Андрей Бабицкий: После покушения на Юнус-Бека Евкурова республика Ингушетия повисла в воздухе. До конца так и не ясно, какие решения все же будут приняты центральной властью, чтобы взять под контроль ситуацию. Рассказывает глава Назрановского отделения правозащитного общества «Мемориал» Тимур Аккиев.

Тимур Аккиев: Если говорить о ситуации в Ингушетии в целом за последнее время, то она не изменилась, она по-прежнему стабильно тяжелая, и нет никаких надежд на то, что она может улучшиться, тем более после того, как произошло покушение на президента республики, эти надежды уменьшились еще больше. Все надеялись на то, что с приходом к власти нового президента ситуация изменится в лучшую сторону, прекратится вал насилия, который продолжался в течение 2008 года. Но эти надежды не оправдались, и 2009 год принес еще больше насилия, еще больше преступлений стали совершаться в республике, и апогеем вала насилия стало покушение на президента.
Если говорить о задержаниях, которые проводили силовики, то за последние, скажем, 6-7 месяцев, действительно в республике Ингушетия проходили задержания, но люди в ходе этих задержания, где были известны сотрудники милиции, которые не скрывались, которые, даже если человек не представлялся, все равно находили в каком-нибудь отделении милиции, то в этих случаях нарушения были стандартные. При задержании человека могли избить, какое-то время, в течение суток могли не сообщать родственникам, где он находился, но люди потом находились в отделении милиции, после этого процесс шел нормально, без каких-то грубых нарушений в ходе расследования.
Но по-прежнему основным бичом для республики Ингушетия является похищение людей. Только за 6 месяцев этого года зафиксировано 8 случаев похищения, в результате четверо из них до сих пор не обнаружены, а еще 4 человека найдены убитыми. Были спецоперации, в ходе которых, например, есть все основания утверждать, что сотрудники силовых структур, проводившие спецоперации, превышали свои полномочия и их действия можно квалифицировать как внесудебные казни. Самый очевидный случай – это убийство в апреле текущего года на въезде в селение местного жителя Адама Аушева. Это то наследство, которое досталось нынешней власти от предыдущей, оно сохраняется и каких-то позитивных сдвигов в лучшую сторону пока не намечается, не наблюдается.
Нельзя сказать, что сейчас ситуация совсем неконтролируемая в республике, потому что по-прежнему жизнь развивается в том же нормальном ключе, люди ходят на работу, ездят отдыхать, но эта скрытая партизанская война, на фоне которой развивается нормальная жизнь, она усиливается с каждым днем. Если просто взять статистику за неделю прошедшую с учетом того же покушения на президента, в тот же день, в ночь на 22 июня было совершено покушение на сотрудника милиции Мериева, в результате человек потерял ногу. В селении Датых сотрудник чеченского подразделения батальона «Север» подорвался на мине при проведении специальных поисковых мероприятий. В городе Карабулаке 24 июня было два совершено покушения на сотрудников милиции, в результате которого один из сотрудников погиб. В Сунжиском районе республике 26 в селение Мужичи произошло столкновение с группой боевиков, в результате которого один боевик был убит. 24 июня проводилась спецоперация по задержанию предполагаемых участников бандформирования, три человека в результате спецоперации были убиты, двое из которых находились в розыске, один был действующим сотрудником ГИБДД. Это только одна неделя. И все это показывает, что, к сожалению, ситуация крайне тяжелая, и что это противостояние негативно отражается на общем фоне нашей жизни, и люди теряют надежду и понимание, чем это закончится.
Появились новые страхи, что республика может перейти под контроль соседнего руководителя Рамзана Кадырова, в результате появились конфронтационные моменты в самом ингушском обществе. Потому что часть общественных деятелей Ингушетии, бывшая антизязиковоская оппозиция предлагает провести срочный чрезвычайный съезд, обсудить все наболевшие вопросы. Другая часть общественности поддерживает сторону нынешнего руководства, которого сейчас исполняет обязанности президента Райшид Гайсанов и другие члены правительства. Они считают, что ситуация нормальная и нет никаких оснований для того, чтобы проводить какой-то чрезвычайный съезд. Наметился какой-то раскол внутри ингушского общества.

