвести лучшим устремлениям и взять под контроль худшие. Нам следует признать, что свободный рынок – самая могучая созидательная сила на нашем пути к процветанию, однако это не бесплатная лицензия, позволяющая игнорировать последствия наших действий.
Владимир Абаринов: В четверг министр финансов Тимоти Гайтнер на слушании в Сенате разъяснял инициативу президента.
Тимоти Гайтнер: Прежде всего, если этот кризис чему-нибудь нас научил, так это тому, что риск, угрожающий нашей системе, может возникнуть практически откуда угодно. Мы должны уметь смотреть по сторонам и заглядывать за горизонт в поисках опасностей, которые нас подстерегают. Наша система не умела этого. Многие компании и рынки, оказавшиеся в центре кризиса, в той или иной форме контролировались федеральным правительством, однако и такой надзор не предотвратил высокую концентрацию рисков. Путаница в распределении сфер ответственности контрольных органов, лазейки, позволяющие некоторым компаниям пользоваться слабостями этих инстанций, а также возникновение и расцвет новых компаний и финансовых инструментов, практически полностью находящихся вне зоны действий регулирующих инстанций не позволили этим инстанциям разглядеть надвигающуюся опасность.
Владимир Абаринов: Так что же конкретно предлагает администрация Обамы?
Тимоти Гайтнер: Мы предлагаем учредить Совет по надзору за финансовыми учреждениями, который собрал бы руководителей всех ключевых федеральных ведомств, занимающихся регулированием финансовых рынков. Этот совет поможет нам ликвидировать бреши в структуре контрольных органов, как уже существующие, так и те, которые могут появиться. Он улучшит координацию политики и поможет нам разрешать межведомственные споры. А самое главное – он получит полномочия собирать информацию о любой компании и любом рынке, чтобы реагировать соответствующим образом на возникающие риски.
Владимир Абаринов: У президентской инициативы сразу же появились оппоненты. Один из них – сенатор-республиканец Джадд Грегг, которому Обама предлагал пост министра торговли, но он, после некоторого раздумья, отказался, заявив, что не разделяет экономических взглядов президента.
Джадд Грегг: Думаю, здесь целый ряд рисков. Во-первых, это всегдашняя реакция бюрократии: когда она видит кризис в зеркале заднего вида, она расширяет бюрократические структуры. И это - реальная проблема. Мы можем создать множество проблем одной лишь зарегулированностью. Мы должны действовать очень осторожно, потому что, придавив риски, можно придавить и источники формирования капитала.
Во-вторых, мы должны осторожно подходить к расширению полномочий Центрального банка - не потому, что он не умеет обращаться с полномочиями, а потому, что вместе с дополнительными полномочиями возникает и вмешательство Конгресса в его деятельность. Это - последнее, в чем мы нуждаемся: чтобы Конгресс Соединенных Штатов начал бы вмешиваться в монетарную политику.
Мы не лучшим образом управляемся и с бюджетной политикой. Наш бюджетный дефицит - триллион долларов в год, наш государственный долг через пять лет удвоится, а через 10 лет - утроится. Мы, безусловно, не хотим, чтобы межпартийная борьба оказывала влияние на денежную политику. Если допустить, что Центральный банк широко откроет двери надзорным органам Конгресса, то, на мой взгляд, движение в этом направлении представляет серьезный риск.
Владимир Абаринов: Идея президента подлежит утверждению в Конгрессе. Хотя в обеих палатах большинство составляют демократы, дебаты будут острыми: американцы с подозрением относятся к любым попыткам бюрократического регулирования рынка.
Слово нашему корреспонденту в Вашингтоне Владимиру Абаринову:
Владимир Абаринов: В США хватает надзорных инстанций в кредитно-финансовой сфере. Тем не менее, ни одна из них не смогла предвидеть кризис ликвидности, который стал причиной полномасштабного экономического спада. Президент и его экономические советники считают, что пришло время пересмотреть существующие правила. Об этом Барак Обама заявил в среду.
Барак Обама: C тех пор, как я вступил в должность, моя администрация создала то, что, на мой взгляд, является экстраординарным ответом на экономический кризис исторических масштабов. Но в то время, когда мы предпринимаем решительные шаги, чтобы компенсировать ущерб, нанесенный нашей экономике, мы упорно трудимся над тем, чтобы заложить новый фундамент продолжительного экономического роста. Это будет нелегко. Мы знаем, что этот спад - результат не одного провала, а многих. И многие из самых сложных проблем, с которыми мы сталкиваемся, являются результатом целой серии ошибок и упущенных возможностей в течение десятилетий. Этой новой основе требуются сильные, действенные финансовые рынки, работающие по прозрачным, честно соблюдаемым правилам. Правилам, которые защищают потребителей Америки и нашу экономику от разрушительных потрясений, подобных тем, какие мы наблюдали в последние годы.
