Андрей Бабицкий: Когда вы видите на экранах своих телевизоров кадры военных действий – репортажи из Уганды или Афганистана, а раньше из Чечни, Косово и других «горячих точек», то навряд ли задумываетесь над тем, кто автор этих кадров. Обычно запоминается корреспондент, но по большей части самые экстремальные съемки делает один человек. Обычно его называют стрингером, или фрилансером, по-русски – внештатником. Эти журналисты на свой страх и риск отправляются на войну, снимают, привозят редкие кадры, неплохо зарабатывают. Но среди них и много погибших, раненых, получивших серьезное увечье. Работает стрингер – тяжело, в опасных условиях. При этом он не может получить защиты, как другие журналисты, от редакции или журналисткой организации, поскольку не связан ни с кем полноценным трудовым соглашением.
В Лондоне несколько лет работает организация «Рори Пек траст», названная именем одного из самых известных стрингеров. Рори Пек погиб в Москве в октябре 93-го года, до этого отработав на самых тяжелых войнах, прежде всего, в Афганистане. «Рори Пек траст» занимается изучением проблемы стрингеров и оказывает им помощь: Олег Панфилов связался с сотрудником организации в Лондоне Лу Яном. По телефону же из Лондона и Зураб Кодалашвили, стрингер, много лет работавший для ВВС в Чечне и на других войнах.
Олег Панфилов: Зураб, расскажите, пожалуйста, в чем основная работа стрингера и с какими трудностями он сталкивается во время работы?
Зураб Кодалашвили: Работа стрингера - это пробраться в то место, в ту точку, где другие не могут или съемочные группы штатных телеканалов. В основном стрингеры работают в одиночку, но разный тип работы. Или по заказу - это не значит, что по пропаганде, по заказу если, допустим, телеканал просит добыть материал с той или с другой точки мира или об одном или другом событии. Или, как вы сказали, на свой страх и риск решить, что эта история важна и не только можно заработать деньги, но и еще как-то событие, историю показать миру. Потому что в принципе многие стрингеры начинали работать, причина была не то, что заработать деньги, а именно показать то, что не показывают телеканалы. Тогда еще Советский Союз был и из определенных точек, допустим, из Азербайджана, из зоны карабахского конфликта шла совсем не та информация, что в то время происходило там, за это еще деньги платили. Так что доносишь правду, еще и получаешь деньги.
Олег Панфилов: Да, Зураб, это, конечно, хорошо, любая работа должна оплачиваться, тем более такая сложная. Но среди стрингеров очень много погибших журналистов, очень много раненых, покалеченных, с судьбами, которые очень трудно продолжить в качестве журналиста, и они меняют профессию и так далее. Приходилось вам как стрингеру сталкиваться с проблемами, которые могли бы решить, если бы вы были в штате ВВС или другой телекомпании, но стрингер - человек не очень защищенный. Как вы эту ситуацию оцениваете?
Зураб Кодалашвили: Да, я согласен, стрингер менее защищенный, чем штатный. Мне приходилось работать и как стрингеру, и как штатному сотруднику, я был 10 лет в штате ВВС, до этого был стрингером и сейчас, можно сказать, опять стрингер. Естественно, стрингерам приходится сложнее, чем штатникам. Даже если взять ту же самую страховку, если что-то случится, у стрингеров, тем более из бывшего Советского Союза страховки нет никакой. И конечно, когда они работают, когда мы работали в горячих точках, поддержки глобальной канала, увы, не было. Дело в том, что мир стрингеров изменился точно так же, как и изменились войны. Допустим, в конце 80 - начале 90 все-таки к человеку с камерой относились довольно уважительно, потом где-то с середины 90 это все поменялось, и уже человека с камерой воспринимали как врага именно из-за того, что информация начала появляться на телеканалах западных, что не устраивало генералов, боевиков.
