Книга "Катынский синдром" дополнена и переиздана в рамках научно-издательского проекта "История сталинизма". В этой серии вышло уже сорок книг, а всего издательство "Роспэн" при участии Фонда первого президента России планирует выпустить сто томов о сталинизме.
В "Катынский синдром" вошли сообщения экспертов Главной военной прокуратуры (ГВП) по уголовному делу о расстреле польских военнопленных сотрудниками НКВД весной 1940 года. Один из экспертов издания, находившийся в составе следственной группы ГВП Алексей Яблоков рассказал в эфире РС, как шло расследование:
- Так называемое "Катынское дело" имеет долгую историю, исследовательскую и политическую. Найденные немецкими солдатами в катынском лесу останки расстрелянных польских офицеров германский министр пропаганды и просвещения Геббельс решил использовать в пропагандистских целях, для чего в 1943 году была созвана международная комиссия, здесь же работала и польская комиссия Красного Креста. А сразу после освобождения Смоленска советскими войсками приехала специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров. Понятно, что главный вопрос - время расстрела - эта комиссия ограничила осенью 1941 года, то есть тем периодом, когда на этой территории находились немецкие войска. И вот в 1990 году Главной военной прокуратурой возбуждается уголовное дело № 159, и я вошел в состав следственной группы.
Были попытки судебно-медицинским путем доказать дату расстрела. Практически все исследователи катынских событий, в том числе и мы, когда проводили эксгумацию в 1991 году, пытались привлечь судебно-медицинских экспертов для того, чтобы они по степени разложения трупов установили точную дату расстрела. Но никто этого не смог сделать: судебно-медицинским способом давность расстрела установить не представляется возможным.
Для меня, как для следователя, конечно, важнее всего были следственные дела расстрелянных. Надо сразу оговориться, что самые важные документы были уничтожены. Но что сохранилось? Чем, мы считаем, подтверждается факт расстрела польских военнопленных именно органами НКВД и конкретными лицами? А ведь мы установили, кто конкретно их расстреливал. Так вот, это подтверждается многотомной перепиской руководства трех лагерей - Старобельского, Козельского и Осташковского - с управлением по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР.
Дата расстрела устанавливалась по документам, оформлявшимися при отправке военнопленных этих трех лагерей, и по свидетельским показаниям. Мы нашли свидетелей, которые непосредственно держали в руках решение Политбюро о расстреле. Один из них по фамилии Токарев. Второй Супруненко, это непосредственный начальник Управления по делам военнопленных НКВД СССР, то есть тот самый человек, который организовывал в Москве все эти расстрелы и через которого шли и списки, и предписания, и вся другая работа. Он рассказал о совещании у Богдана Кобулова (заместителя Берии), во время которого ему показывали это решение Политбюро. Именно на основании этого документа осуществлялось исполнение. Шелепин, бывший председатель КГБ СССР, также видел эти документы. Кстати, я сам допрашивал Шелепина.
В октябре 1992 года президент России Ельцин передал следствию так называемую "Особую папку № 1" , в которую вошло письмо Берии Сталину от марта 1940 года. В нем предлагалось расстрелять без суда и следствия в особом порядке 14700 польских военнопленных, содержащихся в Осташковском, Старобельском и Козельском лагерях НКВД СССР, и еще 11 тысяч граждан, задержанных поляков, содержащихся в тюрьмах и лагерях Западной Белоруссии и Западной Украины. На первой странице этого письма мы обнаружили подписи: "За" (подчеркнуто) Сталин, Ворошилов, Молотов, Микоян и Калинин, Каганович по телефону. Затем следовали две выписки из решения Политбюро ЦК ВКПб с резолютивной частью о расстреле. Кроме этого, в папке был проект постановления президиума ЦК КПСС 1959 года об уничтожении этих всех документов - с тем чтобы избежать расконспирации, чтобы никогда и никаким образом это все не было раскрыто, - сказал Алексей Яблоков.
Однако история распорядилась иначе. Копии документов, в том числе подтверждающих личное участие Сталина в решении судьбы польских пленных, в октябре 1992 года Борис Ельцин передал польским правоохранительным органам. На этом фальсификация обстоятельств "катынского дела", казалось бы, закончилась.
В 2005 году Главная военная прокуратура России официально закончила следствие по катынскому делу, которое она вела почти 14 лет. Генпрокурор Владимир Устинов сказал, что Москва не делает тайны из результатов расследования - однако лишь имеющие допуск к секретным документам депутаты могут ознакомиться с закрытой частью материалов. Польская сторона безуспешно пытается добиться предоставления ей секретной части материалов ГВП (как утверждается, это большая часть дела - не менее ста томов).
На заявление родственников расстрелянных с просьбой о реабилитации покойных Главная военная прокуратура ответила отказом. Свое решение военная прокуратура объяснила тем, что нет доказательств того, что поляки, погибшие в Катыни, были осуждены в соответствии с советским Уголовным кодексом, и поэтому их невозможно признать жертвами политических репрессий. Ответ вызвал бурю возмущения в Польше. Иски поляков против России поступили в Страсбургский суд.
