Ирина Лагунина: До 30-ти лет Фенимор Купер не писал. Он уже был мужем красивой и мудрой женщины и отцом трех дочерей, когда однажды, читая вслух жене какой-то роман, он, вдруг, сказал: «Я мог бы написать лучше!» - «Ты?! Ты же ненавидишь писать даже письма?!.. – воскликнула жена. – Докажи!». И Купер доказал. Так вспоминала историю первого американского романиста его дочь. В сентябре исполнилось 220 лет со дня его рождения. Моя коллега Марина Ефимова исследовала творчество и жизнь Купера.
“Среди деревьев над озером не было ни намека на просвет, и охотникам пришлось довериться течению, которое медленно несло их каноэ к невидимому выходу из озера. Ручей, который они искали, так прятался, словно был в засаде. Втянутое невидимым потоком, каноэ с пригнувшимися охотниками скользнуло под арку ветвей. Сквозь густые листья небесный свет проникал сюда с трудом, еле освещая туннель ручья. «Лучшее место для засады, - прошептал Гарри, чувствуя, что это место во всем требует секретности и настороженности. – Старый хитрец где-нибудь тут и затаился. Смотри в оба!»
Марина Ефимова: Ничего не могло быть лучше в детстве, чем забраться с ногами на диван, зажечь неяркую лампу и присоединиться к неспешному движению лодки Зверобоя... или Следопыта, или Ястребиного глаза, или Кожаного Чулка...
Джеймс Фенимор Купер, автор «Зверобоя», «Последнего из могикан» и остальных «Историй Кожаного Чулка», родился 15 сентября 1789 года в Нью-Джерси. Детство и юность Джеймса диковаты - даже по стандартам Америки конца 18-го века. Отец писателя, Уильям Купер, был судьей, богачом, и семья жила в особняке под Нью-Йорком. Но судья - человек с идеями - купил земли на фронтире, в 3-х днях езды от Нью-Йорка, на озере Отсего, и основал там поселение - Куперстаун.
«Несколько лет судья совершал постоянные поездки в поселение, где поначалу ему пришлось спасать новоселов от голода своими деньгами и связями. Наконец, когда жизнь там наладилась, он построил дом на берегу озера, и решил переселиться туда со всеми своими 11-ю детьми. Жена судьи категорически отказалась ехать, и судья приказал слугам поднять ее вместе с креслом, в котором она сидела, и перенести в экипаж. Младшему Куперу, отправившемуся с семьей на фронтир, был год и два месяца. Его звали Джеймс»
Марина Ефимова: Это был отрывок из книги Джеймса Гроссмана «Джеймс Фенимор Купер. Биографический и критический обзор творчества». Пять братьев Куперов росли в глухих лесах Фронтира «без руля и без ветрил», поэтому когда 13-летний Джеймс поступил в Йельский университет, он вытерпел там только три года. На четвертый он попытался взорвать дверь студенческой спальни и натренировать осла садиться в профессорское кресло. Его исключили. Наказание было обычным в те времена – ссылка на флот - матросом. На этом и закончилось в 1806 году формальное обучение Купера. Но вот что рассказывает его биограф, профессор Уэйн Франклин:
Уэйн Франклин: Вообще у него было очень неплохое классическое образование. В детстве его учил дома выпускник Ирландского университета. Другой учитель, выпускник Кембриджа, подготовил Джеймса к поступлению в Йейль.
Марина Ефимова: Проф. Франклин, я заметила, что, скажем, в романе Купера «Зверобой» каждая глава предваряется эпиграфом, и это цитаты из всей мировой литературы – от Гомера до Шекспира и до современных ему писателей. Он был очень начитан.
Уэйн Франклин: Да, но бессистемно. Его отец часто пользовался передвижными библиотеками. А мать Купера не умела писать, но умела и любила читать. В те времена это было частым явлением. Она читала романы, и Купер вспоминал, что все подоконники в обоих домах были завалены книгами.
Марина Ефимова: Три года, проведенные на флоте, оказались не только полезными, но и счастливыми. Купер дослужился до чина офицера и стал знатоком флота. Среди 32-х его будущих романов больше «морских» романов, чем «сухопутных».
