Письмо из электронной почты, пишет архимандрит Аввакум: «Мир и спасение вам, уважаемый Анатолий Стреляный! Уже почти тридцать лет я - приходской (храмовый) монах-священник. Люблю радио «Свобода» с юности, с тех лет, когда нас в Почаеве гоняли атеисты. У многих монахов в кельях были транзисторные приемники… Старец говорил: «Монашеский искус точно так же, как и брачные узы, вначале бывают привлекательны, при длительном же несении становятся нестерпимы». Монашество общежительное, скопом, миром, общиной являет сейчас из себя как образец «улей», пример организованного, полезного делания, но и кризиса, безликости, разложения. Еще в семидесятые годы почаевские батюшки-монахи носили низенькие камилавки-клобуки. С восемьдесят восьмого года, со свободы, нас пошло надувать тщеславие. Первыми стали завышать клобуки в Троице -Сергиевой Лавре, это неподражательное начинание было подхвачено. И теперь посмотришь на монаха - на голове у него водружен ну, настоящий тебе высокий пень! Монах стал выглядеть тщеславно шутым, «яко безрога корова», - архимандрит Сильвестр говорил смеясь… Наше нынешнее монашество – стилизованное, театрально-ряженное. В девяностые годы, когда многие побежали «бить поклоны до иконы», аж страшно стало от набежавших», - пишет архимандрит Аввакум, наш слушатель с незапамятных времён, хотя ему только пятьдесят лет. Спасибо, отец Аввакум. Мы знаем, как плотно занималась церковью и монашеством советская госбезопасность. Работали так тщательно (дурное дело - не хитрое), что трудно было себе представить не завербованного в «стукачи» священника, монаха, тем более, что их можно было по пальцам пересчитать. Поэтому придаёшь значение каждому случаю, который даёт тебе убедиться, что и тогда встречались люди вроде вас. Особенно много было твёрдого народа среди баптистов. Сейчас перед вами противник в чём-то более серьёзный, чем советская власть с её «гэбухой», то было преходящее, а теперь враг вечный: тщеславие, любоначалие, празднословие, всё материальное… После таких писем, как письмо архимандрита Аввакума, обращаешь внимание не на то, что стакан наполовину или на сколько-то пуст, а на то, что он наполовину или хотя бы на четверть полон. Восемнадцать процентов граждан России, например, считают, что положение со свободой слова и соблюдением прав человека за десять лет ухудшилось. Восемнадцать процентов, верящих не ушам, а глазам, - это много, это хорошо.
К вопросу о цифрах – следующее письмо. Москвичка Филатова, судя по её письму, ведёт учёт известных деятелей российской культуры и науки, которые одобряют или славят Путина. Госпожа Филатова пишет о них: «Холуи, лизоблюды и люди преклонного возраста, плохо ориентирующиеся в событиях…». Она прислала на «Свободу» целую подборку высказываний. Ясно, что не все слушатели «Свободы» согласятся, что приветствовать или прославлять деятельность Путина, его личность – это плохо. Но думаю, что они тоже найдут для себя кое-что интересное в «списке Филатовой», как я называю её письмо. Читаю: «Плисецкая Майя Михайловна: «Я Путина не дам в обиду. Для меня он первый человек после Петра Первого. Такого руководителя ещё не было. Мы с мужем симпатизируем Путину. Россию сейчас не узнать». Слиска: «Путин – наше всё». Павловский: «Путин должен оставаться лидером до бесконечности, навсегда. Мы его не опустим». В.Чуров: «Путин всегда прав». В.Матвиенко: «Нет предела вашему демократизму, Владимир Владимирович!». А вот один из медведевцев очень обеспокоен таким отношением к Путину, очень боится, что сделают таки из Путина нового Брежнева. Об этом встревоженном человеке мы говорили в прошлой передаче, я заметил, что он, бедный, не может проявить свою преданность президенту Медведеву на полную катушку – его не пускают на экран… В тот день, когда пустят, в России начнётся более интересная жизнь. Несколько человек мне написали, что я мог бы быть добрее к этим медведевским ребятам, не насмехаться над ними, как Салтыков-Щедрин – над благонамеренными приспособленцами своего времени.
Письмо из Костромской области, автора не называю, потому что он пишет о президенте Чечни Кадырове. Читаю: «Сомнений не может быть: в России вот-вот учредят монархию. «Мать всех россиян» уже в позе высокого старта, а отпрыск принял низкую стойку. Стартёр вот-вот громыхнёт со Спасской башни. Эту башню, кстати, недавно слегка принизил не кто иной, как господин Кадыров. Вы слышали, как он в день независимости России читал Пушкина? О-о, это надо было слышать! И понимать.
Кавказ подо мною. Один в вышине, - тут всё понятно без объяснений,
Стою над снегами у края стремнины; - тоже ещё как понятно, действительно: у края стремнины, в любой миг могут столкнуть в пропасть,
Орёл, с отдалённой поднявшись вершины, - орёл российского герба, чтобы только сравняться с героем, не слетает с Кремля, а поднимается с него, парит неподвижно со мной наравне.
