Ирина Лагунина: Парламент Испании, в котором доминируют левые силы, обязал правительство страны в предстоящие полгода вскрыть захоронения жертв гражданской войны, находящиеся в так называемой «Долине Павших» под Мадридом и идентифицировать останки примерно 60 тысяч бывших бойцов республиканской, так называемой, «красной армии», с тем, чтобы перезахоронить их в других местах. Многие испанцы критикуют это решение. В чем суть полемики? Рассказывает наш мадридский корреспондент Виктор Черецкий.
Виктор Черецкий: Сначала о том, что представляет собой нынешнее захоронение жертв войны и почему оно не устраивает испанских левых. Буквально через несколько месяцев после окончания трехлетнего конфликта, то есть уже осенью 1939 года, глава государства генерал Франсиско Франко Баамонде заявил, что намерен соорудить монумент в память погибших. Еще через год эта идея начала воплощаться в жизнь. В горном массиве к северу от Мадрида архитекторы Педро Мугуруса и Диего Мендес решили вырубить в скале грандиозный храм и в нем устроить усыпальницу. Говорит один из служителей храма, иеромонах-бенедиктинец, доктор истории Сантьяго Кантера:
Сантьяго Кантера: «Долина Павших» – это мемориал религиозного характера. Храм расположен в горном массиве Гуадаррама в 12 километрах от города Эскореаль. Места эти очень живописные. Зимой здесь лежит снег. Отсюда можно увидеть и столицу – Мадрид, который находится в 58 километрах.
Виктор Черецкий: Строительные работы осуществлялись силами пленных республиканцев, политзаключенных и уголовников, которым за участие в строительстве сокращали сроки заключения. Однако с финансированием дела обстояли неважно. Деньги, в основном, собирались по подписке у населения, поэтому работы растянулись почти на 20 лет. В конце пятидесятых годов сюда свезли останки со всей Испании - из братских могил времен войны - как сторонников Франко, так и республиканцев. При этом, разумеется, многие захоронения остались безымянными.
Если в начале 40-х годов Франко говорил о памятнике победителям, то есть своим сторонникам, то к моменту окончания строительства концепция монумента поменялась. Генерал заявил, что «Долина Павших» должна стать символом национального примирения испанцев, что война давно закончена, а посему следует простить друг друга и всем вместе строить будущее страны. Поэтому, собственно, сюда и привезли останки республиканцев. Монумент обрел свой современный вид после того, как здесь был захоронен и сам диктатор. Сантьяго Кантера:
Сантьяго Кантера: Идея создания мемориала «Долины Павших» с самого начала принадлежала главе государства Франко. Он выработал и концепцию монумента, который должен был стать не просто усыпальницей, но и символом национального примирения испанцев, некогда противостоящих друг другу участников конфликта.
Виктор Черецкий: Кстати, идея национального примирения, которая усиленно пропагандировалась Франко, в том числе самим фактом строительства монумента в «Долине Павших», легла в основу испанского так называемого «перехода» - от авторитарного режима к демократии, который осуществился в конце 70-х годов. В то время испанские левые – и социалисты, и даже коммунисты – приняли идею исторического компромисса с франкизмом. Стране был обеспечен мир и прогресс. Правда, теперь левые заявляют, что «примирения между палачами и их жертвами быть не может», и их останки не могут покоиться в одном мемориальном комплексе в «Долине Павших». «Палачами» в данном случае они называют «чужих» - франкистов, а «жертвами» - «своих» республиканцев. Это, как говориться, идеологическая основа нынешней инициативы перезахоронений. С ней выступил в парламенте каталонский коммунист Жоан Эррера:
Жоан Эррера: Необходимо дать возможность людям перезахоронить своих близких. И это не все – мы требуем от премьер-министра Родригеса Сапатеро создать специальную прокуратуру по делам гражданской войны. Она должна осудить франкизм, наказать еще живущих деятелей этого режима и оправдать всех осужденных в свое время республиканцев.
