Ирина Лагунина: Выборы президента Ирана 12 июня этого года впервые обернулись серьезными неприятностями для клерикалов, которые за несколько месяцев до этого отпраздновали 30-летний юбилей исламской революции и установление теократического государства. В Тегеране и других городах прошли массовые митинги и манифестации, которые жестоко подавлялись полицией и добровольными военизированными отрядами «басиджей», сторонников власти. По данным правозащитных организаций, были убиты 19 человек, более 300 арестованы. Среди них студенты, профессора университетов, активисты правозащитных организаций и те, кто пытался расследовать убийства и аресты в ходе демонстраций. Российские средства информации довольно скупо освещали все эти события. Так кто, почему и за что выходит на улицы Тегерана. Я передаю микрофон Олегу Панфилову.
Олег Панфилов: Прояснить ситуацию мне поможет Салим Аюбзод, мой коллега из таджикской службы Радио «Свобода», он по телефону из Праги, и Дарьюш Раджабиён, журналист, живущий в Лондоне.
Салим, как вам удавалось получать информацию из Ирана?
Салим Аюбзод: Было очень сложно. Потому что после выборов и начала демонстраций в Тегеране многие зарубежные журналисты сначала были ограничены в передвижении и не могли непосредственно наблюдать за событиями, сидели в своих офисах. Я помню, первые передачи были очень интересные, отсюда звонили людям, живущим около тегеранского университета, в центре и просили рассказывать, что они видят через окно. Они рассказывали про то, как люди выходят на улицу, как полиция разгоняет их. И с каждым днем становилось все труднее и труднее найти информацию правдивую, объективную информацию о ситуации на улицах Тегерана и других городов. Единственная помощь была в том, что находилась масса желающих отвечать на вопросы.
Олег Панфилов: Салим, был ли под контролем интернет, могли ли люди с помощью интернета передавать информацию?
Салим Аюбзод: В начале была такая возможность, люди рассказывали, мои коллеги получали информацию по э-мейлу, получали короткие видеоролики, снятые на мобильные телефоны. Но со временем, видимо, ужесточался контроль в Тегеране и таких возможностей стало меньше и меньше. Молодежь Ирана опубликовала свои видеоролики, снятые на мобильные телефоны или голоса, записанные с улицы, они все это вешали на Youtube. Но это тоже до того момента, пока эти сайты были закрыты в Тегеране.
Олег Панфилов: Салим предугадал мой вопрос, который я хотел задать Дарьюшу, это вопрос, касающийся гражданской журналистики. Потому что во время событий в Тегеране я наблюдал очень странное явление, как формирование непосредственно гражданской журналистики, когда с помощью мобильных телефонов снимались акции и иногда я в Youtube видел сразу по несколько десятков съемок с разных мобильных телефонов одного и того же события. Дарьюш, насколько иранская диаспора способна была получать информацию или каким-то образом ее распространять?
Дарьюш Раджабиен: Я думаю, уличные события в Иране дали новое понятие гражданской журналистике. Если эти события добились бы значительных политических перемен, безусловно, можно было бы их назвать первой интернет-революцией. Несмотря на все попытки властей, очень было интересно, что власти пытались перекрыть каналы утечки информации из страны. Но ежедневно публиковались десятки видеороликов и статей, подготовленных в самом Иране или за рубежом самими же недовольными гражданами этой страны. Этот канал до сих пор функционирует и такие инструменты, вэб-сайты сыграли такую же значительную роль, как настоящая штаб-квартира революционного движения.
Олег Панфилов: Что сейчас происходит с иранской журналистикой? В первые недели массовых выступлений населения говорилось о том, что были арестованы журналисты, даже были закрыты несколько газет. Какая сейчас ситуация? Способна ли сейчас пресса выходить, издаваться, могут ли люди покупать газеты?
Дарьюш Раджабиен: Ситуация не улучшилась, до сих пор остается такой же, и журналисты до сих пор очень многие или в тюрьмах или же журналисты не способны писать материалы. Множество сайтов заблокированы, газеты закрыты. Но в этом плане тоже, я думаю, гражданское общество выигрывает у властей и даже, можно сказать, гражданская журналистика была более способной, чем профессиональная. Потому что профессиональные журналисты не могли быть там, где были люди, где была масса. Но люди, которые были там, они записывали, писали статьи и передавали по всему миру. Ежедневно в Иране, это очень интересно, придумываются различные способы обхода правительственного фильтра, так, как я сказал, очень много сайтов заблокировано. По-персидски это называется фильтролом. С помощью этих фильтроломов вы можете попасть куда угодно по виртуальному простору. Одна из основных задач иранской внутренней разведки – это, наверное, ликвидирование обходных путей в интернете. В свою очередь иранские компьютерные знатоки, которых немало, считают создание новых фильтроломов своей основной задачей. Одно сообщение, которое было передано агентством «Рейтер», о 20-летнем британце иранского происхождения, этот человек перебрался в Нью-Йорк на встречу Ахмадинежада, и он сильно уверен, что его компьютерные навыки смогут свернуть Ахмадинежада с власти. Он говорит, что до сих пор создавал десятки оппозиционных сайтов и все они были перекрыты властями. На следующее утро все содержание предыдущего сайта украшало страницы свежего сайта. На этих сайтах формируются интернет-группировки оппозиции и эти группировки коллективно переходят с одного разбитого сайта на новый сайт. Поэтому неудивительно, что демонстрации протеста в иранских городах кажутся скоординированные до ниточки. Ребята занимаются хактивизмом, они сами так называют эту деятельность, то есть это группа хакеров или сетевых взломщиков, разбросанных по всему миру, которые вредят официальным сайтам исламской республики. То есть настоящая виртуальная борьба со своими стратегиями и тактиками.