Андрей Бабицкий: Покушение на президента Евкурова в который раз изменило уже ставший привычным политический ландшафт Северного Кавказа. Картинки из мирного, стремительно строящегося Грозного, символа успешной борьбы с исламистским подпольем перекрыты сюжетами с подорванной машиной ингушского президента, кадрами совещания в Кремле – Дмитрий Медведев дает Рамзану Кадырову поручение продолжить разгром незаконных вооруженных формирований.
Старая пластинка, на которой записана заезженная мантра о то ли одержанной победе, то ли победе, которая вот-вот будет одержана, в очередной раз дала сбой, и фигуранты кавказского противостояния вернулись на исходные позиции. Вывод: война идет, и этот факт не отменяем речевой активностью многочисленных пропагандистов.
Кремль убежден в эффективности чеченского репрессивного опыта, однако серия убийств и покушений последнего времени ставит под серьезное сомнение модель внутричеченского урегулирования. Слишком серьезны симптомы того, что подполье не только не ослаблено, но набирает силу и легко готовит и совершает раз от разу все более дерзкие атаки.
Секретом своего так называемого "успеха" Рамзан Кадыров обязан в целом тому, что ему, и не только в пределах подведомственной республики, но и за ее пределами, обеспечен режим тотальной безнаказанности. Он владеет Чечней как собственностью на правах феодала, вольного распоряжаться своим имуществом, как ему вздумается. Естественно, что главным образом этот политический формат дает возможность Кадырову невозбранно преследовать тех, кого он по разным причинам считает своими врагами.
Здесь надо сказать, что его власть экстенсивна, он действует за пределами задания привести в повиновение мятежных соотечественников. Он взял под полный контроль всю экономическую жизнь Чечни, поставив у руля людей своего клана и тейпа. И не произвол силовиков сегодня многим людям кажется главной проблемой, а коррупция, которая не позволяет вести начать собственное дело и заработать деньги, устроиться на должность, выучить ребенка без взятки. За все приходится платить.
В этом смысле кадыровский режим похож на общероссийский, просто степень контроля за обществом в Чечне существенно выше. Но проблемы, хотя и в гипертрофированном виде, те же. Теперь вернемся к исламистскому подполью. Объяснять его деятельность неистребимой тягой отдельных граждан к бандитизму – дело бесперспективное. Очевидно, что люди, которые берут в руки оружие, стремятся исправить несовершенство окружающего их мира и слафитская доктрина дает им точные рецепты. Она провозглашает равенство людей перед Всевышним, она конституирует единую для всех систему права – шариат, объявляет своей целью борьбу с неправедным богатством и произволом чиновников, считает необходимой помощь бедным. Я не хочу сейчас вести разговор о состоятельности теократической утопии.
Я хочу лишь сказать, что пока существует несправедливость, которую производит и культивирует государство, не переведутся те, кто желает искоренить эту несправедливость. И, кажется, что, создав на территории Северного Кавказа систему, где все российские проблемы умножены на 10, власти не решили проблему сопротивления, а дали ей новую жизнь. Человеку невозможно вменить в обязанность любить неправедного властителя и подчиняться ему на том основании, что властитель строит большие и красивые дома.
В парламентской фракции "Единая Россия" произошел раскол. Правда, не на федеральном уровне, а в маленькой северокавказской республике Карачаево-Черкесии. Рассказывает Демис Поландов.

Демис Поландов: Страсти разгорелись вокруг предложенной депутатом народного собрания президентом республики Борисом Эбзеевым в качестве кандидатуры на пост сенатора от парламента КЧР бизнесмена Вячеслава Дерева. В результате тайного голосования из 68 депутатов за кандидатура Дерева проголосовало лишь 26, против 42 депутата. Таким образом, существенная часть парламентариев от «Единой России» высказалась против предложенной кандидатуры. Более того, два депутата от ЕР проявили неслыханную инициативность, предложив альтернативного кандидата бизнесмена Али Махова. Завершает картину бунта тот факт, что Махова поддержали 27 депутатов, правда, потом пять из них быстро отозвали свои голоса. Местное отделение «Единой России» объявило двум депутатам взыскание, звучали даже предложения лишить их депутатских мандатов. Так описывает ситуацию журналист из Карачаево-Черкесии Мурат Гукемухов.

Мурат Гукемухов: Была кандидатура Вячеслава Дерева, которая была согласована с администрацией президента России, с федеральным политсоветом «Единой России». Она была поддержана президентом Карачаево-Черкесии Борисом Эбзеевым. Но, увы, она не была согласована с местными олигархическими кругами. Вячеслав Дерев сам является персоной достаточно влиятельной в Карачаево-Черкесии, бизнесмен, на предприятиях которого работают около двух тысяч человек. Он является одним из крупнейших налогоплательщиков в республике. Он в первую очередь свою персону согласовывал с федеральным центром. Но как показала практика, это оказалось недостаточным. Местные олигархические круги, конкурирующие с Вячеславом Деревом, сложилась такая ситуация, когда местные товарищи решили показать свой характер, и в общем-то они его показали.

Демис Поландов: Эксперты уже окрестили конфликт в парламенте республики межнациональным. Действительно, Вячеслав Дерев родной брат покойного Станислава Дерева, в прошлом мэра столицы КЧР Черкесска и основного кандидата на пост президента республики в нашумевших выборах 1999 года. Тогда в первом туре Станислав Дерев, заручившись поддержкой черкесов, абазин и части русского населения, получил более 40% голосов, а бывший главнокомандующий сухопутными войсками РФ генерал армии Владимир Семенов, карачаевец по национальности, 17,9% голосов. Однако во втором туре картина чудесным образом поменялась, и за генерала проголосовали 75% населения республики. Фальсификация была настолько очевидной, что черкесы и абазины вышли на улицу, блокировали здание госучреждений. Федеральному центру было очень нелегко утихомирить митингующих и не допустить вооруженного столкновения между черкесами и карачаевцами. Станислав Дерев получил должность сенатора от КЧР, а Семенов возглавил республику. С 2003 года Станислав ушел из публичной политики, но до своей смерти в 2006 году оставался неформальным черкесским лидером. На первый взгляд, именно это стало причиной демарша со стороны депутатов-карачаевцев, для которых фамилия Дерев стала синонимом противостояния с черкесами. Однако Мурат Гукемухов придерживается другого мнения.