«В декабре 1809 года в Олбани судья Уильям Купер был убит по выходе с политического собрания. Один из разъяренных противников ударил его сзади по голове - с такой силой, что через несколько часов судья умер»
Марина Ефимова: Ни в одной биографии Фенимора Купера не упоминается горе сыновей. Но везде говорится о том, что они в одночасье разбогатели. Доля Джеймса равнялась 50-ти тысячам долларов (по нынешним меркам – миллиону). Джеймс вышел в отставку и женился на Сюзан Дилэнси (чей дед был когда-то губернатором Нью-Йорка). Это был счастливый старомодный брак. Дочери рождались одна за другой, в доме были слуги, и жена предоставляла мужу свободу заниматься политикой, клубами, милицией, бизнесом. И не быть бы Куперу писателем, если б не случайность.
«Однажды Купер читал простуженной жене вслух новый английский роман. После одной-двух глав он вдруг с отвращением отбросил книгу и сказал: «Да я сам могу написать лучше!» - «Ты же не можешь написать письма! - воскликнула Сюзан. – Ну, докажи!». И Купер тут же сел писать. В те времена в Америке были известны лишь два типа романов: приключенческий (в духе Вальтера Скотта), в котором брак был нужен лишь для завершения сюжета, и романтический (в духе Джейн Остин), в котором брак был сюжетом и сутью всей истории. И Купер начал с подражания Джейн Остин. Говорят, что обычно первый роман великого писателя или очень хорош, или очень плох. Первый роман Купера был очень плох».
Марина Ефимова: Случайное начало писательской деятельности (описанное, кстати сказать, дочерью Купера) предваряли трагические события в жизни семьи. За шесть лет, с 1812 по 1818 год, погибли от несчастных случаев все четверо братьев Джеймса. Ни один не дожил до 40 лет. И на плечи Джеймса легла забота о пяти семьях.
Уэйн Франклин: Более того, он и сам оказался в долгах. Он занял в долг в ожидании наследства – чтобы жена могла поддерживать привычный ей образ жизни. А когда выяснилось, что и само наследство обременено долгами, его ситуация оказалась очень тяжелой. Так что не исключено, что Купер срежиссировал сцену, в которой он начал писательскую карьеру как ответ на вызов жены. Он читал Вальтера Скотта и знал, как хорошо тот заработал на романах. К тому же, писательство было делом, допустимым для джентльмена.
Марина Ефимова: Купер тщательно прятал свое авторство, но после неудачи первого романа взялся за второй с такой страстью, что писал в день по 60 страниц. Этим вторым романом был «Шпион». Я очень рада, что прочла «Шпиона» после «Историй Кожаного Чулка», потому что он мог бы подпортить мне удовольствие от этих приключений. «Шпион» - настоящий исторический роман про американскую революцию, реалистический, темный, с неожиданным героем и трагическим концом. Купер сомневался в том, что американцам будет интересно читать про Америку, он даже оправдывался в предисловии... Но роман имел немедленный успех у публики. Критики посомневались, подождали реакции из Англии и... присоединились к похвалам. История торговца-разносчика Харви Бёрча – безвестного героя Войны за независимость, шпиона, выполнявшего тайные задания Джорджа Вашингтона – сразу перевела Купера из разряда начинающих в разряд знаменитостей.
«В августе 1824 года трое молодых британских аристократов, любители нового вида спорта – туризма – посетили пещеру под водопадом Гленн Фоллс в штате Нью-Йорк. Их попутчиком был писатель Фенимор Купер, прославившийся историческим романом «Шпион» и приключенческим романом «Пионеры» со странным персонажем Натти Бампо – стариком-охотником по прозвищу «Кожаный Чулок». Бампо - одинокий волк, который подчиняется только одному своду законов – законов Природы. В пещере под водопадом один из англичан-туристов (будущий премьер министр Англии Эдвард Стэнли) прокричал Куперу сквозь шум воды: «Вот место действия для романа!». Пещера была ошеломительна: в нее попадали по тропе между отвесной скалой и обрывом, и одна из стен в ней была стеной воды, которая обрушивалась в невидимую реку на дне ущелья. Вечером Купер сказал Стэнли: «Вы правы насчет пещеры. У меня уже сложился вокруг нее целый сюжет».
