Международный Суд ООН назначил начало публичных слушаний об одностороннем провозглашении независимости Косово на 15 декабря. Судьи решат, соответствует ли провозглашение независимости международному праву.
Об этом в интервью Радио Свобода рассказал Тим Джуда – специальный корреспондент по Балканам журнала The Economist, автор нескольких книг о Косово и Сербии.
– Как вы оцениваете социальную и политическую обстановку в Косово?
– Все обстоит намного лучше, чем прогнозировали эксперты. Когда только принимали декларацию о независимости, прогнозы были самые мрачные: впереди, мол, этнические конфликты, беженцы, неуважение со стороны сербов и представителей других национальностей. В общем и целом же эти прогнозы не оправдались.
Конечно, обстановка далеко не идеальная, но лучше, чем могло быть.
– Что изменилось почти за полтора года независимости?
– Косовские албанцы, которые составляют национальное большинство, больше не боятся, что вернется сербский режим власти. Этот страх исчез полностью. Кроме того, Косово управляется гораздо ответственнее, чем до признания независимости. Опять же, эта ответственность недостаточна, потому что с экономической точки зрения, все по-прежнему плохо. Конечно, исправлять положение сложно – нынешний статус Косово отпугивает многих инвесторов, и получается своего рода экономическая блокада по географическому признаку. В итоге Косово куда сложнее улучшить экономическую ситуацию, чем другим странам.
– Вы верите в независимость и объективность судей по вопросу Косово? Два противоположных вердикта – законность или незаконность провозглашения независимости – одинаково возможны?
– Подозреваю, что вердикт этот будет очень неясным. Обе стороны выдвигают веские аргументы в свою защиту, обе в итоге заявят, что от вердикта выиграли.
– Каков тогда практический смысл вердикта, на что он влияет, к чему приведет?
– Не надо питать иллюзий, что обратившаяся в МС ООН Сербия хочет получить обратно Косово. Это последнее, чего она желает, да она и не желает вовсе. Наоборот, Сербия пытается от Косово выгоднее избавиться. А перспектива получить Косово обратно с 1,8 миллиона албанцев, которые Сербию ненавидят и не хотят входить в ее состав, ночной кошмар для сербов. Такая страна была бы неуправляемой! Тогда возникает вопрос – зачем Сербия обратилась в Международный Суд ООН?
Полагаю, это просчитанная и долгая политическая игра. Сербия не в Косово заинтересована, а в Брюсселе, в Европе. Во-первых, сербы этим судебным процессом хотят усадить Косово обратно за стол переговоров, чтобы провести разделение территории или же обмен какими-либо территориями.
Во-вторых, этим процессом сербы успешно выносят саму проблему Косово за свои границы: сербская оппозиция никаких претензий предъявить не сможет, она не сможет превратить Косово в предмет политических дебатов. Правительство в таком случае спокойно говорит: смотрите, все теперь в руках Закона; посмотрим, что судьи скажут – мы-то что будем обсуждать?
А разным странам Сербия может говорить: вы нас не поддержали, но ведь подобное и с вами может случиться.
– Способен ли вердикт Международного Суда ООН изменить обстановку внутри Косово и международный статус Косово?
– Да что он вообще может изменить, нося консультативный характер? Что бы ни сказали судьи, это лишь совет. Закон не предусматривает, что этому совету нужно обязательно следовать. К примеру, суд постановит, что провозглашение независимости Косово нарушает нормы международного права. Ну и ладно, спасибо. Так ответит Косово. И вовсе не вернется после вердикта в состав Сербии. А те 62 страны, что признали независимость Косово, вовсе не скажут, что они передумали и больше независимость Косово не признают. На Балканах все это очень хорошо понимают.
Не в том смысл вердикта, чтобы вернуть Косово Сербии. Он и действий никаких не влечет за собой, ни к чему не обязывая. Это политическая игра, где игрок – Сербия. Косово не игрок, поскольку Косово обвиняется. Обычных людей эта игра может коснуться в долгосрочной перспективе, если будет-таки разделение и распределение земель.
– Насколько ситуация вокруг Косово способна повлиять на статус других самопровозглашенных стран, например, Южной Осетии?
– Слишком мала Южная Осетия по сравнению с Косово, да и сравнения не может быть никакого. Косово никогда не было карликом со своими двумя миллионами людей. А в Южной Осетии всего около пятидесяти тысяч человек, Цхинвали – это просто деревня с двадцатью тысячами жителей. Как тут сравнивать! Вроде бы люди из Южной Осетии хотели независимости не меньше, чем люди Косово. Но как насчет беженцев? У беженцев из Южной Осетии было право голоса в решении будущего своей страны? Нет.