Мурат Гукемухов: Принято в последнее время считать, что олигархов в России нет. На региональном уровне олигархи есть. Они существуют, они работают и, более того, они в состоянии даже противопоставлять себя федеральному центру. Кто такой Али Махов? Это человек без собственного политического багажа, он не олигарх, насколько я знаю, он предприниматель средней руки и не более того. Дело в том, что кресло сенатора от парламента стало предметом столкновения местных олигархов, где с одной стороны стоял Вячеслав Дерев, с другой стороны ему противопоставил себя шеф ставропольского «Газпрома» Рауль Арашуков. Али Махов оказался заложником этого противостояния в какой-то момент. Конечно, не получилось провести в сенаторы Али Махова, но получилось не пустить в сенат Вячеслава Дерева. Очень недоволен был президент, вполне понятно, что когда решение принимает политсовет «Единой России», президент должен обеспечить реализацию этого решения. Борис Эбзеев, президент Карачаево-Черкесии, не смог реализовать это решение федерального центра, и в какой-то степени это было пощечиной ему со стороны республиканского парламента.

Демис Поландов: Однако для обывателя этот парламентский кризис скорее всего будет выглядеть именно как межнациональный конфликт, и любое решение может вызвать волну возмущения либо в среде черкесов, либо в среде карачаевцев. Черкесы и так обижены тем, что с приходом нового президента КЧР Бориса Эбзеева, карачаевца, была сломана традиционная схема распределения постов по этническому признаку, и пост главы правительства занял не черкес, а этнический грек Владимир Кайшев. Первую кандидатуру на пост сенатора от исполнительной власти карачаевца Ратмира Айбазова утвердили практически единогласно. Пробуксовки с голосованием по кандидатурые Дерева и тем более окончательного отклонение его кандидатуры может вызвать среди черкесов и абазинцев серьезное недовольство. Фамилия Дерев все так же ассоциируется у них с отстаиванием своих национальных интересов, в то время как Али Махов, хоть и черкес по национальности, но в политике республики человек неизвестный.

Андрей Бабицкий: От политического конфликта в Карачаево-Черкесии к проблемам восстановления само и иноназвания черкесского этноса. В республике Адыгея прошел съезд общественной организации Адыге Хасе. Вновь слово Демису Поландову.

Демис Поландов: Местная общественная организация Адыге Хасе призвала всех адыгов, адыгейцев, черкесов, кабардинцев и причерноморских шапсугов указать одну национальность во время переписи населения 2010 года. Адыгам предлагают указать самоназвание адыге и иноназвание черкес. Таков главный итог 14 съезда Адыге Хасе прошедшего в Майкопе в минувшую субботу. В настоящий момент адыги общей численностью около 700 тысяч человек имеют национальное представительство в четырех субъектах Российской Федерации - в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии, Адыгее и Красноярском крае. Такая структура расселения адыгов была закреплена еще советской властью, причем разделение было не только территориальным, но и национальным. В национальных республиках адыги представлены как три нации – кабардинцы, черкесы и адыгейцы. Данное разделение искусственно, адыги имеют общее самоназвание, культуру и язык, который различается лишь на уровне диалектов. Так прокомментировал решение съезда председатель Адыге Хасе Арамбий Хапай.

Арамбий Хапай: В 16 веке Черкесия занимала от границы Ингушетии до Керченского пролива и от Адлера до Таганрога. А перед началом русско-кавказской войны территория Черкесии почти равнялась сегодняшней территории Грузии. После окончания русско-кавказской войны наш народ, те, которые остались на исторической родине, разделенными оказались. Они в 6 субъектах проживают – Краснодарский край, Ставропольский край, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария, республика Адыгея и Осетия. И сегодня три национальные образования, где адыги проживают, название народа разные. В Карачаево-Черкесии черкес - это именно название. У нас даже такого племени нет у адыгов. А кабардинцы - это племенное называние, шапсуги племенное название, а нас вообще адыгейцами назвали, такое произношение появилось во время советской власти. И получается, сегодня в мире, в Российской Федерации адыгов нет. Есть кабардинцы, черкесы, адыгейцы, шапсуги. И даже наша молодежь, многие думают, что мы разные народы. И чтобы народ себя чувствовал идентичным, решение было принято на научной конференции, что все адыги себя будут называть адыгами. И когда перепись будет идти, будут записи. Некоторые не понимают смысла этого. Представляете, в Российской Федерации адыгов будет сразу более 700 тысяч.

Демис Поландов: Идея о едином черкесском народе муссируется в адыгских кругах весь постсоветский период. Но особенную актуализацию вопрос получил после августа 2008 года и признания Россией независимости Абхазии, где проживают родственные адыгам абхазы. Стремление адыгов к единению затрагивает не только вопрос участия в переписи, но и вопросы политического характера. Черкесы хотели бы жить в одном субъекте федерации Черкесии, образованной на территории трех республик РФ Адыгеи, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Эта идея уже получила одобрение на прошедшем 23 ноября прошлого года съезде черкесского народа. Впрочем, реальных последствий данное одобрение не повлекло. О причинах член президиума Адыге Хасе Карачаево-Черкесии Эналь Гашоков.

