Марина Тимашева: У нас много новостей из Российского национального оркестра, которым руководит Михаил Плетнев: частный оркестр станет государственным, в зале “Оркестрион” с осени начнутся концерты, а в сентябре Российский национальный проведет фестиваль на Новой сцене Большого театра. Прежде, чем мы поговорим об этом с директором РНО Олегом Полтевским, представлю вам его самого, и начну с вопроса о двух его образованиях - музыкальном и юридическом.
Олег Полтевский: Да, у меня два образования. Одно - высшее дирижерское, это Гнесинский институт. Я начинал как дирижер-хоровик, потом еще взял симфонический курс. Были у меня амбиции стать дирижером, а потом, в силу обстоятельств жизненных, прекратил эти свои потуги. А главный фактор был - честность перед самим собой. Я точно чувствовал, что Караяном не стану, а на меньшее не был согласен. Моя мама мне говорила: “Сынок, старайся быть лучшим из лучших, а если не можешь, старайся находиться рядом с такими”. Собственно, чем и занимаюсь - нахожусь рядом с таким великим музыкантом, как Михаил Плетнев. И чувствую, что делаю большое дело, важное и полезное. Второе образование – юридическое. Я закончил МГИМО по специальности юрист. Все было очень строго, были вице-губернаторы со мной на курсе, были сотрудники Белого Дома, все сдавали экзамены, все получали и хорошие, и плохие отметки, и были даже такие, которых отчисляли. Так что, образование хорошее я получил, мозги это очень правильно организует.
Марина Тимашева: Все-таки, мозги музыканта - иррациональная вещь, а мозги юриста, напротив, рациональная. Или это неверно?
Олег Полтевский: Почему считают, что пианисты самые умные? Не теоретики даже, а пианисты. Потому что происходят какие-то противоестественные вещи. Противоестественно вести один голос - одной рукой, а другой голос - другой рукой, параллельно. Причем развитие фразы там может быть абсолютно разное, особенно в полифонической музыке. И создать иллюзию или, на самом деле, добиться такого качества, что каждая из этих мелодических линий живет сама по себе, это непосильная человеческому мозгу задача. Вот эта способность абстрактно мыслить, мыслить со стороны, воспринимать картину и в общем и со стороны, как бы мини Бог такой, это способность музыкантов. А у юристов, вы правильно говорите, что это очень четкая фактология, выстроенная в определенную структуру. Собственно говоря, поэтому я и говорю, что я - идеальный директор.
Марина Тимашева: Я знаю, что вы хотите государственного статуса для РНО. В течение долгих лет Оркестр Плетнева, как мы его, в основном, называем, существовал как частное предприятие.
Олег Полтевский: У нас существует искаженное представление: если оркестр не входит в структуру государственной исполнительной власти, не подчинен Министерству культуры, то, соответственно, и задачи, которые он выполняет, не являются государственными. Это неправильно. Многочисленные награды, проекты оркестра, записи, гастроли, и то, что оркестр по итогам 2008 года (по версии BBC) вошел в двадцатку лучших симфонических оркестров мира – свидетельствует об обратном. Тем самым он укрепил реноме нашего государства и российской культуры. Так что задачи, которые ставятся и выполняются, они государственные.
С юридической точки зрения, действительно, это не государственная структура. Мы организовались в 1990 году. Тогда государство было слабое, нуждалось в каком-то времени, чтобы укрепиться и, соответственно, было нелогичным идти и просить поддержки у государства. Мы нашли такие проекты, которые были интересны спонсорам - и российским, и зарубежным, и компаниям, и физическим лицам - и долгое время оркестр существовал за счет пожертвований. Та организационно-правовая форма, в которой существовал и до сих пор еще существует оркестр - это фонд, некоммерческая организация. За последние годы ситуация изменилась - расходы растут, инфляция растет, все тяжелее добывать спонсорские средства, да и вообще мы вывели оркестр на такой уровень, что даже обидно, что он не государственный, что он не представляет страну. А самое печальное, что это лишило нас возможности претендовать на государственную поддержку в части получения грантов или участия в тендерах. Сейчас Плетнев обратился к руководству страны с предложением, чтобы оркестр стал государственным, и недавно был уже приказ министра о присвоении названия “Российский национальный оркестр” государственному учреждению культуры.
Марина Тимашева: На должность директора, вас пригласил, как я думаю, Михаил Плетнев. А если оркестр государственный, то директора назначает Министерство культуры. Вот вы боретесь сейчас за статус государственного оркестра . А не чувствуете, что в этом есть какая-то опасность для вас лично?