Право же, не понимаю, почему вы там, на радио «Свобода», так неприязненны к Кадырову. Чечен руководит чеченами, хорошего рода, читает стихи со смыслом, тонко издевается над русскими. Набирается опыта выживания для себя и для своего народа. Им ведь только одну возможность оставили – выжить в этот раз, в третий. Выжить – это значит сохранить молодых и дать им образование. Дальше сами всё сделают. Почём знать, может Рамзан Кадыров – это тот же Георгий Скандарбег или Георгий Саакадзе. Те тоже куда как верно служили султану и шаху, ожидая своего часа. Почём знать, может именно на нём новый царь всея Руси обломает зубы? Избранных не надо хулить, их Господь наставляет для необходимых дел. Ведь царь грядущий не от Бога будет, а от себя самого. А от такого, кто сам от себя, блага не жди».
Был грех – я колебался, прежде чем огласить это письмо. Ведь дело можно истолковать так, что радио «Свобода» предоставляет слово для доноса на хозяина Чечни. «Донос на гетмана-злодея царю Петру от Кочубея»… «Злой чечен ползёт на берег, точит свой кинжал…». Русская литература в целом была и во многом остаётся имперской. Правда, это искупил самый большой из русских писателей. Нынешним не только десятиклассникам, а и студентам, причём, студентам-филологам, надо назвать его имя: Лев Толстой. Недавно я разговорился с одной украинской студенткой. Четвёртый курс филологического факультета, без пяти минут – специалистка по украинской филологии. Она не читала Гоголя. Ни-че-го. «Однажды, - говорит, - попробовала – что-то не пошло».
Письма наших слушателей о мусоре, о неряшливости в быту один из них назвал мусорологией и ставит нам в заслугу, что мы, по его словам, основали эту полезную науку. Но у других слушателей эти письма, само то, что я их обнародовал, вызвало страшную обиду, я не ожидал такой. Читаю одно из таких писем: «Неуважаемый господин Стреляный-Недостреляный! Прослушали вашу передачу по письмам дворников, которые на нас, русских, жалуются вам на американскую радиостанцию. Давайте уж назовёмся мы русскими свиньями, как у вас вертелось на языке. Радостнее ли вам стало жить? Легче ли? Продолжайте делать свою чёрную работу на должности предателя и мажьте других грязью. Тем и живёте, чтобы возбуждать к себе ненависть. Нет у вас мудрости, которая останавливала бы у вас желание укусить народ, на шее которого вы так комфортно расположились, негодяи! Пока вы читали книжечки и оттачивали культуру, наш народ работал на вас, и от фашистов спасал себя, оказалось, на беду. А вы взамен благодарности отняли у него всё и споили, а теперь вот за грязь ругаете, за мусор, за то, что не моемся каждый день. Лучше бы вы научились свою грязь замечать, которой полным-полно накопилось на чистых территориях и под белыми рубахами. Не стыдно вам работать предателем на чужой радиостанции? Будьте вы прокляты, ненавистники и негодяи! Маринка К.». Я всё ждал, когда же она скажет, что наши слушатели пишут неправду, всё лгут – про захламленные леса и луга, берега озёр и речек, про утопающие в мусоре города, про вонючие подъезды, про молодых женщин с детскими колясками, распивающих пиво и бросающих бутылки и окурки себе под ноги, - я всё ждал, когда она напишет, что это всё выдумки, клевета или хотя бы – что это сгущение красок… Ну, что ж, пользуясь случаем, продолжу развивать науку мусорологию. Мы уже говорили о том, что захламляющий леса и луга человек – это человек, который ещё не выделил себя из природы. У него ещё нет понятия: вот я, а вот природа. Для него он и природа – одно, как для ребёнка или животного. Мы говорили, что эту отсталость, замедленность развития связывают с бедностью, с привычками бедности и бесправия. У человека в таких условиях опускаются руки, он никого не уважает и себя - в том числе. Это передаётся из поколение в поколение. Жизнь может улучшаться, люди получают какие-то права, образование, но внешние условия меняются к лучшему быстрее, чем вековые привычки… Наука различает два периода в жизни народов, а иногда и отдельного человека. Первый период – период выживания. Человеку так трудно, он так беспомощен и беззащитен, так плохо оснащён – руки-ноги, палка, ну, топор, что на уме у него одно, одна забота: выжить. Ему не приходит в голову думать об окружающей среде, о том, что с нею будет завтра – она нужна ему сегодня, сию минуту как средство спасения. После нас хоть трава не расти. Это – философия выживания. Второй период, по существу, только-только начинается, да и то не у всех народов и не у всех людей – это период, когда задача выживания уже не стоит или стоит не так остро, как тысячи лет. Перед человечеством забрезжила новая задача – сознательного развития. Мы начинаем смотреть на природу с другим, новым, небывалым интересом: как её сохранить.