Марина Ефимова: Так, если верить историку Хью МакДугалу, родилась идея романа «Последний из Могикан», в котором Натти помолодел и получил прозвище Ястребиный Глаз. Сцена в пещере, даже переделанная для недавнего фильма – одна из центральных в сюжете. Там Натти, Чингачкук и Ункас оставляют сестер Кору и Элис на милость приближающихся индейцев-гуронов. Перед тем, как прыгнуть в водопад, Натти говорит Коре:
- Если мы с Чингачгуком останемся, мы все погибнем. Если уйдем, у остальных есть шанс. Кора, идите на все, что угодно, чтобы остаться в живых! И я найду вас. Найду, куда бы вас ни увели. Только оставайтесь в живых!
Марина Ефимова: Герой Купера Натти-Ястребиный Глаз (Натти-Кожаный Чулок, Натти-Зверобой) прекрасно знал разницу между джентльменской этикой британского офицера (которая требовала защищать своих женщин и своего короля до последней капли крови) и этикой индейца (который действует по законам выживания). И сам Натти следовал то тем, то другим, смотря по обстоятельствам. Позже английский писатель Ди Эйч Лоуренс напишет о Купере:
«В Купере живут два человека: свободный охотник Натти Бампо и муж миссис Купер - джентльмен в худшем понимании этого слова».
Марина Ефимова: Литературные качества романов Фенимора Купера тоже часто критиковали, и не только современники. Самый безжалостный критик - Марк Твен. Об этом - редактор последних изданий Купера профессор Ланс Шачтерле:
Ланс Шачтерле: Марк Твен в эссе «Литературные грехи Фенимора Купера» смешно издевается над стилем Купера, копируя пассажи из романов «Зверобой» и «Следопыт». На многих примерах он показывает, как Купер неправильно пользуется языком, как примитивно излагает идеи. Это блестяще и смешно написано, но когда мы с коллегами, редактируя эти романы, стали строка за строкой проверять тексты, чтобы найти места, использованные Марком Твеном, мы поняли, что Марк Твен все придумал сам.
Марина Ефимова: «Героями произведений, - пишет Марк Твен, - должны быть живые люди (если только речь не идет о покойниках)... но тогда нельзя лишать читателя возможности уловить разницу между теми и другими, что в «Зверобое» часто упускается из виду. Или: диалоги, хочешь - не хочешь, должны напоминать человеческий разговор... Купер пренебрегает и этим требованием»... Ну, и так далее. Действительно, герои Купера часто говорят, как лекторы с кафедры, диалоги растягиваются на страницы, и сюжет терпеливо ждет. Но одно Купер никогда не упускает из виду – дикую природу, на фоне которой, как в греческом театре, он разворачивает историю Америки:
«Странность колониальных войн в Северной Америке – в том, что прежде, чем добраться друг до друга, противники должны были побороть дикую природу. Дремучие леса разделяли области, захваченные Англией и Францией. Тренированные армии месяцами боролись с порожистыми реками, преодолевали перевалы, пережидали свирепые ураганы - ради того, чтобы проявить, наконец, свое мужество в сражении за интересы своих далеких монархов. И нигде жестокость этой войны, втянувшей и колонистов и индейцев, не доходила до таких пределов, как в лесах между водами Гудзона и Больших озер. Эти леса наполнились людьми, и эхо в холмах повторяло то смех, то предсмертные крики многих смелых юношей из Англии и из Франции, дравшихся за овладение страной, которая не была уготована ни тем, ни другим».
