Патрис Шеро, Милош Форман и другие герои кинофестиваля в Карловых Варах.
Дмитрий Волчек: В Карловых Варах - 44-ый кинофестиваль: курортников, приехавших поправлять здоровье целебными водами, потеснили киноманы. Поклонники дежурят у отеля “Пупп”, чтобы взглянуть на Джона Малковича, сфотографировать Антонио Бандераса или послать воздушный поцелуй Изабель Юппер. Среди знаменитых гостей фестиваля – Люк Мулле. Режиссер поколения “Новой волны” привез в Карловы Вары “Землю безумия” - документальный фильм о странных случаях помешательства в Южных Альпах. Если очертить границы района, где несколько столетий случаются вспышки необъяснимого безумия, а психбольница не испытывает недостатка в пациентах, получится пятиугольник. Путешествуя по деревням этого “пентагона сумасшествия”, Мулле приводит различные версии: в прежние времена горные жители страдали от вызванных недостатком йода болезней щитовидной железы, в последние десятилетия – в этом Мулле убежден – на их психику пагубно повлиял Чернобыль. Не обошла напасть и семью самого режиссера, живущую здесь много столетий. Внучатый племянник прадедушки прабабушки Люка Мулле однажды взял киркомотыгу и убил мэра деревни, его жену и лесника, который опрометчиво отогнал принадлежащую убийце козу на несколько метров. Это далеко не единственный случай, когда вспышки безумия завершаются кровавой трагедией. Именно в этом пятиугольнике произошло одно из самых загадочных преступлений прошлого века. В 1952-м году возле деревни Лурс были найдены тела английских туристов - биохимика сэра Джека Драммонда, его жены и десятилетней дочери. В убийстве обвинили фермера Гастона Доминичи, которой сделал признание, но потом наотрез отказался от своих слов. Суд приговорил Доминичи к смертной казни, через три года она была заменена пожизненным заключением, а в 1960-м году Шарль де Голль освободил Доминичи. Об этой истории написаны десятки книг и статей; одна из самых увлекательных версий – шпионская: якобы сэр Драммонд был британским секретным агентом и стал жертвой войны между спецслужбами. Люк Мулле мечтает раскрыть хотя бы одно из многочисленных преступлений – и ссылается на опыт американского кинорежиссера Кинга Видора, которому в 1967-м году удалось выяснить, кто совершил загадочное убийство в 1922-м. Люк Мулле думает, что большая часть преступлений вызвана помешательством и сожалеет о том, что Николая Саркози срезает ассигнования на поддержку психиатрических заведений, о которых пекся Жак Ширак, поскольку его сын страдал от душевной болезни.
Люк Мулле: Все это подлинные истории. Причины помешательства разные, но существуют медицинские заключения, что безумие, среди прочих факторов, порождает чернобыльская радиация. Этой темой никто никогда не занимался. Нет ни одной книги, ни одного фильма, так что я стал первопроходцем. Во Франции вообще мало кто знает о том, что происходит в этом регионе. Так что, если эта тема и поднимается где-то, то разве что в застольных разговорах в самом пентагоне. Чтобы описать каждый случай сумасшествия, я выбирал одного рассказчика из местных жителей. Отыскать людей, готовых говорить откровенно, было непросто. Трудно сказать, как воспримут мой фильм в пентагоне. Вряд ли его кто-то увидит. Там всего лишь четыре кинозала, где показывают блокбастеры. Документальные фильмы там вообще не идут.
Дмитрий Волчек: Еще один знаменитый французский режиссер - Патрис Шеро - стал почетным гостем Карловых Вар: здесь показывают ретроспективу его фильмов. Шеро, прежде всего, известен по работе в театре: среди его многочисленных заслуг революция на вагнеровском фестивале в Байройте – первая актуализированная постановка “Кольца нибелунга”. Не менее революционным стал его радикальный фильм 1983-го года “Раненый человек”. Кинокритик Андрей Плахов говорит о том, что Карловарский фестиваль сделал достойное дело, собрав вместе лучшие киноработы Шеро.
Андрей Плахов: Все знают Шеро в той или иной степени, потому что это и очень знаменитый театральный режиссер, и у него был такой хит как “Королева Марго”. Но более детально его творчество не так хорошо знакомо, и здесь, Карловых Варах, была возможность посмотреть его фильмы с самых первых картин, таких, как “Раненый человек”. Вот я ее впервые посмотрел, она на меня произвела сильное впечатление, конечно, своей откровенностью и шоковым финалом, который достаточно редко видишь в кино такого рода - мощные, сильные и безжалостные эффекты эмоциональные. А, кроме того, очень интересно видеть его режиссерский стиль, который формируется совершенно как будто бы вне его театрального стиля. То есть, наверняка есть какие-то пересечения, если внимательнее присмотреться, но все-таки это режиссер, который не идет по пути переноса своих театральных опытов в кино, как делают многие его коллеги, пришедшие в кино из театра, даже российские. Например, Вырыпаев в фильме “Кислород”. Он, конечно, пытается трансформировать эту театральную эстетику, но все равно она дает о себе знать. Шеро очень интересный, его как бы два существует для меня. Он очень кинематографичен, он очень пластичен, и я уже не говорю о том, как он прекрасно работает с артистами. Он прекрасно воссоздает атмосферу и кинематографический ритм, поэтому мне кажется, что он кинорежиссер от бога.