Салим Аюбзод: Я бы добавил еще одно предложение относительно влияния гражданской журналистики на официальные средства массовой информации Ирана. Надо видеть обе стороны, потому что когда такой наплыв и такой взрыв информации произошел относительно уличных волнений в Иране, естественно, в это время официальные средства массовой информации находились в шоке, они не знали, что делать. Впервые телевидение исламской республики начало давать более или менее объективную информацию, допустим, о количестве первых убитых в ходе уличных волнений впервые заговорила именно эта телестанция и отсюда пошла информация, которая позже была подтверждена другими агентствами.
Олег Панфилов: Когда стали появляться видеосъемки в Youtube по поводу этих событий, то видно было или слышно было, как протестующие произносили не только слова «амар бар диктатор», но и произносили слова «амар бар русиен», то есть «смерть России». И многие русскоязычные блогеры были возмущены и не понимали, что происходит. Дарьюш, что вы скажете по поводу лозунгов манифестантов?
Дарьюш Раджабиен: Даже этим вопросом задавались иранские аналитики, так как устрашающий лозунг «амар бар русиен» появился внезапно в этих протестах. Хотя под словом «смерть» в этом контексте подразумевается не физическая смерть, правильный перевод слогана ближе к «долой Россию». У Ирана с Россией, как вы знаете, были свои счеты с давних пор, с 18-19 столетия, когда Персидская империя проиграла войну России и лишилась кавказских земель, как Грузии, части Азербайджана, Армении и тому подобное. Поэтому это сохранилось какое-то историческое воспоминание. Но то, что сейчас, скорее всего не имеет ничего общего с этим воспоминанием. Просто это подтекст, наверное, этого горького чувства. Так как мы видели после того, как Ахмадинежад объявил себя победителем выборов, с первым визитом он отправился в Россию, то есть Медведев его пригласил в Россию, он туда отправился, чтобы участвовать в международном заседании. Но после того, как все люди увидели, каким образом его встретили и как он пожимал руку Ахмадинежаду, иранцы, иранская оппозиция подумала, что таким образом Россия поддерживает Ахмадинежада, хотя в то время Медведев еще ничего не говорил. Но потом стало ясно, что действительно Москва, Кремль более придерживается позиции Ахмадинежада, нежели оппозиции иранской. Это, наверное, является самой главной причиной этого негодования.
Олег Панфилов: Прояснить ситуацию мне поможет Салим Аюбзод, мой коллега из таджикской службы Радио «Свобода», он по телефону из Праги, и Дарьюш Раджабиён, журналист, живущий в Лондоне.
Салим, как вам удавалось получать информацию из Ирана?
Салим Аюбзод: Было очень сложно. Потому что после выборов и начала демонстраций в Тегеране многие зарубежные журналисты сначала были ограничены в передвижении и не могли непосредственно наблюдать за событиями, сидели в своих офисах. Я помню, первые передачи были очень интересные, отсюда звонили людям, живущим около тегеранского университета, в центре и просили рассказывать, что они видят через окно. Они рассказывали про то, как люди выходят на улицу, как полиция разгоняет их. И с каждым днем становилось все труднее и труднее найти информацию правдивую, объективную информацию о ситуации на улицах Тегерана и других городов. Единственная помощь была в том, что находилась масса желающих отвечать на вопросы.
Олег Панфилов: Салим, был ли под контролем интернет, могли ли люди с помощью интернета передавать информацию?
Салим Аюбзод: В начале была такая возможность, люди рассказывали, мои коллеги получали информацию по э-мейлу, получали короткие видеоролики, снятые на мобильные телефоны. Но со временем, видимо, ужесточался контроль в Тегеране и таких возможностей стало меньше и меньше. Молодежь Ирана опубликовала свои видеоролики, снятые на мобильные телефоны или голоса, записанные с улицы, они все это вешали на Youtube. Но это тоже до того момента, пока эти сайты были закрыты в Тегеране.
Олег Панфилов: Салим предугадал мой вопрос, который я хотел задать Дарьюшу, это вопрос, касающийся гражданской журналистики. Потому что во время событий в Тегеране я наблюдал очень странное явление, как формирование непосредственно гражданской журналистики, когда с помощью мобильных телефонов снимались акции и иногда я в Youtube видел сразу по несколько десятков съемок с разных мобильных телефонов одного и того же события. Дарьюш, насколько иранская диаспора способна была получать информацию или каким-то образом ее распространять?
