Владимир Тольц: "Скоро осень, за окнами август…" А мы еще не успели обсудить традиционно летние темы: отдых, путешествия, туризм и курортные удовольствия. В СССР развитие санаторно-курортной сферы, туризма довольно активно началось в 30-х годах ХХ века. Но сегодня, когда высоколобо рассуждают о предвоенной советской повседневности, эту сторону жизни часто забывают. И действительно, 30-е годы - это же прежде всего форсированная индустриализация, коллективизация, голод, стахановское движение, огромное строительство по всей стране, террор наконец. Но вот вдруг (а на самом деле не вдруг) товарищ Сталин произнес свое "жить стало лучше, жить стало веселее", а в кино замелькали образы счастливого юга, отдыха, моря и солнца.
Ольга Эдельман: И не только в кино. Помните, в книге историка культуры Владимира Паперного "Культура 2" есть любопытное наблюдение о ярко выраженном южном стиле в классической сталинской архитектуре, заимствовались элементы средиземноморского стиля: террасы, балконы, вазоны, - в общем-то, в климате средней полосы не очень функционально уместные. Кстати, напомню вам еще одну сталинскую фразу, когда он критиковал слишком мягкий, по его мнению, режим в советских тюрьмах и заявил, что их превратили в санатории.
Владимир Тольц: Ну, это он хватанул! Однако если рассматривать эту метафору как "рамку", в которую между тюрьмой и санаторием заключен образ предвоенного СССР, то надо признать, что сталинская метафора небезосновательна! В самом деле, вроде бы это двоящийся образ, и нельзя сказать, что "санаторий" был одной только пропагандистской выдумкой. Это, во-первых, неверно фактически, ведь курортная сфера действительно развивалась; а во-вторых, такое объяснение слишком поверхностно.
Гость нашей передачи сегодня – доктор философии, работающий во Фрибургском университете (Лозанна) в Швейцарии Михаил Маяцкий, автор вышедшей недавно книги "Курорт Европа".
Михаил, вы находите в современной Европе тенденцию к "курортизации" в разных отношениях. А как насчет сталинского СССР?
Михаил Маяцкий: Ну, тут надо, во-первых, вспомнить о том, что слово "курорт" относится к тем, которые сильно изменили значение за несколько десятилетий. Это слово пришло из немецкого, где оно означало "место для лечения". Вот я, как очкарик, знаю, что для того, чтобы носить очки, мало выглядеть интеллигентным человеком, надо еще иметь проблемы со зрением. Вот чтобы ездить на курорты, - раньше, по крайней мере, так считалось - нужно было быть больным. И западные курорты возникли на местах обычно старых источников святой воды, как правило, и курортная индустрия возникла как, так сказать, секуляризация спасения, избавления.
И вообще вся семантика медицинской терминологии, она пропитана идеями исцеления, спасения, избавления. А часто это одни и те же слова, то есть избавиться от болезни, избавиться вообще об этого бренного существования, избыть, так сказать, греховность, спастись – часто обозначаются в европейских языках одними и теми же словами. И на Западе XIX век – позитивистский, триумф наук как бы сдвинул этот дискурс, в общем-то, еще вчера религиозный, в сторону телесную, соматическую и физиологическую.
Но сегодняшнее использование семантики курортной не должно рассматриваться как какая-то измена или отход от изначальной. Потому что уже изначально к этим святым источникам должны были припадать далеко не только больные в клиническом смысле люди, но и все. Мы все больны грехом, всем нам нужно лечиться. И в этом смысле от этого религиозного исцеления, через медицинское к современной семантике этого слова, когда ездить на курорт, собственно, положено всем, кто а) имеет на это средства, и б) кто любит этот тип отдыха. Прямо курортность уже не ассоциируется с болезнью.
На Западе все это было более-менее непрерывно, каким-то относительным перерывом или разрывом была Первая мировая война, которая вообще нарушила многое в европейском сознании. Но она же и способствовала бурному росту курортного дела, потому что нужно было миллионы солдат реабилитировать. Вообще возникло понятие, что после лечения клинического должен быть период реабилитации, чем, собственно, курорты и занялись.
В России по понятным причинам все это было не так гладко. Но я думаю, что революционный дискурс, то, что по терминологии Паперного можно назвать "Культурой 1", не предполагал никакого курорта, никакой необходимости и возможности курорта. Вообще человек переходил в бессмертие, в благодарную память потомков, либо погибая на фронте в борьбе, как и положено, с врагами революции, либо сгорая на работе. То есть уже "Культура 2" как-то учла другую возможность: человек спокойно переживает и ратный, и трудовой свой подвиг и продолжает жить. Что делать с этими стариками? Возник целый пласт социальной нужды, социум встал перед необходимостью заботиться о людях, которые по определению не вполне здоровы после долгой и утомительной жизни.