Дмитрий Волчек: “Не бросили ли вы театр?” – спрашивали Василия Сигарева – драматурга, снявшего дебютный фильм “Волчок” - картину, которая получила главную награду Кинотавра, а теперь была включена в основной конкурс Карловарского фестиваля. Василий Сигарев объяснял, что театр не бросил, а в своей ленте хотел рассказать историю про мать, дочь и Бога, который должен был бы быть между ними, но отсутствует. Мать, бросившую свою дочь, играет Яна Троянова – сценарий “Волчка” основан на ее рассказах.
Яна Троянова: Я не искала нигде этот образ, я искала его только в себе. Значит, столько во мне плохого, но, значит, столько же во мне и хорошего. Я не считаю, что я сыграла какое-то совершенное зло. Ваня Вырыпаев высказался по поводу моей роли, что не бывает такого человека - чистого зла. Мне кажется, что я все-таки наша там ноты стыда, значит, это не совершенное зло уже, значит, оно начинает потихоньку рушиться. Другое дело, что еще она играет в это зло. Ей стыдно, когда она через много лет возвращается, за то, что она пропала, она сидит и все врет. Чуть-чуть стыдно. Но этого достаточно. Я боялась переступить как в ту сторону, так и в другую, нельзя было переиграть, нельзя было недоиграть. Одно могу сказать только, что черпала в себе, страшно это или ужасно, мне кажется, что на самом деле бывают вещи еще страшнее. Вот такое во мне есть.
Дмитрий Волчек: Другая актриса – семилетняя Полина Плучек - в Карловы Вары не приехала, но ее имя часто звучало на встрече создателей “Волчка” с журналистами: Василий Сигарев рассказал о том, как он искал девочку в провинциальных школах и приютах, а в результате выбрал внучатую племянницу Питера Брука:
Василий Сигарев: Мы отсмотрели пять тысяч девочек, искали девочку целый год, ездили по Уралу, по детским домам, по школам, по детским садам, смотрели каждый день огромное количество девочек, уезжали на пятьсот километров. Все это было напрасно. И однажды, когда уже оставалось две недели до начала запуска съемок, мы обратились в московское агентство кастинговое, нам предложили какой-то базовый набор девочек, и туда случайно пришла Полина, и так оно случилось. А потом мы узнали, что она правнучка режиссера театрального Валентина Плучека и внучатая племянница Питера Брука.
Дмитрий Волчек: Роль Полине Плучек досталась очень непростая - мрачная, травмирующая. Но детский психолог, которого хотели взять в съемочную группу, не понадобился:
Яна Троянова: Когда приехала Полина на первый съемочный день нашего фильма, и назвала сразу меня “мама”, со всей группой начала общаться, такая активная, мы поняли, что, ой, тут никто не нужен. Она настолько поняла, что это съемки, мы с ней обо всем договаривались. Даже когда у меня обнаженный вид, мы договаривались, что она не будет смотреть, просто так камера работает, будто она смотрит на меня. Также мы договаривались, что это игра, что это неправда, что я тебя люблю на самом деле, а там я - другая. Она все понимала, не было проблемы вообще. Мы вообще с ней не мучились, и не мучили ее, самое главное. Когда что-то посерьезнее – мы старались, чтобы ее в кадре не было.
Василий Сигарев: Вообще нам очень повезло с девочкой, двенадцать часов съемочных некоторые взрослые не выдерживали, а она выдерживала и просила еще.
Дмитрий Волчек: Сотрудники Карловарского кинофестиваля гордятся тем, что “Волчок” попал в конкурсную программу. Говорит знаток российского кинематографа Галина Копанева:
Галина Копанева: Вы меня спросили о чешском взгляде. Мы стараемся, выбирая картины, не с чешской точки зрения рассуждать и чешский взгляд делать доминирующим, потому что есть конкурс, и его нужно скомпоновать. “Волчка” мы на ДВД получили где-то в марте месяце. Мы посмотрели и поняли, что лучше картины у нас не будет. Она очень русская, и, в то же самое время, сделана не на каких-то привычных шаблонах или впечатлениях, которые люди получают от русского кино. Эмоциональный мир этой картины универсален, и поэтика абсолютно необычная, она не сочетается ни с чем, что как-то связано с предыдущими русскими картинами. Для нас эта картина с первого момента была, можно даже сказать, лидером будущей программы, которая еще не была составлена.
Дмитрий Волчек: Что вас лично больше всего поразило в этом фильме? Какая-то деталь, может быть, какая-то сцена?