Виктор Черецкий: Судя по всему, отмечают наблюдатели, нынешнее молодое поколение левых в отличие от поколения, которое осуществляло «переход» от франкизма к демократии, забыло, что «палачами» в годы войны выступали и франкисты, и республиканцы. Причем, можно спорить, кто из них совершил большие зверства. Если франкисты уничтожали лишь воинствующих сторонников республиканской власти, то жертвой республиканцев могло стать любое лицо непролетарского происхождения. Так, осенью 1936 года республиканцы, заимствовавшие опыт Октябрьского переворота и красного террора в России, расстреляли недалеко от Мадрида в районе нынешнего международного аэропорта Барахас более пяти тысяч представителей столичной интеллигенции – цвет испанской нации. Некоторых убили лишь за то, что они носили очки, других за непролетарский стиль одежды или интеллигентный вид. Кстати, как считает испанский историк Сесар Видаль, эти расстрелы производились под руководством сотрудников НКВД, прибывших в Испанию по заданию Сталина. Профессор истории мадридского университета Альфонсо Гарсия:
Альфонсо Гарсия: Что касается лиц, уничтоженных республиканцами, то большинство из них стали жертвой кровавого террора не за какие-либо деяния и даже не за свои убеждения. Они не представляли никакой опасности для республиканского режима. Их убивали лишь для того, чтобы посеять страх. И во имя этого страха погибли тысячи людей.
Виктор Черецкий: Режим Франко вовсе не был столь репрессивным и столь кровавым, как заявляют теперь испанские левые. Достаточно вспомнить хотя бы высказывания Солженицына, побывавшего в Испании в начале 70-х годов. Он заявил тогда, обращаясь к испанцам, что они зря жалуются на свою власть и, вообще, не знают, что такое настоящая диктатура. Да и число заключенных в Испании было в то время почти в пять раз меньше, чем сейчас. Доктор Сантьяго Кантера:
Сантьяго Кантера: В 1975 году, когда умер Франко, в тюрьмах Испании находились 16 тысяч заключенных. В основном речь шла об уголовниках - политзаключенных практически не было. Тогда же, после амнистии за решеткой оставались всего восемь тысяч человек. Однако в 1992 году количество заключенных уже возросло до 42 тысяч, а сейчас в местах заключения у нас находится более 70 тысяч человек.
Виктор Черецкий: В сердцах большинства испанцев – и тех, чьи родственники защищали республику, и тех, кто воевал за Франко – до недавнего времени не было ни злобы, ни желания отомстить. Тем более, что политика национального примирения означала не только совместное захоронение в «Долине Павших». В 70-е и 80-е годы побежденные в результате гражданской войны – республиканцы - были уравнены в правах с победителями – франкистами. Бывшие республиканские военные стали получать пенсии. Причем, тем, кто воевал в звании лейтенанта, пенсии начислялись полковничьи, поскольку все годы после конфликта и вынужденной отставки им засчитались как служба в армии. Так же щедро компенсировались и бывшие республиканские чиновники, и бывшие заключенные – военнопленные и политические узники. Одновременно в городах и поселках была ликвидирована символика бывшего режима, снесены памятники его деятелям. Многие улицы получили новые названия, в которых были увековечены имена видных республиканцев и вообще левых деятелей. В Мадриде, к примеру, появилась даже улица Розы Люксембург. Попутно отметим, что процесс «перехода» был не простым. Он потребовал неимоверных усилий и со стороны правых, и со стороны левых. Один из активных участников этого процесса - бывший министр-социалист Альфонсо Герра:
Альфонсо Герра: Можно говорить о множестве компромиссов, достигнутых в ходе переходного периода. Но главное заключается в том, что испанское общество достигло компромисса само с собой. Была историческая необходимость перейти к демократической форме правления, и мы, политики, должны были лишь найти соответствующие формы безболезненного перехода. Я имею в виду: и тех, кто принадлежал прежнему режиму, и тех, кто с ним боролся. Гражданское противостояние в Испании явилось в свое время результатом нетерпимости, фанатизма, пренебрежения к веяниям времени. Все это преодолевалось десятилетиями – Испания становилась более толерантной, склонной к примирению, одним словом, более современной.