Дарьюш Раджабиен: Я думаю, уличные события в Иране дали новое понятие гражданской журналистике. Если эти события добились бы значительных политических перемен, безусловно, можно было бы их назвать первой интернет-революцией. Несмотря на все попытки властей, очень было интересно, что власти пытались перекрыть каналы утечки информации из страны. Но ежедневно публиковались десятки видеороликов и статей, подготовленных в самом Иране или за рубежом самими же недовольными гражданами этой страны. Этот канал до сих пор функционирует и такие инструменты, вэб-сайты сыграли такую же значительную роль, как настоящая штаб-квартира революционного движения.
Олег Панфилов: Что сейчас происходит с иранской журналистикой? В первые недели массовых выступлений населения говорилось о том, что были арестованы журналисты, даже были закрыты несколько газет. Какая сейчас ситуация? Способна ли сейчас пресса выходить, издаваться, могут ли люди покупать газеты?
Дарьюш Раджабиен: Ситуация не улучшилась, до сих пор остается такой же, и журналисты до сих пор очень многие или в тюрьмах или же журналисты не способны писать материалы. Множество сайтов заблокированы, газеты закрыты. Но в этом плане тоже, я думаю, гражданское общество выигрывает у властей и даже, можно сказать, гражданская журналистика была более способной, чем профессиональная. Потому что профессиональные журналисты не могли быть там, где были люди, где была масса. Но люди, которые были там, они записывали, писали статьи и передавали по всему миру. Ежедневно в Иране, это очень интересно, придумываются различные способы обхода правительственного фильтра, так, как я сказал, очень много сайтов заблокировано. По-персидски это называется фильтролом. С помощью этих фильтроломов вы можете попасть куда угодно по виртуальному простору. Одна из основных задач иранской внутренней разведки – это, наверное, ликвидирование обходных путей в интернете. В свою очередь иранские компьютерные знатоки, которых немало, считают создание новых фильтроломов своей основной задачей. Одно сообщение, которое было передано агентством «Рейтер», о 20-летнем британце иранского происхождения, этот человек перебрался в Нью-Йорк на встречу Ахмадинежада, и он сильно уверен, что его компьютерные навыки смогут свернуть Ахмадинежада с власти. Он говорит, что до сих пор создавал десятки оппозиционных сайтов и все они были перекрыты властями. На следующее утро все содержание предыдущего сайта украшало страницы свежего сайта. На этих сайтах формируются интернет-группировки оппозиции и эти группировки коллективно переходят с одного разбитого сайта на новый сайт. Поэтому неудивительно, что демонстрации протеста в иранских городах кажутся скоординированные до ниточки. Ребята занимаются хактивизмом, они сами так называют эту деятельность, то есть это группа хакеров или сетевых взломщиков, разбросанных по всему миру, которые вредят официальным сайтам исламской республики. То есть настоящая виртуальная борьба со своими стратегиями и тактиками.
Салим Аюбзод: Я бы добавил еще одно предложение относительно влияния гражданской журналистики на официальные средства массовой информации Ирана. Надо видеть обе стороны, потому что когда такой наплыв и такой взрыв информации произошел относительно уличных волнений в Иране, естественно, в это время официальные средства массовой информации находились в шоке, они не знали, что делать. Впервые телевидение исламской республики начало давать более или менее объективную информацию, допустим, о количестве первых убитых в ходе уличных волнений впервые заговорила именно эта телестанция и отсюда пошла информация, которая позже была подтверждена другими агентствами.
Олег Панфилов: Когда стали появляться видеосъемки в Youtube по поводу этих событий, то видно было или слышно было, как протестующие произносили не только слова «амар бар диктатор», но и произносили слова «амар бар русиен», то есть «смерть России». И многие русскоязычные блогеры были возмущены и не понимали, что происходит. Дарьюш, что вы скажете по поводу лозунгов манифестантов?
Дарьюш Раджабиен: Даже этим вопросом задавались иранские аналитики, так как устрашающий лозунг «амар бар русиен» появился внезапно в этих протестах. Хотя под словом «смерть» в этом контексте подразумевается не физическая смерть, правильный перевод слогана ближе к «долой Россию». У Ирана с Россией, как вы знаете, были свои счеты с давних пор, с 18-19 столетия, когда Персидская империя проиграла войну России и лишилась кавказских земель, как Грузии, части Азербайджана, Армении и тому подобное. Поэтому это сохранилось какое-то историческое воспоминание. Но то, что сейчас, скорее всего не имеет ничего общего с этим воспоминанием. Просто это подтекст, наверное, этого горького чувства. Так как мы видели после того, как Ахмадинежад объявил себя победителем выборов, с первым визитом он отправился в Россию, то есть Медведев его пригласил в Россию, он туда отправился, чтобы участвовать в международном заседании. Но после того, как все люди увидели, каким образом его встретили и как он пожимал руку Ахмадинежаду, иранцы, иранская оппозиция подумала, что таким образом Россия поддерживает Ахмадинежада, хотя в то время Медведев еще ничего не говорил. Но потом стало ясно, что действительно Москва, Кремль более придерживается позиции Ахмадинежада, нежели оппозиции иранской. Это, наверное, является самой главной причиной этого негодования.
