Рассказ о Шордиче, части Ист-Энда, преобразившейся за последние несколько десятилетий, – продолжение цикла "Другой Лондон", посвященного тем сторонам жизни британской столицы, которые не всегда удается увидеть обычному туристу.
Существуют разные версии происхождения названия Шордич; роднит их одно – слово ditch, канава. Можно спорить насчет того, какая именно канава увековечена в имени: гиблая, гнилая, грязная. Все эти слова точно передают колорит Шордича, присущий ему на протяжении многих веков. Даже на фоне беднейших районов Лондона местность имела дурную репутацию. В середине XVII века тут царили нищета и проституция. Последняя никуда не делась и поныне: на Коммершел-стрит попадаются женщины, торгующие своим телом прямо на улице, а на главной магистрали Шордича немало стрип-клубов, куда ходят и местные жители, и джентльмены из Сити, благо оттуда им недалеко.
Центральная часть Шордича, Спиталфилдс, известна огромным рынком и старинной церковью, которую построили после Большого лондонского пожара. Это одна из шести церквей, возведенных в Лондоне по указу парламента 1711 года архитектором Николасом Хоксмуром. В литературе неоднократно высказывались предположения, что Хоксмур принадлежал к секте, устраивавшей ритуальные убийства, местами которых служили его здания. Идею развивали и дальше: согласно некоторым авторам, легендарный Джек-потрошитель убивал своих жертв не как попало, а в соответствии со строгими правилами сатанизма, и в этом ему тоже пригодились хоксмуровские церкви.
Знаток местной истории Дениз Джоунс, издатель и хозяйка книжного магазина на улице Брик-лейн, кое-что читала на эту тему:
- Все это явный вымысел; и книга про Хоксмура – тоже вымысел. Ведь про многие здания в этих местах ходят разные тайные слухи. Например, когда перестраивали рынок Спиталфилдс, нашли останки умерших во время эпидемии чумы. Раскопки пришлось вести очень осторожно. Вот про что можно было бы написать рассказ.
Название Спиталфилдс (от spital – дом для больных) говорит само за себя: в этом районе действительно были больницы, приюты, ночлежные дома. Если дать волю воображению, то в слове слышится и spittle – нечто выплюнутое, отброшенное. В этимологическом смысле это заведомо неверно, зато хорошо вписывается в историю места, ведь Шордич издавна служил пристанищем беженцам.
Рассказывает Дениз Джоунс:
- Эти места всегда были пунктом прибытия – прибывали люди, бежавшие от погромов, вообще иммигранты. Так что история тут действительно богатая. На этой улице есть два особых здания. В одном теперь мечеть, а прежде была синагога, а еще раньше – церковь. На другом конце – галерея "Уайтчапел", теперь она объединилась с бывшей уайтчапельской библиотекой. Сама по себе библиотека существовала давно, ее еще называли университетом Ист-Энда. Многие из тех, кто не мог себе позволить учиться в университете, получили образование именно там. Среди них было немало людей из еврейской общины. Они просто шли в библиотеку и читали все подряд.
Волн иммиграции было несколько: от гугенотов, которых преследовали во Франции в XVII веке, до жителей Бангладеш, приехавших сюда в поисках лучшей жизни относительно недавно, лет 30-40 назад. Последние приучили местных жителей есть соус карри, первые же завезли в Лондон новейшие ткацкие станки и стали производить джинсовую ткань ("serge de Nimes" – отсюда произошло современное denim). Ткацкое дело было особенно развито в Шордиче, наряду с мебельным и меховым. Сын еврейских иммигрантов Эмануэль Литвинофф в своих мемуарах вспоминает, как подростком работал в мастерской скорняка: "Машины урчали, будто металлические коты. На скамьях были горами навалены шкуры... Я забивал гвозди до мозолей на пальцах, увядая в жару громадных угольных печей".
Бежав из России, Польши, Литвы, евреи оседали в Шордиче и первым делом начинали организовывать здесь революционные ячейки. Со временем община перебралась в другие места, но какие-то следы ее остались. На Брик-лейн до сих пор есть еврейская булочная, открытая до поздней ночи – точнее, до раннего утра. Там дают чай (ложка для сахара привязана к стойке) и бублики, за которыми выстраивается очередь.