Олег Панфилов: Спасибо, Зураб. Вопрос к Лу Ян. Организация «Рори Пек траст» была создана в память или в честь Рори Пека, человека, который стал наиболее известным и почитаемым среди стрингеров, среди тех журналистов, которые работали на войне. И в центре Лондона есть журналистский клуб, где очень важное место уделено памяти Рори Пека. Скажите, когда была создана организация и как она работает для того, чтобы помогать стрингерам?
Лу Ян: Организация наша была создана вдовой Рори Пека, сейчас, к сожалению, она тоже не с нами. Она была создана в 95 году. Что интересно, его друзья и коллеги при жизни всегда говорили, что Рори не такой человек, который создавал организацию, которая помогала бы своим коллегам, тем же стрингерам, операторам и кинооператорам. Но он в то же время всегда говорил, что отстаивал право стрингеров и фриланасеров. И он всегда говорил, что именно стрингеры, как он, которые работали в Афганистане, в России, в самых горячих точках мира, именно предоставляют самые незабываемые и самые важные кадры тех событий.
Олег Панфилов: Стрингеры - это люди довольно своеобразного характера. Они как одинокие волки едут в те места, где они не только должны добыть материал, сделать репортажи, но и выжить. Каким образом вам удается работать с людьми такого своеобразного характера?
Лу Ян: По-разному. Так как мы работаем во всем мире, нам и люди встречаются разного рода. Есть которые действительно ездят в самые опасные места, чтобы просто разузнать, что там творится, снять незабываемые кадры. Но есть те люди, которые снимают у себя во дворе, потому что просто нравится их родина, им хочется показать всему миру, что творится у них в деревне. Помогать нам приходится, когда что-то плохое с ними случается, то есть обычно или их убивают или погибают в несчастных случаях или получают ранения во время съемок или их сажают в тюрьмы, но это уже в зависимости от страны. Мы стараемся связаться с семьей фрилансеров или стрингеров, и это является самой тяжелой частью нашей работы, когда нам приходится разговаривать с семьями, которые может быть недавно потеряли единственного человека, который кормил всю семью своей трудной работой. Это самая тяжелая часть нашей работы.
Олег Панфилов: Лу, есть одна особенность в работе стрингеров - это их правовая защищенность. Те стрингеры, которые работали на первой чеченской войне, они, как правило, работали на свой страх и риск, иногда даже не имея никаких контрактов с той телекомпанией или с тем агентством, которое их посылало на войну. И поэтому очень часто получалось так, что или погибал журналист или его ранило и некому было компенсировать затраты на лечение, на похороны и так далее. Насколько эта правовая незащищенность важна, чтобы ее изменить, эту ситуацию не только на территории России, но вообще в других странах мира? Насколько стрингеры защищены?
Лу Ян: Это очень актуальный вопрос, потому что эта проблема существует во всем мире. Потому что если в свободном мире есть свободная пресса, там любой человек может достать информацию просто потому, что гражданин, то в тех странах в Центральной Азии, в той же России не любой человек может достать информацию, и все зависит от аккредитации. Аккредитация исходит от государства. То есть аккредитацию не получаешь просто так, а получаешь, потому что государство признает тебя как человека, который может получить какую-то информацию. То есть, конечно, за этим следует признание именно профессии стрингеров и фрилансеров в законе. Но как вы говорите, пока такого признания нет. И даже во всем мире не очень совершенная система. Поэтому это очень важно.
Олег Панфилов: Лу, спасибо. Последний вопрос Зурабу. Зураб, ко мне часто обращаются журналисты молодые, студенты факультета журналистики, которые хотят работать на войнах. Что бы вы пожелали этим людям для того, чтобы они, во-первых, стали профессионалами, во-вторых, вернулись живыми и здоровыми?