Эналь Гашоков: Эта идея имеет два пласта. Один пласт – это среди людей старшего поколения, это, как правило, люди, которые старше 50 лет, они более консервативные, не хотят вступать в конфликт с системой власти, поэтому они сдержанно относятся к этой идее, по их мнению, это вряд ли возможно. Более активно в этом направлении действует молодежь, в частности, молодежь Карачаево-Черкесии. Они считают, что есть все возможности для того, чтобы хотя бы попытаться объединить Черкесию в бывшие ее географические границы. Но дело в том, что сегодня Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария в силу множества объективных и субъективных причин, адыги, которые на этих территориях, не так часто и не так плотно контактируют друг с другом и поэтому возможность, даже гипотетическая, такого объединения пока больше на уровне интернета. Об этом идут какие-то разговоры, но в практической плоскости, во всяком случае потому, что сегодня происходит в Карачаево-Черкесии. особых сдвигов нет.
Хотя надо сказать, что даже те выступления, которые есть в средствах массовой информации, в интернете они вызывают большую, разнонаправленную информацию, как и у самих черкесов, так и у представителей других национальностей. Говорить о том, что это сегодня, сейчас возможно, я думаю, рано. Но дело в том, что наши адыги очень сильно хотят воспользоваться будущей олимпиадой в Сочи и на волне подготовки российским государством к олимпиаде, я думаю, санкции на получение каких-то преференций в отношении восстановления справедливости к адыгам, которые, по их мнению, были подвержены геноциду, в этом направлении какие-то шансы, мне кажется, все-таки есть.

Демис Поландов: В настоящий момент тема активно обсуждается не только в адыгской среде, но и на общероссийском уровне. Тональность этих рассуждений часто весьма жесткая. Черкесов обвиняют в сепаратистских настроениях. Особенно острую реакцию вызывает желание российских адыгов добиться права на репатриацию черкесов из-за рубежа. Вынужденные покинуть исконные земли своего обитания, несколько миллионов адыгов проживают в настоящий момент в Турции и странах Ближнего Востока. Именно острота вопроса заставляет лидеров адыгских общественных объединений очень осторожно подходить к поднятию этих тем. Даже тема переписи-2010 была рассмотрена на съезде Адыге Хасе в Майкопе очень быстро и практически без обсуждения, несмотря на то, что тема переписи называлась многими главной. Об этом журналист из Адыгеи Аслан Шазо.

Аслан Шазо: Когда было заявлено об этом, то действительно это был один из главных вопросов. Но по ходу съезда ему было уделено не так уж много времени, выступил против только один человек, профессор, языковед, больше выступлений против не было. Поэтому вопрос никакого ажиотажа не вызвал, просто съезд подтвердил, что этот курс принят и этот курс выдерживается.

Демис Поландов: Впрочем, адыгейская Хасе не собирается останавливаться на достигнутом и будет пропагандировать свое решение по переписи среди черкесов. Такое обещание озвучил председатель Адыге Хасе Адыгеи Арамбий Хапай.

Арамбий Хапай: Съезд сообщил, что решение принято, остается в силе и чтобы мы призвали делегатов Хасе, чтобы над этим работали. Мы сейчас, конечно, еще будем выступать на телевидении, в прессе.

Демис Поландов: Теперь осталось, чтобы и Хасе в других регионах, где проживают адыги, поддержали начинания своих коллег из Адыгеи.

Андрей Бабицкий: Начавшиеся военные учения "Кавказ 2009" стали источником серьезных страхов. И в России, и в Грузии, и на Западе звучат голоса, что учения являются своего рода увертюрой новой российско-грузинской войны. С независимым военно-политическим экспертом из Тбилиси Торнике Шарашидзе беседовал мой коллега – Андрей Шарый.

Андрей Шарый: Эксперты не только в Грузии, но и в западных странах считают и уже назвали вот эти учения "Кавказ-2009" прологом новой войны. Вы разделяете такого рода настроения?

Торнике Шарашидзе: Я думаю, что Россия будет всегда готова к новой войне, всегда готова, всегда будет искать новые поводы для новой войны. Но, конечно, сейчас для нее будет труднее найти повод, гораздо труднее, чем это было в прошлом году, потому что в прошлом году Россия имела повод - защитить своих граждан на территории Южной Осетии и Абхазии, и это было предусмотрена в рамках российской Концепции национальной безопасности. К этому Россия готовилась в течение многих лет, велась пропаганда, общественное мнение было подготовлено. Тем более что сейчас экономическая обстановка не совсем благоприятная для России, по-моему, чтобы начать войну без всякого повода. И Россия сейчас очень нуждается в хороших отношениях с Западом.

Андрей Шарый: Почему вы считаете, что Россия всегда готова к войне? Неужели вы думаете, что в интересах Москвы завоевать всю Грузию?

Торнике Шарашидзе: Конечно, это в интересах - завоевать всю Грузию, но без всякого повода это, конечно, будет очень сложно сделать. Россия должна здесь найти лояльное правительство, пока этого не удается. И не удастся, скорее всего. Если Россия получит веский повод, чтобы ввести свои танки в Тбилиси, таким поводом может послужить провокация вблизи административной границы Грузии и Южной Осетии, тогда все может случиться, конечно. Когда страна будет оккупирована, Россия может найти своих грузин, так сказать, или в Москве, или где-нибудь за пределами Грузии.

Андрей Шарый: Принимает ли грузинская армия какие-то меры предосторожности, может быть, приведена в состояние повышенной боевой готовности в связи с новой ситуацией на границе страны?