Иммигранты из Азии, приехав в Шордич, поначалу жили в страшной бедности, жгли костры прямо на улицах, включая Брик-лейн. Главным же событием прошлого века для района стало появление другой группы людей – молодых британских художников. В начале 90-х Трейси Эмин, Сара Лукас и их компания заметили, что в этих местах можно задешево снять мастерскую. С их легкой руки сюда потянулись другие, и к началу нашего века район стало не узнать. Модные галереи перемежаются с восточными ресторанами (еду тут давали и раньше, но не принимали кредитные карточки и не вешали на дверь мишленовские звезды). Теперь молодому британскому художнику – а это понятие широкое, включающее в себя фотографов и вообще всех, кто как-то связан с миром моды, – непременно надо жить в Шордиче. Цены на жилье здесь выросли с невероятной скоростью; художники, чтобы не отставать, тоже подняли планку. Если раньше Трейси Эмин брала десять фунтов за три рукописных послания, одно с пометкой "личное" , то теперь она способна потратить четыре миллиона на покупку большого куска Спиталфилдс. Не исключено, что менее знаменитые имена, которые выставляются на Брик-лейн, ждет подобный успех.
Когда художники с Брик-лейн не творят и не посещают вернисажи друг друга, они сидят в недешевых местных заведениях: едят карри, пьют настои из трав, курят кальян. Если экзотика такого рода надоест и вам вздумается прогуляться, то стоит отойти на пару шагов – и покажется, будто ты попал в викторианские трущобы: не все улицы в округе стали разом похожи на Брик-лейн. Людям искусства нравятся такие места с их сомнительным блеском и нищетой, тоже довольно сомнительной. Что до названия улицы, ставшей символом Шордича, оно происходит от прозаического слова brick - кирпич; их тоже когда-то делали здесь неподалеку.
(Сюжет из рубрики "Истории Запада и Востока" программы "Время свободы – дневной выпуск".)
Существуют разные версии происхождения названия Шордич; роднит их одно – слово ditch, канава. Можно спорить насчет того, какая именно канава увековечена в имени: гиблая, гнилая, грязная. Все эти слова точно передают колорит Шордича, присущий ему на протяжении многих веков. Даже на фоне беднейших районов Лондона местность имела дурную репутацию. В середине XVII века тут царили нищета и проституция. Последняя никуда не делась и поныне: на Коммершел-стрит попадаются женщины, торгующие своим телом прямо на улице, а на главной магистрали Шордича немало стрип-клубов, куда ходят и местные жители, и джентльмены из Сити, благо оттуда им недалеко.
Центральная часть Шордича, Спиталфилдс, известна огромным рынком и старинной церковью, которую построили после Большого лондонского пожара. Это одна из шести церквей, возведенных в Лондоне по указу парламента 1711 года архитектором Николасом Хоксмуром. В литературе неоднократно высказывались предположения, что Хоксмур принадлежал к секте, устраивавшей ритуальные убийства, местами которых служили его здания. Идею развивали и дальше: согласно некоторым авторам, легендарный Джек-потрошитель убивал своих жертв не как попало, а в соответствии со строгими правилами сатанизма, и в этом ему тоже пригодились хоксмуровские церкви.
Знаток местной истории Дениз Джоунс, издатель и хозяйка книжного магазина на улице Брик-лейн, кое-что читала на эту тему:
Про многие здания в этих местах ходят разные тайные слухи
- Все это явный вымысел; и книга про Хоксмура – тоже вымысел. Ведь про многие здания в этих местах ходят разные тайные слухи. Например, когда перестраивали рынок Спиталфилдс, нашли останки умерших во время эпидемии чумы. Раскопки пришлось вести очень осторожно. Вот про что можно было бы написать рассказ.