Марина Ефимова: Бальзак, в эссе о Купере, писал: «...в его романах люди приобретают свой настоящий масштаб – весьма незначительный, когда их видишь посреди величественной природы». Очень любопытна динамика героев Купера. Первым романом о Натаниэле Бампо был роман «Пионеры», где Бампо – старик не в ладах с законом, а его друг индеец Джон Мохеган – горький пьяница. «И оба, - пишет биограф Купера Джеймс Гроссман, - протестуют против гнета цивилизации. Один – уходом на Запад, другой – смертью». «Пионеры» (как и «Шпион») – первые романы Купера - несравнимо реалистичнее остальных «Историй Кожаного Чулка». ДиЭйч Лоуренс, который, несмотря на подтрунивание, очень любил Купера, назвал это изменение «дикрещендо реальности в пользу крещендо красоты». А Гроссман пишет:
«Кожаный Чулок в «Пионерах» не так мудр и не так духовен, как его двойники в следующих романах, поэтому критики считают его образ слабее. Но я думаю, что поначалу Купер был верен печальной реальности... из которой потом силой его воображения вырвалась МЕЧТА».
Марина Ефимова: Мечта, идеал... словом, некая субстанция, которая сделала выражение «Последний из могикан» нарицательным. Знатоки Купера считают, что горе Чингачгука после гибели его сына Ункаса в романе «Последний из могикан» – это горе самого Купера, оставшегося последним мужчиной в большой семье. Если это так, то, видимо, это прибавило живости чувству, испытанному Купером и по поводу другого исчезновения –исчезновения с Восточного побережья ярких, неприрученных, нецивилизованных индейцев – диких, но полноправных жителей Континента. Купер не принимал ситуацию с индейцами только как результат жестокости белых, но сложность столкновения двух культур не уменьшала для него трагичности происходящего. Он писал:
«Судьба краснокожего человека очевидна: он станет жертвой цивилизации, не будучи в состоянии воспользоваться ее преимуществами».
Марина Ефимова: Последние годы жизни Купера (он умер шестидесятилетним) поразительно не соответствуют блистательному началу его карьеры. Перемены произошли в течение 7 лет, проведенных им и его семьей в Европе. Он жил там полной жизнью: пожинал плоды успеха, дружил с Лафайетом и Мицкевичем и защищал в статьях принципы равенства и демократии джефферсоновского образца. Но он не уследил за ходом истории:
Уэйн Франклин: Трагическим обстоятельством было то, что он так долго отсутствовал. Когда он уезжал в 1826 году, в Америке была одна партия – джефферсоновская республиканская. Когда он вернулся, окрепла новая, олигархическая партия вигов, поддерживающая социальные различия и представлявшая как раз то начало, которое так не нравилось Куперу в Европе. Он, например, предсказывал опасность тогдашней новинки - больших финансовых корпораций (и посмотрите, с чем мы боремся сейчас, через 150 лет после его предсказаний)... Пресса тогда была откровенно политизирована, и газеты вигов набросились на Купера с оскорбительной критикой. Его возвращение было горьким.
Марина Ефимова: Избалованный Европой, Купер свободно критиковал американское общество. А американское общество, избалованное патриотизмом своих писателей, не хотело принимать критику «дезертира». Возмущенный писатель не желал оставлять оскорбления и клевету без ответа и обратился к закону. При этом он не любил юристов, в судах защищал себя сам и всегда выигрывал процессы. Их было больше 12-ти. Он только и делал, что судился. Причем, выигранных денег он с газет не брал. Ему важен был принцип.
Уэйн Франклин: Но его победы были пирровыми, потому что он настроил против себя всю прессу. Когда в 1840-м он опубликовал «Зверобоя», а через год – «Следопыта», пресса полностью замолчала оба романа. При этом знаменитый тогда редактор Вуд, по дороге в зал суда, куда его вызвал Купер, с наслаждением читал «Следопыта» (и рассказал об этом в своих «Воспоминаниях»). После возвращения из Европы существовало полное разъединение между Купером – социальным мыслителем и Купером-художником.
Марина Ефимова: Незадолго до смерти Купера его пригласили вступить в только что созданное Общество охраны авторских прав, и он ответил: «Я ничего не хочу делать для этой страны, кроме того, что требует закон – то есть, выплаты налогов».
Уэйн Франклин: Куперу не повезло быть первым романистом Америки, и он сделал много ошибок. Но от него пошли почти все американские писатели. Вы читаете Меллвила и видите, что «Моби Дик» берет начало из морских романов Купера; вы читаете Готторна с его знаменитой «готикой», и видите ее истоки у Купера... Он был автором первого романа о шпионе... Его Натти Бампо – прародитель американских ковбоев. Знаменитые американские детективы – это Натти Бампо городских улиц - такие же одинокие волки и так же служат обществу, которое их не ценит (как и сам Купер). Ему было ужасно трудно в Америке, потому что он был первым в строю.