Олег Полтевский: Я считаю, что главная цель, ради которой все это делается, перевешивает частные интересы, и мои, в том числе, личные. С другой стороны, если директор хороший, всем нужный, то он везде пригодится. Хотя, конечно, работа директора государственного учреждения, на мой взгляд, более легкая, чем та, которая была у меня до сих пор. Работа директора государственного учреждения связана с распределением бюджета, который он получает сверху. Я же, кроме того, что распределяю, должен найти эти средства, должен их получить, что гораздо сложнее. А для того, чтобы получить средства, мы должны такие проекты предложить, которые действительно представляют из себя какую-то ценность. Но, на самом деле, не везде Министерство назначает директоров, есть предприятия, где директора назначает художественный руководитель. Я надеюсь, что Плетнев будет назначать директора, соответственно, до тех пор, пока он в меня верит и доверяет мне, я буду директором, перестанет доверять - я не буду директором.
Марина Тимашева: Теперь переходим к фестивалю. По-моему, впервые Российский национальный оркестр предпринимает такой фестиваль на Новой сцене Большого Театра.
Олег Полтевский: Это нормальная практика во всем мире: многие оркестры имеют свой собственный фестиваль, на котором они хотят показать все самое лучшее, чего они достигли, представить публике артистов, какие-то программы, интересные на их взгляд. Вот и Российский национальный оркестр решил, что у него должен быть свой фестиваль, на котором все самое лучшее будет показано. Зачастую бывает обидно, потому мы гастролируем по всему миру, выступаем на лучших концертных площадках, выступаем с великолепными артистами, с которыми у нас отличные отношения, но Москва их не видит. Фестиваль дает возможность их представить, и представить программы, которые мы не исполняем обычно в России. Допустим, открытие нашего фестиваля будет состоять из симфоний Чайковского - Пятой и Шестой. Все знают Плетнева как симфониста… вот бывает «шопенианист», а Плетнев - специалист по Чайковскому.
Марина Тимашева: "Чайковист"
Олег Полтевский: Вот, допустим, в Японии мы исполняли Шестую патетическую симфонию. Зал просто разорвало. Почему японцам мы такую программу представляем, а нашим соотечественникам в Москве не можем ее представить? С другой стороны, есть внутренние ресурсы оркестра - те замечательные, уникальные музыканты, которые играют в нашем коллективе, многие из которых и народные, и заслуженные артисты России, и лауреаты различных конкурсов. Фестиваль дает нам возможность представить их, и нами запланирован один концерт, где будет множество наших солистов представлено в интересной программе. Почему мы выбрали сентябрь? Еще сезон не раскачался, народ возвращается из отпусков, все уже голодные до каких-то музыкальных событий. Вот, пожалуйста - фестиваль РНО. Плетнев - гарант качества. Площадку мы выбрали, Большой театр, тоже неспроста. Во-первых, некоторые залы еще не откроются к этому времени, это практическая сторона вопроса, плюс нам хотелось что-то новое, какой-то новый имидж. Очень много фестивалей проходит в филармонических залах - и в Консерватории, и в Зале Чайковского - поэтому хотелось иметь какое-то собственное лицо. К счастью, акустика Новой сцены Большого театра оказалась не так плоха, как мы думали. Плюс эта сцена позволяет реализовать проекты, связанные с другими жанрами, не чисто симфоническими и филармоническими. Тут и свет, и звук, и трансформация сцены, декорации - они нам позволяют реализовать проекты, связанные с оперой или с балетом. Владимир Васильев готовит балет на премьерную постановку балета на музыку современного американского композитора Гордона Гетти. Будет представлена опера Моцарта “Волшебная флейта” с великолепным составом западных певцов. То есть мы сможем использовать театральную сцену для фестиваля, и сделать его более интересным для глаз зрителя, поскольку мы все знаем, что зритель приходит не только слушать, но и смотреть. В Моцарте будет немецкая певица Симона Кермес, которая стала известна нашей публике благодаря ее выступлениям с Курентзисом. Он, по-моему, первый, кто ее привез, Россини она пела замечательно, после чего мы ее заметили и захотели пригласить. Пригласили, она выступила с сольным концертом с оркестром, потом было исполнение Девятой симфонии, когда был хор из тысячи человек, на День защиты детей она пела. Недавно она опять приезжала - “Христос на Масличной горе” был проект. В общем, она нам очень полюбилась, и мы ее рады видеть в Москве. По-моему, Царицу ночи она будет петь. А в ноябре она с нами в Красноярск поедет. Также будет одна из лучших на сегодняшний день исполнительниц музыки Моцарта Люси Кроу. Остальных певцов я не очень хорошо знаю, но доверяю вкусу и выбору нашего специалиста. Невозможно знать все 15 человек, которые должны исполнять и главные, и средние, и второстепенные роли. Соответственно, в помощь есть у нас человек, который занимается кастингом. И будет еще у нас кантатно-ораториального жанра сочинение, мы исполним всю музыку к драме Ибсена “Пер Гюнт” Грига.