Следующее письмо из Киева: «Приветствую вас, Анатолий Иванович! Не могу не отметить в очередной раз вашей коварной способности открыть "иную точку зрения" вашим неблагодарным слушателям. Грешен, и я тоже внимательно наблюдаю за каждым оброненным вами словом в надежде ущучить вас... Так было и в тот раз, когда слушал ваши слова в защиту Путина с позиции его поклонника. И - моментальное прозрение, когда вы под конец выволокли на всеобщее обозрение реальную слабость, никчемность путинской деятельности. Но вот о чём я подумал. Что, если бы и в Украине Ющенко, как Путин, стал завинчивать гайки? Если бы он ответил самым простым, понятным массам способом на их ожидания - посадил бы всех бандитов в тюрьмы? Тем более, что этот контингент этого от него ожидал - не зря несколько месяцев мировые курорты были забиты украинскими бандитами, извините – туристами. Посадил бы так, как от него ожидала страна - без суда и следствия, благо, их имена были у всех на слуху, у всего Майдана... Скрутил бы и прочих своих врагов в бараний рог сильной добротворящей рукой... В какой стране, Анатолий Иванович, в этом случае жили бы мы сейчас?».
Автору этого письма ничего объяснять не надо, а кому-то, может быть, и не лишне сказать несколько слов. У Виктора Ющенко все эти годы не было возможности посадить кого бы то ни было без суда и следствия. О желании помолчим. Желание посадить без суда и следствия хотя бы тех негодяев, которых знаю лично, возникает даже у меня… Не было у него такой возможности, во-первых, потому, что Майдану он обещал демократию, а не диктатуру, и Майдан его за это носил на руках. Да, носил на руках за обещание демократии, а ожидал при этом свирепой диктатуры, и не видел в этом никакого противоречия. Не видел никакого противоречия, потому что никогда ни один Майдан на свете не замечает противоречий в своих желаниях, порывах и свершениях. На то он и Майдан, то есть, стихия. Посадить же бандита по всем правилам в Украине, как и в России, почти невозможно. Все продажны: милиция, прокуратура, суд. Защитники выступают посредниками. Это – в массовом порядке. Что с этим делать, никто в мире толком не знает. Всех разогнать? Но как это сделать? Какими силами? Силами армии? То есть, устроить военный переворот и заменить офицерами и сержантами всё правоохранительство? Таких попыток в истории сколько угодно. Но как его устроить, военный переворот, если за тебя, Виктора Ющенко, только половина страны, а половина против тебя, и она организована и оснащена намного лучше, чем твоя половина? И кто сказал, что новые не будут безобразничать так же, как прежние? В общем, с обычным здравым человеком продолжать этот разговор нет смысла – обычный здравый человек всё понимает… Ага, понимает, пока ты с ним говоришь. А встретишь его на следующий день и услышишь ту же песню: бандиты не в тюрьмах, а Ющенко обещал, молочных рек с кисельными берегами нет, а Ющенко обещал… Конечно, не надо было обещать. Но вы же сами его заставили! Вытащили из бедного невыполнимые обещания, потом многократно усилили это всё в своих мечтах и стали ждать выполнения... Ну, а теперь то же самое проделаете с кем-нибудь на президентских выборах в январе. А уже в апреле будете чесать затылки, говоря, что надо было таки голосовать за Ющенко. И будете писать на заборах: «Прости нас, Андреич!», как после оранжевой революции писали: «Прости нас, Данилыч!» (это о Кучме). Скучно жить на этом свете, господа!
«Дело ведь к войне идёт, не так ли, Анатолий Иванович? – пишет Владимир Ильяшенко из Саратовской области, сельский житель, немолодой холостяк, домосед и книгочей. - Старая-то Европа опять стала пошаливать, заигрывать с теми, с кем надо ухо держать востро. Точь в точь, как 72 года назад, только для разнообразия роли слегка поменялись, и Германия попала в миротворцы на пару с Францией. Письмо Гавела и других восточно-европейских отставников мистеру Обаме является чрезвычайно своевременным сигналом крайне обеспокоенных народов, не желающих умирать, как 70 лет назад, из-за циничных интриг «реальных» политиков. Только очень жаль, что из действующих национальных лидеров к обращению отставных присоединились лишь поляки… Наш народ в угаре. Едят что попало, пьют что попало, смотрят что попало. Известно ли вам, Анатолий Иванович, происхождение такого малоприятного явления, как валяющиеся повсюду (у нас, по крайней мере) скрученные полиэтиленовые и целлофановые жгуты, иной раз изрядно длинные? За разгадкой далеко не надо идти, потому что их часто можно видеть торчащими из-под собачьих хвостов. Голодные псы пожирают пакеты, остро пахнущие имитаторами пищевых ароматов, и этот материал пронизывает их насквозь, мучительно перекручивая кишки. Голодный человек может вылизать пакет, но жрать всё же не станет. И всё же большинство наших граждан ходят с торчащими из задниц жгутами наспех проглоченной кремлёвской пропаганды и фальсифицированной истории. И жалко на это смотреть, и противно. Самый же тугой жгут, от которого животы вспучило, - это тысячелетний «Русский проект» или иначе «Святая Русь». - пишет Владимир Ильяшенко. Какой жуткий и сильный образ, дорогие слушатели радио «Свобода», согласитесь, вы просто обязаны согласиться! Человек, способный родить такой образ, по-моему, представляет собой национальное достояние России. Хочется сказать высокопарно: в таком человеке – оправдание России. Хочется думать, что всё с нею в порядке… С народом, из гущи которого вырастают такие образы, всё в порядке.