Галина Копанева: Дух этой картины и его какая-то русскость, уходящая корнями в достоевщину.
Дмитрий Волчек: Да, это фильм очень, очень русский. Какие чувства вы испытываете по отношению к главной героине? Вот один из журналистов говорил, что хочется ее убить. Наверное, нет?
Галина Копанева: Конечно, она бешеная, она уже на той грани, где задаешь себе вопрос: а почему она такая, что с ней произошло? Она - исчадие ада, но ведь ад - вокруг нее, ее тоже очень обидели, оскорбили, и жизнь вокруг очень тяжела. И вот в этой несчастной женщине все эти разочарования, какие-то ушибы нравственные, которые с ней происходили. Мы же не знаем ее детства, мы же не знаем, чем она страдала, мы же не знаем условий, при которых ее мужчины обижали. То есть, она вызывает сочувствие. Не говоря о том, что сейчас не только в России может такое произойти. Во многих странах женщины отказываются от детей, подсовывают их в эти ящики при больницах или просто берут и убивают младенцев. Вот такой мир. Я уже долго живу на этом свете, и никогда такого массового атрофии чувств материнских на моем веку не было.
Дмитрий Волчек: Аншлаг на премьерном показе новой картины Милоша Формана. Прославленный автор “Полета над гнездом кукушки” и “Амадея” снял комическую джазовую оперу, причем во второй раз.
“Хорошо оплаченная прогулка” была поставлена в пражском театре “Семафор” в 1965-м году, и в 1966-м Форман снял по ней телефильм. В 2007-м году двое сыновей режиссера восстановили оперу в Пражском национальном театре, и теперь Милош Форман сделал киноверсию спектакля. Ули и Ванилка собираются разводиться, но тут Почтальон приносит телеграмму от Тетушки из Ливерпуля. Она решила завещать будущему ребенку Ванилки миллион фунтов. Начинается кавардак.
Сюжет “Хорошо оплаченной прогулки”, считает Милош Форман, не только не устарел, но и приобрел актуальность, потому что в 60-х годах деньги в коммунистической Чехословакии не значили так много, как сейчас – их попросту ни у кого не было. О своем возвращении в чешское кино режиссер, почти четыре десятилетия работавший в Голливуде, говорит с энтузиазмом.
Милош Форман: Судя по фильмам, которые я видел, чешское кино в прекрасной форме. Работы молодых кинематографистов произвели на меня очень хорошее впечатление. Не надо забывать, что чешские земли, конечно, это была в ту пору Австро-венгерская империя, стали второй страной на свете, в которой появился кинематограф. Традиции очень давние, и они сохранились. Когда я снимал этот фильм, я был приятно удивлен профессионализмом всех, кто работал со мной – технических сотрудников, художников, всей съемочной группы. Так что старые традиции обеспечивают хорошее качество работы.
Дмитрий Волчек: Чешские зрители восприняли новую работу Формана восторженно, иностранцы недоумевают. Разговоры после премьеры “Хорошо оплаченной прогулки”. Сотрудник журнала “Искусство кино” Елена Стишова:
Елена Стишова: Быть на Карловарском фестивале и пропустить фильм Формана, это просто нонсенс. Но, должна признаться, я была ужасно разочарована, потому что ожидала увидеть самое начало Формана, когда он еще не был легендарной фигурой, но, вы знаете, это произвело на меня впечатление глубоко провинциального, крайне неинтересного зрелища, которое как бы само себя не осознает. Я могла ожидать чего угодно, но, по крайней мере, попытки как-то отстранить эту постановку 1960-х годов, чтобы был какой-то зазор во времени, чтобы была какая-то игра. Тогда это было бы не только удовольствие для публики, которая с восторгом это принимала, но и для зрителя более высокого порядка. Но этого не случилось. Неинтересная музыка, бездарная постановка, плохие актеры, которые страшно наигрывают. Но публика была в восторге, и я очень долго думала над чешской ментальностью и пыталась отгадать, почему это так понравилось зрителю. И, в общем, успокоилась на том, что есть же феномен индийского кино, кино, которое смотрят у себя на родине, и все в невероятном восторге, а мы посмеиваемся. Наверное, здесь все-таки затронуты какие-то чисто национальные вещи, связанные с ментальностью, с каким-то мелосом, именно чешским. Наверное, потому это так и нравится публике. Не столько здесь действует легенда самого Милоша Формана, сколько такие подсознательные, архетипические вещи. Вот так я себе объясняю огромный успех этого очень провинциального, и, на мой взгляд, очень старомодного зрелища.
Дмитрий Волчек: Но сам Форман ведь и говорил, что значительная часть его постановки просто непереводима и непонятна иностранному зрителю, как, наверное, чеху, американцу или французу будет непонятен фильм “Брильянтовая рука”.
Елена Стишова: Вы знаете, по какому-то стечению обстоятельств, вечера я по одному из русских каналов услышала “Культурную революцию”, где тема была такая, что Салтыков-Щедрин понятен только русским. Наверное, есть какие-то вещи…
Дмитрий Волчек: Непереводимость юмора.
