Ирина Лагунина: По эффективности энергозатрат российская экономика в разы отстает от экономик не только западных стран, но и Китая. Правительство России намерено добиться снижения энергоемкости национальной промышленности на 40% к 2020 году. А президент Дмитрий Медведев – на первом заседании комиссии по модернизации и технологическому развитию экономики, состоявшемся в конце июня - определил энергоэффективность первым из пяти приоритетных направлений ее работы.
Тему продолжит мой коллега Сергей Сенинский...
Сергей Сенинский: ... Еще три года назад энергоемкость экономики России была в 2 раза выше среднемировой, в 3 раза выше, чем в Западной Европе, в 2,5 раза выше, чем в США, и 2 раза выше, чем в Китае.
С середины прошлого года – на фоне кризиса - потребление и электроэнергии, и газа в России, естественно, снизилось. Но можно ли говорить о том, что кризис "заставил" российскую экономику стать более энергоэффективной? Из Москвы – директор Центра по эффективному использованию энергии Игорь Башмаков:
Игорь Башмаков: Россия по-прежнему остается более энергоемкой экономикой, чем экономика западных стран, США или даже Китая. С 2000 года в России энергоемкость валового внутреннего продукта снижалась почти на 5% в год. Это один из самых быстрых темпов снижения в мире за этот промежуток времени. С 2000 по 2008 год она снизилась примерно на 35%. Но поскольку разрыв был очень большим в 2008 году, Россия все еще более энергоемкая экономика, чем наши партнеры. Но разрыв сократился. Если пару-тройку лет назад мы были на 135 месте по уровню расточительности, то сегодня мы на 120 месте. То есть мы приближаемся, но еще далеки от того, чтобы быть в первой десятке.
Сергей Сенинский: За счет каких именно факторов происходило снижение энергозатратности в России в последние 8 лет? Технологических или других?
Игорь Башмаков: Это были не столько технологические факторы, сколько факторы, связанные со структурными перестройками в экономике и с загрузкой производственных мощностей. Просто когда существенна загрузка производственной мощности, у вас удельные расходы, естественно, падают. Что касается чисто технологического фактора, то снижение за счет технологического фактора происходило примерно на 1% в год – это примерно так же, как и в развитых странах. То есть технологический разрыв нам за эти годы, к сожалению, ликвидировать не удалось. И это та задача, которая стоит перед Россией и которую нужно стремиться в ближайшие годы, до 2020 года решить. И президент Российской Федерации поставил задачу снизить электроемкость на 40%. Это задача решаемая, но решаемая она только в том случае, если мы технологический фактор активизируем и за счет него добьемся снижения энергоемкости хотя бы на 2-2,5% в год. То есть нам существенно нужно ускорить замену технологий, модернизацию, внедрение новых технологий в процессах нового строительства и так далее.
Сергей Сенинский: Сегодня в России, на фоне кризиса и потому - падения спроса, в электроэнергетике возник даже избыток генерирующих мощностей. Но можно ли предположить, что задействованными остаются лишь наиболее эффективные из них? Аналитик по электроэнергетике из инвестиционного банка ВТБ-Капитал Дмитрий Скрябин:
Дмитрий Скрябин: В принципе отбор мощностей для производства электроэнергии производится, исходя из принципа эффективности. И безусловно, тот факт, что у нас очень сильно упало потребление, действительно существует избыток мощностей, конечно, в первую очередь это проблема самых менее эффективных генераторов, которых разгружают больше всего и они зарабатывают, соответственно, меньше денег. Более того, для многих неэффективных генераторов сейчас цена на свободном рынке электроэнергии ниже регулируемого тарифа. То есть фактически для этих генераторов либерализация рынка электроэнергии, то, чего так давно жили, невыгодна.