Виктор Черецкий: Почему же сейчас, когда после войны и «перехода» к демократии прошло столько лет, когда раны, казалось бы, давно залечены, в Испании вновь вспомнили о вражде, о нетерпимости, о том, что в одном мемориале памяти не могут находиться останки республиканцев и франкистов? Одна из левых газет даже приводит патетические интервью с некими молодыми людьми, которые только и мечтают о том, как бы перезахоронить останки любимого прадедушки, отца любимой бабушки, погибшего за республику. Я не преувеличиваю патетику публикации. Но из их слов – они не работают и не учатся, не женятся, ночами не спят, с ума сходят, слезами обливаются, желая восстановить «историческую справедливость». И это при том, что по официальной статистике более 90% представителей испанской молодежи до сих пор вообще ничего не знали и знать не хотели о гражданской войне. Тем не менее, подобные высказывания – мнимые или подлинные – послужили левым парламентариям поводом для возбуждения темы о перезахоронении, для воскрешения призраков гражданского конфликта.
Разумеется, вся эта патетика и бесконечные нападки на бывший режим не остаются незамеченными теми, кто не разделяет левые взгляды, и кто, так или иначе, связан историческими узами с франкизмом. Они вольно или невольно втягиваются в полемику, вспоминая левым их зверства в годы войны, их подчиненность Кремлю, Коминтерну и желание насадить в Испании сталинские порядки, против чего и восстал Франко. Упреки эти, отметим, по мнению наблюдателей, не лишены смысла. Исследователь гражданской войны профессор Мадридского университета Сантос Хулиа:
Сантос Хулиа: «Войну невозможно выиграть, если предварительно не совершить пролетарскую революцию» – этот тезис бытовал в правящей верхушке республиканского Мадрида. Формула революции, заимствованная в Москве, тоже существовала. Она гласила, что «сначала надо перебить буржуазию, все непролетарские элементы, и лишь потом строить социализм». Только так, заявляли испанские левые, можно было добиться успехов в короткий срок.
Виктор Черецкий: Итак, зачем нынешним испанским левым требуется провоцировать полемику, нагнетать обстановку, фактически вновь делить страну, после 70 лет мира, на два лагеря? Независимые наблюдатели полагают, что желание разворошить прошлое, возбудить классовую ненависть, а заодно походить по улицам под красным флагом и спеть интернационал возникло у них в связи с крахом их социально-экономической политики. Сейчас, после пяти лет пребывания у власти правительства Испанской социалистической рабочей партии, поддержанного в парламенте коммунистами и региональными националистами, страну охватил глубочайший экономический кризис, сопровождаемый невиданным по размаху ростом безработицы. Не у дел уже пятая часть трудоспособного населения. И как предсказывают специалисты, не за горами и время, когда в очередь на биржу труда встанет четвертая часть, а может и треть испанцев. Во всяком случаи эксперты Евросоюза не предсказывают улучшения в испанской экономике до 2014 года. Так что самое время выпустить на волю призраки гражданской войны и пощекотать нервы воспоминаниями о «любимых прадедушках». Авось народ отвлечется от забот о «хлебе насущном» и будет возмущаться не нынешними властителями страны, неспособными остановить кризис, а бывшими, не отсутствием средств к существованию, а наличием могил в «Долине Павших». Против подобной политики выступил даже бывший генсек компартии, один из «отцов» исторического компромисса в Испании 70-х годов Сантьяго Каррильо.
Сантьяго Каррильо: Нам надо изучать историю, чтобы лучше строить наше будущее. Нельзя забывать, что мы живем в условиях жестокого экономического кризиса, который сравним лишь с тем, что пережила Испания в конце 20-х – начале 30-х годов. Именно этот кризис во многом спровоцировал гражданскую войну, которая имела трагические последствия для нашего народа. Что же мы делаем теперь? Мы повторяем ошибки прошлого! Вместо того, чтобы бороться с кризисом, мы нагнетаем политические страсти вокруг событий далекого прошлого, опять пытаемся разделись Испанию на две части. Осторожно, господа! Нельзя забывать уроки истории!
Виктор Черецкий: Многие наблюдатели, оставив в стороне политику, говорят о невозможности, при всем желании, выполнить решение левых парламентариев. Можно ли определиться за полгода с останками из 60 тысяч захоронений? Можно ли за это время разыскать родственников погибших и предложить им забрать эти останки? А где взять на все это средства, учитывая, что государственная казна совершенно пуста и дефицит бюджета составляет более 60 миллиардов евро? А ведь парламент, кроме всего прочего, обещал проявить щедрость и организовать перезахоронения бесплатно.