Ольга Эдельман: Вы уже заговорили о социальной составляющей. Ведь помимо санаторной сферы, параллельно развивалась сфера отдыха и туризма. В немалой степени потому, что советское трудовое законодательство ввело оплачиваемые отпуска для трудящихся. Конечно, не вся страна жила по КЗОТу, деревня практически из этого выпадала, но, тем не менее, масса людей получила отпуска, возможность поехать отдыхать. Если не ошибаюсь, в СССР это произошло раньше, чем в Западной Европе?
Михаил Маяцкий: В разных странах, видимо, по-разному. Есть страны, Франция в частности, где это произошло позже.
Ольга Эдельман: То есть это где-то середина 30-х.
Михаил Маяцкий: Ну, массовая революция, собственно, оплачиваемых отпусков – это уже послевоенная Франция. До этого только ограниченные категории получали доступ к этим благам.
Ольга Эдельман: То есть мы с вами нашли реальное советское достижение.
Михаил Маяцкий: Абсолютно, несомненно. Парадоксальным образом этот сталинский поворот был сближением в каком-то смысле с индивидуалистическими ценностями Запада.
Ольга Эдельман: В апреле 1936 года решением ЦИК СССР весь массовый туризм был передан в ведение ВЦСПС, то есть профсоюзам, в ВЦСПС было создано Туристско-экскурсионное управление (ТЭУ), как сказано в его уставе, "в целях пропаганды социалистического строительства нашей родины и ознакомления трудящихся с экономикой, географией, природными богатствами, гигантским ростом культуры народов, населяющих СССР, а также для организации самодеятельного туризма как массового культурного отдыха трудящихся".
"Из отчетов ТЭУ ВЦСПС за 1937 год.
К началу 1937 года ТЭУ ВЦСПС имело на местах 9 управлений маршрутов всесоюзного значения - Алтайский, Ленинградско-Заполярный, Московский, Украинский, Крымский, Черноморский, Горно-Кавказский, Кавказский - и непосредственно подчиненных ТЭУ два Дома туриста всесоюзного значения - Селигер и Мичуринск. Эти управления имели в своем ведении 81 Дом туриста и палаточных лагерей с общей емкостью в 10000 койко-мест (в том числе в собственных помещениях - 3600 мест, в арендованных - 3500 и в палаточных лагерях - 3000 койко-мест)".
Ольга Эдельман: Плюс в систему Туристско-экскурсионного управления ВЦСПС были влиты дома туризма Совпрофов, в сумме это дало 131 Дом туриста и палаточный лагерь с общим количеством койко-мест – 14500. Селигер, кстати, и сейчас популярное место, а вот Мичуринск захирел.
Владимир Тольц: Ну, по сравнению с современным масштабом туристического и гостиничного бизнеса прозвучали все же смешные цифры. Но ведь это намного больше, чем то "практически ничто", которое существовало в дореволюционной России. И конечно, уровень комфорта тогда был на современный вкус удручающий, но по сравнению с повседневным бытом тех трудящихся, которым удавалось в этих местах отдыха побывать, - не так уж плохо. Хотя и они, бывало, жаловались. Но в отчетах ВЦСПС эти жалобы сами по себе расценивали как следствие прогресса: возросли культурные запросы трудящихся. Ну, вот, например, что показали обследование ревизоров и изучение отзывов туристов в том же 1937 году.
"Помещения Домов туриста и лагерей... в Симферополе, Ялте, Сочи, Сухуми, Гаграх, Одессе, Цее, Шови, Кутаиси, Пассанаури и Тбилиси не удовлетворяли возросших культурных требований туристов (недостаточное оборудование, чрезмерная уплотненность в спальнях, отсутствие благоустроенных уборных, душей, умывальников и как следствие всего этого антисанитарное состояние);
Питание в ряде Домов туриста... не удовлетворяло туристов качеством изготовления, однообразием меню, набором продуктов, также вызывали нарекания задержки в столовых. Только в некоторых Домах туриста - в Горьком, Киеве, на Днепрогесе, в Одессе, на волжских пароходах и других - туристские группы отмечали хорошее качество питания.
Транспорт - самое слабое место в обслуживании туристов: 81 процент отзывов туристов о транспорте включает в себе жалобы на перебои в перевозках на автобусах и неупорядоченность отправки по железной дороге по окончании путешествия".