Сергей Сенинский: В промышленности для предприятий каждой отдельной отрасли могут существовать свои решения, как повысить собственную энергоэффективность, то есть снизить энергозатраты. Но ведь существуют и некие универсальные решения, которые могут быть востребованы на промышленных предприятиях любого профиля... Игорь Башмаков, директор Центра по эффективному использованию энергии:
Игорь Башмаков: Здесь возможности существуют во многих случаях очень существенные, но они, как правило, не попадают в поле зрения менеджмента предприятий даже в том случае, когда главный энергетик пытается его убедить. Например, самые большие возможности – это замена электродвигателей, модернизация систем сжатого воздуха, модернизация систем пароснабжения. Вот такие проекты, которые окупаются за один-два года, как раз это первое и главное, что нужно делать в кризисной ситуации.
Сергей Сенинский: То есть те самые системы сжатого воздуха, например, которые есть на любом заводе и чуть ли не на каждом рабочем месте...
Игорь Башмаков: Система сжатого воздуха есть на каждом предприятии. Очень много пневматических устройств, которые работают на предприятии, и в роботах, и в технологических процессах – это система сжатого воздуха, где на одном конце у вас есть процессор, который производит сжатый воздух, этот сжатый воздух распределяется по промышленному предприятию, доводится до тех машин, где эти пневматические устройства работают. Это могут быть и гайковерты, и что угодно, начиная от отбойного молотка, кончая гайковертом. Что еще интересно, что эти системы есть практически на любом промышленном предприятии. Замена электродвигателей дает быстрый эффект практически на любом промышленном предприятии. То есть это сквозные вещи, которые можно делать на любом практически предприятии, в какой бы отрасли оно ни работало. И если бы государство поддерживало деятельность в этом направлении, например, предоставляя льготные кредиты на замену такого оборудования, его модернизацию, способствовать тому, чтобы промышленные предприятия достаточно быстро такие проекты осуществляли.
Сергей Сенинский: Может ли нынешний кризис привести к заметным переменам в самой структуре российской электроэнергетики? Скажем, изменению топливного ее баланса, то есть соотношения в нем газа, угля и мазута? Или модернизации существующих электростанций?.. Дмитрий Скрябин, аналитик инвестиционного банка ВТБ-Капитал:
Дмитрий Скрябин: В первую очередь, конечно, речь идет о модернизации существующих станций и о некоей картине рынка всего именно с точки зрения участников этого рынка, с точки зрения владельцев генерирующих компаний, сетевых компаний, нежели чем со стороны той же самой топливной структуры. Потому что все-таки топливные структуры, чтобы существенно изменить, нужен не один десяток лет. Что касается именно карты собственников компаний, то мы сейчас видим, что по причине кризиса из-за нехватки финансирования многие станции могут перейти из одних рук в другие. Вот это, наверное, самое основное влияние кризиса на энергетику.
Сергей Сенинский: Кризис, понятно, не самое лучшее время для повышения цен на электроэнергию и энергоносители...
Тем не менее, в любой стране он формирует некую новую "мотивацию" энергосбережения, что, в свою очередь, стимулирует расширение производства более энергоэффектиного оборудования – как промышленного, так и бытового...
Дмитрий Скрябин: Эффект энергосбережения и вообще внедрение процесса энергосбережения в России с каждым годом идет все более быстрыми темпами. И если три года назад невозможно было найти энергосберегающую лампочку, то сейчас реклама этой продукции висит практически на каждом углу. Потому что рост тарифов в первую очередь для населения оказался достаточно существенным стимулом, именно как удар по кошельку, стимулом к сбережению электроэнергии. Условно говоря, я думаю, что через 5-10 лет, наверное, даже через 5 лет для потребителя не нужно будет дополнительных стимулов, для него вопрос экономии встанет сам по себе.
Сергей Сенинский: Директор Центра по эффективному использованию энергии
Игорь Башмаков.
