Марина Тимашева: В начале июля коллектив Классического балета не пустили на работу, в здание по улице Неглинная дом 6, дробь 2. Здесь, в помещении Театрального училища имени Щепкина, с 1977 года квартировал театр Владимира Василева и Натальи Касаткиной.
Второго июля, как я понимаю, вы приходите на работу…
Наталья Касаткина: Нам просто звонят и говорят, что работы не будет, что выставлена охрана, охране дано устное указание не пускать никого из Классического балета на свои рабочие места. Мы добивались встречи с ректором. Ни он не спустился, ни нас не впустили туда. Как только мы подходили к турникету, тут же выстраивалась стенка. Две балерины - Люда Даксомова и Наташа Огнева - попросили, чтобы их пропустили наверх взять балетные туфли и какие-то детали костюма, которые им необходимы для спектакля. У нас сейчас летний фестиваль, каждый день идут спектакли. Им сказали: пусть покупают туфли в магазине. Дальше две наших балерины объясняли посреднику, что балетные туфли каждой балерине шьются на каждую ногу отдельно, после чего каждая балерина по-своему обрабатывает туфельки, разминает их, и только после этого может выйти в них на сцену. Кажется, дошло. Девочки поднялись наверх, взяли туфли. Спектакль в этот вечер был спасен.
Марина Тимашева: Значит, вы ушли оттуда несолоно хлебавши, в общем, разжившись пуантами - и это все, что вам удалось изъять?
Наталья Касаткина: Нет, еще аудиозаписи и ноты.
Марина Тимашева: Обратимся к недавней истории. Когда-то здание принадлежало Московскому хореографическому училищу, в 1966 году сюда перевели Щепкинское училище, но Министерство культуры СССР учредило Государственный хореографический концертный ансамбль под руководством Игоря Моисеева и предоставило ему в пользование тысячу квадратных метров площади на Неглинной. Затем Игорь Моисеев ушел, и по его протекции здесь поселился Классический балет. Это было в 1977 году. Директор театра Иван Василев рассказывает.
Иван Василев: В 1993 году, без нашего согласия, все здание было предано на баланс Щепкинского училища, в оперативное управление. В принципе, мы можем оспорить незаконность этого распоряжения “Росимущества” в части передачи именно наших помещений. После этого начались мучения. С 1993 года, сколько уже лет прошло, каждый год мы с большим трудом перезаключали договор со Щепкинским училищем и каждый раз при перезаключении договора от нас требовали каких-нибудь уступок. У нас уже не тысяча квадратных метров, а семьсот, у нас не три зала как было раньше, а два. В прошлом году сменилось руководство Щепкинского училища и, естественно, зачем мы им там нужны? А чисто юридически происходит следующее. Они отказались продлевать с нами договор, то есть заключать новый договор на один год, а в Гражданском кодексе существует норма, что если срок договора кончился, а стороны продолжают выполнять арендные отношения, то договор считается продленным на неопределенный срок, и такой договор может быть расторгнут после письменного уведомления любой из сторон за один месяц. Чего сделано не было в тот момент, когда нас не пустили в наши помещения.
Марина Тимашева: И тогда вы написали письмо министру культуры и вы были в Министерстве культуры?
Иван Василев: Мы обращались в Щепкинское училище с просьбой заключить договор и не получали никаких письменных ответов, а устно нам в какой-то момент сказали: мы у вас забираем залы, то есть один зал забираем, а за второй вы будете платить по рыночной стоимости аренду. Я, может быть, не очень серьезно в тот момент отнесся к этому, потому что знал, что наш договор пролонгирован на неопределенный срок, что он действует. Но вдруг, за насколько дней до этого события, нашему коменданту доложили, что с первого июля наших артистов не будут пускать в помещение. Я написал письмо в министерство и еще очередное письмо ректору. А за день до этого события техническая служба Щепкинского училища доложила, что у них есть поручение от руководства отключить на следующий день с 8 утра нам свет и воду. После чего я направил телеграмму в Министерство культуры.
Марина Тимашева: Получив телеграмму Ивана Василева, Министерство культуры пригласило к себе руководство балета и Щепкинского училища.
Иван Василев: Благодаря помощи Министерства культуры, на следующий день нас впустили. Они только забыли включить свет и воду. После чего у нас было еще одно совещание, уже у заместителя министра Александра Евгеньевича Бусыгина. Вот после этого нам свет и воду дали, и Министерство решило пока что просто погасить страсти, и был объявлен «мораторий» до 20 числа, чтобы мы попытались как-то друг с другом договориться.
