Сяньхой Янг. “Женщина из Шанхая"(Xinhui Yang. Woman from Shanghai) - книга-свидетельство о китайском ГУЛаге, которая потрясла американскую читающую публику.
В рецензии на эту книгу профессор Колумбийского университета журналист Говард Фрэнч пишет, что сейчас развился самый необычный с его точки зрения туризм: поездки китайцев в Северную Корею с единственной целью - взглянуть на страну, полную отголосков их собственного недавнего прошлого. Фрэнч расспрашивал этих туристов об их впечатлениях - и был поражен тем, что их рассказы, полные ностальгических деталей, почти не касались самого главного. Они замечали полупустые магазины, растущее число статуй и портретов вождя, отсутствие частных автомобилей, однотипность одежды. Но никто не говорил о том, ценой скольких человеческих жизней возводится политический режим типа северокорейского. Никто не обсуждал акции самого режима.
И дальше Фрэнч пишет:
"Только из книги Янга я понял, почему китайские туристы молчат о главном – не только потому, что реальность нынешней Северной Кореи будит слишком болезненные воспоминания о недавнем прошлом самого Китая, но и потому, что китайское правительство до сих пор держит эти воспоминания под запретом. "Женщина из Шанхая" - это китайский "Архипелаг Гулаг".
Истории в книге Сяньхоя Янга россиянам знакомы до слез. То, что лагерь, описанный в книге, называется не Воркутинским или Соловецким, а Цзябяньгоу (Jiabiangou) и находится не на русском, а на китайском севере, сути не меняет. Жестокости, мороз, голод, болезни, попытки выживания - с помощью раболепия, или насилия, или каннибализма. Трагедии гомеровского масштаба: например, история о том, как молодая женщина, приехав навестить мужа, узнала о его гибели - и, рискуя жизнью, выкопала его тело из лагерной братской могилы и увезла с собой для достойного погребения. Китайская Антигона!
В предисловии к американскому изданию книги переводчик Вэнь Хуан дает историческую справку об этом лагере:
"В 50-х годах тех, кто был признан "правыми", отправляли в лагерь Цзябяньгоу, устроенной в пустыне на северо-западе страны, в провинции Гансю. Официально это называлось, разумеется, "перевоспитание трудом". Лагерь был рассчитан на 40-50 преступников, а поместили туда между 1957 и 1961 годами 3000 политических заключенных. Почти все заключенные погибли – в основном, от голода. В октябре 1961 года, когда сведения о смертности в лагере стали слишком очевидны, правительство его закрыло. После этого туда был направлен врач, который в течение полугода фабриковал медкарты погибших узников. Он приписывал им почти все известные недуги - за исключением голода. Это слово было запрещено употреблять в диагнозах".
Кампания борьбы с "правыми" была первой, так сказать, "пробой пера" Мао. Она не так известна в мире, как две другие человеконенавистнические кампании его правительства: "Великий прыжок вперед" конца 50-х и "Культурная революция" конца шестидесятых. К тому же расследовать эту кампанию трудно даже сейчас, потому что ее идеологом был Дэн Сяо Пин – тот самый, который поставил Китай на путь экономической либерализации и стал героем. Автор пишет:
"Первые рассказы об ужасах лагеря Цзябяньгоу я услышал от молодого идеалиста, работавшего в северном колхозе в 1960 году. И хотя они казались неправдоподобными, они засели у меня в памяти. Я вспомнил о них через несколько лет, когда мне отказали в доступе к архивам этого периода и когда все запросы в правительственные организации о лагере Цзябяньгоу оставались без ответа. Мне ничего не оставалось, как обратиться к "народному" архиву Китая – то есть, к рассказам и воспоминаниям свидетелей".
Книга "Женщина из Шанхая" - один из лучших примеров расцветающего сейчас жанра литературы, который издатели называют fact-based fiction - "беллетристикой, основанной на фактах". Среди историй, приведенных в книге, одна из самых трогательных – "История любви Ли Сяоняна", о человеке, который был арестован в юности и разлучен с любимой девушкой. Все лагерные годы он оставался тем же романтическим влюбленным, каким был на свободе. Несмотря на страшное истощение, Ли сумел бежать из лагеря и вернуться к своей любимой – только для того, чтобы через несколько дней быть арестованным снова. Но через много лет, когда девушка уже давно была замужней женщиной, они все-таки встретились. "И описание их встречи, - пишет рецензент Фрэнч, - напоминает страницы романа Габриэля Гарсии Маркеса".
Российским читателям книги "Женщина из Шанхая" стоит посоветовать набраться терпения (во всяком случае, поначалу) и не пропускать явных повторений в описании лагерных ужасов. Всё те же подробности обморожений, все те же страшные симптомы конца - например, предсмертная водянка; детали все тех же рудиментарных привилегий для доносчиков и все тех же страшных наказаний для воров; все тот же набор примитивных, но спасительных приемов выживания. "Именно из этих повторений, - пишет профессор Фрэнч, - именно из этого накопления деталей складывается абсолютно убедительный портрет еще одного общества, перешедшего все границы допустимого".