Елена Стишова: Да. Я только могу свидетельствовать, что за многие годы, что я смотрю чешское кино и пытаюсь ощутить ментальность чешского народа, я вижу, что этот народ не склонен к драматизму, и даже когда я вижу фильмы на очень серьезные, глубокие, драматические темы, всегда находится какая-то возможность улыбнуться, рассмеяться. Как бы “take it easy”. Это очень интересно, и мне даже это симпатично на фоне того, что я принадлежу к самому трагическому народу на планете.
Дмитрий Волчек: Разочарована и театровед Наталья Казимировская:
Наталья Казимировская: Это была сама по себе очень трогательная процедура, потому что было ясно, что Форман отсюда, было ясно, что его все боготворят, было понятно, что сделали всю эту презентацию, в отличие от всех остальных презентаций, в очень шутливой и артистичной театральной форме. Это произвело очень симпатичное впечатление. Потом начался фильм. Красиво, музыкально, остроумно, живыми сделано людьми, но сказать, что это искусство и это произвело на меня какое-то очень серьезное впечатление, этого не произошло.
Дмитрий Волчек: Но ведь это постановка 60-х годов, перенесенная в сегодняшний Национальный театр. Это театральная вещь. Может быть, в этом как раз проблема, что это легкая джазовая оперетта 60-х годов, и на экране она смотрится не вполне актуально?
Наталья Казимировская: Безусловно, конечно, причина именно в этом. Это было очень трогательно видеть - и труппу театральную, и труппу тех актеров и киноактеров, которые участвовали в постановке. Конечно, это было легко, живо, было видно, что это сделано талантливыми людьми. Но, сказать по правде, я могу жить без этого искусства еще много лет.
Дмитрий Волчек: Журналист Нелли Павласкова считает, что постановка 60-х годов была лучше нынешней:
Нелли Павласкова: Я была разочарована этим фильмом-спектаклем. Это не был перенос той, старой камерной постановки режиссерами, которыми были опытный Йозеф Рогач и молодой начинающий Форман. Нынешняя «Хорошо оплаченная прогулка», выглядела, по-моему, довольно нелепо в утопающем в золоте и бархате Национальном оперном театре. К ней был прилеплен нестройный любительский кордебалет и хор девиц, которых и в помине не было в оригинале этой джаз-оперы, которую написали и поставили тогда, в начале 60-х, молодые задорные люди. И вообще в фильме я не увидела почерка Формана - ни молодого, ни нынешнего. Форман поставил два года назад этот спектакль в Праге со своими сыновьями-близнецами Петром и Матеем, которые содержат в Праге свой, так называемый, авангардный маленький театр, он так и называется - “Театр братьев Форман”. Там они упиваются эстетикой уродливого, болезненного. Вот именно их-то почерк я и уловила в этом фильме.
Дмитрий Волчек: А что там было уродливого и болезненного?
Нелли Павласкова: Там были действующие лица, мужчины. Безусловно, Форман хотел этим фильмом ввести своих сыновей, которые вырастали без него в коммунистической Чехословакии, в большой мир кино. И в этом я не вижу ничего предосудительного.
Дмитрий Волчек: Наоборот, очень достойно - отцовская забота.
Нелли Павласкова: Конечно, да.
Дмитрий Волчек: Кинокритик Андрей Плахов отмечает достоинства “Хорошо оплаченной прогулки”:
Андрей Плахов: Конечно, это некий сеанс пластической хирургии, попытка вернуть молодость или воскресить прошлое, войти второй раз в ту же воду. Что, конечно, невозможно. Тем не менее, этот фильм у меня вызвал воспоминания ностальгические о 60-х годах, о кинематографе той эпохи, о «Стариках на уборке хмеля», Пражской весне, и мне было приятно его смотреть, при том, что там есть мастерство Формана, которое все равно, как говорится, не пропьешь, и человек, который сделал “Амадеуса”, там присутствует, тем не менее. Это такая комическая опера, жанр специфический, конечно, и сегодня уже не работающий со всем своим сюжетом, когда приходит телеграмма из Ливерпуля о полученном наследстве. Ливерпуль это город “Битлз”, то есть как бы все в той эпохе, все ушло. Это какой-то след, это нельзя рассматривать как настоящий фильм Формана. Это просто такая попытка прикоснуться к своей юности, что мне было очень приятно. И, надеюсь, что, в конце концов, он все-таки сделает фильм своей жизни, о котором он давно мечтает - о Мюнхенском соглашении. Но это не так просто, поскольку это такой и политически неприятный сюжет, и коммерчески сомнительный, и страны-участницы - Германия, Франция, Англия - не спешат выделить средства на этот проект.
Дмитрий Волчек: Через несколько дней жюри подведет итоги Карловарского кинофестиваля. Мои фавориты – в игровом конкурсе – “Волчок”| Василия Сигарева, в документальном – “Земля безумия” Люка Мулле.