Марина Тимашева: Если до 20 июля вам не удастся договориться, как не удалось до сих пор, то что тогда вас ждет?
Иван Василев: Министерство культуры обещало подыскать для нас другое помещение. Мы сами, естественно, будем искать для себя другое помещение. Но пока у нас договор действует, то есть, у нас , как минимум, месяц, чтобы сидеть там на законных основаниях
Марина Тимашева: Теперь послушаем ректора Щепкинского училища, профессора Бориса Любимова.
Борис Любимов: После 1991 года возникли совершенно иные, чем в Советском Союзе, проблемы собственности. Было соответствующее распоряжение о том, что оперативное управление на все помещение по адресу Неглинная улица дом 6, дробь 2 принадлежат Щепкинскому училищу. “Классический балет” там никак не упоминается. Я не буду касаться мелочей, потому что, конечно, нахождение разных организаций под одной крышей и с одним входом крайне сложно, я просто даже не говорю о тесноте, а пока только об административном положении, когда у тебя на пятом этаже находятся люди, которые проходят через твое помещение, но никак тебе не подчиняются, при том, что здание находится в твоем оперативном управлении. Как это связано с пожарной безопасностью, вообще, с безопасностью, вообще, с нахождением и прохождением очень разных людей по спискам, которые нам сейчас представлены - это технические детали, которые, может быть, не интересны. Хотя полгода назад ко мне приходит некий человек и говорит: “Я - массажист Классического балета, а вот нельзя ли, чтобы, как раньше было, я мог бы сюда проводить своих гостей?”. Я говорю: “Нет, нельзя”. Фактически, в этом помещении любой человек может осуществлять индивидуальную трудовую деятельность, и я об этом ничего не буду знать. Еще более неправильно другое - уже больше года действует так называемый 94-й Федеральный закон. Хороший он закон, плохой он закон, это другой вопрос, но подчиняться ему надо. Любая проверка, которая обнаружит, что в помещении, которое находится в нашем оперативном управлении, находится некая посторонняя структура на условиях безвозмездного пользования, это такое вопиющее и кричащее нарушение, за которое я просто сразу положу голову на плаху, и не только я, но и, соответственно, наш учредитель - Министерство культуры Российской Федерации, которое, кстати говоря, прекрасно это понимает. Мы нахождением их на нашей территории не соблюдаем этот 94-й закон, который, вообще говоря, превыше не только руководителей Щепкинского училища и Классического балета, но и превыше нашего учредителя, Министерства культуры… Может ли такое быть, чтобы на территории Российской Федерации он действовал везде, кроме Неглинной улицы дом 6. дробь 2? Я не выполняю 94-й закон, нарушаю российское законодательство, за что должен очень строго ответить.
Марина Тимашева: Еще одна проблема – студентам в Щепкинском училище тесно.
Борис Любимов: Есть еще один существенный момент. Мы, в результате существования у нас за стеной соседей, не можем в полной мере выполнять пункт 4 статьи 13 Федерального закона номер 124 “Об основных гарантиях прав ребенка в Российской Федерации”. А дело в том, что количество метров, которые приходятся сейчас на душу студента в Щепкинском училище, меньше, чем полагается. И это не мое решение, а решение комиссии Министерства культуры под председательством директора Департамента науки и образования Олега Неретина. Комиссия пришла к этому выводу, рассмотрев наши бумаги от 26 июня 2009 года и 29 июня 2009 года. Только после этого мы и провели ту акцию, которую мы провели. Мы, во-первых, с одной стороны, ущемляем права наших студентов, которые не получают должного количества метров, но самое главное - мы нарушаем 94-й Федеральный закон. Получается смешная вещь. Для того, чтобы покрасить стену, мы должны объявлять тендер, а вот то, что у нас в семистах метрах от Кремля сидит постороннее нам учреждение, которое не платит ни копейки аренды - это можно. Нет, этого нельзя. Сразу хочу сказать, что дело тут совсем не в аренде, хотя и в аренде тоже. Мы совершенно не собираемся там поселять кого-то и сдавать это помещение. Упаси Боже. Мы нуждаемся в помещении, поэтому, когда в одной из газет один из представителей балета сообщил, что там уже появлялись коммерческие структуры - это прямая ложь. Появлялись там и пытались посмотреть, что там происходит, проректор и заведующий учебным отделом. Но это, так сказать, Бог им судья.