Ольга Эдельман: Я снова обращаюсь к гостю нашей студии Михаилу Маяцкому. На мой взгляд, тогда пропаганда советских достижений, давших трудящимся возможность отдыха и туризма, переплеталась с пропагандой "культурного отдыха", такой сугубо культуртрегерской задачей, граничившей с элементарным санитарно-гигиеническим ликбезом.
Михаил Маяцкий: Совершенно верно. Тут человек должен научиться заботиться о себе. Умение, вообще говоря (может быть, это современной молодежи покажется очень странным), с неба не падающее. Нужно человека научить слушать себя, заботиться о себе в каком бы то ни было смысле. Разумеется, тип подхода к курортному делу был иным, чем на Западе, где культивировался такой курортный солипсизм, "а-ля "Курортник" Германа Гессе". Естественно, не было и следа этого, казалось бы, в сталинском Советском Союзе, но, тем не менее, это была все-таки гигантская цивилизационная, я бы сказал, уступка индивидуалистическим ценностям, или, скажем в терминах той эпохи, мелкобуржуазным ценностям. Человек должен был заботиться о себе, о своем здоровье; пусть на какое-то ограниченное время, пусть на месяц пребывания на курорте ставить эту задачу поперед всего, поперед мировой революции и всего остального.
Ольга Эдельман: 1930-е годы. Помимо политического террора и форсированной индустриализации, это время развития советских курортов, туризма и время, когда образ отдыхающего расцвел в советском масскульте.
Владимир Тольц: Давайте все же не будем забывать, что, помимо прочего, организованный летний отдых в СССР – это и пропагандистское мероприятие.
"Культобслуживание - в большинстве Домов туриста неудовлетворительное. Около 50 процентов отзывов о культмассовой работе Домов туриста отмечают отсутствие дифференцированного подхода к туристическим группам, примитив и однообразие форм культработы, недостаточное отражение политических событий международного и внутреннего характера, слабое привлечение местной художественной самодеятельности и народного творчества.
Турэкскурсобслуживание - по отзывам туристов, нареканий не вызывало. Однако, прослушивание экскурсоводов и специальная проверка методразработок по экскурсобъектам... обнаружила, что в подаче материалов отдельные экскурсоводы выхолащивали политические моменты. Не было увязки с актуальными событиями и жизнью нашей страны, замалчивались и порой игнорировались вопросы, связанные с героикой как периода Гражданской войны, так и послевоенного периода. Историческим материалам отдавалось предпочтение в ущерб материалам, пропагандирующим успехи и достижения социалистического строительства, извращались фактические данные, а в некоторых случаях протаскивались классово-чуждые и вредительские теории".
Ольга Эдельман: И авторы этого отчета, и двумя годами ранее ответственные лица на заседаниях Санаторно-курортного управления профсоюзов говорили об одном и том же круге проблем: очень плохо с кадрами, экскурсоводы еще туда-сюда, а вот культурные работники в санаториях подготовлены откровенно скверно. И к тому же недостает у них материальной базы. А тут еще новая беда – технический прогресс. В частности, на смену немому кино идет звуковое. А его надо ведь на чем-то крутить…
"Из стенограммы совещания по вопросу о культобслуживании курортников, созванного санаторно-курортным объединением и редакцией газеты "Труд", апрель 1935 года.
Очень скверно с кино. Что мы в этом отношении не делаем, ничего не помогает. Нам дают такую ужасную немую продукцию, что просто стыдно ее показывать больным. Что касается звукового кино... В Пятигорске есть звуковое кино. В Ессентуках есть, нами оборудованное. В Кисловодске - будет на днях. В Ялте открыто, и второе открывается, в Сочи будет открыто через 10-15 дней. Но этого конечно очень мало... Надо отметить, что последние картины абсолютно все звуковые, а звукоустановок у нас нет. И нам дают всякую дребедень, рвань, никуда не годную. Не говоря уже об отсталой тематике, никому не нужной. Эта продукция никуда не годится просто технически...
Кадры культурников очень скверны - верно, так обстоит дело во всех санаториях. Но мы послали специальных людей, которые подготовляют этих культурников к началу сезона. Много они им конечно не дадут, но мало-мальски подготовят...
В отношении литературы. У нас даже средства в ВОКе есть, но приобрести книги очень трудно. Как мы ни бьемся, что мы ни делаем, никак не можем достать книг...
Относительно культинвентаря. Плохо с роялями, с щипковыми инструментами..."