Виктор Черецкий: Сначала о том, что представляет собой нынешнее захоронение жертв войны и почему оно не устраивает испанских левых. Буквально через несколько месяцев после окончания трехлетнего конфликта, то есть уже осенью 1939 года, глава государства генерал Франсиско Франко Баамонде заявил, что намерен соорудить монумент в память погибших. Еще через год эта идея начала воплощаться в жизнь. В горном массиве к северу от Мадрида архитекторы Педро Мугуруса и Диего Мендес решили вырубить в скале грандиозный храм и в нем устроить усыпальницу. Говорит один из служителей храма, иеромонах-бенедиктинец, доктор истории Сантьяго Кантера:
Сантьяго Кантера: «Долина Павших» – это мемориал религиозного характера. Храм расположен в горном массиве Гуадаррама в 12 километрах от города Эскореаль. Места эти очень живописные. Зимой здесь лежит снег. Отсюда можно увидеть и столицу – Мадрид, который находится в 58 километрах.
Виктор Черецкий: Строительные работы осуществлялись силами пленных республиканцев, политзаключенных и уголовников, которым за участие в строительстве сокращали сроки заключения. Однако с финансированием дела обстояли неважно. Деньги, в основном, собирались по подписке у населения, поэтому работы растянулись почти на 20 лет. В конце пятидесятых годов сюда свезли останки со всей Испании - из братских могил времен войны - как сторонников Франко, так и республиканцев. При этом, разумеется, многие захоронения остались безымянными.
Если в начале 40-х годов Франко говорил о памятнике победителям, то есть своим сторонникам, то к моменту окончания строительства концепция монумента поменялась. Генерал заявил, что «Долина Павших» должна стать символом национального примирения испанцев, что война давно закончена, а посему следует простить друг друга и всем вместе строить будущее страны. Поэтому, собственно, сюда и привезли останки республиканцев. Монумент обрел свой современный вид после того, как здесь был захоронен и сам диктатор. Сантьяго Кантера:
Сантьяго Кантера: Идея создания мемориала «Долины Павших» с самого начала принадлежала главе государства Франко. Он выработал и концепцию монумента, который должен был стать не просто усыпальницей, но и символом национального примирения испанцев, некогда противостоящих друг другу участников конфликта.
Виктор Черецкий: Кстати, идея национального примирения, которая усиленно пропагандировалась Франко, в том числе самим фактом строительства монумента в «Долине Павших», легла в основу испанского так называемого «перехода» - от авторитарного режима к демократии, который осуществился в конце 70-х годов. В то время испанские левые – и социалисты, и даже коммунисты – приняли идею исторического компромисса с франкизмом. Стране был обеспечен мир и прогресс. Правда, теперь левые заявляют, что «примирения между палачами и их жертвами быть не может», и их останки не могут покоиться в одном мемориальном комплексе в «Долине Павших». «Палачами» в данном случае они называют «чужих» - франкистов, а «жертвами» - «своих» республиканцев. Это, как говориться, идеологическая основа нынешней инициативы перезахоронений. С ней выступил в парламенте каталонский коммунист Жоан Эррера:
Жоан Эррера: Необходимо дать возможность людям перезахоронить своих близких. И это не все – мы требуем от премьер-министра Родригеса Сапатеро создать специальную прокуратуру по делам гражданской войны. Она должна осудить франкизм, наказать еще живущих деятелей этого режима и оправдать всех осужденных в свое время республиканцев.
