Ирина Лагунина: В Белграде принято решение воздвигнуть памятник пропавшим без вести. Согласно данным Международного комитета красного креста, в девяностых годах, во время войн в бывшей Югославии, без вести пропало 34 тысячи человек. А сегодня, через четырнадцать лет после окончания последнего вооружённого конфликта, пропавшими ещё числятся около 16 тысяч. В абсолютном большинстве этих людей уже нет в живых. Но для семей знать это наверняка и то было бы облегчением. О том, как ведутся поиски пропавших без вести, рассказывает наш корреспондент в Белграде Айя Куге.
Айя Куге: Больше всего без вести пропавших, а точнее сказать, похищенных и исчезнувших, было в Боснии и Герцеговине - 30 тысяч человек, но судьбы почти двух третей из них установлены. 90% жертв, это боснийские мусульмане, найдены в массовых захоронениях. Половина из них опознаны с помощью анализа ДНК. Массовым захоронением считается могила, в которой более трёх тел. В Хорватии разыскивается около двух тысяч человек – поровну хорватов и сербов. В Косово процесс поисков без вести пропавших практически не продвигается вперёд. Из двух тысяч жертв, албанцы разыскивают 1300, сербы - 500.
Глава региональной делегации Международного комитета красного креста Поль-Анри Арни выразил неудовольствие тем, что в последние годы процесс по сбору информации, эксгумации и идентификации жертв в бывшей Югославии, по вине властей, продвигается очень медленно, а порой и вовсе не ведётся.
Поль-Анри Арни: В течение последних 12 месяцев найдены останки лишь 1149 человек, главным образом в Боснии. Число расследованных случаев после конфликтов в Хорватии и в Косово очень небольшое и с каждым годом уменьшается. Мы должны напомнить, что семьи имеют моральное и законное право узнать судьбы своих без вести пропавших. От их имени мы хотим напрямую заявить правительствам в регионе: того, что предпринимается, не достаточно! Сделайте всё, что возможно, чтобы расследовать как можно больше случаев, в соответствии с вашими обязательствами в рамках международного гуманитарного права. 15 655 человек, чьи судьбы не известны, это слишком большое число, чтобы можно было достичь примирения на Западных Балканах.
Айя Куге: Смилья Митрович из Боснии уже 14 лет разыскивает единственного сына, пропавшего без вести в 1995 году
Смилья Митрович: Постоянно поиски, постоянно депрессия, ожидание... И нет сна. Страшно переживать такое, ждать своего ребёнка, одного, единственного, которому было лишь восемнадцать лет. Поверьте, я с этим встаю и с этим ложусь.
Айя Куге: В Боснии создан Государственный институт по делам пропавших без вести, который до конца года планирует закончить работу над созданием единой базы данных. Один из его руководителей, Амор Машович, жалуется, что мало что зависит от института, эксгумацией и идентификацией занимаются совсем другие структуры государства. Несколько тысяч останков годами лежат в мешках в импровизированных моргах в городах Тузла и Сараево. Проблема состоит в том, что часто это только части тел, которые, чтобы скрыть следы преступления, по несколько раз были перезахоронены, порой с помощью бульдозеров.
Амор Машович: Из более 400 массовых и нескольких тысяч отдельных захоронений эксгумированы тела и части тел более 19 тысяч наших граждан и большинству из них возвращены их имя и фамилия. Однако от 9 до 11 тысячи их всё ещё лежат где-то в могилах Боснии и Герцеговины. Их семьи ежедневно задают себе и всем нам только один вопрос: будут ли их близкие найдены и похоронены как люди, на месте, достойном человека.
Айя Куге: В Белграде я встретилась с координатором Союза сербских обществ семей без вести пропавших Чедомиром Маричем, беженцем из Хорватии. Ему понадобилось восемь лет, чтобы найти тело сына, убитого в городе Книн во время военной операции хорватских войск «Буря» летом 1995 года.
Чедомир Марич: Наш сын убит. В Книне, ему было 21. Сын, который не был на фронте. Он был музыкантом городского оркестра, а во время войны его задействовали в оркестре гарнизона сербских войск – люди гибли, и нужно было играть на похоронах. Он никогда не держал в руках оружие, только саксофон. Наш сын остался в родном городе, когда туда вошли хорватские войска. Позже нам рассказали, что его убили на месте.
К счастью, мы опознали его останки в 2003 году. Тяжело объяснить постороннему, какое это счастье. Но я так говорю потому, что когда он был найден, опознан и похоронен, неизвестность закончилась и ушла дополнительная боль. Поэтому я другим семьям, которые едут на идентификацию тел, всегда говорю: «счастливо!» Это вам может показаться странно. Однако есть тысячи семей, которые ежедневно живут лишь одним вопросом: дождусь ли я дня, когда его найдут, дождусь ли, когда будет могила с его именем на памятнике? Это та часть счастья для всех нас, когда больше нет неизвестности. Но боль в сердце убить невозможно, приходится жить с раненным сердцем. К сожалению, есть много родителей, кто из-за этой боли потерял силу и умер, не дождавшись опознания своих детей.