Ольга Эдельман: Выступавший на том же совещании товарищ из Госснабфильма подтвердил, что есть проблемы с прокатом на курортах звукового кино. Подсказал, что вот недавно разместили заказ на кинопередвижки на автомобилях, посоветовал заказать для санаториев.
Владимир Тольц: Ну, переход к звуковому кино – это специфические, кратковременные сложности. Довольно быстро это все устроилось. Все-таки - "важнейшее из искусств".
Ольга Эдельман: Однако при советском плановом распределении проблемы возникали не только с кино, причем самые дурацкие. Вот, как мы слышали, жаловались работники санаториев, что не могут достать книг для библиотек. Но было и такое, что и книги есть, а невозможно их выдавать: нету бумажных кармашков, которые положено клеить на библиотечную книгу, вкладывать в них формуляр, а выдачу фиксировать в специальной читательской книжечке отдыхающего. Так вот, ни кармашков, ни формуляров, ни книжечек – не может работать библиотека.
Владимир Тольц: Смешно, конечно. Но давайте от этих скучных проблем перейдем к вопросу более увлекательному. Куда эти туристы середины 30-х годов ездили?
Ольга Эдельман: Ну, вот из того же отчета Туристско-экскурсионного управления ВЦСПС за 1937 год.
"Успешно прошли проведенные впервые в истории туризма путешествия в Арктику (в июле-августе 1937 года) по маршруту Архангельск - Новая Земля... В двух арктических рейсах по Белому, Баренцову и Карскому морям (каждый длительностью в 22 дня) участвовало 184 человека, из них рабочих - 32 человека, инженеров - 23, работников искусств - 8, учащихся - 9, врачей - 5, педагогов - 34, научных работников - 16, прочих - 31 и членов Международного геологического конгресса - иностранных и советских геологов - 26 человек. Значительная часть участников арктических рейсов (около 50 процентов) ездила за свой счет...
Все более популярным становится маршрут по озеру Селигер (3846 человек в 1937 году), Алтайский, включающий переход через тайгу и сплав на плотах по реке Бие (696 человек в 1937-м). Растет также интерес и к перевальным маршрутам по Кавказу: по Военно-Осетинской дороге (233 человека в 1934 году и 927 человек в 1937 году); по новому маршруту по Военно-Сухумской дороге (750 человек в 1936 году и 1700 человек в 1937 году). Открытый лишь в 1937 году маршрут по Кабардино-Балкарии в первый же год обслужил 572 человека".
Владимир Тольц: Плавание к Новой Земле, Военно-Осетинская и Военно-Сухумская дороги. Актуально звучит... Я думаю, Оля, имеет смысл привести еще какие-то общие цифры, чтобы слушатели могли судить о масштабах тогдашнего туризма.
Ольга Эдельман: Ну, вот из того же отчета. Организованных туристов в 1933 году было 39 тысяч, в 1937-м – 99 тысяч. Самодеятельных тургрупп, по мнению авторов отчета, было мало – всего 3120, в которых входило 14688 человек, причем среди них низок был процент рабочих, все больше служащие. Особо тогда пропагандировали развитие альпинизма, в альплагерях, например, в 1937 году побывало 3095 человек, из них 2203 сдали нормативы на спортивный значок. Правда, авторы отчета жаловались, что распределяются путевки зачастую бестолково, и в альплагеря направляют людей слабого здоровья, которым туда совершенно нельзя.
"Все это являлось результатом определенной политики врагов народа, пробравшихся как к руководству ТЭУ ВЦСПС, так и к руководству некоторых отделов, и в том числе отдела организации пропаганды туризма, и поставивших себе задачу развалить туристскую работу и сорвать развертывание самодеятельного туризма. Даже те незначительные группы туристов, которые отправлялись для изучения и освоения новых маршрутов, в целом ряде случаев использовались в тех же вредительских целях. Так, из 39 групп, отправленных в 1937 году - 13 групп было направлено в Северный край и Карелию, на Кольский полуостров, Украину, Алтай и в Среднюю Азию - в районы пограничной полосы. Причем в ряде отчетов этих групп впоследствии оказались приведенными такие не подлежащие оглашению данные, которые могли послужить для шпионской диверсионной работы".
Владимир Тольц: Ну, тут заметна, конечно, та двойственность, на которую уже обращает внимание наш гость сегодня Михаил Маяцкий. Все эти хлопоты об отдыхе трудящихся, санаториях, курортах, туризме входят в противоречие с совершенно противоположными тенденциями, согласно которым трудящиеся должны ударно работать, выполнять пятилетний план, а всякие праздношатающиеся, ну, вообще подозрительны.