“Среди деревьев над озером не было ни намека на просвет, и охотникам пришлось довериться течению, которое медленно несло их каноэ к невидимому выходу из озера. Ручей, который они искали, так прятался, словно был в засаде. Втянутое невидимым потоком, каноэ с пригнувшимися охотниками скользнуло под арку ветвей. Сквозь густые листья небесный свет проникал сюда с трудом, еле освещая туннель ручья. «Лучшее место для засады, - прошептал Гарри, чувствуя, что это место во всем требует секретности и настороженности. – Старый хитрец где-нибудь тут и затаился. Смотри в оба!»
Марина Ефимова: Ничего не могло быть лучше в детстве, чем забраться с ногами на диван, зажечь неяркую лампу и присоединиться к неспешному движению лодки Зверобоя... или Следопыта, или Ястребиного глаза, или Кожаного Чулка...
Джеймс Фенимор Купер, автор «Зверобоя», «Последнего из могикан» и остальных «Историй Кожаного Чулка», родился 15 сентября 1789 года в Нью-Джерси. Детство и юность Джеймса диковаты - даже по стандартам Америки конца 18-го века. Отец писателя, Уильям Купер, был судьей, богачом, и семья жила в особняке под Нью-Йорком. Но судья - человек с идеями - купил земли на фронтире, в 3-х днях езды от Нью-Йорка, на озере Отсего, и основал там поселение - Куперстаун.
«Несколько лет судья совершал постоянные поездки в поселение, где поначалу ему пришлось спасать новоселов от голода своими деньгами и связями. Наконец, когда жизнь там наладилась, он построил дом на берегу озера, и решил переселиться туда со всеми своими 11-ю детьми. Жена судьи категорически отказалась ехать, и судья приказал слугам поднять ее вместе с креслом, в котором она сидела, и перенести в экипаж. Младшему Куперу, отправившемуся с семьей на фронтир, был год и два месяца. Его звали Джеймс»
Марина Ефимова: Это был отрывок из книги Джеймса Гроссмана «Джеймс Фенимор Купер. Биографический и критический обзор творчества». Пять братьев Куперов росли в глухих лесах Фронтира «без руля и без ветрил», поэтому когда 13-летний Джеймс поступил в Йельский университет, он вытерпел там только три года. На четвертый он попытался взорвать дверь студенческой спальни и натренировать осла садиться в профессорское кресло. Его исключили. Наказание было обычным в те времена – ссылка на флот - матросом. На этом и закончилось в 1806 году формальное обучение Купера. Но вот что рассказывает его биограф, профессор Уэйн Франклин:
Уэйн Франклин: Вообще у него было очень неплохое классическое образование. В детстве его учил дома выпускник Ирландского университета. Другой учитель, выпускник Кембриджа, подготовил Джеймса к поступлению в Йейль.
Марина Ефимова: Проф. Франклин, я заметила, что, скажем, в романе Купера «Зверобой» каждая глава предваряется эпиграфом, и это цитаты из всей мировой литературы – от Гомера до Шекспира и до современных ему писателей. Он был очень начитан.
Уэйн Франклин: Да, но бессистемно. Его отец часто пользовался передвижными библиотеками. А мать Купера не умела писать, но умела и любила читать. В те времена это было частым явлением. Она читала романы, и Купер вспоминал, что все подоконники в обоих домах были завалены книгами.
Марина Ефимова: Три года, проведенные на флоте, оказались не только полезными, но и счастливыми. Купер дослужился до чина офицера и стал знатоком флота. Среди 32-х его будущих романов больше «морских» романов, чем «сухопутных».