Айя Куге: В Хорватии найдены двадцать два массовых захоронения, но уже два года не было попыток эксгумировать тела. Власти это объясняют тем, что им негде хранить останки – ведь процесс идентификации длится годами, а в морге уже лежат более трёхсот неопознанных тел.
Однако семьи жертв уверены, что причины политические – властям не нравится, когда во время вскрытия массовых захоронений поднимается вопрос о совершённых от имени собственного государства военных преступлениях. И поэтому процесс поиска идет вяло. Правда, есть и финансовые проблемы – процесс эксгумации стоит дорого. На минувшей неделе организации семей без вести пропавших призвали правительства Сербии, Хорватии и Боснии подписать соглашение об обмене информацией и сотрудничестве в поисках исчезнувших людей. Председатель комиссии по делам без вести пропавших лиц при правительстве Сербии Велько Одалович.
Велько Одалович: Почти 16 тысяч без вести пропавших в регионе указывает на то, что у нас ещё очень много работы. Ведь такое число людей – это целый город на территории бывшей Югославии. А мы их после стольких лет всегда находим лишь мёртвыми. Опознание тел и установление судеб этих людей является ключом в разрешении и многих других проблем в регионе. Это путь к примирению, но и путь к стабильности на Балканах. Ответственность за совершённые преступления, как у нас в Сербии, так и в Косово, Боснии, Хорватии, не должна быть забыта, но процесс, который может привести к нахождению останков без вести пропавших должен продолжаться.
Айя Куге: Сербия несколько лет назад вернула в Косово останки более тысячи албанцев, найденных в массовых захоронениях на территории страны. Эти люди были убиты во время конфликта в 1999 году в Косово и потом скрыты в центральной Сербии. Однако существует информация о том, что в Сербии ещё остались тела албанцев. Есть свидетельства, что в западной Сербии, в озере Перучац были затоплены останки нескольких десятков албанцев. Косовские албанцы до сих пор не нашли тела более тысячи трехсот своих соплеменников, а косовские сербы разыскивают около пятисот человек. А останки четырехсот человек уже несколько лет лежат неопознанными в институте судебной медицины в Приштине. Власти Сербии и Косово плохо сотрудничают. Председатель правительственной комиссии Косово по делам без вести пропавших Пренг Джетай.
Пренг Джетай: На данный момент у нас есть одно место, которое вызывает подозрение. Это Кошаре, но там надо провести разминирование. Это требование делегации из Белграда, потому что есть подозрения, что там захоронены сербские военнослужащие. Но существует и информация о том, что останки албанцев были сожжены в мартеновских печах в Обиличе в Косово и в Мачкатице в южной Сербии. Подтверждений у нас нет, так как было сделано всё, чтобы скрыть следы преступления.
Айя Куге: В Косово недавно были остановлены работы по извлечению из глубокой шахты рудника Белачевац в Косово двух десятков тел сербских шахтёров, убитых в 1998 году Косовской освободительной армией. Официальное объяснение Приштины – некому финансировать такую сложную работу. Но и Белград средства на эксгумацию в Косово не выделяет. Сербия до сих пор даже не создала единую базу данных о своих без вести пропавших гражданах. Вместо государства, этим занимается неправительственная организация Фонд гуманитарных прав, во главе с известной сербской правозащитницей Наташей Кандич. Она отмечает, что никакой конкретной поддержки сербского правительства они не получили, и поэтому пришлось опираться на общества семей без вести пропавших, которые поддерживают тесные контакты во всем регионе.
Наташа Кандич: Благодаря сотрудничеству в регионе обществ, объединяющих семьи без вести пропавших, я могу смело сказать, что все семьи жертв считают, что раскрытие тайных массовых и других захоронений должно быть приоритетом каждого государства в бывшей Югославии. Все эти семьи нуждаются в том, чтобы общественность прислушалась к ним, чтобы проявила интерес к установлению судеб бесследно исчезнувших во время войн сограждан. У всех обществ семей без вести пропавших очень много претензий к своим правительствам – ведь в последние годы число расследованных случаев небольшое. Это факт, что все правительства, все государства в регионе скрывают информацию о массовых захоронениях. Ясно, что нет политической воли провести эксгумацию даже уже известных массовых могил. Некоторые государства не проявляют никакой готовности помочь семьям своих граждан, чтобы они могли оставить постоянные долголетние поиски и поездки по разным массовым захоронениям в надежде, что найдут своих близких.