Дмитрий Волчек: В Карловых Варах - 44-ый кинофестиваль: курортников, приехавших поправлять здоровье целебными водами, потеснили киноманы. Поклонники дежурят у отеля “Пупп”, чтобы взглянуть на Джона Малковича, сфотографировать Антонио Бандераса или послать воздушный поцелуй Изабель Юппер. Среди знаменитых гостей фестиваля – Люк Мулле. Режиссер поколения “Новой волны” привез в Карловы Вары “Землю безумия” - документальный фильм о странных случаях помешательства в Южных Альпах. Если очертить границы района, где несколько столетий случаются вспышки необъяснимого безумия, а психбольница не испытывает недостатка в пациентах, получится пятиугольник. Путешествуя по деревням этого “пентагона сумасшествия”, Мулле приводит различные версии: в прежние времена горные жители страдали от вызванных недостатком йода болезней щитовидной железы, в последние десятилетия – в этом Мулле убежден – на их психику пагубно повлиял Чернобыль. Не обошла напасть и семью самого режиссера, живущую здесь много столетий. Внучатый племянник прадедушки прабабушки Люка Мулле однажды взял киркомотыгу и убил мэра деревни, его жену и лесника, который опрометчиво отогнал принадлежащую убийце козу на несколько метров. Это далеко не единственный случай, когда вспышки безумия завершаются кровавой трагедией. Именно в этом пятиугольнике произошло одно из самых загадочных преступлений прошлого века. В 1952-м году возле деревни Лурс были найдены тела английских туристов - биохимика сэра Джека Драммонда, его жены и десятилетней дочери. В убийстве обвинили фермера Гастона Доминичи, которой сделал признание, но потом наотрез отказался от своих слов. Суд приговорил Доминичи к смертной казни, через три года она была заменена пожизненным заключением, а в 1960-м году Шарль де Голль освободил Доминичи. Об этой истории написаны десятки книг и статей; одна из самых увлекательных версий – шпионская: якобы сэр Драммонд был британским секретным агентом и стал жертвой войны между спецслужбами. Люк Мулле мечтает раскрыть хотя бы одно из многочисленных преступлений – и ссылается на опыт американского кинорежиссера Кинга Видора, которому в 1967-м году удалось выяснить, кто совершил загадочное убийство в 1922-м. Люк Мулле думает, что большая часть преступлений вызвана помешательством и сожалеет о том, что Николая Саркози срезает ассигнования на поддержку психиатрических заведений, о которых пекся Жак Ширак, поскольку его сын страдал от душевной болезни.
Люк Мулле: Все это подлинные истории. Причины помешательства разные, но существуют медицинские заключения, что безумие, среди прочих факторов, порождает чернобыльская радиация. Этой темой никто никогда не занимался. Нет ни одной книги, ни одного фильма, так что я стал первопроходцем. Во Франции вообще мало кто знает о том, что происходит в этом регионе. Так что, если эта тема и поднимается где-то, то разве что в застольных разговорах в самом пентагоне. Чтобы описать каждый случай сумасшествия, я выбирал одного рассказчика из местных жителей. Отыскать людей, готовых говорить откровенно, было непросто. Трудно сказать, как воспримут мой фильм в пентагоне. Вряд ли его кто-то увидит. Там всего лишь четыре кинозала, где показывают блокбастеры. Документальные фильмы там вообще не идут.
Дмитрий Волчек: Еще один знаменитый французский режиссер - Патрис Шеро - стал почетным гостем Карловых Вар: здесь показывают ретроспективу его фильмов. Шеро, прежде всего, известен по работе в театре: среди его многочисленных заслуг революция на вагнеровском фестивале в Байройте – первая актуализированная постановка “Кольца нибелунга”. Не менее революционным стал его радикальный фильм 1983-го года “Раненый человек”. Кинокритик Андрей Плахов говорит о том, что Карловарский фестиваль сделал достойное дело, собрав вместе лучшие киноработы Шеро.
Андрей Плахов: Все знают Шеро в той или иной степени, потому что это и очень знаменитый театральный режиссер, и у него был такой хит как “Королева Марго”. Но более детально его творчество не так хорошо знакомо, и здесь, Карловых Варах, была возможность посмотреть его фильмы с самых первых картин, таких, как “Раненый человек”. Вот я ее впервые посмотрел, она на меня произвела сильное впечатление, конечно, своей откровенностью и шоковым финалом, который достаточно редко видишь в кино такого рода - мощные, сильные и безжалостные эффекты эмоциональные. А, кроме того, очень интересно видеть его режиссерский стиль, который формируется совершенно как будто бы вне его театрального стиля. То есть, наверняка есть какие-то пересечения, если внимательнее присмотреться, но все-таки это режиссер, который не идет по пути переноса своих театральных опытов в кино, как делают многие его коллеги, пришедшие в кино из театра, даже российские. Например, Вырыпаев в фильме “Кислород”. Он, конечно, пытается трансформировать эту театральную эстетику, но все равно она дает о себе знать. Шеро очень интересный, его как бы два существует для меня. Он очень кинематографичен, он очень пластичен, и я уже не говорю о том, как он прекрасно работает с артистами. Он прекрасно воссоздает атмосферу и кинематографический ритм, поэтому мне кажется, что он кинорежиссер от бога.