Название Спиталфилдс (от spital – дом для больных) говорит само за себя: в этом районе действительно были больницы, приюты, ночлежные дома. Если дать волю воображению, то в слове слышится и spittle – нечто выплюнутое, отброшенное. В этимологическом смысле это заведомо неверно, зато хорошо вписывается в историю места, ведь Шордич издавна служил пристанищем беженцам.
Рассказывает Дениз Джоунс:
- Эти места всегда были пунктом прибытия – прибывали люди, бежавшие от погромов, вообще иммигранты. Так что история тут действительно богатая. На этой улице есть два особых здания. В одном теперь мечеть, а прежде была синагога, а еще раньше – церковь. На другом конце – галерея "Уайтчапел", теперь она объединилась с бывшей уайтчапельской библиотекой. Сама по себе библиотека существовала давно, ее еще называли университетом Ист-Энда. Многие из тех, кто не мог себе позволить учиться в университете, получили образование именно там. Среди них было немало людей из еврейской общины. Они просто шли в библиотеку и читали все подряд.
Волн иммиграции было несколько: от гугенотов, которых преследовали во Франции в XVII веке, до жителей Бангладеш, приехавших сюда в поисках лучшей жизни относительно недавно, лет 30-40 назад. Последние приучили местных жителей есть соус карри, первые же завезли в Лондон новейшие ткацкие станки и стали производить джинсовую ткань ("serge de Nimes" – отсюда произошло современное denim). Ткацкое дело было особенно развито в Шордиче, наряду с мебельным и меховым. Сын еврейских иммигрантов Эмануэль Литвинофф в своих мемуарах вспоминает, как подростком работал в мастерской скорняка: "Машины урчали, будто металлические коты. На скамьях были горами навалены шкуры... Я забивал гвозди до мозолей на пальцах, увядая в жару громадных угольных печей".
Бежав из России, Польши, Литвы, евреи оседали в Шордиче и первым делом начинали организовывать здесь революционные ячейки. Со временем община перебралась в другие места, но какие-то следы ее остались. На Брик-лейн до сих пор есть еврейская булочная, открытая до поздней ночи – точнее, до раннего утра. Там дают чай (ложка для сахара привязана к стойке) и бублики, за которыми выстраивается очередь.
Иммигранты из Азии, приехав в Шордич, поначалу жили в страшной бедности, жгли костры прямо на улицах, включая Брик-лейн. Главным же событием прошлого века для района стало появление другой группы людей – молодых британских художников. В начале 90-х Трейси Эмин, Сара Лукас и их компания заметили, что в этих местах можно задешево снять мастерскую. С их легкой руки сюда потянулись другие, и к началу нашего века район стало не узнать. Модные галереи перемежаются с восточными ресторанами (еду тут давали и раньше, но не принимали кредитные карточки и не вешали на дверь мишленовские звезды). Теперь молодому британскому художнику – а это понятие широкое, включающее в себя фотографов и вообще всех, кто как-то связан с миром моды, – непременно надо жить в Шордиче. Цены на жилье здесь выросли с невероятной скоростью; художники, чтобы не отставать, тоже подняли планку. Если раньше Трейси Эмин брала десять фунтов за три рукописных послания, одно с пометкой "личное" , то теперь она способна потратить четыре миллиона на покупку большого куска Спиталфилдс. Не исключено, что менее знаменитые имена, которые выставляются на Брик-лейн, ждет подобный успех.
Когда художники с Брик-лейн не творят и не посещают вернисажи друг друга, они сидят в недешевых местных заведениях: едят карри, пьют настои из трав, курят кальян. Если экзотика такого рода надоест и вам вздумается прогуляться, то стоит отойти на пару шагов – и покажется, будто ты попал в викторианские трущобы: не все улицы в округе стали разом похожи на Брик-лейн. Людям искусства нравятся такие места с их сомнительным блеском и нищетой, тоже довольно сомнительной. Что до названия улицы, ставшей символом Шордича, оно происходит от прозаического слова brick - кирпич; их тоже когда-то делали здесь неподалеку.
(Сюжет из рубрики "Истории Запада и Востока" программы "Время свободы – дневной выпуск".)