Айя Куге: Военные конфликты в бывшей Югославии начались в 1991 году, завершились в 1999. Но война для тысячи семей как будто не закончилась. Родные без вести пропавших уже отчаялись, что кто-то из них жив, лелея лишь одну надежду – найти и похоронить останки. Принято решение установить в Белграде памятник всем бесследно исчезнувшим во время войны, чтобы семьям было где положить цветы и зажечь свечу.
Айя Куге: Больше всего без вести пропавших, а точнее сказать, похищенных и исчезнувших, было в Боснии и Герцеговине - 30 тысяч человек, но судьбы почти двух третей из них установлены. 90% жертв, это боснийские мусульмане, найдены в массовых захоронениях. Половина из них опознаны с помощью анализа ДНК. Массовым захоронением считается могила, в которой более трёх тел. В Хорватии разыскивается около двух тысяч человек – поровну хорватов и сербов. В Косово процесс поисков без вести пропавших практически не продвигается вперёд. Из двух тысяч жертв, албанцы разыскивают 1300, сербы - 500.
Глава региональной делегации Международного комитета красного креста Поль-Анри Арни выразил неудовольствие тем, что в последние годы процесс по сбору информации, эксгумации и идентификации жертв в бывшей Югославии, по вине властей, продвигается очень медленно, а порой и вовсе не ведётся.
Поль-Анри Арни: В течение последних 12 месяцев найдены останки лишь 1149 человек, главным образом в Боснии. Число расследованных случаев после конфликтов в Хорватии и в Косово очень небольшое и с каждым годом уменьшается. Мы должны напомнить, что семьи имеют моральное и законное право узнать судьбы своих без вести пропавших. От их имени мы хотим напрямую заявить правительствам в регионе: того, что предпринимается, не достаточно! Сделайте всё, что возможно, чтобы расследовать как можно больше случаев, в соответствии с вашими обязательствами в рамках международного гуманитарного права. 15 655 человек, чьи судьбы не известны, это слишком большое число, чтобы можно было достичь примирения на Западных Балканах.
Айя Куге: Смилья Митрович из Боснии уже 14 лет разыскивает единственного сына, пропавшего без вести в 1995 году
Смилья Митрович: Постоянно поиски, постоянно депрессия, ожидание... И нет сна. Страшно переживать такое, ждать своего ребёнка, одного, единственного, которому было лишь восемнадцать лет. Поверьте, я с этим встаю и с этим ложусь.
Айя Куге: В Боснии создан Государственный институт по делам пропавших без вести, который до конца года планирует закончить работу над созданием единой базы данных. Один из его руководителей, Амор Машович, жалуется, что мало что зависит от института, эксгумацией и идентификацией занимаются совсем другие структуры государства. Несколько тысяч останков годами лежат в мешках в импровизированных моргах в городах Тузла и Сараево. Проблема состоит в том, что часто это только части тел, которые, чтобы скрыть следы преступления, по несколько раз были перезахоронены, порой с помощью бульдозеров.
Амор Машович: Из более 400 массовых и нескольких тысяч отдельных захоронений эксгумированы тела и части тел более 19 тысяч наших граждан и большинству из них возвращены их имя и фамилия. Однако от 9 до 11 тысячи их всё ещё лежат где-то в могилах Боснии и Герцеговины. Их семьи ежедневно задают себе и всем нам только один вопрос: будут ли их близкие найдены и похоронены как люди, на месте, достойном человека.
Айя Куге: В Белграде я встретилась с координатором Союза сербских обществ семей без вести пропавших Чедомиром Маричем, беженцем из Хорватии. Ему понадобилось восемь лет, чтобы найти тело сына, убитого в городе Книн во время военной операции хорватских войск «Буря» летом 1995 года.
Чедомир Марич: Наш сын убит. В Книне, ему было 21. Сын, который не был на фронте. Он был музыкантом городского оркестра, а во время войны его задействовали в оркестре гарнизона сербских войск – люди гибли, и нужно было играть на похоронах. Он никогда не держал в руках оружие, только саксофон. Наш сын остался в родном городе, когда туда вошли хорватские войска. Позже нам рассказали, что его убили на месте.
К счастью, мы опознали его останки в 2003 году. Тяжело объяснить постороннему, какое это счастье. Но я так говорю потому, что когда он был найден, опознан и похоронен, неизвестность закончилась и ушла дополнительная боль. Поэтому я другим семьям, которые едут на идентификацию тел, всегда говорю: «счастливо!» Это вам может показаться странно. Однако есть тысячи семей, которые ежедневно живут лишь одним вопросом: дождусь ли я дня, когда его найдут, дождусь ли, когда будет могила с его именем на памятнике? Это та часть счастья для всех нас, когда больше нет неизвестности. Но боль в сердце убить невозможно, приходится жить с раненным сердцем. К сожалению, есть много родителей, кто из-за этой боли потерял силу и умер, не дождавшись опознания своих детей.