Игорь Башмаков: Чем следовало бы заняться – это сделать то, что сделано во многих странах. Там введена система, которая называется «белыми сертификатами», когда энергоснабжающая компания, электро- и газовоснабжающая вместо того, чтобы наращивать свои мощности, могут покупать неэффективную мощность у потребителя. Самый простой пример: если я бы стимулировал потребителей бытовых вкручивать энергоэффективные лампы, то покупка таким образом одного киловатта мощности неэффективной у этих потребителей мне бы обошлась в 30-60 долларов за киловатт. При строительстве новых электростанций в России, обходится это строительство в полторы, три и даже иногда четыре тысячи долларов за киловатт. То есть просто сопоставить эти цифры, и мы видим, что выгоднее покупать неэффективную мощность.
Сергей Сенинский: Покупать или выкупать неэффективную мощность – значит оплачивать потребителю все или часть его расходов на энергосбережение в будущем? То есть сами энергокомпании будут заинтересованы в таких расходах?
Игорь Башмаков: Допустим, у меня есть комната, которую мне плохо снабжают теплом, у меня есть дефицит теплового комфорта, это очень часто в России пока что, к сожалению, случается, я использую электрообогреватель мощность один киловатт. Допустим, я работаю в офисе, использую в самые пиковые часы, электроснабжающие компании вынуждены строить эти мощности для того, чтобы покрыть мои потребности. А теперь я взял и утеплил свое окно или поменял окно на пластиковое, и таким образом сделал у себя достаточный тепловой комфорт и мне этот обогреватель мощностью один киловатт больше не нужен. Случай утепления будет стоить 60-100 долларов, самая дорогая технология утепления окна. В случае замены на пластиковое окно, допустим, это будет стоить 300-500 долларов. А построить один киловатт мощности энергоснабжающей компании обходится полторы тысячи, три-четыре тысячи долларов. То есть ей всегда выгоднее помочь мне утеплить окно, дать мне денег, треть, например, стоимости, необязательно все оплачивать, или половина на половину, чтобы я отключил киловаттный обогреватель, чем строить этот киловатт мощности на какой-то электростанции.
Сергей Сенинский: Общий потенциал энергосбережения в России эксперты оценивают примерно в 40-45% от общего объема текущего энергопотребления. Это значит, что в других условиях экономике России вполне хватило бы чуть больше половины сегодня производимой для нее электроэнергии...
Тему продолжит мой коллега Сергей Сенинский...
Сергей Сенинский: ... Еще три года назад энергоемкость экономики России была в 2 раза выше среднемировой, в 3 раза выше, чем в Западной Европе, в 2,5 раза выше, чем в США, и 2 раза выше, чем в Китае.
С середины прошлого года – на фоне кризиса - потребление и электроэнергии, и газа в России, естественно, снизилось. Но можно ли говорить о том, что кризис "заставил" российскую экономику стать более энергоэффективной? Из Москвы – директор Центра по эффективному использованию энергии Игорь Башмаков:
Игорь Башмаков: Россия по-прежнему остается более энергоемкой экономикой, чем экономика западных стран, США или даже Китая. С 2000 года в России энергоемкость валового внутреннего продукта снижалась почти на 5% в год. Это один из самых быстрых темпов снижения в мире за этот промежуток времени. С 2000 по 2008 год она снизилась примерно на 35%. Но поскольку разрыв был очень большим в 2008 году, Россия все еще более энергоемкая экономика, чем наши партнеры. Но разрыв сократился. Если пару-тройку лет назад мы были на 135 месте по уровню расточительности, то сегодня мы на 120 месте. То есть мы приближаемся, но еще далеки от того, чтобы быть в первой десятке.
Сергей Сенинский: За счет каких именно факторов происходило снижение энергозатратности в России в последние 8 лет? Технологических или других?