Торнике Шарашидзе: Грузинская армия не сможет просто-напросто противостоять российской армии, это исключено, конечно. Если что-нибудь начнется, грузинская армия может максимум, так сказать, перекрыть дороги в Тбилиси и держаться там дня два, не больше.

Андрей Шарый: Вам не кажется, что такое нагнетание военных настроений, скажем так, оно в интересах не только Москвы сейчас, но и официального Тбилиси? Кажется, Саакашвили тоже выгодно все время говорить о том, что вот, якобы Россия намеревается напасть на Грузию. Разве не так?

Торнике Шарашидзе: Знаете, такая риторика у нас велась в начале года, когда стало ясно, что грузинская оппозиция собиралась вывести народ на улицы и так далее. Но это не подействовало, народ все-таки вышел на улицы. Но потом наше правительство, официальный Тбилиси повел себя, так сказать, адекватно. Столкновения, провокации в Тбилиси могли бы послужить хорошим поводом для России, чтобы вмешаться в Тбилиси. Сейчас Россия, конечно, готова к войне, и если что, если она такую возможность получит, то она доведет дело до конца, которое она начала в прошлом августе.

Андрей Шарый: По вашему мнению, российский фактор - это сейчас фактор, который объединяет грузинское общество и грузинскую политику или, наоборот, разъединяет? С одной стороны, угроза всегда сплачивает нацию. С другой стороны, одна из претензий, которую предъявляют деятели оппозиции к Михаилу Саакашвили, это то, что он оказался причастен к началу августовского конфликта.

Торнике Шарашидзе: Российский автор в первую очередь объединяет, наверное, грузинское общество. В то же время грузинское общество сейчас находится под большим стрессом, потому что все понимают, что новая война никак не исключена, так сказать, не снята с повестки, и это тоже послужило причиной тому, что многие люди вышли в апреле и мае на демонстрации против Саакашвили. Они сейчас боятся, они боятся России, и многие грузины в этом винят, конечно, Саакашвили, правильно это или нет.

Андрей Шарый: Вам не кажется, что это такой иррациональный страх? Он может быть объясним с психологической точки зрения, но с точки зрения политологии такой вот, чистой...

Торнике Шарашидзе: Знаете, это объяснимо по той причине, что грузинский народ хорошо знает Россию, на себе все испытал, так сказать, знает на своем горьком опыте. Они знают, что Грузия очень дорога России, так сказать, влияние на Грузию считается в России ключевым моментом, чтобы контролировать бывший Советский Союз, и из-за этого Россия может на многое пойти.

Андрей Шарый: Одно из последствий августовского военного конфликта - это замораживание отношений между Россией и НАТО. И вот на днях эти отношения восстановлены. Может быть, грузинская дипломатия недоработала в этом отношении?

Торнике Шарашидзе: Нет, я думаю, что мы должны приветствовать налаживание контактов между Россией и НАТО. Потому что чем больше Россия будет чувствовать себя вовлеченной в международные дела, чем больше она будет чувствовать себя важным игроком, тем лучше для нас. Потому что в этом случае Россия станет более конструктивным игроком, она воздержится от новых провокаций, новой агрессии против Грузии.

Андрей Шарый: Что вам подсказывает ваш политологический опыт, как будут развиваться в ближайшие месяцы, скажем так, отношения между Россией и Грузией?

Торнике Шарашидзе: Ситуация будет на уровне не войны, не мира. Я, как гражданин Грузии, просто не могу представить, что грузинская государственность исчезнет, а это случится, если Россия введет свои танки в Тбилиси. Так что я уверен, так сказать, я хочу быть уверен, что ничего не случится, новой войны не будет.

Андрей Бабицкий: Российские эксперты отрицают вероятность начала новой войны. Об этом – материал Карэна Агамирова.

Карэн Агамиров: Военные учения – это форма тактической, оперативной и стратегической подготовки войск, сил флота, командиров, командующих и штабов на местности и в условиях, близких к боевым, бывают односторонними и двусторонними. Учения, которые начались сегодня, односторонние. Россия обходится без напарника. И проходят они практически вслед за майскими командно-штабными учениями под эгидой НАТО в Грузии. Прошлым летом Северокавказский военный округ тоже проводил учения, а потом произошло то, что называют российско-грузинской войной. В качестве официального обоснования нынешних учений определена готовность войск к мобилизации. Эксперт Радио Свобода Алексей Ващенко. Проблема Грузии, по его мнению, здесь ни причем. Тревожная обстановка на Северном Кавказе, внутри России – вот для чего следует отработать эту самую мобилизацию.

Алексей Ващенко: Основная проблема - это ситуация на Северном Кавказе, и к Грузии не имеет никакого отношения. Потому что у России нет никакой политики на Северном Кавказе, а есть, я бы сказал, антиполитика. Эта антиполитика привела к тому, что там дестабилизация усиливается. Не прекращаются контртеррористические мероприятия на территории Дагестана, Чечни, Ингушетии, Кабардино-Балкарии, и ситуация становится с каждым днем все более взрывоопасной. Учения пройдут неделю, другую и все, но на ситуацию они никак не повлияют ни в лучшую, ни в худшую сторону. Будет просто небольшое затишье с этими контртеррористическими операциями. После окончания учений будет обострение контртеррористической деятельности и удары будут опять в первую очередь наноситься по Дагестану, Ингушетии. И к этому обострению ситуации готовятся, чего, я считаю, не получится.
Эти учения смешные сами по себе. Потому что когда 8 тысяч военнослужащих принимают участие в учениях на территории 11 субъектов Южного федерального округа - это Краснодарский, Ставропольский край, Астраханская, Волгоградская, Ростовская области, республики Северного Кавказа, Абхазия и Южная Осетия, и на все это дело уходит 8 тысяч человек, то есть одна дивизия, то это вызывает просто смех. Когда еще в наших российских СМИ подают, что это полномасштабная военная учение. Армии как таковой на Северном Кавказе нет, что могут сделать 8 тысяч человек на территории целого Южного федерального округа, как они могут провести учение, я, как человек, который прослужил больше 30 лет в армии, этого понять не могу.