В следующем письме упоминается господин Подрабинек. Это советский политзаключённый брежневского времени. Недавно он написал в интернете о ветеранах войны – о тех уже совсем немногих, кто ещё чувствует себя в строю и продолжает защищать советскую власть. Подрабинек назвал их вертухаями. Вертухай – это охранник лагеря, сидит на вышке и вертит головой по сторонам. Дело в том, что в Москве появилось, было, кафе под остроумным названием «Антисоветское». Ветераны (сколько-то человек) возмутились, пожаловались властям, те уважили их чувства – вывеску убрали. В свою очередь, возмутился и антисоветчик Подрабинек: вы, мол, не защитники Родины, а вертухаи. На защиту ветеранов поднялась молодёжь из организации «Наши» - это что-то вроде комсомола. Получили адрес Подрабинека, стали дежурить у подъезда… Какая им была дана команда, неизвестно: то ли побить, как выйдет, то ли напугать. Демократы подняли шум на весь мир. Входило ли и это в кремлёвский план, тоже неизвестно. Скорее всего, мысль там была и не о ветеранах, и не о Подрабинеке, и не о том, чтобы подогреть советские настроения в стране, а о том, чтобы чем-то занять этот комсомол. Стая должна быть в постоянной готовности. Для этого ей надо кого-то кидать на растерзание, сегодня – Подрабинека, завтра – ещё кого-нибудь. Читаю письмо господина Чудова из Москвы:
«Сидишь в окопе и все мысли – о немце: как его подловить, пока он не подловил тебя. А начальство? Его не видно и не слышно, оно далеко, соображай сам. Так воспитывается нонконформизм. И всё пешком, ночуй на воле, суп – серединка. Верх и низ - начальству и приближённым. Так расходуется здоровье. Бедолага же нестроевой – под неусыпным взором начальства. Надо угадать и угодить, не то – на передок. А немец далеко, чего о нём вспоминать. Так воспитываются конформисты. В дорогу – на колёсах, спать - в тепле, «суп – досыта, чай – до пота, жизнь!» Так сберегается здоровье. А жизнь? Кому дождь осколков и пуль, кому – наград. И вот сегодня хорошо, если один строевик на десяток ветеранов, остальные – нестроевики. Именно они заполняют все советы ветеранов. Подрабиник прав. Чудов Владимир Алексеевич. Ванька-взводный Воздушно-десантных войск, участник Великой отечественной войны».
Спасибо за письмо, Владимир Алексеевич! Воспоминания участников войны я слышу сколько себя помню. То, что рассказывали уцелевшие фронтовики через год после войны, через десять, через двадцать и вот рассказывают через шестьдесят пять, и то, что было в газетах и книгах, и чем делились члены советов ветеранов перед школьниками и телекамерами - две не просто большие, а огромные разницы. Как будто эти люди прошли разные войны, в разное время, да и сами они – как будто с разных планет. Я много лет работал в советской печати. Как появляется в газете или журнале что-то чуть-чуть правдивое о чём бы то ни было, не обязательно о войне – жди письма от ветеранов, и не один обычно пишет, а целым отделением, а то и взводом, требуют наказать и автора, и главного редактора, всю редакцию, всех – до седьмого колена, и копия письма – в Кремль… Всё это лежит сейчас в архивах, там тонны и тонны этого добра, у историков когда-нибудь волосы будут вставать дыбом. Советы ветеранов стали создаваться с 1965 года. Их назначение определилось сразу: быть недовольными молодёжью и писаками, поскольку молодёжь на то и молодёжь и писаки на то и писаки, чтобы слишком много себе позволять. Целую четверть века это был бич Божий в руках безбожной власти. А ещё ж имелись комиссии «старых большевиков» при райкомах партии, так что пощади ниоткуда ждать не приходилось. Перед ними должен был постоять, отвечая на вопросы, каждый, кому разрешалось съездить за границу. И куда девалась вся эта сила в день, когда Ельцин с танка перед Белым домом, как с трибуны, кратким словом упразднил и партию, и советскую власть, и, как вскоре выяснилось, сам Советский Союз, - куда девалась эта, между прочим, прекрасно организованная, сила, неизвестно, чего она и не может себе простить уже двадцать лет, отсюда и эти запоздалые, поощряемые Кремлём, всплески свирепости. «Старческой любви позорней сварливый старческий задор».