В качестве чтеца выступит Василий Лановой. Концертмейстер нашего оркестра Алексей Бруни, народный артист, между прочим, великолепный поэт, и он готовит текст для Ланового, который тот будет читать. Мы еще и это можем, мы еще и вышивать умеем.
Марина Тимашева: А где Владимир Васильев репетирует балет?
Олег Полтевский: Васильев репетирует балет в Большом театре. Поскольку все танцоры, которых он задействует, это артисты Большого, плюс мы знаем, что Васильев в очень хороших отношениях с театром, у него есть возможность получить там репетиционное пространство, и он там репетирует.
Марина Тимашева: А Лановой?
Олег Полтевский: А Лановому не нужно репетировать. Ему нужно получить текст и прочитать его. Для этого будет достаточно одной или двух репетиций перед концертом.
Марина Тимашева: “Оркестрион” - здание, в котором мы сейчас с вами находимся, - он тоже будет принимать людей, зрителей, слушателей и продавать билеты?
Олег Полтевский: Да, уже продаем. “Оркестрион” это новый концертный зал, Новые Черемушки, очень доступный, буквально двести метров от метро пешком, очень удобно. Не надо пугаться, что это где-то далеко. Акустика, я считаю, лучшая в Москве.
Марина Тимашева: Олег Вячеславович, неужели лучше Большого зала Консерватории, не может быть?
Олег Полтевский: Лучше. В Большом зале реверберация побольше. Конечно, там кубатура другая. Допустим, для исполнения каких-то масштабных сочинений, кантатно-ораториальных, где хор, большой оркестр, конечно, там лучше. Здесь пространства не хватает для этого. Но вот для симфонической музыки, классической, очень достойная акустика, все очень прослушивается, одновременно, и объемно, и структура оркестра очень хорошо слышана, и не плоский звук. Наш зал заинтересовал московскую филармонию, и с сентября этого года московская филармония вместе с нами, или мы вместе с московской филармонией, делаем серию абонементов камерных концертов. Пока будет один абонемент Российского национального оркестра, где наш большой оркестр принимает участие. Очень интересная программа, там будет и “Щелкунчик” для детей, и симфонии Дворжака, и Шостаковича симфонии, “Петю и волка” мы в каникулы детям исполним. Пока это, если я не ошибаюсь, восемь абонементов, но наша цель это концерт каждый день в этом зале. Билеты уже продаются.
Марина Тимашева: Дорогие?
Олег Полтевский: Дорогие - слушатели.
Марина Тимашева: А билеты?
Олег Полтевский: Не дорогие, очень доступные, вполне вменяемые цены. Если не ошибаюсь, один билет сто рублей или двести стоит. Это действительно доступный проект. Он рассчитан, в первую очередь, на Юго-западный округ, здесь много живет народа, зал вмещает 500 человек, но если кто-то захочет из других районов приехать, то - милости просим! Тем более, Консерваторию скоро закроют, зал Чайковского один останется, в Доме Музыки акустика не очень нравится некоторым музыкантам. Проблема, конечно, это вместимость - 500 человек. А желающих послушать гораздо больше. Но можно брать какую-то программу и всю неделю ее играть. Хотя тогда встает другая проблема: если ты всю неделю играешь, оркестр может играть, он не устанет, но тогда увеличиваются гонорары исполнителей - дирижеров и солистов. Ты должен каждый день платить им. Все равно, в каком зале он играет - 500 человек или 1500 человек. Я, как минимум, должен три концерта провести, чтобы обслужить то же самое количество зрителей, но заплатить тройной гонорар. Или договариваться с солистом о сокращенном гонораре. Есть такая практика, что когда исполнитель повторяет, дублирует программу, то гонорар за второй концерт с той же самой программой идет вполовину.