Марина Тимашева: Танцорам Классического балета тоже тесно.
Наталья Касаткина: 75 человек в одном зале могут поместиться? Может быть зал меньше 18-ти на 14-ть? Для того, чтобы сделать Tombé, Pas de bourré, Pas glissé, Pas de chat, нужна вот такая диагональ. Чтобы пройти по кругу прыжками, Agité en tournant называется, чтобы пройти этот круг, нужен вот такой размах. Меньше нельзя. В маленьком зале мы этого не делаем. Мы тренируем их в большом зале, но маленький зал нам необходим тоже. Значит, в двух залах у нас ежедневно идут классы, экзерсис, тренинг, скажем так. Специфика человеческого тела, я думаю, что вы знаете, чем отличаются мужчины от женщин…
Марина Тимашева: Тем, что мужчины до гроба остаются детьми, а женщины – нет…
Наталья Касаткина: Я говорю о теле. Совершенно другая мышечная система. Поэтому мужчины занимаются в одном классе, а женщины - в другом. И при том, что у нас один зал маленький, где нельзя распрыгаться по-настоящему, мы меняемся через два-три дня, мужчины переходят в большой зал, а женщины - в маленький. И таким образом мы поддерживаем тот уровень, которым восхищаются в “Нью-Йорк Таймс”, в “Гардиан” и других хороших газетах. Ну, не принимали бы нас на триста спектаклей, если бы мы не нравились. Но чтобы вот это все поддерживать, нам необходимы эти два зала. Неужели это так много для Москвы - два зала для авторского балетного театра? Вообще, в России три авторских театра балетных - Театр Григоровича, его сейчас, слава Богу, в Большой пригласили, но был момент, когда он только там работал, только в Краснодаре, потрясающий Театр Балета Эйфмана, у него широкий репертуар, тоже основан на классике, на едином каком-то стиле, и наш театр, основанный на классических балетах и наших личных. Всего три таких театра на всю Россию. В Москве - один, и вот этот театр сейчас уничтожается.
Борис Любимов: Есть еще один момент, который должен, мне кажется, заинтересовать наших слушателей. Мы получаем, скажем, документы и бумаги от Классического балета с адресом “Москва, Скаковая улица, дом 3”. Вот это интересно. А еще одну бумагу мы получаем с Ленинградским проспектом. Это все ведь не Северное и не Южное Бутово, это довольно близко от Москвы. Значит, есть некое здание на Скаковой улице дом 3, я там не был, но я, тем не менее, вижу, что там происходит. Там, например, находится, вот я вижу на фотографиях, “Центр ремонта” - улица Скаковая дом 3. Это очень большое и просторное здание. А вот здание на Ленинградском проспекте, 25. Это ведь не район Шереметьево. Я не задаю вопросы, есть ли там некая субаренда, мы не в коммунальной квартире и я в чужой суп не заглядываю, но я хочу понять, тем не менее, что же это за театр, у которого есть аж два помещения - на Скаковой улице и Ленинградском проспекте - который, при этом, еще и использует пятый этаж нашего здания. Так можно замечательно жить. Я не спрашиваю, почему театр за 17 лет не построил свое здание в Москве. За это время многие театры сумели это сделать. Не мое дело. Но я хочу сказать, что если у театра есть еще два помещения, то, может быть, не надо ущемлять права наших студентов и нарушать 94-й Федеральный закон.
Марина Тимашева: Что за помещение на Скаковой? – переспрашиваю я Ивана Василева.