И никогда не был слышен – не слышен и сейчас - голос таких людей, как «Ванька-взводный» Чудов, автор предыдущего письма, или вот Топорин Дмитрий Иванович из города Лукоянова. Читаю его письмо: «Анатолий Иванович! На девяносто первом году жизни возник у меня вопрос: кто мы такие? Я инвалид с фронта. Осенью 1942 года я воевал на Калининском фронте в составе 97-й СУСД – Сталинской ударной стрелковой дивизии снайпером и являюсь живым свидетелем гибели личного состава от голода и холода в окружении. Траншеи были переполнены трупами. За кусок мяса с убитой лошади ежедневно расстреливали по двадцать человек. Держали оборону у села Семенцова. Мне осталось жить всего ничего. Ухожу из жизни с обидой, что нет в напечатанной Истории Великой отечественной войны того, что я видел и сам испытал. 97-ю СУСД из истории вычеркнули. Почему – один я знаю. Ленин, Сталин, большевики – исток зла от них. Прощайте, Анатолий Иванович, только в вашей передаче можно выразить своё мнение. Топорин Дмитрий Иванович».
К вопросу о цифрах – следующее письмо. Москвичка Филатова, судя по её письму, ведёт учёт известных деятелей российской культуры и науки, которые одобряют или славят Путина. Госпожа Филатова пишет о них: «Холуи, лизоблюды и люди преклонного возраста, плохо ориентирующиеся в событиях…». Она прислала на «Свободу» целую подборку высказываний. Ясно, что не все слушатели «Свободы» согласятся, что приветствовать или прославлять деятельность Путина, его личность – это плохо. Но думаю, что они тоже найдут для себя кое-что интересное в «списке Филатовой», как я называю её письмо. Читаю: «Плисецкая Майя Михайловна: «Я Путина не дам в обиду. Для меня он первый человек после Петра Первого. Такого руководителя ещё не было. Мы с мужем симпатизируем Путину. Россию сейчас не узнать». Слиска: «Путин – наше всё». Павловский: «Путин должен оставаться лидером до бесконечности, навсегда. Мы его не опустим». В.Чуров: «Путин всегда прав». В.Матвиенко: «Нет предела вашему демократизму, Владимир Владимирович!». А вот один из медведевцев очень обеспокоен таким отношением к Путину, очень боится, что сделают таки из Путина нового Брежнева. Об этом встревоженном человеке мы говорили в прошлой передаче, я заметил, что он, бедный, не может проявить свою преданность президенту Медведеву на полную катушку – его не пускают на экран… В тот день, когда пустят, в России начнётся более интересная жизнь. Несколько человек мне написали, что я мог бы быть добрее к этим медведевским ребятам, не насмехаться над ними, как Салтыков-Щедрин – над благонамеренными приспособленцами своего времени.
Письмо из Костромской области, автора не называю, потому что он пишет о президенте Чечни Кадырове. Читаю: «Сомнений не может быть: в России вот-вот учредят монархию. «Мать всех россиян» уже в позе высокого старта, а отпрыск принял низкую стойку. Стартёр вот-вот громыхнёт со Спасской башни. Эту башню, кстати, недавно слегка принизил не кто иной, как господин Кадыров. Вы слышали, как он в день независимости России читал Пушкина? О-о, это надо было слышать! И понимать.
Кавказ подо мною. Один в вышине, - тут всё понятно без объяснений,
Стою над снегами у края стремнины; - тоже ещё как понятно, действительно: у края стремнины, в любой миг могут столкнуть в пропасть,
Орёл, с отдалённой поднявшись вершины, - орёл российского герба, чтобы только сравняться с героем, не слетает с Кремля, а поднимается с него, парит неподвижно со мной наравне.
Право же, не понимаю, почему вы там, на радио «Свобода», так неприязненны к Кадырову. Чечен руководит чеченами, хорошего рода, читает стихи со смыслом, тонко издевается над русскими. Набирается опыта выживания для себя и для своего народа. Им ведь только одну возможность оставили – выжить в этот раз, в третий. Выжить – это значит сохранить молодых и дать им образование. Дальше сами всё сделают. Почём знать, может Рамзан Кадыров – это тот же Георгий Скандарбег или Георгий Саакадзе. Те тоже куда как верно служили султану и шаху, ожидая своего часа. Почём знать, может именно на нём новый царь всея Руси обломает зубы? Избранных не надо хулить, их Господь наставляет для необходимых дел. Ведь царь грядущий не от Бога будет, а от себя самого. А от такого, кто сам от себя, блага не жди».