Дмитрий Волчек: “Не бросили ли вы театр?” – спрашивали Василия Сигарева – драматурга, снявшего дебютный фильм “Волчок” - картину, которая получила главную награду Кинотавра, а теперь была включена в основной конкурс Карловарского фестиваля. Василий Сигарев объяснял, что театр не бросил, а в своей ленте хотел рассказать историю про мать, дочь и Бога, который должен был бы быть между ними, но отсутствует. Мать, бросившую свою дочь, играет Яна Троянова – сценарий “Волчка” основан на ее рассказах.
Яна Троянова: Я не искала нигде этот образ, я искала его только в себе. Значит, столько во мне плохого, но, значит, столько же во мне и хорошего. Я не считаю, что я сыграла какое-то совершенное зло. Ваня Вырыпаев высказался по поводу моей роли, что не бывает такого человека - чистого зла. Мне кажется, что я все-таки наша там ноты стыда, значит, это не совершенное зло уже, значит, оно начинает потихоньку рушиться. Другое дело, что еще она играет в это зло. Ей стыдно, когда она через много лет возвращается, за то, что она пропала, она сидит и все врет. Чуть-чуть стыдно. Но этого достаточно. Я боялась переступить как в ту сторону, так и в другую, нельзя было переиграть, нельзя было недоиграть. Одно могу сказать только, что черпала в себе, страшно это или ужасно, мне кажется, что на самом деле бывают вещи еще страшнее. Вот такое во мне есть.
Дмитрий Волчек: Другая актриса – семилетняя Полина Плучек - в Карловы Вары не приехала, но ее имя часто звучало на встрече создателей “Волчка” с журналистами: Василий Сигарев рассказал о том, как он искал девочку в провинциальных школах и приютах, а в результате выбрал внучатую племянницу Питера Брука:
Василий Сигарев: Мы отсмотрели пять тысяч девочек, искали девочку целый год, ездили по Уралу, по детским домам, по школам, по детским садам, смотрели каждый день огромное количество девочек, уезжали на пятьсот километров. Все это было напрасно. И однажды, когда уже оставалось две недели до начала запуска съемок, мы обратились в московское агентство кастинговое, нам предложили какой-то базовый набор девочек, и туда случайно пришла Полина, и так оно случилось. А потом мы узнали, что она правнучка режиссера театрального Валентина Плучека и внучатая племянница Питера Брука.
Дмитрий Волчек: Роль Полине Плучек досталась очень непростая - мрачная, травмирующая. Но детский психолог, которого хотели взять в съемочную группу, не понадобился:
Яна Троянова: Когда приехала Полина на первый съемочный день нашего фильма, и назвала сразу меня “мама”, со всей группой начала общаться, такая активная, мы поняли, что, ой, тут никто не нужен. Она настолько поняла, что это съемки, мы с ней обо всем договаривались. Даже когда у меня обнаженный вид, мы договаривались, что она не будет смотреть, просто так камера работает, будто она смотрит на меня. Также мы договаривались, что это игра, что это неправда, что я тебя люблю на самом деле, а там я - другая. Она все понимала, не было проблемы вообще. Мы вообще с ней не мучились, и не мучили ее, самое главное. Когда что-то посерьезнее – мы старались, чтобы ее в кадре не было.
Василий Сигарев: Вообще нам очень повезло с девочкой, двенадцать часов съемочных некоторые взрослые не выдерживали, а она выдерживала и просила еще.
Дмитрий Волчек: Сотрудники Карловарского кинофестиваля гордятся тем, что “Волчок” попал в конкурсную программу. Говорит знаток российского кинематографа Галина Копанева:
Галина Копанева: Вы меня спросили о чешском взгляде. Мы стараемся, выбирая картины, не с чешской точки зрения рассуждать и чешский взгляд делать доминирующим, потому что есть конкурс, и его нужно скомпоновать. “Волчка” мы на ДВД получили где-то в марте месяце. Мы посмотрели и поняли, что лучше картины у нас не будет. Она очень русская, и, в то же самое время, сделана не на каких-то привычных шаблонах или впечатлениях, которые люди получают от русского кино. Эмоциональный мир этой картины универсален, и поэтика абсолютно необычная, она не сочетается ни с чем, что как-то связано с предыдущими русскими картинами. Для нас эта картина с первого момента была, можно даже сказать, лидером будущей программы, которая еще не была составлена.
Дмитрий Волчек: Что вас лично больше всего поразило в этом фильме? Какая-то деталь, может быть, какая-то сцена?
Галина Копанева: Дух этой картины и его какая-то русскость, уходящая корнями в достоевщину.