Иван Василев: Догадайтесь, что общего между Скаковой и Пушечной? И то, и другое называется “недвижимость”. А недвижимость для чего нужна? Ну и вот так сложилось, что нам предоставили эту площадь - одна целая две десятых гектара - с памятниками архитектуры под строительство театра в 1993 году, а построить мы там ничего не можем, потому что два было целевых назначения: реконструкция памятников и строительство нового театра. Законодательно реконструкцию памятников запретили, а правительство Москвы, тоже без согласования с федеральными структурами, взяло и установило огромнейшую охранную зону, в которой строить ничего нельзя. Выяснилось, в 2000-х годах, что хотя нам все это Москва предоставила - и здание, и землю - является это федеральной собственностью, и это подлежит перерегистрации в федеральную собственность. И вот, начиная с 2000 года, правительство Москвы и “Росимущество” судятся, разбираются со всем этим. Они судятся, а мы там ничего делать не можем. В результате, Москва попыталась у нас тоже это забрать, выпустили постановление, чтобы расторгнуть с нами договор аренды, мы выиграли во всех инстанциях, договор нам оставили, а постановление до сих пор существует. А “Росимущество”, к сожалению, тоже не проявляет большой инициативы по решению этого вопроса. Сейчас, кстати, пришел новый министр культуры, мы получили замечательное письмо впервые, что принято решение финансировать строительство нашего театра, что Министерство культуры обратилось в “Росимущество” с просьбой ускорить процесс разграничения. Это было, по-моему, в начале года, до сих пор ответа из “Росимущества” по этому поводу нет. Проблема действительно серьезная - это Москва и Российская Федерация, только кто-то сверху может этот конфликт разрешить.
Марина Тимашева: Примирить Москву с Россией может только кто-то сверху.
Иван Василев: Обратились к президенту, удивительно быстро он ответил на наше письмо, дал поручение разобраться в этой ситуации. Это было в сентябре месяце, вот до сих пор разбираются, а результатов пока нет.
Марина Тимашева: Я спрашиваю Бориса Любимова, отчего все-таки руководство Щепкинского училища не предупредило своих соседей о том, что 2 июля их не пустят в репетиционные залы.
Борис Любимов: Разговоры об этом у нас были не однажды. Дело в том, что у нас нет бессрочного договора. У нас срочный договор, который закончен с ними. Вот он лежит передо мной. Срок его действия - с 30 декабря 2007 года и до 29 декабря 2008 года. Мы его отказались подписывать, и не потому, что мы не любим искусство, балет, вообще, и Классический балет, в частности, а потому, что подписание такого договора теперь незаконно. На самом деле мы не являемся собственником этого здания. Собственником этого здания является “Росимущество”. Договор может быть только в том случае, если он подписан тремя сторонами, если “Росимущество” оценит это помещение, выставит его на аукцион (а вы можете себе представить, сколько это помещение, аренда его, может стоить), объявит конкурс и только тогда Классический балет это может выиграть. Но, повторяю, мы в этом совершенно не заинтересованы. Мы хотим, чтобы наши студенты занимались не в том зале, где у них обмороки бывают, а на тех пространствах, которые находятся там. А там, между прочим, достаточно много всего. И понимая, что договориться невозможно, мы писали письма нашим совместным учредителям, Министерству культуры Российской Федерации, вот мы и получили ответ, кстати, от комиссии, которая рассматривала вопрос. Дата подписи замминистра Хорошилова - 29 июня. 30 июня мы это получили, 2 июля мы совершили ту акцию. А если бы мы не совершили ее, уверяю вас, воз был бы еще и ныне там. Он пока и ныне там, но, по крайней мере, к этому привлечено внимание. Вот сейчас уже не только наши соседи должны понять, что так больше жить нельзя, но и наши учредители, Министерство культуры. На наши встрече, которую проводил замминистра культуры Российской Федерации Бусыгин, он прямо сказал: “Конечно, мы прекрасно понимаем, что театр больше там находиться не должен, но мы прекрасно понимаем (и мы это понимаем), что за один день, конечно же, не найдешь помещение равное”. Равное не найдешь, но, во-первых, у меня возникает вопрос: почему эти залы не были построены за 17 лет в том здании, которое было отведено под Классический театр Касаткиной и Василева в 1991 году? За 17 лет два зала можно было бы сделать. Вот та картина, которая нами видится так.
Марина Тимашева: Вся эта история крайне неприятная, по две стороны баррикад оказались люди, которых я люблю и уважаю, разговаривать с ними я бы предпочла о более возвышенных материях, чем спор хозяйствующих субъектов. Разрешить его, как мне представляется, ни Щепкинское училище, ни Классический балет не в состоянии – и те, и другие основательно запутаны в сетке взаимоисключающих законов и подзаконных актов. Остается уповать на совместные решения Министерства культуры, “Росимущества” и московских властей. На то, что они услышат голос Владимира Василева и не оставят театр бездомным.
Владимир Василев: Если мы ездим по всему миру, то, наверное, мы не очень плохой театр. У нас в репертуаре 26 спектаклей, и если нас приглашает весь мир, если мы свободно работаем в Москве, то как можно нас уничтожать? Мы - хороший театр