Айя Куге: В Хорватии найдены двадцать два массовых захоронения, но уже два года не было попыток эксгумировать тела. Власти это объясняют тем, что им негде хранить останки – ведь процесс идентификации длится годами, а в морге уже лежат более трёхсот неопознанных тел.
Однако семьи жертв уверены, что причины политические – властям не нравится, когда во время вскрытия массовых захоронений поднимается вопрос о совершённых от имени собственного государства военных преступлениях. И поэтому процесс поиска идет вяло. Правда, есть и финансовые проблемы – процесс эксгумации стоит дорого. На минувшей неделе организации семей без вести пропавших призвали правительства Сербии, Хорватии и Боснии подписать соглашение об обмене информацией и сотрудничестве в поисках исчезнувших людей. Председатель комиссии по делам без вести пропавших лиц при правительстве Сербии Велько Одалович.
Велько Одалович: Почти 16 тысяч без вести пропавших в регионе указывает на то, что у нас ещё очень много работы. Ведь такое число людей – это целый город на территории бывшей Югославии. А мы их после стольких лет всегда находим лишь мёртвыми. Опознание тел и установление судеб этих людей является ключом в разрешении и многих других проблем в регионе. Это путь к примирению, но и путь к стабильности на Балканах. Ответственность за совершённые преступления, как у нас в Сербии, так и в Косово, Боснии, Хорватии, не должна быть забыта, но процесс, который может привести к нахождению останков без вести пропавших должен продолжаться.
Айя Куге: Сербия несколько лет назад вернула в Косово останки более тысячи албанцев, найденных в массовых захоронениях на территории страны. Эти люди были убиты во время конфликта в 1999 году в Косово и потом скрыты в центральной Сербии. Однако существует информация о том, что в Сербии ещё остались тела албанцев. Есть свидетельства, что в западной Сербии, в озере Перучац были затоплены останки нескольких десятков албанцев. Косовские албанцы до сих пор не нашли тела более тысячи трехсот своих соплеменников, а косовские сербы разыскивают около пятисот человек. А останки четырехсот человек уже несколько лет лежат неопознанными в институте судебной медицины в Приштине. Власти Сербии и Косово плохо сотрудничают. Председатель правительственной комиссии Косово по делам без вести пропавших Пренг Джетай.
Пренг Джетай: На данный момент у нас есть одно место, которое вызывает подозрение. Это Кошаре, но там надо провести разминирование. Это требование делегации из Белграда, потому что есть подозрения, что там захоронены сербские военнослужащие. Но существует и информация о том, что останки албанцев были сожжены в мартеновских печах в Обиличе в Косово и в Мачкатице в южной Сербии. Подтверждений у нас нет, так как было сделано всё, чтобы скрыть следы преступления.
Айя Куге: В Косово недавно были остановлены работы по извлечению из глубокой шахты рудника Белачевац в Косово двух десятков тел сербских шахтёров, убитых в 1998 году Косовской освободительной армией. Официальное объяснение Приштины – некому финансировать такую сложную работу. Но и Белград средства на эксгумацию в Косово не выделяет. Сербия до сих пор даже не создала единую базу данных о своих без вести пропавших гражданах. Вместо государства, этим занимается неправительственная организация Фонд гуманитарных прав, во главе с известной сербской правозащитницей Наташей Кандич. Она отмечает, что никакой конкретной поддержки сербского правительства они не получили, и поэтому пришлось опираться на общества семей без вести пропавших, которые поддерживают тесные контакты во всем регионе.
Наташа Кандич: Благодаря сотрудничеству в регионе обществ, объединяющих семьи без вести пропавших, я могу смело сказать, что все семьи жертв считают, что раскрытие тайных массовых и других захоронений должно быть приоритетом каждого государства в бывшей Югославии. Все эти семьи нуждаются в том, чтобы общественность прислушалась к ним, чтобы проявила интерес к установлению судеб бесследно исчезнувших во время войн сограждан. У всех обществ семей без вести пропавших очень много претензий к своим правительствам – ведь в последние годы число расследованных случаев небольшое. Это факт, что все правительства, все государства в регионе скрывают информацию о массовых захоронениях. Ясно, что нет политической воли провести эксгумацию даже уже известных массовых могил. Некоторые государства не проявляют никакой готовности помочь семьям своих граждан, чтобы они могли оставить постоянные долголетние поиски и поездки по разным массовым захоронениям в надежде, что найдут своих близких.
Айя Куге: Военные конфликты в бывшей Югославии начались в 1991 году, завершились в 1999. Но война для тысячи семей как будто не закончилась. Родные без вести пропавших уже отчаялись, что кто-то из них жив, лелея лишь одну надежду – найти и похоронить останки. Принято решение установить в Белграде памятник всем бесследно исчезнувшим во время войны, чтобы семьям было где положить цветы и зажечь свечу.