С Абхазией еще хоть как-то можно сравнить, но общего все равно мало. До начала войны в Абхазии абхазы вовсе не составляли национальное большинство. А вот в Косово большую часть населения – порядка 85% – всегда составляли албанцы.
Когда Россия признала Южную Осетию и Абхазию, в Белграде все были в ужасе. До этого всем казалось, что Россия верна своим принципам по сохранению целостности территории. И вдруг она признает Южную Осетию и Абхазию, то есть делает то, против чего выступала в случае с Косово. Косово при этом было не намного приятнее, чем Сербии: Косово стало предметом обмена. Запад говорил: мы за целостность Грузии, и мы признаем Косово. Россия говорила: мы за целостность Сербии, и мы признаем Южную Осетию и Абхазию. Просто размен.
– Как вы оцениваете сотрудничество Косово и Сербии по расследованию преступлений, которые были совершены во время и после войны в Косово?
– Насколько я знаю, нет никакого сотрудничества, по крайней мере, в верхних эшелонах власти. Впрочем, остается взаимодействие уровнем ниже. Политики-сербы и политики-косовские албанцы знают друг друга давно и хорошо, поэтому и контактируют весьма активно. Выглядит это, как правило, так. Первый звонит второму по мобильному и говорит: надо решить проблему, без шума, без освещения прессой. И решают! Кстати, отчасти поэтому за время независимости Косово никаких масштабных трагедий не произошло. Благодаря существующему неформальному контакту между средними чиновниками, проблемы не разрастаются в катастрофы.
Кстати, в сотрудничество прокуроров из Косово и Сербии люди не верят. Тела убитых выкапывают в Косово и хоронят заново так, чтобы только следователи их не нашли. Какое же после этого сотрудничество?
- Как сегодня вы оцениваете статус международных судов и трибуналов и значение их решений?
- Работа таких судов успешна всегда частично – много препятствий приходится преодолевать, если суд судит людей, а не государства, как, например, Международный Уголовный Суд или Трибунал по бывшей Югославии. В остальных случаях решения суда могут носить рекомендательный характер, а это, по сути, ничего не значит.
Об этом в интервью Радио Свобода рассказал Тим Джуда – специальный корреспондент по Балканам журнала The Economist, автор нескольких книг о Косово и Сербии.
– Как вы оцениваете социальную и политическую обстановку в Косово?
– Все обстоит намного лучше, чем прогнозировали эксперты. Когда только принимали декларацию о независимости, прогнозы были самые мрачные: впереди, мол, этнические конфликты, беженцы, неуважение со стороны сербов и представителей других национальностей. В общем и целом же эти прогнозы не оправдались.
Конечно, обстановка далеко не идеальная, но лучше, чем могло быть.
– Что изменилось почти за полтора года независимости?
– Косовские албанцы, которые составляют национальное большинство, больше не боятся, что вернется сербский режим власти. Этот страх исчез полностью. Кроме того, Косово управляется гораздо ответственнее, чем до признания независимости. Опять же, эта ответственность недостаточна, потому что с экономической точки зрения, все по-прежнему плохо. Конечно, исправлять положение сложно – нынешний статус Косово отпугивает многих инвесторов, и получается своего рода экономическая блокада по географическому признаку. В итоге Косово куда сложнее улучшить экономическую ситуацию, чем другим странам.
– Вы верите в независимость и объективность судей по вопросу Косово? Два противоположных вердикта – законность или незаконность провозглашения независимости – одинаково возможны?
– Подозреваю, что вердикт этот будет очень неясным. Обе стороны выдвигают веские аргументы в свою защиту, обе в итоге заявят, что от вердикта выиграли.
– Каков тогда практический смысл вердикта, на что он влияет, к чему приведет?
Сербия пытается от Косово выгоднее избавиться. А перспектива получить Косово обратно с 1,8 миллиона албанцев, которые Сербию ненавидят и не хотят входить в ее состав, ночной кошмар для сербов
– Не надо питать иллюзий, что обратившаяся в МС ООН Сербия хочет получить обратно Косово. Это последнее, чего она желает, да она и не желает вовсе. Наоборот, Сербия пытается от Косово выгоднее избавиться. А перспектива получить Косово обратно с 1,8 миллиона албанцев, которые Сербию ненавидят и не хотят входить в ее состав, ночной кошмар для сербов. Такая страна была бы неуправляемой! Тогда возникает вопрос – зачем Сербия обратилась в Международный Суд ООН?