Был грех – я колебался, прежде чем огласить это письмо. Ведь дело можно истолковать так, что радио «Свобода» предоставляет слово для доноса на хозяина Чечни. «Донос на гетмана-злодея царю Петру от Кочубея»… «Злой чечен ползёт на берег, точит свой кинжал…». Русская литература в целом была и во многом остаётся имперской. Правда, это искупил самый большой из русских писателей. Нынешним не только десятиклассникам, а и студентам, причём, студентам-филологам, надо назвать его имя: Лев Толстой. Недавно я разговорился с одной украинской студенткой. Четвёртый курс филологического факультета, без пяти минут – специалистка по украинской филологии. Она не читала Гоголя. Ни-че-го. «Однажды, - говорит, - попробовала – что-то не пошло».
Письма наших слушателей о мусоре, о неряшливости в быту один из них назвал мусорологией и ставит нам в заслугу, что мы, по его словам, основали эту полезную науку. Но у других слушателей эти письма, само то, что я их обнародовал, вызвало страшную обиду, я не ожидал такой. Читаю одно из таких писем: «Неуважаемый господин Стреляный-Недостреляный! Прослушали вашу передачу по письмам дворников, которые на нас, русских, жалуются вам на американскую радиостанцию. Давайте уж назовёмся мы русскими свиньями, как у вас вертелось на языке. Радостнее ли вам стало жить? Легче ли? Продолжайте делать свою чёрную работу на должности предателя и мажьте других грязью. Тем и живёте, чтобы возбуждать к себе ненависть. Нет у вас мудрости, которая останавливала бы у вас желание укусить народ, на шее которого вы так комфортно расположились, негодяи! Пока вы читали книжечки и оттачивали культуру, наш народ работал на вас, и от фашистов спасал себя, оказалось, на беду. А вы взамен благодарности отняли у него всё и споили, а теперь вот за грязь ругаете, за мусор, за то, что не моемся каждый день. Лучше бы вы научились свою грязь замечать, которой полным-полно накопилось на чистых территориях и под белыми рубахами. Не стыдно вам работать предателем на чужой радиостанции? Будьте вы прокляты, ненавистники и негодяи! Маринка К.». Я всё ждал, когда же она скажет, что наши слушатели пишут неправду, всё лгут – про захламленные леса и луга, берега озёр и речек, про утопающие в мусоре города, про вонючие подъезды, про молодых женщин с детскими колясками, распивающих пиво и бросающих бутылки и окурки себе под ноги, - я всё ждал, когда она напишет, что это всё выдумки, клевета или хотя бы – что это сгущение красок… Ну, что ж, пользуясь случаем, продолжу развивать науку мусорологию. Мы уже говорили о том, что захламляющий леса и луга человек – это человек, который ещё не выделил себя из природы. У него ещё нет понятия: вот я, а вот природа. Для него он и природа – одно, как для ребёнка или животного. Мы говорили, что эту отсталость, замедленность развития связывают с бедностью, с привычками бедности и бесправия. У человека в таких условиях опускаются руки, он никого не уважает и себя - в том числе. Это передаётся из поколение в поколение. Жизнь может улучшаться, люди получают какие-то права, образование, но внешние условия меняются к лучшему быстрее, чем вековые привычки… Наука различает два периода в жизни народов, а иногда и отдельного человека. Первый период – период выживания. Человеку так трудно, он так беспомощен и беззащитен, так плохо оснащён – руки-ноги, палка, ну, топор, что на уме у него одно, одна забота: выжить. Ему не приходит в голову думать об окружающей среде, о том, что с нею будет завтра – она нужна ему сегодня, сию минуту как средство спасения. После нас хоть трава не расти. Это – философия выживания. Второй период, по существу, только-только начинается, да и то не у всех народов и не у всех людей – это период, когда задача выживания уже не стоит или стоит не так остро, как тысячи лет. Перед человечеством забрезжила новая задача – сознательного развития. Мы начинаем смотреть на природу с другим, новым, небывалым интересом: как её сохранить.
Следующее письмо из Киева: «Приветствую вас, Анатолий Иванович! Не могу не отметить в очередной раз вашей коварной способности открыть "иную точку зрения" вашим неблагодарным слушателям. Грешен, и я тоже внимательно наблюдаю за каждым оброненным вами словом в надежде ущучить вас... Так было и в тот раз, когда слушал ваши слова в защиту Путина с позиции его поклонника. И - моментальное прозрение, когда вы под конец выволокли на всеобщее обозрение реальную слабость, никчемность путинской деятельности. Но вот о чём я подумал. Что, если бы и в Украине Ющенко, как Путин, стал завинчивать гайки? Если бы он ответил самым простым, понятным массам способом на их ожидания - посадил бы всех бандитов в тюрьмы? Тем более, что этот контингент этого от него ожидал - не зря несколько месяцев мировые курорты были забиты украинскими бандитами, извините – туристами. Посадил бы так, как от него ожидала страна - без суда и следствия, благо, их имена были у всех на слуху, у всего Майдана... Скрутил бы и прочих своих врагов в бараний рог сильной добротворящей рукой... В какой стране, Анатолий Иванович, в этом случае жили бы мы сейчас?».