«В декабре 1809 года в Олбани судья Уильям Купер был убит по выходе с политического собрания. Один из разъяренных противников ударил его сзади по голове - с такой силой, что через несколько часов судья умер»
Марина Ефимова: Ни в одной биографии Фенимора Купера не упоминается горе сыновей. Но везде говорится о том, что они в одночасье разбогатели. Доля Джеймса равнялась 50-ти тысячам долларов (по нынешним меркам – миллиону). Джеймс вышел в отставку и женился на Сюзан Дилэнси (чей дед был когда-то губернатором Нью-Йорка). Это был счастливый старомодный брак. Дочери рождались одна за другой, в доме были слуги, и жена предоставляла мужу свободу заниматься политикой, клубами, милицией, бизнесом. И не быть бы Куперу писателем, если б не случайность.
«Однажды Купер читал простуженной жене вслух новый английский роман. После одной-двух глав он вдруг с отвращением отбросил книгу и сказал: «Да я сам могу написать лучше!» - «Ты же не можешь написать письма! - воскликнула Сюзан. – Ну, докажи!». И Купер тут же сел писать. В те времена в Америке были известны лишь два типа романов: приключенческий (в духе Вальтера Скотта), в котором брак был нужен лишь для завершения сюжета, и романтический (в духе Джейн Остин), в котором брак был сюжетом и сутью всей истории. И Купер начал с подражания Джейн Остин. Говорят, что обычно первый роман великого писателя или очень хорош, или очень плох. Первый роман Купера был очень плох».
Марина Ефимова: Случайное начало писательской деятельности (описанное, кстати сказать, дочерью Купера) предваряли трагические события в жизни семьи. За шесть лет, с 1812 по 1818 год, погибли от несчастных случаев все четверо братьев Джеймса. Ни один не дожил до 40 лет. И на плечи Джеймса легла забота о пяти семьях.
Уэйн Франклин: Более того, он и сам оказался в долгах. Он занял в долг в ожидании наследства – чтобы жена могла поддерживать привычный ей образ жизни. А когда выяснилось, что и само наследство обременено долгами, его ситуация оказалась очень тяжелой. Так что не исключено, что Купер срежиссировал сцену, в которой он начал писательскую карьеру как ответ на вызов жены. Он читал Вальтера Скотта и знал, как хорошо тот заработал на романах. К тому же, писательство было делом, допустимым для джентльмена.
Марина Ефимова: Купер тщательно прятал свое авторство, но после неудачи первого романа взялся за второй с такой страстью, что писал в день по 60 страниц. Этим вторым романом был «Шпион». Я очень рада, что прочла «Шпиона» после «Историй Кожаного Чулка», потому что он мог бы подпортить мне удовольствие от этих приключений. «Шпион» - настоящий исторический роман про американскую революцию, реалистический, темный, с неожиданным героем и трагическим концом. Купер сомневался в том, что американцам будет интересно читать про Америку, он даже оправдывался в предисловии... Но роман имел немедленный успех у публики. Критики посомневались, подождали реакции из Англии и... присоединились к похвалам. История торговца-разносчика Харви Бёрча – безвестного героя Войны за независимость, шпиона, выполнявшего тайные задания Джорджа Вашингтона – сразу перевела Купера из разряда начинающих в разряд знаменитостей.
«В августе 1824 года трое молодых британских аристократов, любители нового вида спорта – туризма – посетили пещеру под водопадом Гленн Фоллс в штате Нью-Йорк. Их попутчиком был писатель Фенимор Купер, прославившийся историческим романом «Шпион» и приключенческим романом «Пионеры» со странным персонажем Натти Бампо – стариком-охотником по прозвищу «Кожаный Чулок». Бампо - одинокий волк, который подчиняется только одному своду законов – законов Природы. В пещере под водопадом один из англичан-туристов (будущий премьер министр Англии Эдвард Стэнли) прокричал Куперу сквозь шум воды: «Вот место действия для романа!». Пещера была ошеломительна: в нее попадали по тропе между отвесной скалой и обрывом, и одна из стен в ней была стеной воды, которая обрушивалась в невидимую реку на дне ущелья. Вечером Купер сказал Стэнли: «Вы правы насчет пещеры. У меня уже сложился вокруг нее целый сюжет».