Дмитрий Волчек: Да, это фильм очень, очень русский. Какие чувства вы испытываете по отношению к главной героине? Вот один из журналистов говорил, что хочется ее убить. Наверное, нет?
Галина Копанева: Конечно, она бешеная, она уже на той грани, где задаешь себе вопрос: а почему она такая, что с ней произошло? Она - исчадие ада, но ведь ад - вокруг нее, ее тоже очень обидели, оскорбили, и жизнь вокруг очень тяжела. И вот в этой несчастной женщине все эти разочарования, какие-то ушибы нравственные, которые с ней происходили. Мы же не знаем ее детства, мы же не знаем, чем она страдала, мы же не знаем условий, при которых ее мужчины обижали. То есть, она вызывает сочувствие. Не говоря о том, что сейчас не только в России может такое произойти. Во многих странах женщины отказываются от детей, подсовывают их в эти ящики при больницах или просто берут и убивают младенцев. Вот такой мир. Я уже долго живу на этом свете, и никогда такого массового атрофии чувств материнских на моем веку не было.
Дмитрий Волчек: Аншлаг на премьерном показе новой картины Милоша Формана. Прославленный автор “Полета над гнездом кукушки” и “Амадея” снял комическую джазовую оперу, причем во второй раз.
“Хорошо оплаченная прогулка” была поставлена в пражском театре “Семафор” в 1965-м году, и в 1966-м Форман снял по ней телефильм. В 2007-м году двое сыновей режиссера восстановили оперу в Пражском национальном театре, и теперь Милош Форман сделал киноверсию спектакля. Ули и Ванилка собираются разводиться, но тут Почтальон приносит телеграмму от Тетушки из Ливерпуля. Она решила завещать будущему ребенку Ванилки миллион фунтов. Начинается кавардак.
Сюжет “Хорошо оплаченной прогулки”, считает Милош Форман, не только не устарел, но и приобрел актуальность, потому что в 60-х годах деньги в коммунистической Чехословакии не значили так много, как сейчас – их попросту ни у кого не было. О своем возвращении в чешское кино режиссер, почти четыре десятилетия работавший в Голливуде, говорит с энтузиазмом.
Милош Форман: Судя по фильмам, которые я видел, чешское кино в прекрасной форме. Работы молодых кинематографистов произвели на меня очень хорошее впечатление. Не надо забывать, что чешские земли, конечно, это была в ту пору Австро-венгерская империя, стали второй страной на свете, в которой появился кинематограф. Традиции очень давние, и они сохранились. Когда я снимал этот фильм, я был приятно удивлен профессионализмом всех, кто работал со мной – технических сотрудников, художников, всей съемочной группы. Так что старые традиции обеспечивают хорошее качество работы.
Дмитрий Волчек: Чешские зрители восприняли новую работу Формана восторженно, иностранцы недоумевают. Разговоры после премьеры “Хорошо оплаченной прогулки”. Сотрудник журнала “Искусство кино” Елена Стишова:
Елена Стишова: Быть на Карловарском фестивале и пропустить фильм Формана, это просто нонсенс. Но, должна признаться, я была ужасно разочарована, потому что ожидала увидеть самое начало Формана, когда он еще не был легендарной фигурой, но, вы знаете, это произвело на меня впечатление глубоко провинциального, крайне неинтересного зрелища, которое как бы само себя не осознает. Я могла ожидать чего угодно, но, по крайней мере, попытки как-то отстранить эту постановку 1960-х годов, чтобы был какой-то зазор во времени, чтобы была какая-то игра. Тогда это было бы не только удовольствие для публики, которая с восторгом это принимала, но и для зрителя более высокого порядка. Но этого не случилось. Неинтересная музыка, бездарная постановка, плохие актеры, которые страшно наигрывают. Но публика была в восторге, и я очень долго думала над чешской ментальностью и пыталась отгадать, почему это так понравилось зрителю. И, в общем, успокоилась на том, что есть же феномен индийского кино, кино, которое смотрят у себя на родине, и все в невероятном восторге, а мы посмеиваемся. Наверное, здесь все-таки затронуты какие-то чисто национальные вещи, связанные с ментальностью, с каким-то мелосом, именно чешским. Наверное, потому это так и нравится публике. Не столько здесь действует легенда самого Милоша Формана, сколько такие подсознательные, архетипические вещи. Вот так я себе объясняю огромный успех этого очень провинциального, и, на мой взгляд, очень старомодного зрелища.
Дмитрий Волчек: Но сам Форман ведь и говорил, что значительная часть его постановки просто непереводима и непонятна иностранному зрителю, как, наверное, чеху, американцу или французу будет непонятен фильм “Брильянтовая рука”.
Елена Стишова: Вы знаете, по какому-то стечению обстоятельств, вечера я по одному из русских каналов услышала “Культурную революцию”, где тема была такая, что Салтыков-Щедрин понятен только русским. Наверное, есть какие-то вещи…
Дмитрий Волчек: Непереводимость юмора.