Виктор Черецкий: Судя по всему, отмечают наблюдатели, нынешнее молодое поколение левых в отличие от поколения, которое осуществляло «переход» от франкизма к демократии, забыло, что «палачами» в годы войны выступали и франкисты, и республиканцы. Причем, можно спорить, кто из них совершил большие зверства. Если франкисты уничтожали лишь воинствующих сторонников республиканской власти, то жертвой республиканцев могло стать любое лицо непролетарского происхождения. Так, осенью 1936 года республиканцы, заимствовавшие опыт Октябрьского переворота и красного террора в России, расстреляли недалеко от Мадрида в районе нынешнего международного аэропорта Барахас более пяти тысяч представителей столичной интеллигенции – цвет испанской нации. Некоторых убили лишь за то, что они носили очки, других за непролетарский стиль одежды или интеллигентный вид. Кстати, как считает испанский историк Сесар Видаль, эти расстрелы производились под руководством сотрудников НКВД, прибывших в Испанию по заданию Сталина. Профессор истории мадридского университета Альфонсо Гарсия:
Альфонсо Гарсия: Что касается лиц, уничтоженных республиканцами, то большинство из них стали жертвой кровавого террора не за какие-либо деяния и даже не за свои убеждения. Они не представляли никакой опасности для республиканского режима. Их убивали лишь для того, чтобы посеять страх. И во имя этого страха погибли тысячи людей.
Виктор Черецкий: Режим Франко вовсе не был столь репрессивным и столь кровавым, как заявляют теперь испанские левые. Достаточно вспомнить хотя бы высказывания Солженицына, побывавшего в Испании в начале 70-х годов. Он заявил тогда, обращаясь к испанцам, что они зря жалуются на свою власть и, вообще, не знают, что такое настоящая диктатура. Да и число заключенных в Испании было в то время почти в пять раз меньше, чем сейчас. Доктор Сантьяго Кантера:
Сантьяго Кантера: В 1975 году, когда умер Франко, в тюрьмах Испании находились 16 тысяч заключенных. В основном речь шла об уголовниках - политзаключенных практически не было. Тогда же, после амнистии за решеткой оставались всего восемь тысяч человек. Однако в 1992 году количество заключенных уже возросло до 42 тысяч, а сейчас в местах заключения у нас находится более 70 тысяч человек.
Виктор Черецкий: В сердцах большинства испанцев – и тех, чьи родственники защищали республику, и тех, кто воевал за Франко – до недавнего времени не было ни злобы, ни желания отомстить. Тем более, что политика национального примирения означала не только совместное захоронение в «Долине Павших». В 70-е и 80-е годы побежденные в результате гражданской войны – республиканцы - были уравнены в правах с победителями – франкистами. Бывшие республиканские военные стали получать пенсии. Причем, тем, кто воевал в звании лейтенанта, пенсии начислялись полковничьи, поскольку все годы после конфликта и вынужденной отставки им засчитались как служба в армии. Так же щедро компенсировались и бывшие республиканские чиновники, и бывшие заключенные – военнопленные и политические узники. Одновременно в городах и поселках была ликвидирована символика бывшего режима, снесены памятники его деятелям. Многие улицы получили новые названия, в которых были увековечены имена видных республиканцев и вообще левых деятелей. В Мадриде, к примеру, появилась даже улица Розы Люксембург. Попутно отметим, что процесс «перехода» был не простым. Он потребовал неимоверных усилий и со стороны правых, и со стороны левых. Один из активных участников этого процесса - бывший министр-социалист Альфонсо Герра:
Альфонсо Герра: Можно говорить о множестве компромиссов, достигнутых в ходе переходного периода. Но главное заключается в том, что испанское общество достигло компромисса само с собой. Была историческая необходимость перейти к демократической форме правления, и мы, политики, должны были лишь найти соответствующие формы безболезненного перехода. Я имею в виду: и тех, кто принадлежал прежнему режиму, и тех, кто с ним боролся. Гражданское противостояние в Испании явилось в свое время результатом нетерпимости, фанатизма, пренебрежения к веяниям времени. Все это преодолевалось десятилетиями – Испания становилась более толерантной, склонной к примирению, одним словом, более современной.