Карэн Агамиров: Военный обозреватель «Комсомольской правды» Виктор Баранец наоборот отмечает серьезную военную составляющую начавшихся военных учений на территории Северного Кавказа и республик Абхазия и Южная Осетия, с отработкой Грузии в качестве вероятного противника.

Виктор Баранец: Если оценивать общее количество войск, которые дислоцируются на территории Северокавказского военного округа, там их в десятки раз больше. Таким образом возникает вопрос, а действительно ли надо поднимать столь вселенский шум вокруг этих учений, если всего лишь полторы дивизии немножко поупражняются, покачают мускулы и так далее. Сейчас армия переходит на новую организационно-штатную структуру, дивизии расформировываются и на их базе создаются бригады. Таким образом Генеральный штаб торопится обкатать новую организационно-штатную структуру, посмотреть ее управление в деле. Таким образом сугубо военная компонента, она здесь очевидна и никакой, конечно, сенсационности не несет.
Но здесь возникают два популярных мнения, которые сейчас муссируются и в российской, и в зарубежной прессе. Первое, что данные учения – это некий ответ на недавние учения НАТО в Грузии. Но учения закончились, Россия не показывала никаких признаков воинственных настроений, танки не гудели, самолеты не летали, пушки не заряжались, просто смешно говорить, что это некий ответ на учения НАТО. Если бы мы эти учения проводили одновременно с учениями НАТО - это можно было бы говорить, что здесь глаз за глаз. С другой стороны, и российские аналитики, и иностранные аналитики говорят, что эти учения пролог к новой войне. Таким образом можно было бы назвать и натовские учения недавно в Грузии прологом к войне. И тем не менее, нельзя лукавить по поводу того, что эти учения якобы домашнее, камерное действо на юге России. Совершенно понятно, что есть план учений, план учений предусматривает определенные действия российских подразделений в расчете на вероятного противника. Так вот в штабных картах, которые сегодня есть на этих учениях, там очень четко и грамотно обозначены возможные действия противника, и в роли этого противника, безусловно, выступает Грузия.

Карэн Агамиров: И в ходе этих учений Генеральный штаб, по Виктору Баранцу, учтет прошлогодние августовские ляпы.

Виктор Баранец: Генеральный штаб все просчитал и схема этих учений как раз и рассчитана на отражение возможной угрозы, которая может происходить со стороны Грузии, уже, будем говорить, новой грузинской армии, поскольку, вы знаете, что НАТО всем колхозом перевооружает Грузию. И таким образом данные учения, да, можно сказать, они рассматривают учебный вариант новой кавказской войны, если она разгорится.

Андрей Бабицкий: "Кавказский перекресток" - программа Радио Свобода, которая готовится совместно грузинской, армянской, азербайджанской и русской службами два раза в месяц. В ней принимают участие эксперты из стран Южного Кавказа.
Тема очередного выпуска – борьба с фальсификацией истории в России. В сегодняшнем выпуске принимают участие: из Тбилиси Лаша Бакрадзе, историк, литературовед, из Еревана Вагран Мартиросян, писатель, телесценарист и из Баку Эрким Гедирли, эксперт в области международного права.
В России сегодня предпринимаются попытки взять под контроль прошлое. 20 апреля в российской Государственной думе обсуждался законопроект «О противодействии реабилитации в новых независимых государствах на территории бывшего союза СССР нацизма, нацистских преступников и их пособников». А 15 мая президент Дмитрий Медведев подписал указ о комиссии при президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. В названии законопроекта, который представлен Госдуме, очевидно совершенно его внешнеполитическая направленность, будут предприниматься попытки контролировать интерпретации исторического прошлого именно на территории бывшего Союза. Давайте вообще попробуем понять, хорошо это или плохо. Например, авторы думского законопроекта ссылаются на законодательство таких стран, как Австрия, Германия, Бельгия, Франция, якобы там есть подобные нормы, и также они ссылаются на решение Нюрнбергского трибунала, осудившего нацизм и как идеологию, и как организацию. Поскольку вопрос больше относится к сфере права, я обращаюсь в Баку. Эркин Гедирли, вам слово.