Зураб Кодалашвили: Чтобы вернулись здоровыми и живыми – это, естественно, главное пожелание. Но посоветовать можно в первую очередь, чтобы они разобрались куда они едут, чтобы максимум до поездки разобрались в политической ситуации, разобрались, что там происходит, кто есть кто, какая была ситуация до этого. То есть надо максимум информации, географическую информацию, политическую информацию, персональную информацию добыть. Естественно, культурную тоже. Потому что в разном регионе люди реагируют по-разному. Естественно, что ни один кадр не стоит человеческой жизни, человеческого здоровья. Поэтому глупо рисковать, ни в коем случае нельзя, и всегда стараться действовать с той командой - это боевики или военные, которые опытные. Лучше работать с опытными при большом риске, чем с неопытными при наименьшем риске.
В Лондоне несколько лет работает организация «Рори Пек траст», названная именем одного из самых известных стрингеров. Рори Пек погиб в Москве в октябре 93-го года, до этого отработав на самых тяжелых войнах, прежде всего, в Афганистане. «Рори Пек траст» занимается изучением проблемы стрингеров и оказывает им помощь: Олег Панфилов связался с сотрудником организации в Лондоне Лу Яном. По телефону же из Лондона и Зураб Кодалашвили, стрингер, много лет работавший для ВВС в Чечне и на других войнах.
Олег Панфилов: Зураб, расскажите, пожалуйста, в чем основная работа стрингера и с какими трудностями он сталкивается во время работы?
Зураб Кодалашвили: Работа стрингера - это пробраться в то место, в ту точку, где другие не могут или съемочные группы штатных телеканалов. В основном стрингеры работают в одиночку, но разный тип работы. Или по заказу - это не значит, что по пропаганде, по заказу если, допустим, телеканал просит добыть материал с той или с другой точки мира или об одном или другом событии. Или, как вы сказали, на свой страх и риск решить, что эта история важна и не только можно заработать деньги, но и еще как-то событие, историю показать миру. Потому что в принципе многие стрингеры начинали работать, причина была не то, что заработать деньги, а именно показать то, что не показывают телеканалы. Тогда еще Советский Союз был и из определенных точек, допустим, из Азербайджана, из зоны карабахского конфликта шла совсем не та информация, что в то время происходило там, за это еще деньги платили. Так что доносишь правду, еще и получаешь деньги.
Олег Панфилов: Да, Зураб, это, конечно, хорошо, любая работа должна оплачиваться, тем более такая сложная. Но среди стрингеров очень много погибших журналистов, очень много раненых, покалеченных, с судьбами, которые очень трудно продолжить в качестве журналиста, и они меняют профессию и так далее. Приходилось вам как стрингеру сталкиваться с проблемами, которые могли бы решить, если бы вы были в штате ВВС или другой телекомпании, но стрингер - человек не очень защищенный. Как вы эту ситуацию оцениваете?
Зураб Кодалашвили: Да, я согласен, стрингер менее защищенный, чем штатный. Мне приходилось работать и как стрингеру, и как штатному сотруднику, я был 10 лет в штате ВВС, до этого был стрингером и сейчас, можно сказать, опять стрингер. Естественно, стрингерам приходится сложнее, чем штатникам. Даже если взять ту же самую страховку, если что-то случится, у стрингеров, тем более из бывшего Советского Союза страховки нет никакой. И конечно, когда они работают, когда мы работали в горячих точках, поддержки глобальной канала, увы, не было. Дело в том, что мир стрингеров изменился точно так же, как и изменились войны. Допустим, в конце 80 - начале 90 все-таки к человеку с камерой относились довольно уважительно, потом где-то с середины 90 это все поменялось, и уже человека с камерой воспринимали как врага именно из-за того, что информация начала появляться на телеканалах западных, что не устраивало генералов, боевиков.
Олег Панфилов: Спасибо, Зураб. Вопрос к Лу Ян. Организация «Рори Пек траст» была создана в память или в честь Рори Пека, человека, который стал наиболее известным и почитаемым среди стрингеров, среди тех журналистов, которые работали на войне. И в центре Лондона есть журналистский клуб, где очень важное место уделено памяти Рори Пека. Скажите, когда была создана организация и как она работает для того, чтобы помогать стрингерам?