Игорь Башмаков: Это были не столько технологические факторы, сколько факторы, связанные со структурными перестройками в экономике и с загрузкой производственных мощностей. Просто когда существенна загрузка производственной мощности, у вас удельные расходы, естественно, падают. Что касается чисто технологического фактора, то снижение за счет технологического фактора происходило примерно на 1% в год – это примерно так же, как и в развитых странах. То есть технологический разрыв нам за эти годы, к сожалению, ликвидировать не удалось. И это та задача, которая стоит перед Россией и которую нужно стремиться в ближайшие годы, до 2020 года решить. И президент Российской Федерации поставил задачу снизить электроемкость на 40%. Это задача решаемая, но решаемая она только в том случае, если мы технологический фактор активизируем и за счет него добьемся снижения энергоемкости хотя бы на 2-2,5% в год. То есть нам существенно нужно ускорить замену технологий, модернизацию, внедрение новых технологий в процессах нового строительства и так далее.
Сергей Сенинский: Сегодня в России, на фоне кризиса и потому - падения спроса, в электроэнергетике возник даже избыток генерирующих мощностей. Но можно ли предположить, что задействованными остаются лишь наиболее эффективные из них? Аналитик по электроэнергетике из инвестиционного банка ВТБ-Капитал Дмитрий Скрябин:
Дмитрий Скрябин: В принципе отбор мощностей для производства электроэнергии производится, исходя из принципа эффективности. И безусловно, тот факт, что у нас очень сильно упало потребление, действительно существует избыток мощностей, конечно, в первую очередь это проблема самых менее эффективных генераторов, которых разгружают больше всего и они зарабатывают, соответственно, меньше денег. Более того, для многих неэффективных генераторов сейчас цена на свободном рынке электроэнергии ниже регулируемого тарифа. То есть фактически для этих генераторов либерализация рынка электроэнергии, то, чего так давно жили, невыгодна.
Сергей Сенинский: В промышленности для предприятий каждой отдельной отрасли могут существовать свои решения, как повысить собственную энергоэффективность, то есть снизить энергозатраты. Но ведь существуют и некие универсальные решения, которые могут быть востребованы на промышленных предприятиях любого профиля... Игорь Башмаков, директор Центра по эффективному использованию энергии:
Игорь Башмаков: Здесь возможности существуют во многих случаях очень существенные, но они, как правило, не попадают в поле зрения менеджмента предприятий даже в том случае, когда главный энергетик пытается его убедить. Например, самые большие возможности – это замена электродвигателей, модернизация систем сжатого воздуха, модернизация систем пароснабжения. Вот такие проекты, которые окупаются за один-два года, как раз это первое и главное, что нужно делать в кризисной ситуации.
Сергей Сенинский: То есть те самые системы сжатого воздуха, например, которые есть на любом заводе и чуть ли не на каждом рабочем месте...
Игорь Башмаков: Система сжатого воздуха есть на каждом предприятии. Очень много пневматических устройств, которые работают на предприятии, и в роботах, и в технологических процессах – это система сжатого воздуха, где на одном конце у вас есть процессор, который производит сжатый воздух, этот сжатый воздух распределяется по промышленному предприятию, доводится до тех машин, где эти пневматические устройства работают. Это могут быть и гайковерты, и что угодно, начиная от отбойного молотка, кончая гайковертом. Что еще интересно, что эти системы есть практически на любом промышленном предприятии. Замена электродвигателей дает быстрый эффект практически на любом промышленном предприятии. То есть это сквозные вещи, которые можно делать на любом практически предприятии, в какой бы отрасли оно ни работало. И если бы государство поддерживало деятельность в этом направлении, например, предоставляя льготные кредиты на замену такого оборудования, его модернизацию, способствовать тому, чтобы промышленные предприятия достаточно быстро такие проекты осуществляли.