Эркин Гедирли: Споры по поводу прошлого были, будут всегда, и это нормально, люди по-разному интерпретируют те или иные события. Это нормально, это вопрос, который должен быть оставлен в рамках академической свободы. То есть свободы исследователей, которые могут интерпретировать те или иные события по-разному. Если же обрамлять эту свободу какими-то юридическими запретами, то тут уже открывается очень большой простор для политических злоупотреблений, кои мы все видели, как это происходило в советское время, когда определенные события вообще замалчивались, потом они стали отрицаться, потом интерпретироваться одним образом. Меняется политическая конъюнктура, тех же события начинают интерпретироваться иначе. Поэтому как юрист я категорический противник вгонять академические свободы, в том числе и в области истории, в какие-то запретительные рамки политических законов. То, что в Австрии, в Германии есть подобные законы - это нужно понимать очень узко контекстуально. Это последствия денацификации, это было условием оккупационных сил, которые в послевоенное время контролировали Германию. Это, совершенно верно, вытекает из Нюрнбергских трибуналов, это не выбор самой Германии, но Германия должным образом отнеслась к переоценке этого наследия. И поэтому, я думаю, тут можно вспомнить и совместные комиссии немецких историков с польскими историками, о том, как они совместно обсуждали, как преподносить события Второй мировой войны и непосредственно до нее, особенно по вопросу спорных между Польшей и Германией территорий.

Андрей Бабицкий: Я позволю, Эркин, с вами не согласиться. Потому что, что касается Германии и Австрии, там эти запреты год от года ужесточаются. Вы знаете, речь идет о запретах на нацистскую символику, на нацистскую музыку, на любые атрибуты, которые могут восприниматься как символы нацизма. Я хотел бы спросить Ваграна Матриросяна. Я, насколько помню, два года назад примерно был законопроект, аналогичный израильскому, о геноциде армян. Он не прошел через армянский парламент. Но тем не менее, запрос, наверное, на какой-то подобный запрет у общества есть. Поэтому может быть и какое-то рациональное зерно в том, что сегодня делает Россия, существует?

Вагран Мартиросян: Если обсудить российские процессы, то, конечно, здесь надо иметь в виду, насколько они пропорциональны тем действительным страхам, которые сейчас существуют в России. Сейчас существует и нагнетается сильная ксенофобия, используется в этих целях все, что творится и в мире, и в самой России. Если кризис, то в этом виноваты мигранты. По данным двухлетней давности, по опросам, на первом месте как враг России была Эстония. Сам этот факт показывает, насколько все это подвержено интересам определенной национальной или шовинистской пропаганды. Конечно, фашизм, нацизм все еще представляют определенную опасность для мира, но мне кажется, что здесь мы имеем дело с преувеличением.
Что касается самой Армении, здесь тоже есть попытки, стремление с узко национальных точек зрения корректировать историю. Но пока что я не вижу, что они приобрели такие масштабы, что нужно серьезно об этом думать и предпринимать шаги. Но главная беда, по-моему, не только для Армении, но и для всего постсоветского пространства, то, что мы не имеем «каноническую» историю, мы имеем историю большевистскую, идеологическую, мы, армяне, имеем полуторатысячную религиозную историю, тоже написанную с точки зрения интересов церкви армянской, не только государства и практически политическую каноническую историю мы не имеем, мы не учились этой истории. В конечном счете, лучше сейчас заботиться о том, чтобы иметь что-то такое нормальное, написанное с точки зрения философии, истории, исходя из современных понятий, из современных культурологических достижений и так далее.

Андрей Бабицкий: Лаша Бакрадзе, вы историк, поскольку речь идет о Второй мировой войне, разные эксперты внутри России и за ее пределами по-разному оценивают различные действия советской армии. Скажем, в последнее время очень много говорят о зверствах, которые советские солдаты чинили на территориях государств Западной Европы. Кроме того, очень различные оценки, скажем, талантов Жукова, как полководца, и вообще не только Жукова, общей стратегии советской армии в войне с фашистами. Таких темных спорных моментов колоссальное количество. И я думаю, что, наверное, в виду того, что история обществ, их нужно и разгребать общими усилиями. Есть ощущения, что такого рода запреты, если они будут введены в действие, они в общем очень серьезно воспрепятствуют именно научной работе.

Лаша Бакрадзе: Если мы хотим пересмотреть и это обязательно, я думаю, нашу совместную советскую историю, надо иметь свободное пространство. К сожалению, этого не происходит. И из-за этого, я думаю, параллели с сегодняшней Германией, здесь запрещено, например, ставить под вопрос Холокост или геноцид евреев, запрещена пропаганда нацистской идеологии, это не то же самое, напротив, я думаю, что в России мы возвращаемся обратно к сталинским временам. Вспомним, тогда тоже выходили книги под такими названиями, как, например, против фальсификации истории большевистской партии. И я думаю, что сейчас этот процесс, который происходит и будет происходить в России, это в принципе процесс, можно так сказать, против фальсификации фальсифицирования истории. У нас фальсифицирование истории Советского Союза и до сих пор в России выходят книги по истории Советского Союза, в которых мифы, созданные во время Сталина и после сталинских времен, еще раз пускаются в ход, несмотря на то, что огромное количество документов говорит что-то другое. Есть огромное количество людей в России, историки и так далее, которые до сих пор под вопрос ставят катынское дело, то есть расстрел военных поляков и так далее. Я думаю, что это очень типичные для тоталитарных режимов действия, что сейчас происходит с созданием, мы не знаем, как эта комиссия будет работать, главное, что в эту комиссию входят главным образом чиновники, мало историков, особенно хороших историков. Я думаю, что Медведев с Путиным очень хорошо усвоили оруэлловские слова: тот, кто управляет прошлым - управляет будущим. Тот, кто управляет настоящим - управляет прошлым.