Марина Ефимова: Так, если верить историку Хью МакДугалу, родилась идея романа «Последний из Могикан», в котором Натти помолодел и получил прозвище Ястребиный Глаз. Сцена в пещере, даже переделанная для недавнего фильма – одна из центральных в сюжете. Там Натти, Чингачкук и Ункас оставляют сестер Кору и Элис на милость приближающихся индейцев-гуронов. Перед тем, как прыгнуть в водопад, Натти говорит Коре:
- Если мы с Чингачгуком останемся, мы все погибнем. Если уйдем, у остальных есть шанс. Кора, идите на все, что угодно, чтобы остаться в живых! И я найду вас. Найду, куда бы вас ни увели. Только оставайтесь в живых!
Марина Ефимова: Герой Купера Натти-Ястребиный Глаз (Натти-Кожаный Чулок, Натти-Зверобой) прекрасно знал разницу между джентльменской этикой британского офицера (которая требовала защищать своих женщин и своего короля до последней капли крови) и этикой индейца (который действует по законам выживания). И сам Натти следовал то тем, то другим, смотря по обстоятельствам. Позже английский писатель Ди Эйч Лоуренс напишет о Купере:
«В Купере живут два человека: свободный охотник Натти Бампо и муж миссис Купер - джентльмен в худшем понимании этого слова».
Марина Ефимова: Литературные качества романов Фенимора Купера тоже часто критиковали, и не только современники. Самый безжалостный критик - Марк Твен. Об этом - редактор последних изданий Купера профессор Ланс Шачтерле:
Ланс Шачтерле: Марк Твен в эссе «Литературные грехи Фенимора Купера» смешно издевается над стилем Купера, копируя пассажи из романов «Зверобой» и «Следопыт». На многих примерах он показывает, как Купер неправильно пользуется языком, как примитивно излагает идеи. Это блестяще и смешно написано, но когда мы с коллегами, редактируя эти романы, стали строка за строкой проверять тексты, чтобы найти места, использованные Марком Твеном, мы поняли, что Марк Твен все придумал сам.
Марина Ефимова: «Героями произведений, - пишет Марк Твен, - должны быть живые люди (если только речь не идет о покойниках)... но тогда нельзя лишать читателя возможности уловить разницу между теми и другими, что в «Зверобое» часто упускается из виду. Или: диалоги, хочешь - не хочешь, должны напоминать человеческий разговор... Купер пренебрегает и этим требованием»... Ну, и так далее. Действительно, герои Купера часто говорят, как лекторы с кафедры, диалоги растягиваются на страницы, и сюжет терпеливо ждет. Но одно Купер никогда не упускает из виду – дикую природу, на фоне которой, как в греческом театре, он разворачивает историю Америки:
«Странность колониальных войн в Северной Америке – в том, что прежде, чем добраться друг до друга, противники должны были побороть дикую природу. Дремучие леса разделяли области, захваченные Англией и Францией. Тренированные армии месяцами боролись с порожистыми реками, преодолевали перевалы, пережидали свирепые ураганы - ради того, чтобы проявить, наконец, свое мужество в сражении за интересы своих далеких монархов. И нигде жестокость этой войны, втянувшей и колонистов и индейцев, не доходила до таких пределов, как в лесах между водами Гудзона и Больших озер. Эти леса наполнились людьми, и эхо в холмах повторяло то смех, то предсмертные крики многих смелых юношей из Англии и из Франции, дравшихся за овладение страной, которая не была уготована ни тем, ни другим».
Марина Ефимова: Бальзак, в эссе о Купере, писал: «...в его романах люди приобретают свой настоящий масштаб – весьма незначительный, когда их видишь посреди величественной природы». Очень любопытна динамика героев Купера. Первым романом о Натаниэле Бампо был роман «Пионеры», где Бампо – старик не в ладах с законом, а его друг индеец Джон Мохеган – горький пьяница. «И оба, - пишет биограф Купера Джеймс Гроссман, - протестуют против гнета цивилизации. Один – уходом на Запад, другой – смертью». «Пионеры» (как и «Шпион») – первые романы Купера - несравнимо реалистичнее остальных «Историй Кожаного Чулка». ДиЭйч Лоуренс, который, несмотря на подтрунивание, очень любил Купера, назвал это изменение «дикрещендо реальности в пользу крещендо красоты». А Гроссман пишет:
«Кожаный Чулок в «Пионерах» не так мудр и не так духовен, как его двойники в следующих романах, поэтому критики считают его образ слабее. Но я думаю, что поначалу Купер был верен печальной реальности... из которой потом силой его воображения вырвалась МЕЧТА».