Марина Тимашева: Как оптовая продажа.
Олег Полтевский: Да. А если я предлагаю три концерта… Гонорары я имею в виду дирижеров и солистов. Музыканты в штате - на зарплате. Они получают гранты, у них есть определенная выработка, как на заводах. Есть определенный объем работ, ежемесячный оклад и система дополнительных выплат в определенных случаях. Там все оговорено, это все знают и в таких условиях работают. Грубо говоря, если я в этом месяце, а отпуска нет, не сделаю ни одного концерта, я заплачу столько же музыканту, сколько я заплачу, если будет десять концертов и десять репетиций. Но если мы захотим пригласить Евгения Кисина, чтобы он сыграл концерт Чайковского, и я ему скажу, что это будет происходить в “Оркестрионе” и ему надо три дня играть, то он скажет, чтобы я ему заплатил три гонорара .
Марина Тимашева: Приглашенный солист - это я понимаю, а солист в оркестре?
Олег Полтевский: Оркестр состоит из групп. Есть струнная группа, которая делится на первые скрипки, вторые, альты, виолончели и контрабасы. Есть духовая группа. У каждой группы есть свой лидер. Концертмейстер оркестра ведет весь оркестр, поскольку его голос, его инструмент - лидирующий. Композиторы, в основном, доверяли главную партию мелодии скрипкам. Соответственно, первые скрипки ведут мелодию, а сами первые скрипки ведет концертмейстер оркестра, который сидит на первом месте. Он у нас как солист считается. Духовые группы состоят из гораздо меньшего количества человек. Если взять трубы, валторны или флейты, то это товар штучный, их два-три человека сидят. Из них один - самый главный. Он - как сапер, он не имеет права на ошибку. Если скрипач в группе на пятом пульте что-то вдруг не то сыграет, то это, скорее всего, в громком месте не заметят. Так что риск его ошибки не так велик, как если трубач не сыграет свои ноты. Поэтому лидеры этих групп у нас называются солистами, он ведут свою партию, свою тему. Если слушаете симфонию, то главную партию сначала скрипки сыграли, 18 человек, а потом, допустим, флейта сыграла эту партию, но она одна сыграла, как солист. На рынке музыкантов они очень востребованы, идет охота между директорами оркестров, как в спорте за хорошим игроком. И музыкант знает свою уникальность, статус, он выдвигает определенные условия, выбирает, где лучше, где хуже коллектив. Та творческая атмосфера, которую мы здесь создаем, которую создает Плетнев, наш художественный руководитель, и те музыканты, которые находятся рядом - это то, что должно удерживать музыкантов в нашем оркестре. Остальное все второстепенно.
Марина Тимашева: Олег Вячеславович, а музыканты вообще склонны к тому, чтобы перебегать из оркестра в оркестр?
Олег Полтевский: А это не только они, это везде, в любой области человеческой, все работники склонны искать лучшего места под солнцем. Даже в мультике “Ледниковый период” персонажи искали более теплого места, они шли туда, где теплее, где солнышко, где лучше травка растет. Так все - и музыканты, и спортсмены - лучший клуб хотят найти, музыканты лучший оркестр хотят найти, где лучше тренер, где материально-техническая база лучше, где лучше оплата труда, где меньше работать надо, как ни парадоксально. В нашем случае это, по крайней мере, объяснимо. Я не могу упрекать музыкантов, что они хотят сократить объем работы, потому что у нас музыканты все практически уникальны, они все еще к тому же занимаются какой-то сольной деятельностью или педагогической. Конечно, им нужно освобождать время, чтобы расти как музыкантам и в этой области их деятельности. Так что здесь это объяснимо. Хотя мы, кончено, как работодатели, ревностно к этому относимся.
Марина Тимашева: В чем основная головная боль, что самая главная проблема для директора?
Олег Полтевский: У меня самая главная головная боль это моя работа – обеспечение жизнедеятельности Российского национального оркестра. Тут можно долго перечислять, о чем у меня должна болеть голова: где деньги найти, где инструменты, как гастроли организовать, как фестиваль организовать, как солистов найти, где что-то отремонтировать наше репетиционное помещение, как провести здесь концерты, как договориться еще о чем-то. Это так не расскажешь.
Марина Тимашева: Вы ни разу не жалели, что не осталась дирижером, который всего этого не должен делать?
Олег Полтевский: Абсолютно не жалею. Лучше я останусь хорошим директором, чем плохим дирижером.
