Марина Тимашева: Увидев в руках Ильи Смирнова новую книгу, выпущенную Институтом российской истории –Дмитрий Лисейцев, “Приказная система Московского государства в эпоху Смуты”, я подумала, что в самом названии заключен парадокс: книга про чиновников, которые остались без государства.
Илья Смирнов: Да, забавно. А ученый человек, который мне вручал книгу, заметил, что как раз в Смутное время государства было, может быть, даже больше, чем обычно: в Кремле свой царь, в Тушино свой, а в Казани вообще непонятно, кто. Но налоги-то всё равно собирать нужно, и поместья своим людям раздавать.
А аппарат управления в допетровской Руси мы с вами как-то уже обсуждали http://archive.svoboda.org/programs/OTB/2005/OBT.122905.asp. Монография Дмитрия Владимировича Лисейцева отличается особой фундаментальностью, без нескольких страниц 800. Прежде чем обратиться к непосредственной теме, к чудесному обретению воскресшего царевича Дмитрия и бедствиям, которые за этим последовали, автор исследует происхождение московских приказов. А ведь они не случайно так назывались. Привет Лиле Пальвелевой с ее филологической рубрикой. В Московской Руси государственный аппарат ведет свою родословную “от временных личных приказов – поручений государя тому или иному лицу” (5). “Колыбелью… стали органы дворцового управления Великого княжества Московского и, прежде всего, государев Дворец. Именно в его недрах несли службу дьяки, именовавшиеся уже во второй половине ХУ века дворцовыми или ямскими” (224). Обратите внимание на то, что слово “ямской” употребляется в непривычном значении. Мы к этому еще вернемся. Во вступительных главах также рассматриваются особенности делопроизводства и служебной иерархии, естественно, обзор научной литературы с выделением всех спорных вопросов. И когда берется конкретный приказ, например, Аптекарский, то, будьте уверены, прежде чем перейти к конкретным событиям, как отразилась Смута на здравоохранении, мы узнаем, когда впервые упоминается соответствующее учреждение, разберем разные мнения на предмет того, считать ли его сугубо придворным или общегосударственным, и вслед за капитаном Ж. Маржеретом подойдем к такому печальному выводу, что в начале ХУ11 века в России “не знали, что такое врач, разве только император и некоторые главные вельможи”. “Аптекарский приказ… обеспечивал исключительно охрану здоровья царской семьи и Государева двора”, представляя собой даже не самостоятельное ведомство, а “одно из подразделений Большого дворца” (388).
Автор, надо отдать ему должное, предпринял титанические усилия, чтобы сделать за царей их работу, приведя в какое-то подобие системы хаотичное разнообразие приказов, палат, изб и “путей”, в котором одно и то же учреждение может выступать под несколькими разными именами (394), другое эфемерно, а третье просто историографическая иллюзия. Целый ряд приказов успешно сводится к подразделениям более солидных канцелярий. Чтобы читатель мог оценить, насколько трудно современному человеку разобраться в государственном аппарате при Борисе Годунове, приведу такой пример из книги: “когда посольский дьяк А. (Андрей) Щелкалов попал в опалу, его брат, разрядный дьяк В. Щелкалов (то есть сотрудник совсем другого ведомства – И.С.) унаследовал от него не только пост руководителя Посольского приказа, но и финансовый контроль над территориями, ранее подведомственными А. Щелкалову (…сборы с Владимира, Вятки, Двины, Новгорода Великого, Сибири, Сысольского уезда). При этом, перейдя из Разрядного приказа в Посольский, В. Щелкалов продолжал по-прежнему ведать городами, финансовыми поступлениями с которых он ведал ранее (… Вологда, Галич, Мурманский уезд, Соль Вычегодская). В результате Посольский приказ стал четвертным приказом с огромной подведомственной территорией…” (219).
Вы скажете: абсурд, но структурные перестройки в области здравоохранения, образования, чему мы с Вами были свидетелями в последние годы – они, что, намного более рациональны? Страховая медицина от слова “страх”, или искусство под управлением конторы, у которой даже название звучало непристойно. И не только в России. Система управления американской школой, которую описывает Айрат Димиев http://www.svobodanews.ru/content/transcript/1789311.html, тоже ведь недалеко ушла. Прежде чем осуждать предков, попробуем представить, что потомки скажут про нас.
По существу вопроса, вынесенного в название монографии. Автор склоняется к мысли, что воздействие Смуты оказалось не таким уж значительным: “система оказалась вполне способной пережить без серьезных перемен тяжелейшие события гражданской войны” (584), “аппарат центральных приказов оставался достаточно стабильным” (517), за исключением краткого периода прямой оккупации, когда Сигизмунд через голову своего сына Владислава пытался управлять Россией и для этого обновлял (тоже не слишком радикально) государственный аппарат. Но “российские дьяки… оказались в подавляющем большинстве” все-таки патриотами (488). Этот вывод важен для общего понимания, что такое Смута и почему она кончилась именно так, а не иначе.
В конце книги мы находим рассуждение о том, можно ли называть ее героев “бюрократией”, нет, не стоит, и вообще лучше пользоваться не “поздними терминами… искусственного происхождения”, а теми же самыми словами, которые использовали люди в изучаемую эпоху (554). Боюсь, что это пожелание невыполнимо (придется отказаться от научной терминологии как таковой), не случайно, провозгласив его, автор тут же сам называет земское ополчение “национально-освободительным движением” (555). Кстати, применительно к той эпохе формулировка и впрямь не слишком корректная.
Но это детали, и в таком огромном исследовании при желании всегда найдешь, к чему придраться. Проблема в другом. Монография представляет тот тип исторической литературы, который обращен к коллегам по профессии, мы уже говорили, что сейчас такая литература полностью доминирует, исследовательское сообщество замыкается как то министерство, которое само произвело, само же и потребило, общение специалистов с широкой аудиторией происходит по большим, редким, как правило, политическим праздникам. Что ж, я сам, будучи историком, нахожу для себя в книге много интересного. Например, уточнение термина “ямской”, который совершенно не обязательно связан с почтой: “Ям” или “Ямской двор”… не имел никакого отношения к Ямскому приказу. Под этим названием функционировали отделения приказа Большого дворца – Сытенный и Кормовой дворы… Оборот “ямской дьяк” в ХУ1 веке был синонимом оборота “дворцовый дьяк” (168). Или такая параллель: “само наименование приказных людей на Руси… происходит от греческого слова “диаконос”, означавшего служителей церкви. Аналогичным образом и в Европе (Западной – И.С.) чиновники именовались клерками, каковой термин… производится от латинского “clericus” - “клирик” (430). Или очень красивая, на зависть современным социологам, работа по определению социального происхождения чиновничества начала ХУ11 века (518). И так далее. Но обычный читатель может и не разделить моего восхищения. Не только потому, что книга перегружена источниковедческими и историографическими тонкостями. Изначально рассчитанная на профессионала, который всё равно прочитает, она, к сожалению, не выстроена драматургически, сюжетные линии запутаны, способ описания временами напоминает предмет описания.
А, в принципе, верной дорогой идете, товарищи. Во всём мире так называемый “кризис” сопровождается массированным перетеканием собственности под прямое государственное управление, соответственно, бюрократические или, в терминологии профессора Ю.И. Семенова, “политарные” тенденции усиливаются даже в тех странах, которые исторически были к этому совсем не склонны, как Соединенные Штаты, например. Так что самое время изучать чиновников и делиться своими открытиями с широкими массами подведомственного населения.