Ольга Эдельман: Я вот знаете что подумала, в 20-е годы, когда страна едва выходила из разрухи, работающей промышленности практически не было, - но это было время левого авангарда с эстетикой как раз заводских механизмов, слаженного ритмичного труда, всяческих шестерен и грез о биомеханическом человеке. В 30-е годы, когда промышленность заработала, по всей стране ударные стройки, стахановское движение, - но авангардистов тот же сталинский поворот оттеснил и даже запретил, а в официальной эстетике "шестерни" прекратились, а появляются все эти юг, море, пальмы… И я подумала: может, это явление компенсаторное? Может, грезят как раз о том, чего нет? Я спрашиваю здесь мнение нашего гостя Михаила Маяцкого.
Михаил Маяцкий: Ну, по-моему, противоречие здесь кажущееся, поскольку как труд мой вливается в труд моей республики, так и мой отдых вливается в отдых моей республики, чтобы завтра мой труд тем полноценнее влился опять же в труд моей республики. То есть это система, разумеется, компенсации, во-первых, в чисто экономическом смысле, восстановления рабочей силы. Ну, а дальше, если анализировать воображаемое, то здесь, может быть, нужно ввести еще то измерение, что зоны преимущественно курортные – все-таки преимущественно южные. Несмотря на то, что целебные источники были по всей стране, но все-таки возник явный крен к юго-западу страны.
Эта территория недавно сравнительно вошла в зону российской, а затем и советской империи: Крым – еще вчера турецкий, Кавказ – еще вчера черкесский, условно скажем, Карпаты – еще вчера румынские или иные, и так далее. То есть неизбежно курорт стал отличаться не только от зоны труда, но только от фабрик, домн, шахт и так далее, но и вообще от "родной" территории страны своей экзотичностью. Возникла экзотизация этих мест. Если мы посмотрим по архитектуре этих курортов, то они преемствуют с дореволюционной архитектурой, которая играет с этими экзотическими моментами. Причем эти экзотические моменты одновременно ориентальные, но и западно-европейские, поскольку эти все беседки, павильоны, они перекочевывают прямо из, условно, живописи рококо западно-европейской с ее культом изящного, экзотичного, возвышенного и так далее.
На смену ей пришла триумфальная сталинская с индустриальным подходом, с большими корпусами, с огромными пищеблоками и так далее, как раз чтобы не допустить этого сверхиндивидуалистического отдыха и лечения. Но следы старого остались.
Ольга Эдельман: Я вот пытаюсь себе представить, какое впечатление тогда на простых советских людей производили эти турпоездки. Сейчас, в наши дни, когда мы ездим по всему свету, мы отчасти, заметьте, вернулись к идеалу путешественника Века Просвещения, который завершал свое образование посредством путешествия. То есть вид новых мест и стран расширял кругозор и представления о мире. А что советские трудящиеся 30-х? С одной стороны: телевидения нет, кино не так много, люди попадали в новые, даже экзотические места. С другой стороны, ездили-то они все-таки по своей стране, которая в немалой мере была уже гомогенна по социальному укладу, бытовым условиям. И кроме туризма, были и другие поводы по этой стране перемещаться (хоть бы командировки). Насколько именно курорты и туризм меняли тогда кругозор человека? Я снова обращаюсь к Михаилу Маяцкому.
Михаил Маяцкий: Вообразить, насколько важна была для людей поездка на курорт, включая сюда и курортную медицину, имея в виду эту отрасль и в более широком смысле – просто отдых на юге, что, несомненно, для жителя Норильска было позитивно, в том числе просто для физического здоровья, – провести пару-тройку недель в году в зонах, где немножко получше с солнцем, скажем так. Но надо развести туризм и курорт, функции здесь были немножко разные. Туризм действительно ставил целью освоить свою страну за счет перемещения просто, массового перемещения во все стороны, хотя, разумеется, преобладало, скажем, радиальное – из центра на периферию и обратно. Надо еще не забывать, что при нашей скверно продуманной тогдашней советской социально-демографической политике оказывались гигантские регионы с большим перекосом гендерным. Поэтому для "ивановских ткачих" условных, которые могли жить и совсем в других местах и заниматься не только ткачеством, поездка на курорт была и такой как бы сексуальной отдушиной, несомненно. Ну, курортные романы затем вошли в культуру песенную, фильмовую и так далее.
Владимир Тольц: Курортные радости эпохи большого террора…
Вы слушали "Документы прошлого". В передаче участвовал доктор философии Михаил Маяцкий. Звучали документы Госархива Российской Федерации.