В "Катынский синдром" вошли сообщения экспертов Главной военной прокуратуры (ГВП) по уголовному делу о расстреле польских военнопленных сотрудниками НКВД весной 1940 года. Один из экспертов издания, находившийся в составе следственной группы ГВП Алексей Яблоков рассказал в эфире РС, как шло расследование:
- Так называемое "Катынское дело" имеет долгую историю, исследовательскую и политическую. Найденные немецкими солдатами в катынском лесу останки расстрелянных польских офицеров германский министр пропаганды и просвещения Геббельс решил использовать в пропагандистских целях, для чего в 1943 году была созвана международная комиссия, здесь же работала и польская комиссия Красного Креста. А сразу после освобождения Смоленска советскими войсками приехала специальная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в катынском лесу военнопленных польских офицеров. Понятно, что главный вопрос - время расстрела - эта комиссия ограничила осенью 1941 года, то есть тем периодом, когда на этой территории находились немецкие войска. И вот в 1990 году Главной военной прокуратурой возбуждается уголовное дело № 159, и я вошел в состав следственной группы.
Были попытки судебно-медицинским путем доказать дату расстрела. Практически все исследователи катынских событий, в том числе и мы, когда проводили эксгумацию в 1991 году, пытались привлечь судебно-медицинских экспертов для того, чтобы они по степени разложения трупов установили точную дату расстрела. Но никто этого не смог сделать: судебно-медицинским способом давность расстрела установить не представляется возможным.
Надо сразу оговориться, что самые важные документы были уничтожены
Для меня, как для следователя, конечно, важнее всего были следственные дела расстрелянных. Надо сразу оговориться, что самые важные документы были уничтожены. Но что сохранилось? Чем, мы считаем, подтверждается факт расстрела польских военнопленных именно органами НКВД и конкретными лицами? А ведь мы установили, кто конкретно их расстреливал. Так вот, это подтверждается многотомной перепиской руководства трех лагерей - Старобельского, Козельского и Осташковского - с управлением по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР.
Дата расстрела устанавливалась по документам, оформлявшимися при отправке военнопленных этих трех лагерей, и по свидетельским показаниям. Мы нашли свидетелей, которые непосредственно держали в руках решение Политбюро о расстреле. Один из них по фамилии Токарев. Второй Супруненко, это непосредственный начальник Управления по делам военнопленных НКВД СССР, то есть тот самый человек, который организовывал в Москве все эти расстрелы и через которого шли и списки, и предписания, и вся другая работа. Он рассказал о совещании у Богдана Кобулова (заместителя Берии), во время которого ему показывали это решение Политбюро. Именно на основании этого документа осуществлялось исполнение. Шелепин, бывший председатель КГБ СССР, также видел эти документы. Кстати, я сам допрашивал Шелепина.
В октябре 1992 года президент России Ельцин передал следствию так называемую "Особую папку № 1" , в которую вошло письмо Берии Сталину от марта 1940 года. В нем предлагалось расстрелять без суда и следствия в особом порядке 14700 польских военнопленных, содержащихся в Осташковском, Старобельском и Козельском лагерях НКВД СССР, и еще 11 тысяч граждан, задержанных поляков, содержащихся в тюрьмах и лагерях Западной Белоруссии и Западной Украины. На первой странице этого письма мы обнаружили подписи: "За" (подчеркнуто) Сталин, Ворошилов, Молотов, Микоян и Калинин, Каганович по телефону. Затем следовали две выписки из решения Политбюро ЦК ВКПб с резолютивной частью о расстреле. Кроме этого, в папке был проект постановления президиума ЦК КПСС 1959 года об уничтожении этих всех документов - с тем чтобы избежать расконспирации, чтобы никогда и никаким образом это все не было раскрыто, - сказал Алексей Яблоков.
Однако история распорядилась иначе. Копии документов, в том числе подтверждающих личное участие Сталина в решении судьбы польских пленных, в октябре 1992 года Борис Ельцин передал польским правоохранительным органам. На этом фальсификация обстоятельств "катынского дела", казалось бы, закончилась.
В 2005 году Главная военная прокуратура России официально закончила следствие по катынскому делу, которое она вела почти 14 лет. Генпрокурор Владимир Устинов сказал, что Москва не делает тайны из результатов расследования - однако лишь имеющие допуск к секретным документам депутаты могут ознакомиться с закрытой частью материалов. Польская сторона безуспешно пытается добиться предоставления ей секретной части материалов ГВП (как утверждается, это большая часть дела - не менее ста томов).
На заявление родственников расстрелянных с просьбой о реабилитации покойных Главная военная прокуратура ответила отказом. Свое решение военная прокуратура объяснила тем, что нет доказательств того, что поляки, погибшие в Катыни, были осуждены в соответствии с советским Уголовным кодексом, и поэтому их невозможно признать жертвами политических репрессий. Ответ вызвал бурю возмущения в Польше. Иски поляков против России поступили в Страсбургский суд.