Владимир Абаринов: Принято считать, что своей экономической мощью Америка обязана свободе предпринимательства и что свобода эта долгое время ничем не ограничивалась. На самом деле у государственного руля сменяли друг друга сторонники и противники государственного регулирования. Среди отцов-основателей были и те, и другие. Многие из них пришли в политику, будучи крупными землевладельцами, на собственном опыте знающими, что такое колониальная администрация с ее мелочными правилами. Томас Джефферсон говорил: «Получай мы указания из Вашингтона, когда сеять, а когда собирать урожай, мы, пожалуй, остались бы без хлеба». Первый министр финансов США Александр Гамильтон, наоборот, считал, что «ничем не ограниченный дух предпринимательства» способен привести Америку «к пагубным последствиям»; присущую американцам деловую хватку следует направлять «в нужное русло», полагал Гамильтон. По мере становления государства и усложнения структуры экономики совершенствовались и инструменты регулирования. Стремление к усилению контроля обычно возникало сразу после очередного кризиса – американцы верили, что правильно устроенная система избавит их от этого бедствия. Наиболее радикальные меры регулирования в целях вывода страны из Великой Депрессии предложил Франклин Рузвельт, кандидат демократов на президентских выборах 1932 года. Его соперник, действующий президент Герберт Гувер яростно критиковал эти планы, противоречащие, по его мнению, самим основам американской государственности.
Герберт Гувер: Оппозиция говорит, что нам необходимы перемены, необходим новый курс. Это - не те перемены, которые становятся следствием нормального развития нации. Это предложение - изменить все основы, на которых зиждется жизнь нашей нации, которая была создана поколениями в испытаниях и борьбе, и принципов, на которых построено государство...
Владимир Абаринов: Гувер проиграл выборы, и Рузвельт провел свои реформы, об эффективности которых до сих пор спорят экономисты. Во всяком случае, застраховать американскую экономику от кризисов они не смогли. В 1979 году в США разразился энергетический кризис. Президент Джимми Картер обратился к нации с посланием, в котором говорил о кризисе доверия к правительству.
Джимми Картер: Мы помним, когда выражение “твердый, как доллар” было синонимом абсолютной надежности – до тех пор, пока десять лет инфляция не заставила наш доллар дешеветь, а наши сбережения - сокращаться. Мы полагали, что наши национальные ресурсы безграничны, пока в 1973 году мы не столкнулись с растущей зависимостью от импортной нефти. В поисках выхода из кризиса люди обратили взоры к федеральному правительству и обнаружили, что оно утратило связь с жизнью страны. Вашингтон превратился в остров. Никогда прежде пропасть между нашими гражданами и нашим правительством не была такой широкой. Народ ждет не легких, а честных ответов; ясного руководства, а не ложных утверждений и уклончивости, свойственных политике. И в Вашингтоне, и по всей стране вы видите систему управления, которая представляется неспособной к действию. Вы видите Конгресс, раздираемый в разные стороны сотнями хорошо оплачиваемых и могучих представителей групповых интересов. Вы видите, как эти группы защищают свои противоположные позиции чуть ли не до последнего дыхания. Вы часто видите уравновешенный и справедливый подход, который требует от каждого пожертвовать лишь малым, но этот поход прозябает, как сирота, без поддержки. Вы видите паралич, застой и дрейф. Вам это не нравится, и мне - тоже...
Владимир Абаринов: У Рональда Рейгана, который победил Картера на выборах 1980 года, был свой рецепт выхода из кризиса.
Рональд Рейган: Мы десятилетиями громоздили дефицит на дефицит, закладывая свое будущее и будущее наших детей ради временного удобства в настоящем. Продолжать в том же духе неизбежно означает огромные социальные, культурные, политические и экономические потрясения. Вы и я, как частные лица, можем жить в долг, не по средствам, но только - в течение ограниченного промежутка времени. Почему же тогда мы думаем, что все вместе, как нация, мы не связаны тем же самым ограничением? Мы должны действовать уже сегодня, чтобы сохранить наше завтра. Мы начинаем действовать прямо сегодня. Экономические недуги, которыми мы страдаем, поразили нас несколько десятилетий назад. Они не уйдут в считанные дни, недели или месяцы, но они уйдут. Они уйдут, потому что мы, американцы, способны, как и в прошлом, сделать все необходимое для того, чтобы сохранить этот последний и величайший бастион свободы. В нынешнем кризисе правительство - не решение наших проблем. Само правительство - проблема.
Владимир Абаринов: В чем видит причины нынешних бед Барак Обама? Мейн Стрит, о которой он говорит в этом фрагменте – это рядовые американцы...
Барак Обама: Бесспорно, одной из главных причин нашего экономического спада стало переплетение бизнеса основных финансовых институтов и нехватка соответствующих регулирующих институтов, призванных предотвращать злоупотребления. Культура безответственности пустила корни повсюду - от Уолл-Стрит и Вашингтона до Мейн Стрит. И регулирующий режим, в основном созданный по следам Великой Депрессии, просто не в состоянии угнаться за темпами, масштабами и изощренностью мировой экономики XXI века.
В последние годы финансовые новаторы в поисках дополнительных рыночных возможностей изобрели множество новых и сложных финансовых инструментов. Эти продукты, такие как обеспеченные активами ценные бумаги, были придуманы для того, чтобы распределить риски, но, к сожалению, вышло так, что они эти риски аккумулировали. Долговые обязательства продавались банкам; банки превращали эти долги в
ценные бумаги; инвесторы покупали эти ценные бумаги, зачастую не сознавая, каким рискам они себя подвергают. Это были шальные деньги.