Автору этого письма ничего объяснять не надо, а кому-то, может быть, и не лишне сказать несколько слов. У Виктора Ющенко все эти годы не было возможности посадить кого бы то ни было без суда и следствия. О желании помолчим. Желание посадить без суда и следствия хотя бы тех негодяев, которых знаю лично, возникает даже у меня… Не было у него такой возможности, во-первых, потому, что Майдану он обещал демократию, а не диктатуру, и Майдан его за это носил на руках. Да, носил на руках за обещание демократии, а ожидал при этом свирепой диктатуры, и не видел в этом никакого противоречия. Не видел никакого противоречия, потому что никогда ни один Майдан на свете не замечает противоречий в своих желаниях, порывах и свершениях. На то он и Майдан, то есть, стихия. Посадить же бандита по всем правилам в Украине, как и в России, почти невозможно. Все продажны: милиция, прокуратура, суд. Защитники выступают посредниками. Это – в массовом порядке. Что с этим делать, никто в мире толком не знает. Всех разогнать? Но как это сделать? Какими силами? Силами армии? То есть, устроить военный переворот и заменить офицерами и сержантами всё правоохранительство? Таких попыток в истории сколько угодно. Но как его устроить, военный переворот, если за тебя, Виктора Ющенко, только половина страны, а половина против тебя, и она организована и оснащена намного лучше, чем твоя половина? И кто сказал, что новые не будут безобразничать так же, как прежние? В общем, с обычным здравым человеком продолжать этот разговор нет смысла – обычный здравый человек всё понимает… Ага, понимает, пока ты с ним говоришь. А встретишь его на следующий день и услышишь ту же песню: бандиты не в тюрьмах, а Ющенко обещал, молочных рек с кисельными берегами нет, а Ющенко обещал… Конечно, не надо было обещать. Но вы же сами его заставили! Вытащили из бедного невыполнимые обещания, потом многократно усилили это всё в своих мечтах и стали ждать выполнения... Ну, а теперь то же самое проделаете с кем-нибудь на президентских выборах в январе. А уже в апреле будете чесать затылки, говоря, что надо было таки голосовать за Ющенко. И будете писать на заборах: «Прости нас, Андреич!», как после оранжевой революции писали: «Прости нас, Данилыч!» (это о Кучме). Скучно жить на этом свете, господа!
«Дело ведь к войне идёт, не так ли, Анатолий Иванович? – пишет Владимир Ильяшенко из Саратовской области, сельский житель, немолодой холостяк, домосед и книгочей. - Старая-то Европа опять стала пошаливать, заигрывать с теми, с кем надо ухо держать востро. Точь в точь, как 72 года назад, только для разнообразия роли слегка поменялись, и Германия попала в миротворцы на пару с Францией. Письмо Гавела и других восточно-европейских отставников мистеру Обаме является чрезвычайно своевременным сигналом крайне обеспокоенных народов, не желающих умирать, как 70 лет назад, из-за циничных интриг «реальных» политиков. Только очень жаль, что из действующих национальных лидеров к обращению отставных присоединились лишь поляки… Наш народ в угаре. Едят что попало, пьют что попало, смотрят что попало. Известно ли вам, Анатолий Иванович, происхождение такого малоприятного явления, как валяющиеся повсюду (у нас, по крайней мере) скрученные полиэтиленовые и целлофановые жгуты, иной раз изрядно длинные? За разгадкой далеко не надо идти, потому что их часто можно видеть торчащими из-под собачьих хвостов. Голодные псы пожирают пакеты, остро пахнущие имитаторами пищевых ароматов, и этот материал пронизывает их насквозь, мучительно перекручивая кишки. Голодный человек может вылизать пакет, но жрать всё же не станет. И всё же большинство наших граждан ходят с торчащими из задниц жгутами наспех проглоченной кремлёвской пропаганды и фальсифицированной истории. И жалко на это смотреть, и противно. Самый же тугой жгут, от которого животы вспучило, - это тысячелетний «Русский проект» или иначе «Святая Русь». - пишет Владимир Ильяшенко. Какой жуткий и сильный образ, дорогие слушатели радио «Свобода», согласитесь, вы просто обязаны согласиться! Человек, способный родить такой образ, по-моему, представляет собой национальное достояние России. Хочется сказать высокопарно: в таком человеке – оправдание России. Хочется думать, что всё с нею в порядке… С народом, из гущи которого вырастают такие образы, всё в порядке.