Полагаю, это просчитанная и долгая политическая игра. Сербия не в Косово заинтересована, а в Брюсселе, в Европе. Во-первых, сербы этим судебным процессом хотят усадить Косово обратно за стол переговоров, чтобы провести разделение территории или же обмен какими-либо территориями.
Во-вторых, этим процессом сербы успешно выносят саму проблему Косово за свои границы: сербская оппозиция никаких претензий предъявить не сможет, она не сможет превратить Косово в предмет политических дебатов. Правительство в таком случае спокойно говорит: смотрите, все теперь в руках Закона; посмотрим, что судьи скажут – мы-то что будем обсуждать?
А разным странам Сербия может говорить: вы нас не поддержали, но ведь подобное и с вами может случиться.
– Способен ли вердикт Международного Суда ООН изменить обстановку внутри Косово и международный статус Косово?
– Да что он вообще может изменить, нося консультативный характер? Что бы ни сказали судьи, это лишь совет. Закон не предусматривает, что этому совету нужно обязательно следовать. К примеру, суд постановит, что провозглашение независимости Косово нарушает нормы международного права. Ну и ладно, спасибо. Так ответит Косово. И вовсе не вернется после вердикта в состав Сербии. А те 62 страны, что признали независимость Косово, вовсе не скажут, что они передумали и больше независимость Косово не признают. На Балканах все это очень хорошо понимают.
Не в том смысл вердикта, чтобы вернуть Косово Сербии. Он и действий никаких не влечет за собой, ни к чему не обязывая. Это политическая игра, где игрок – Сербия. Косово не игрок, поскольку Косово обвиняется. Обычных людей эта игра может коснуться в долгосрочной перспективе, если будет-таки разделение и распределение земель.
– Насколько ситуация вокруг Косово способна повлиять на статус других самопровозглашенных стран, например, Южной Осетии?
– Слишком мала Южная Осетия по сравнению с Косово, да и сравнения не может быть никакого. Косово никогда не было карликом со своими двумя миллионами людей. А в Южной Осетии всего около пятидесяти тысяч человек, Цхинвали – это просто деревня с двадцатью тысячами жителей. Как тут сравнивать! Вроде бы люди из Южной Осетии хотели независимости не меньше, чем люди Косово. Но как насчет беженцев? У беженцев из Южной Осетии было право голоса в решении будущего своей страны? Нет.
С Абхазией еще хоть как-то можно сравнить, но общего все равно мало. До начала войны в Абхазии абхазы вовсе не составляли национальное большинство. А вот в Косово большую часть населения – порядка 85% – всегда составляли албанцы.
Когда Россия признала Южную Осетию и Абхазию, в Белграде все были в ужасе. До этого всем казалось, что Россия верна своим принципам по сохранению целостности территории. И вдруг она признает Южную Осетию и Абхазию, то есть делает то, против чего выступала в случае с Косово. Косово при этом было не намного приятнее, чем Сербии: Косово стало предметом обмена. Запад говорил: мы за целостность Грузии, и мы признаем Косово. Россия говорила: мы за целостность Сербии, и мы признаем Южную Осетию и Абхазию. Просто размен.
– Как вы оцениваете сотрудничество Косово и Сербии по расследованию преступлений, которые были совершены во время и после войны в Косово?
– Насколько я знаю, нет никакого сотрудничества, по крайней мере, в верхних эшелонах власти. Впрочем, остается взаимодействие уровнем ниже. Политики-сербы и политики-косовские албанцы знают друг друга давно и хорошо, поэтому и контактируют весьма активно. Выглядит это, как правило, так. Первый звонит второму по мобильному и говорит: надо решить проблему, без шума, без освещения прессой. И решают! Кстати, отчасти поэтому за время независимости Косово никаких масштабных трагедий не произошло. Благодаря существующему неформальному контакту между средними чиновниками, проблемы не разрастаются в катастрофы.
Кстати, в сотрудничество прокуроров из Косово и Сербии люди не верят. Тела убитых выкапывают в Косово и хоронят заново так, чтобы только следователи их не нашли. Какое же после этого сотрудничество?
- Как сегодня вы оцениваете статус международных судов и трибуналов и значение их решений?
- Работа таких судов успешна всегда частично – много препятствий приходится преодолевать, если суд судит людей, а не государства, как, например, Международный Уголовный Суд или Трибунал по бывшей Югославии. В остальных случаях решения суда могут носить рекомендательный характер, а это, по сути, ничего не значит.
