Уго Чавес опять в Москве – встречается со студентами, рассказывает о кошмарах империализма, обнимается с российскими лидерами. В российском политическом сознании полковник из Венесуэлы играет роль нового Фиделя Кастро – тот, прежний Фидель, уже не может выступать перед многотысячными толпами, приезжать в Москву и потрясать леволиберальную интеллигенцию выступлениями в ООН. Его функции всюду приходится исполнять Чавесу – что в Москве, что в Венеции, что в латиноамериканских столицах.

Не могу сказать, что когда-то был в восторге от диктатуры Кастро, но нельзя не признать, что кубинские бородачи обладали некоторой эстетической привлекательностью. Да, они подсадили целый народ на иглу советского патернализма, на долгие десятилетия заморозили жизнь страны, но все же они умели зажигательно выступать на митингах, переиначивали чужие идеи на латиноамериканский лад и, хотя были пешками, но в большой игре.

Один карибский кризис мог бы обеспечить Фиделю Кастро место в мировой истории. Да, об него хладнокровно вытерли ноги, но, в конце концов, такова судьба всех марионеток. Но эта марионетка была готова пойти на уничтожение целого мира. И не ради торжества только что освоенного коммунизма, а исключительно ради доказательства своего собственного величия. Такого рода вселенская самоуверенность всегда впечатляет, особенно когда ее носителем оказывается не французский император или советский генералиссимус, а всего лишь правитель маленького бедного острова.

Так что Кастро – это Кастро, это само концентрированное зло в романтических одеяниях. А Чавес – всего лишь политический деятель, играющий в романтику.

Да, он стремится к тому, чтобы все в Венесуэле принадлежало государству, то есть ему. Но при этом ему совершенно не хочется рвать с ненавистным капиталистическим миром, напротив, ему надо, чтобы этот самый мир платил за венесуэльскую нефть – и побольше!

А с Россией Чавес действительно общается по-кастровски: норовит получить кредиты, взять в долг – в обмен на слова о любви и дружбе. Если бы Кастро мог устроиться так, как Чавес – торговать с Соединенными Штатами и брать деньги у Советского Союза! Тогда не было бы никакого карибского кризиса!

Так что Чавес – это шуточный Кастро. Конечно, Венесуэле придется еще долгие годы, если не десятилетия, выздоравливать после того, как его правление закончится, - восстанавливать экономику, гражданский мир, средний класс. Но с геополитической точки зрения, он вряд ли сравним со своим кубинским кумиром.

Куба была непотопляемым авианосцем Советского Союза – прежде всего потому, что был Советский Союз. Венесуэла может быть большим другом России, но Россия – не конкурент Соединенных Штатов. И это великолепно понимают и в Каракасе, и в Москве.

Вот почему за редкими визитами Фиделя Кастро в Москву следили с неизменным напряжением: важно было понять, как меняется мир, как щупальца "империи зла" подтягиваются от Европы к другим континентам, к самому побережью Соединенных Штатов. Визиты Чавеса – скорее эстрадные шоу. В большой политике от них мало что меняется.

И если в Венесуэле кто-то еще может всерьез воспринимать визиты в Москву маленького полковника, то в России они всякий раз становятся поводом для болезненных напоминаний о внешнеполитических поражениях в соседних странах и о вынужденной демонстрации дружбы с далекой страной. В советские времена, когда Куба воспринималась как часть мировой системы социализма, о таких параллелях и не вспоминали.