В следующем письме упоминается господин Подрабинек. Это советский политзаключённый брежневского времени. Недавно он написал в интернете о ветеранах войны – о тех уже совсем немногих, кто ещё чувствует себя в строю и продолжает защищать советскую власть. Подрабинек назвал их вертухаями. Вертухай – это охранник лагеря, сидит на вышке и вертит головой по сторонам. Дело в том, что в Москве появилось, было, кафе под остроумным названием «Антисоветское». Ветераны (сколько-то человек) возмутились, пожаловались властям, те уважили их чувства – вывеску убрали. В свою очередь, возмутился и антисоветчик Подрабинек: вы, мол, не защитники Родины, а вертухаи. На защиту ветеранов поднялась молодёжь из организации «Наши» - это что-то вроде комсомола. Получили адрес Подрабинека, стали дежурить у подъезда… Какая им была дана команда, неизвестно: то ли побить, как выйдет, то ли напугать. Демократы подняли шум на весь мир. Входило ли и это в кремлёвский план, тоже неизвестно. Скорее всего, мысль там была и не о ветеранах, и не о Подрабинеке, и не о том, чтобы подогреть советские настроения в стране, а о том, чтобы чем-то занять этот комсомол. Стая должна быть в постоянной готовности. Для этого ей надо кого-то кидать на растерзание, сегодня – Подрабинека, завтра – ещё кого-нибудь. Читаю письмо господина Чудова из Москвы:
«Сидишь в окопе и все мысли – о немце: как его подловить, пока он не подловил тебя. А начальство? Его не видно и не слышно, оно далеко, соображай сам. Так воспитывается нонконформизм. И всё пешком, ночуй на воле, суп – серединка. Верх и низ - начальству и приближённым. Так расходуется здоровье. Бедолага же нестроевой – под неусыпным взором начальства. Надо угадать и угодить, не то – на передок. А немец далеко, чего о нём вспоминать. Так воспитываются конформисты. В дорогу – на колёсах, спать - в тепле, «суп – досыта, чай – до пота, жизнь!» Так сберегается здоровье. А жизнь? Кому дождь осколков и пуль, кому – наград. И вот сегодня хорошо, если один строевик на десяток ветеранов, остальные – нестроевики. Именно они заполняют все советы ветеранов. Подрабиник прав. Чудов Владимир Алексеевич. Ванька-взводный Воздушно-десантных войск, участник Великой отечественной войны».
Спасибо за письмо, Владимир Алексеевич! Воспоминания участников войны я слышу сколько себя помню. То, что рассказывали уцелевшие фронтовики через год после войны, через десять, через двадцать и вот рассказывают через шестьдесят пять, и то, что было в газетах и книгах, и чем делились члены советов ветеранов перед школьниками и телекамерами - две не просто большие, а огромные разницы. Как будто эти люди прошли разные войны, в разное время, да и сами они – как будто с разных планет. Я много лет работал в советской печати. Как появляется в газете или журнале что-то чуть-чуть правдивое о чём бы то ни было, не обязательно о войне – жди письма от ветеранов, и не один обычно пишет, а целым отделением, а то и взводом, требуют наказать и автора, и главного редактора, всю редакцию, всех – до седьмого колена, и копия письма – в Кремль… Всё это лежит сейчас в архивах, там тонны и тонны этого добра, у историков когда-нибудь волосы будут вставать дыбом. Советы ветеранов стали создаваться с 1965 года. Их назначение определилось сразу: быть недовольными молодёжью и писаками, поскольку молодёжь на то и молодёжь и писаки на то и писаки, чтобы слишком много себе позволять. Целую четверть века это был бич Божий в руках безбожной власти. А ещё ж имелись комиссии «старых большевиков» при райкомах партии, так что пощади ниоткуда ждать не приходилось. Перед ними должен был постоять, отвечая на вопросы, каждый, кому разрешалось съездить за границу. И куда девалась вся эта сила в день, когда Ельцин с танка перед Белым домом, как с трибуны, кратким словом упразднил и партию, и советскую власть, и, как вскоре выяснилось, сам Советский Союз, - куда девалась эта, между прочим, прекрасно организованная, сила, неизвестно, чего она и не может себе простить уже двадцать лет, отсюда и эти запоздалые, поощряемые Кремлём, всплески свирепости. «Старческой любви позорней сварливый старческий задор».
И никогда не был слышен – не слышен и сейчас - голос таких людей, как «Ванька-взводный» Чудов, автор предыдущего письма, или вот Топорин Дмитрий Иванович из города Лукоянова. Читаю его письмо: «Анатолий Иванович! На девяносто первом году жизни возник у меня вопрос: кто мы такие? Я инвалид с фронта. Осенью 1942 года я воевал на Калининском фронте в составе 97-й СУСД – Сталинской ударной стрелковой дивизии снайпером и являюсь живым свидетелем гибели личного состава от голода и холода в окружении. Траншеи были переполнены трупами. За кусок мяса с убитой лошади ежедневно расстреливали по двадцать человек. Держали оборону у села Семенцова. Мне осталось жить всего ничего. Ухожу из жизни с обидой, что нет в напечатанной Истории Великой отечественной войны того, что я видел и сам испытал. 97-ю СУСД из истории вычеркнули. Почему – один я знаю. Ленин, Сталин, большевики – исток зла от них. Прощайте, Анатолий Иванович, только в вашей передаче можно выразить своё мнение. Топорин Дмитрий Иванович».