Елена Стишова: Да. Я только могу свидетельствовать, что за многие годы, что я смотрю чешское кино и пытаюсь ощутить ментальность чешского народа, я вижу, что этот народ не склонен к драматизму, и даже когда я вижу фильмы на очень серьезные, глубокие, драматические темы, всегда находится какая-то возможность улыбнуться, рассмеяться. Как бы “take it easy”. Это очень интересно, и мне даже это симпатично на фоне того, что я принадлежу к самому трагическому народу на планете.
Дмитрий Волчек: Разочарована и театровед Наталья Казимировская:
Наталья Казимировская: Это была сама по себе очень трогательная процедура, потому что было ясно, что Форман отсюда, было ясно, что его все боготворят, было понятно, что сделали всю эту презентацию, в отличие от всех остальных презентаций, в очень шутливой и артистичной театральной форме. Это произвело очень симпатичное впечатление. Потом начался фильм. Красиво, музыкально, остроумно, живыми сделано людьми, но сказать, что это искусство и это произвело на меня какое-то очень серьезное впечатление, этого не произошло.
Дмитрий Волчек: Но ведь это постановка 60-х годов, перенесенная в сегодняшний Национальный театр. Это театральная вещь. Может быть, в этом как раз проблема, что это легкая джазовая оперетта 60-х годов, и на экране она смотрится не вполне актуально?
Наталья Казимировская: Безусловно, конечно, причина именно в этом. Это было очень трогательно видеть - и труппу театральную, и труппу тех актеров и киноактеров, которые участвовали в постановке. Конечно, это было легко, живо, было видно, что это сделано талантливыми людьми. Но, сказать по правде, я могу жить без этого искусства еще много лет.
Дмитрий Волчек: Журналист Нелли Павласкова считает, что постановка 60-х годов была лучше нынешней:
Нелли Павласкова: Я была разочарована этим фильмом-спектаклем. Это не был перенос той, старой камерной постановки режиссерами, которыми были опытный Йозеф Рогач и молодой начинающий Форман. Нынешняя «Хорошо оплаченная прогулка», выглядела, по-моему, довольно нелепо в утопающем в золоте и бархате Национальном оперном театре. К ней был прилеплен нестройный любительский кордебалет и хор девиц, которых и в помине не было в оригинале этой джаз-оперы, которую написали и поставили тогда, в начале 60-х, молодые задорные люди. И вообще в фильме я не увидела почерка Формана - ни молодого, ни нынешнего. Форман поставил два года назад этот спектакль в Праге со своими сыновьями-близнецами Петром и Матеем, которые содержат в Праге свой, так называемый, авангардный маленький театр, он так и называется - “Театр братьев Форман”. Там они упиваются эстетикой уродливого, болезненного. Вот именно их-то почерк я и уловила в этом фильме.
Дмитрий Волчек: А что там было уродливого и болезненного?
Нелли Павласкова: Там были действующие лица, мужчины. Безусловно, Форман хотел этим фильмом ввести своих сыновей, которые вырастали без него в коммунистической Чехословакии, в большой мир кино. И в этом я не вижу ничего предосудительного.
Дмитрий Волчек: Наоборот, очень достойно - отцовская забота.
Нелли Павласкова: Конечно, да.
Дмитрий Волчек: Кинокритик Андрей Плахов отмечает достоинства “Хорошо оплаченной прогулки”:
Андрей Плахов: Конечно, это некий сеанс пластической хирургии, попытка вернуть молодость или воскресить прошлое, войти второй раз в ту же воду. Что, конечно, невозможно. Тем не менее, этот фильм у меня вызвал воспоминания ностальгические о 60-х годах, о кинематографе той эпохи, о «Стариках на уборке хмеля», Пражской весне, и мне было приятно его смотреть, при том, что там есть мастерство Формана, которое все равно, как говорится, не пропьешь, и человек, который сделал “Амадеуса”, там присутствует, тем не менее. Это такая комическая опера, жанр специфический, конечно, и сегодня уже не работающий со всем своим сюжетом, когда приходит телеграмма из Ливерпуля о полученном наследстве. Ливерпуль это город “Битлз”, то есть как бы все в той эпохе, все ушло. Это какой-то след, это нельзя рассматривать как настоящий фильм Формана. Это просто такая попытка прикоснуться к своей юности, что мне было очень приятно. И, надеюсь, что, в конце концов, он все-таки сделает фильм своей жизни, о котором он давно мечтает - о Мюнхенском соглашении. Но это не так просто, поскольку это такой и политически неприятный сюжет, и коммерчески сомнительный, и страны-участницы - Германия, Франция, Англия - не спешат выделить средства на этот проект.
Дмитрий Волчек: Через несколько дней жюри подведет итоги Карловарского кинофестиваля. Мои фавориты – в игровом конкурсе – “Волчок”| Василия Сигарева, в документальном – “Земля безумия” Люка Мулле.