Подготовлено по материалам программы Александра Гениса "Поверх барьеров - Американский час".
В рецензии на эту книгу профессор Колумбийского университета журналист Говард Фрэнч пишет, что сейчас развился самый необычный с его точки зрения туризм: поездки китайцев в Северную Корею с единственной целью - взглянуть на страну, полную отголосков их собственного недавнего прошлого. Фрэнч расспрашивал этих туристов об их впечатлениях - и был поражен тем, что их рассказы, полные ностальгических деталей, почти не касались самого главного. Они замечали полупустые магазины, растущее число статуй и портретов вождя, отсутствие частных автомобилей, однотипность одежды. Но никто не говорил о том, ценой скольких человеческих жизней возводится политический режим типа северокорейского. Никто не обсуждал акции самого режима.
И дальше Фрэнч пишет:
"Только из книги Янга я понял, почему китайские туристы молчат о главном – не только потому, что реальность нынешней Северной Кореи будит слишком болезненные воспоминания о недавнем прошлом самого Китая, но и потому, что китайское правительство до сих пор держит эти воспоминания под запретом. "Женщина из Шанхая" - это китайский "Архипелаг Гулаг".
Истории в книге Сяньхоя Янга россиянам знакомы до слез. То, что лагерь, описанный в книге, называется не Воркутинским или Соловецким, а Цзябяньгоу (Jiabiangou) и находится не на русском, а на китайском севере, сути не меняет. Жестокости, мороз, голод, болезни, попытки выживания - с помощью раболепия, или насилия, или каннибализма. Трагедии гомеровского масштаба: например, история о том, как молодая женщина, приехав навестить мужа, узнала о его гибели - и, рискуя жизнью, выкопала его тело из лагерной братской могилы и увезла с собой для достойного погребения. Китайская Антигона!
В предисловии к американскому изданию книги переводчик Вэнь Хуан дает историческую справку об этом лагере:
"В 50-х годах тех, кто был признан "правыми", отправляли в лагерь Цзябяньгоу, устроенной в пустыне на северо-западе страны, в провинции Гансю. Официально это называлось, разумеется, "перевоспитание трудом". Лагерь был рассчитан на 40-50 преступников, а поместили туда между 1957 и 1961 годами 3000 политических заключенных. Почти все заключенные погибли – в основном, от голода. В октябре 1961 года, когда сведения о смертности в лагере стали слишком очевидны, правительство его закрыло. После этого туда был направлен врач, который в течение полугода фабриковал медкарты погибших узников. Он приписывал им почти все известные недуги - за исключением голода. Это слово было запрещено употреблять в диагнозах".
Кампания борьбы с "правыми" была первой, так сказать, "пробой пера" Мао. Она не так известна в мире, как две другие человеконенавистнические кампании его правительства: "Великий прыжок вперед" конца 50-х и "Культурная революция" конца шестидесятых. К тому же расследовать эту кампанию трудно даже сейчас, потому что ее идеологом был Дэн Сяо Пин – тот самый, который поставил Китай на путь экономической либерализации и стал героем. Автор пишет:
"Первые рассказы об ужасах лагеря Цзябяньгоу я услышал от молодого идеалиста, работавшего в северном колхозе в 1960 году. И хотя они казались неправдоподобными, они засели у меня в памяти. Я вспомнил о них через несколько лет, когда мне отказали в доступе к архивам этого периода и когда все запросы в правительственные организации о лагере Цзябяньгоу оставались без ответа. Мне ничего не оставалось, как обратиться к "народному" архиву Китая – то есть, к рассказам и воспоминаниям свидетелей".
Книга "Женщина из Шанхая" - один из лучших примеров расцветающего сейчас жанра литературы, который издатели называют fact-based fiction - "беллетристикой, основанной на фактах". Среди историй, приведенных в книге, одна из самых трогательных – "История любви Ли Сяоняна", о человеке, который был арестован в юности и разлучен с любимой девушкой. Все лагерные годы он оставался тем же романтическим влюбленным, каким был на свободе. Несмотря на страшное истощение, Ли сумел бежать из лагеря и вернуться к своей любимой – только для того, чтобы через несколько дней быть арестованным снова. Но через много лет, когда девушка уже давно была замужней женщиной, они все-таки встретились. "И описание их встречи, - пишет рецензент Фрэнч, - напоминает страницы романа Габриэля Гарсии Маркеса".
Российским читателям книги "Женщина из Шанхая" стоит посоветовать набраться терпения (во всяком случае, поначалу) и не пропускать явных повторений в описании лагерных ужасов. Всё те же подробности обморожений, все те же страшные симптомы конца - например, предсмертная водянка; детали все тех же рудиментарных привилегий для доносчиков и все тех же страшных наказаний для воров; все тот же набор примитивных, но спасительных приемов выживания. "Именно из этих повторений, - пишет профессор Фрэнч, - именно из этого накопления деталей складывается абсолютно убедительный портрет еще одного общества, перешедшего все границы допустимого".
Подготовлено по материалам программы Александра Гениса "Поверх барьеров - Американский час".