Но эти схемы строились на песке. А поскольку интерес к этим продуктам нарастал, кредиторы снижали стандарты своих требований, чтобы привлекать все новых заемщиков. Многие американцы покупали дома и брали займы, не понимая до конца, на каких условиях они получают кредиты, и часто не принимая на себя ответственность.
Владимир Абаринов: Президент предлагает дать волю позитивной инициативе и взять под контроль негативную стихию рынка.
Барак Обама: У финансовых институтов есть обязательство перед собой и перед обществом - управлять рисками осмотрительно. Как президент я отвечаю за то, чтобы наша финансовая система работала на экономику в целом. Всегда шли споры между теми, кто верит в "невидимую" руку рынка, и теми, кто больше доверяет руководящей руке правительства. В этих трениях нет ничего плохого. Они стимулируют полезную дискуссию и формируют динамизм, благодаря которому мы приспосабливаемся и растем, потому что мы знаем: рынок – это нейтральная сила, которая не бывает только злом или только благом.
Во многих отношениях финансовая система – это отражение нас самих. В совокупности множества независимых решений заложен потенциал и для творчества, и для злоупотреблений. Мы видим, как в одних случаях новаторство укрепляет нашу экономику, а в других – пользуется ее слабыми местами. Мы призваны осуществить реформы, которые позволят расцвести лучшим устремлениям и взять под контроль худшие. Нам следует признать, что свободный рынок – самая могучая созидательная сила на нашем пути к процветанию, однако это не бесплатная лицензия, позволяющая игнорировать последствия наших действий.
Владимир Абаринов: В четверг министр финансов Тимоти Гайтнер на слушании в Сенате разъяснял инициативу президента.
Тимоти Гайтнер: Прежде всего, если этот кризис чему-нибудь нас научил, так это тому, что риск, угрожающий нашей системе, может возникнуть практически откуда угодно. Мы должны уметь смотреть по сторонам и заглядывать за горизонт в поисках опасностей, которые нас подстерегают. Наша система не умела этого. Многие компании и рынки, оказавшиеся в центре кризиса, в той или иной форме контролировались федеральным правительством, однако и такой надзор не предотвратил высокую концентрацию рисков. Путаница в распределении сфер ответственности контрольных органов, лазейки, позволяющие некоторым компаниям пользоваться слабостями этих инстанций, а также возникновение и расцвет новых компаний и финансовых инструментов, практически полностью находящихся вне зоны действий регулирующих инстанций не позволили этим инстанциям разглядеть надвигающуюся опасность.
Владимир Абаринов: Так что же конкретно предлагает администрация Обамы?
Тимоти Гайтнер: Мы предлагаем учредить Совет по надзору за финансовыми учреждениями, который собрал бы руководителей всех ключевых федеральных ведомств, занимающихся регулированием финансовых рынков. Этот совет поможет нам ликвидировать бреши в структуре контрольных органов, как уже существующие, так и те, которые могут появиться. Он улучшит координацию политики и поможет нам разрешать межведомственные споры. А самое главное – он получит полномочия собирать информацию о любой компании и любом рынке, чтобы реагировать соответствующим образом на возникающие риски.
Владимир Абаринов: У президентской инициативы сразу же появились оппоненты. Один из них – сенатор-республиканец Джадд Грегг, которому Обама предлагал пост министра торговли, но он, после некоторого раздумья, отказался, заявив, что не разделяет экономических взглядов президента.
Джадд Грегг: Думаю, здесь целый ряд рисков. Во-первых, это всегдашняя реакция бюрократии: когда она видит кризис в зеркале заднего вида, она расширяет бюрократические структуры. И это - реальная проблема. Мы можем создать множество проблем одной лишь зарегулированностью. Мы должны действовать очень осторожно, потому что, придавив риски, можно придавить и источники формирования капитала.
Во-вторых, мы должны осторожно подходить к расширению полномочий Центрального банка - не потому, что он не умеет обращаться с полномочиями, а потому, что вместе с дополнительными полномочиями возникает и вмешательство Конгресса в его деятельность. Это - последнее, в чем мы нуждаемся: чтобы Конгресс Соединенных Штатов начал бы вмешиваться в монетарную политику.
Мы не лучшим образом управляемся и с бюджетной политикой. Наш бюджетный дефицит - триллион долларов в год, наш государственный долг через пять лет удвоится, а через 10 лет - утроится. Мы, безусловно, не хотим, чтобы межпартийная борьба оказывала влияние на денежную политику. Если допустить, что Центральный банк широко откроет двери надзорным органам Конгресса, то, на мой взгляд, движение в этом направлении представляет серьезный риск.
Владимир Абаринов: Идея президента подлежит утверждению в Конгрессе. Хотя в обеих палатах большинство составляют демократы, дебаты будут острыми: американцы с подозрением относятся к любым попыткам бюрократического регулирования рынка.