Лу Ян: Организация наша была создана вдовой Рори Пека, сейчас, к сожалению, она тоже не с нами. Она была создана в 95 году. Что интересно, его друзья и коллеги при жизни всегда говорили, что Рори не такой человек, который создавал организацию, которая помогала бы своим коллегам, тем же стрингерам, операторам и кинооператорам. Но он в то же время всегда говорил, что отстаивал право стрингеров и фриланасеров. И он всегда говорил, что именно стрингеры, как он, которые работали в Афганистане, в России, в самых горячих точках мира, именно предоставляют самые незабываемые и самые важные кадры тех событий.
Олег Панфилов: Стрингеры - это люди довольно своеобразного характера. Они как одинокие волки едут в те места, где они не только должны добыть материал, сделать репортажи, но и выжить. Каким образом вам удается работать с людьми такого своеобразного характера?
Лу Ян: По-разному. Так как мы работаем во всем мире, нам и люди встречаются разного рода. Есть которые действительно ездят в самые опасные места, чтобы просто разузнать, что там творится, снять незабываемые кадры. Но есть те люди, которые снимают у себя во дворе, потому что просто нравится их родина, им хочется показать всему миру, что творится у них в деревне. Помогать нам приходится, когда что-то плохое с ними случается, то есть обычно или их убивают или погибают в несчастных случаях или получают ранения во время съемок или их сажают в тюрьмы, но это уже в зависимости от страны. Мы стараемся связаться с семьей фрилансеров или стрингеров, и это является самой тяжелой частью нашей работы, когда нам приходится разговаривать с семьями, которые может быть недавно потеряли единственного человека, который кормил всю семью своей трудной работой. Это самая тяжелая часть нашей работы.
Олег Панфилов: Лу, есть одна особенность в работе стрингеров - это их правовая защищенность. Те стрингеры, которые работали на первой чеченской войне, они, как правило, работали на свой страх и риск, иногда даже не имея никаких контрактов с той телекомпанией или с тем агентством, которое их посылало на войну. И поэтому очень часто получалось так, что или погибал журналист или его ранило и некому было компенсировать затраты на лечение, на похороны и так далее. Насколько эта правовая незащищенность важна, чтобы ее изменить, эту ситуацию не только на территории России, но вообще в других странах мира? Насколько стрингеры защищены?
Лу Ян: Это очень актуальный вопрос, потому что эта проблема существует во всем мире. Потому что если в свободном мире есть свободная пресса, там любой человек может достать информацию просто потому, что гражданин, то в тех странах в Центральной Азии, в той же России не любой человек может достать информацию, и все зависит от аккредитации. Аккредитация исходит от государства. То есть аккредитацию не получаешь просто так, а получаешь, потому что государство признает тебя как человека, который может получить какую-то информацию. То есть, конечно, за этим следует признание именно профессии стрингеров и фрилансеров в законе. Но как вы говорите, пока такого признания нет. И даже во всем мире не очень совершенная система. Поэтому это очень важно.
Олег Панфилов: Лу, спасибо. Последний вопрос Зурабу. Зураб, ко мне часто обращаются журналисты молодые, студенты факультета журналистики, которые хотят работать на войнах. Что бы вы пожелали этим людям для того, чтобы они, во-первых, стали профессионалами, во-вторых, вернулись живыми и здоровыми?
Зураб Кодалашвили: Чтобы вернулись здоровыми и живыми – это, естественно, главное пожелание. Но посоветовать можно в первую очередь, чтобы они разобрались куда они едут, чтобы максимум до поездки разобрались в политической ситуации, разобрались, что там происходит, кто есть кто, какая была ситуация до этого. То есть надо максимум информации, географическую информацию, политическую информацию, персональную информацию добыть. Естественно, культурную тоже. Потому что в разном регионе люди реагируют по-разному. Естественно, что ни один кадр не стоит человеческой жизни, человеческого здоровья. Поэтому глупо рисковать, ни в коем случае нельзя, и всегда стараться действовать с той командой - это боевики или военные, которые опытные. Лучше работать с опытными при большом риске, чем с неопытными при наименьшем риске.