Виктор Черецкий: Почему же сейчас, когда после войны и «перехода» к демократии прошло столько лет, когда раны, казалось бы, давно залечены, в Испании вновь вспомнили о вражде, о нетерпимости, о том, что в одном мемориале памяти не могут находиться останки республиканцев и франкистов? Одна из левых газет даже приводит патетические интервью с некими молодыми людьми, которые только и мечтают о том, как бы перезахоронить останки любимого прадедушки, отца любимой бабушки, погибшего за республику. Я не преувеличиваю патетику публикации. Но из их слов – они не работают и не учатся, не женятся, ночами не спят, с ума сходят, слезами обливаются, желая восстановить «историческую справедливость». И это при том, что по официальной статистике более 90% представителей испанской молодежи до сих пор вообще ничего не знали и знать не хотели о гражданской войне. Тем не менее, подобные высказывания – мнимые или подлинные – послужили левым парламентариям поводом для возбуждения темы о перезахоронении, для воскрешения призраков гражданского конфликта.
Разумеется, вся эта патетика и бесконечные нападки на бывший режим не остаются незамеченными теми, кто не разделяет левые взгляды, и кто, так или иначе, связан историческими узами с франкизмом. Они вольно или невольно втягиваются в полемику, вспоминая левым их зверства в годы войны, их подчиненность Кремлю, Коминтерну и желание насадить в Испании сталинские порядки, против чего и восстал Франко. Упреки эти, отметим, по мнению наблюдателей, не лишены смысла. Исследователь гражданской войны профессор Мадридского университета Сантос Хулиа:
Сантос Хулиа: «Войну невозможно выиграть, если предварительно не совершить пролетарскую революцию» – этот тезис бытовал в правящей верхушке республиканского Мадрида. Формула революции, заимствованная в Москве, тоже существовала. Она гласила, что «сначала надо перебить буржуазию, все непролетарские элементы, и лишь потом строить социализм». Только так, заявляли испанские левые, можно было добиться успехов в короткий срок.
Виктор Черецкий: Итак, зачем нынешним испанским левым требуется провоцировать полемику, нагнетать обстановку, фактически вновь делить страну, после 70 лет мира, на два лагеря? Независимые наблюдатели полагают, что желание разворошить прошлое, возбудить классовую ненависть, а заодно походить по улицам под красным флагом и спеть интернационал возникло у них в связи с крахом их социально-экономической политики. Сейчас, после пяти лет пребывания у власти правительства Испанской социалистической рабочей партии, поддержанного в парламенте коммунистами и региональными националистами, страну охватил глубочайший экономический кризис, сопровождаемый невиданным по размаху ростом безработицы. Не у дел уже пятая часть трудоспособного населения. И как предсказывают специалисты, не за горами и время, когда в очередь на биржу труда встанет четвертая часть, а может и треть испанцев. Во всяком случаи эксперты Евросоюза не предсказывают улучшения в испанской экономике до 2014 года. Так что самое время выпустить на волю призраки гражданской войны и пощекотать нервы воспоминаниями о «любимых прадедушках». Авось народ отвлечется от забот о «хлебе насущном» и будет возмущаться не нынешними властителями страны, неспособными остановить кризис, а бывшими, не отсутствием средств к существованию, а наличием могил в «Долине Павших». Против подобной политики выступил даже бывший генсек компартии, один из «отцов» исторического компромисса в Испании 70-х годов Сантьяго Каррильо.
Сантьяго Каррильо: Нам надо изучать историю, чтобы лучше строить наше будущее. Нельзя забывать, что мы живем в условиях жестокого экономического кризиса, который сравним лишь с тем, что пережила Испания в конце 20-х – начале 30-х годов. Именно этот кризис во многом спровоцировал гражданскую войну, которая имела трагические последствия для нашего народа. Что же мы делаем теперь? Мы повторяем ошибки прошлого! Вместо того, чтобы бороться с кризисом, мы нагнетаем политические страсти вокруг событий далекого прошлого, опять пытаемся разделись Испанию на две части. Осторожно, господа! Нельзя забывать уроки истории!
Виктор Черецкий: Многие наблюдатели, оставив в стороне политику, говорят о невозможности, при всем желании, выполнить решение левых парламентариев. Можно ли определиться за полгода с останками из 60 тысяч захоронений? Можно ли за это время разыскать родственников погибших и предложить им забрать эти останки? А где взять на все это средства, учитывая, что государственная казна совершенно пуста и дефицит бюджета составляет более 60 миллиардов евро? А ведь парламент, кроме всего прочего, обещал проявить щедрость и организовать перезахоронения бесплатно.