Сергей Сенинский: Может ли нынешний кризис привести к заметным переменам в самой структуре российской электроэнергетики? Скажем, изменению топливного ее баланса, то есть соотношения в нем газа, угля и мазута? Или модернизации существующих электростанций?.. Дмитрий Скрябин, аналитик инвестиционного банка ВТБ-Капитал:
Дмитрий Скрябин: В первую очередь, конечно, речь идет о модернизации существующих станций и о некоей картине рынка всего именно с точки зрения участников этого рынка, с точки зрения владельцев генерирующих компаний, сетевых компаний, нежели чем со стороны той же самой топливной структуры. Потому что все-таки топливные структуры, чтобы существенно изменить, нужен не один десяток лет. Что касается именно карты собственников компаний, то мы сейчас видим, что по причине кризиса из-за нехватки финансирования многие станции могут перейти из одних рук в другие. Вот это, наверное, самое основное влияние кризиса на энергетику.
Сергей Сенинский: Кризис, понятно, не самое лучшее время для повышения цен на электроэнергию и энергоносители...
Тем не менее, в любой стране он формирует некую новую "мотивацию" энергосбережения, что, в свою очередь, стимулирует расширение производства более энергоэффектиного оборудования – как промышленного, так и бытового...
Дмитрий Скрябин: Эффект энергосбережения и вообще внедрение процесса энергосбережения в России с каждым годом идет все более быстрыми темпами. И если три года назад невозможно было найти энергосберегающую лампочку, то сейчас реклама этой продукции висит практически на каждом углу. Потому что рост тарифов в первую очередь для населения оказался достаточно существенным стимулом, именно как удар по кошельку, стимулом к сбережению электроэнергии. Условно говоря, я думаю, что через 5-10 лет, наверное, даже через 5 лет для потребителя не нужно будет дополнительных стимулов, для него вопрос экономии встанет сам по себе.
Сергей Сенинский: Директор Центра по эффективному использованию энергии
Игорь Башмаков.
Игорь Башмаков: Чем следовало бы заняться – это сделать то, что сделано во многих странах. Там введена система, которая называется «белыми сертификатами», когда энергоснабжающая компания, электро- и газовоснабжающая вместо того, чтобы наращивать свои мощности, могут покупать неэффективную мощность у потребителя. Самый простой пример: если я бы стимулировал потребителей бытовых вкручивать энергоэффективные лампы, то покупка таким образом одного киловатта мощности неэффективной у этих потребителей мне бы обошлась в 30-60 долларов за киловатт. При строительстве новых электростанций в России, обходится это строительство в полторы, три и даже иногда четыре тысячи долларов за киловатт. То есть просто сопоставить эти цифры, и мы видим, что выгоднее покупать неэффективную мощность.
Сергей Сенинский: Покупать или выкупать неэффективную мощность – значит оплачивать потребителю все или часть его расходов на энергосбережение в будущем? То есть сами энергокомпании будут заинтересованы в таких расходах?
Игорь Башмаков: Допустим, у меня есть комната, которую мне плохо снабжают теплом, у меня есть дефицит теплового комфорта, это очень часто в России пока что, к сожалению, случается, я использую электрообогреватель мощность один киловатт. Допустим, я работаю в офисе, использую в самые пиковые часы, электроснабжающие компании вынуждены строить эти мощности для того, чтобы покрыть мои потребности. А теперь я взял и утеплил свое окно или поменял окно на пластиковое, и таким образом сделал у себя достаточный тепловой комфорт и мне этот обогреватель мощностью один киловатт больше не нужен. Случай утепления будет стоить 60-100 долларов, самая дорогая технология утепления окна. В случае замены на пластиковое окно, допустим, это будет стоить 300-500 долларов. А построить один киловатт мощности энергоснабжающей компании обходится полторы тысячи, три-четыре тысячи долларов. То есть ей всегда выгоднее помочь мне утеплить окно, дать мне денег, треть, например, стоимости, необязательно все оплачивать, или половина на половину, чтобы я отключил киловаттный обогреватель, чем строить этот киловатт мощности на какой-то электростанции.
Сергей Сенинский: Общий потенциал энергосбережения в России эксперты оценивают примерно в 40-45% от общего объема текущего энергопотребления. Это значит, что в других условиях экономике России вполне хватило бы чуть больше половины сегодня производимой для нее электроэнергии...