Андрей Бабицкий: Я вновь обращаюсь в Баку. Эркин, все-таки какие-то законодательные действия необходимы для того, чтобы действительно сохранить, скажем так, некое гуманистическое содержание может быть общее тех оценок, которые мы имеем в виду, когда обсуждаем события прошлого или следует полностью снять все запреты?

Эркин Гедирли: Специальных законов, каких-то образом регулирующих исторические исследования, быть не может. Это абсурд. Есть общие принципы, которые в принципе регулируют законы, которые запрещают ксенофобию, расизм. Это законы, которые применимы во всей области публичной речи, будь то письменная, телевизионный, радиоэфир, какие-то публичные высказывания. То же самое касается публикаций на тему истории, если они содержат ксенофобские или расистские измышления, то, конечно, это может быть предметом судебного разбирательства, если будет доказана вина и наказание тоже. Но принимать специальные законы или иные нормативные акты, которые будут каким-то образом вгонять исторические исследования под угоду какой-то политической конъюнктуры, то это абсолютно никакого оправдания с точки зрения юриспруденции иметь не может.

Андрей Бабицкий: Поскольку парадигмы развития авторитарных режимов на территории бывшего Советского Союза очень схожи, скажите, у вас какие-то аналогичные процессы развиваются?

Эркин Гедирли: Нет, у нас нет никаких попыток институциализировать или законодательно закрепить ту или иную версию, интерпретацию истории. У нас просто по факту очень много неизвестного, непонятного до сих пор в виду крайней ограниченности политических свобод, соответственно ограниченности академических свобод, нет публичных дебатов, где историки и просто общественные деятели, политики могли бы высказывать свою точку зрения по поводу интерпретации событий прошлого. Даже очень недавнего, скажем, событий 92-93 года. В 93 году произошел путч, в результате которого было свергнуто правительство Эльчибея. Правящая власть до сих пор считает, что это было день спасения, когда весь народ был спасен от вакханалии «Народного фронта», многие с этим не согласны, они считают, что на самом деле это был военный переворот. Или возьмем события более отдаленного прошлого, у нас всегда считалось, что были так называемые 26 бакинских комиссаров. Недавно, когда произошло перезахоронение останков, выяснилось, что останков не 26, а 23. Потом появились публикации историков, которые утверждают, что вообще комиссаров было 8. То есть у нас есть проблемы, огромные проблемы, но проблемы, связанные с отсутствием политических свобод, и как следствие, отсутствием академических свобод. Но это выглядит несколько иначе. Например, в России, чтобы учреждать специальную комиссию или законодательным образом регулировать интерпретацию прошлого, у нас нет.

Андрей Бабицкий: Вагран Мартиросян, Ереван, в этом законопроекте говорится о намерении регулировать интерпретацию исторических событий на территории бывших советских республик. Скажите, вы ощущаете какую-то опасность, угрозу, исходящую из России? Все-таки Армения довольно близка России остается и по сей день. Есть ощущение, что этот законопроект целит прямо в вас?

Вагран Мартиросян: Это все, мне кажется, надо расценивать как процесс деколонизации. Потому что этот процесс для империи, для бывшего центра всегда болезненный. Сейчас, мне кажется, акценты меняются и усиливаются процессы переоценки ситуации, связанной с деколонизацией. Но с другой стороны, мы культурно связаны с Россией. И в этих процессах, с одной стороны, существует культурный империализм, который тоже имеет свои законы, свои амбиции, и с другой стороны, настоящие культурные связи, благодаря которым развивается весь мир.

Андрей Бабицкий: Лаша Бакрадзе, Тбилиси, вам последнее слово. Лаша, вы сказали о том, что это похоже на возвращение в мрачные сталинские времена. Но тем не менее, давайте вспомним, тогда история переписывалась в общем по канонам марксизма-ленинизма, в соответствии с классовой теорией переписывалась вся абсолютно, начиная с древнейших времен. Сейчас есть несколько моментов, которые интересуют сегодняшнюю российскую власть. Почему, вы считаете, ее выбор остановился, скажем, именно на истории Великой Отечественной войны?

Лаша Бакрадзе: Один из важнейших мифов может быть, на котором стоит сегодняшняя Россия, на котором стоял Советский Союз – это есть Вторая мировая война, победа советского народа и так далее. Это понятно. Но я думаю, если этот закон, эта комиссия начнет работу и серьезно будет восприниматься, я думаю, они могут дойти до таких фальсификаций, например, как воздухоплавание было выдумано русскими людьми, которое тоже в сталинское время культивировалось, и лампочку выдумал Ленин и так далее. Но конечно, это очень легко всегда критиковать Россию. Надо сказать, что вот эта историография, которая у нас в закавказских странах, это тоже, конечно родилась, в советское время главным образом, и мы тоже мифологизируем наше прошлое. Я это называю патриотическая история. Это не настоящая история, это патриотическая история - мы все самые лучшие и так далее. И так же армянские историки, которые работают за границей, такой очень хороший армянского происхождения историк, могу привести его цитату: «Ученые Армении глубоко завязли в националистическом мышлении. Если вы представите альтернативную точку зрения, вас раскритикуют очень грубым и злостным образом. Как могут люди при таком уровне аргументации пытаться думать по-другому и развивать науку, когда малейшее отклонение подвергается нападкам». К сожалению, такое состояние у нас в закавказских странах. И в России, наверное, хотят немножко регулировать то, что там пишется и издается.