Марина Ефимова: Мечта, идеал... словом, некая субстанция, которая сделала выражение «Последний из могикан» нарицательным. Знатоки Купера считают, что горе Чингачгука после гибели его сына Ункаса в романе «Последний из могикан» – это горе самого Купера, оставшегося последним мужчиной в большой семье. Если это так, то, видимо, это прибавило живости чувству, испытанному Купером и по поводу другого исчезновения –исчезновения с Восточного побережья ярких, неприрученных, нецивилизованных индейцев – диких, но полноправных жителей Континента. Купер не принимал ситуацию с индейцами только как результат жестокости белых, но сложность столкновения двух культур не уменьшала для него трагичности происходящего. Он писал:
«Судьба краснокожего человека очевидна: он станет жертвой цивилизации, не будучи в состоянии воспользоваться ее преимуществами».
Марина Ефимова: Последние годы жизни Купера (он умер шестидесятилетним) поразительно не соответствуют блистательному началу его карьеры. Перемены произошли в течение 7 лет, проведенных им и его семьей в Европе. Он жил там полной жизнью: пожинал плоды успеха, дружил с Лафайетом и Мицкевичем и защищал в статьях принципы равенства и демократии джефферсоновского образца. Но он не уследил за ходом истории:
Уэйн Франклин: Трагическим обстоятельством было то, что он так долго отсутствовал. Когда он уезжал в 1826 году, в Америке была одна партия – джефферсоновская республиканская. Когда он вернулся, окрепла новая, олигархическая партия вигов, поддерживающая социальные различия и представлявшая как раз то начало, которое так не нравилось Куперу в Европе. Он, например, предсказывал опасность тогдашней новинки - больших финансовых корпораций (и посмотрите, с чем мы боремся сейчас, через 150 лет после его предсказаний)... Пресса тогда была откровенно политизирована, и газеты вигов набросились на Купера с оскорбительной критикой. Его возвращение было горьким.
Марина Ефимова: Избалованный Европой, Купер свободно критиковал американское общество. А американское общество, избалованное патриотизмом своих писателей, не хотело принимать критику «дезертира». Возмущенный писатель не желал оставлять оскорбления и клевету без ответа и обратился к закону. При этом он не любил юристов, в судах защищал себя сам и всегда выигрывал процессы. Их было больше 12-ти. Он только и делал, что судился. Причем, выигранных денег он с газет не брал. Ему важен был принцип.
Уэйн Франклин: Но его победы были пирровыми, потому что он настроил против себя всю прессу. Когда в 1840-м он опубликовал «Зверобоя», а через год – «Следопыта», пресса полностью замолчала оба романа. При этом знаменитый тогда редактор Вуд, по дороге в зал суда, куда его вызвал Купер, с наслаждением читал «Следопыта» (и рассказал об этом в своих «Воспоминаниях»). После возвращения из Европы существовало полное разъединение между Купером – социальным мыслителем и Купером-художником.
Марина Ефимова: Незадолго до смерти Купера его пригласили вступить в только что созданное Общество охраны авторских прав, и он ответил: «Я ничего не хочу делать для этой страны, кроме того, что требует закон – то есть, выплаты налогов».
Уэйн Франклин: Куперу не повезло быть первым романистом Америки, и он сделал много ошибок. Но от него пошли почти все американские писатели. Вы читаете Меллвила и видите, что «Моби Дик» берет начало из морских романов Купера; вы читаете Готторна с его знаменитой «готикой», и видите ее истоки у Купера... Он был автором первого романа о шпионе... Его Натти Бампо – прародитель американских ковбоев. Знаменитые американские детективы – это Натти Бампо городских улиц - такие же одинокие волки и так же служат обществу, которое их не ценит (как и сам Купер). Ему было ужасно трудно в Америке, потому что он был первым в строю.
