Кристина Горелик: С чего начинается Родина? О высоком мы будем говорить простыми словами. Я бы даже сказала приземленными, потому как именно с лесов, полей и рек у обычного нормального человека и начинается знакомство с родным краем.
В гостях у меня: Елена Губарева, директор детских программ Фонда развития экотуризма "Дерсу Узала", Александр Игоревич Шилов – зам директора биостанции под Звенигором, Биологический факультет МГУ, вожатые и участницы эколагерей Любовь Хотьян и Юлия Арсений. С нами на телефонной связи – Экобабушка, бабушка-волонтер, как называют ее экологи – Светлана Леонидовна Осминина.
Первый вопрос у меня по традиции всегда личный. Наверное, Елена, мы с вас начнем. Скажите, вы сами в детстве наносили вред природе специально или намеренно?
Елена Губарева: Если копаться в своем глубоком детстве, то было несколько таких случаев забавных достаточно. Где-то в совсем глубинно-дошкольный возраст я спасала лягушек от мальчишек, они их били палками. А потом большие лягушки сажались на маленьких и как бы их душили, мне так казалось. Но я, собственно говоря, их растаскивала, сажала у себя, у меня был типа аквариума, и там их лечила. Они все время друг на друга залезали, и я очень страдала по этому поводу, что слабых обижают.
Кристина Горелик: О размножении вы тогда еще не слышали.
Елена Губарева: Нет. Просто чисто эмоционально. Потом как-то притащила слетка сороченка, я теперь понимаю, что он слеток, а тогда бедный птенчик выпал из гнезда. Он у меня потом четыре года прожил.
Кристина Горелик: Четыре года целых прожил?
Елена Губарева: Прожил, и достаточно был активный сорок. Какие-то вещи, по незнанию сделанные. Куча гусениц всегда была в баночках.
Кристина Горелик: То есть вы целенаправленно подходили к карьере биолога и эколога. Александр Игоревич, а у вас как сложилась карьера или судьба?
Александр Шилов: Я бы сказал, гораздо менее экзотично, чем у Лены.
Кристина Горелик: Лягушек вы не растаскивали?
Александр Шилов: Нет, я комаров убивал везде, где только мог. Есть грех.
Кристина Горелик: И это все?
Александр Шилов: Из такого существенного вреда природе очень хочется верить, что все.
Юлия Арсений: Как-то не знаю, даже не могу вспомнить особенного вреда, чтобы я наносила с детства. Родители приучали к простым истинам – не сорить, убирать за собой.
Кристина Горелик: И вы слушались родителей всегда?
Юлия Арсений: Да. Родители, учителя.
Кристина Горелик: Вы послушная очень. И не хотелось специально, исподтишка, когда родители отвернутся, сделать что-то не так, как они сказали?
Юлия Арсений: Нет.
Кристина Горелик: А у вас?
Любовь Хотьян: Хочется вспомнить негативные какие-то впечатления. Дело в том, что все идет из семьи. С пяти лет мне купили двух щеглов, которые жили у нас в клетке дома, и я очень ответственно к этому отнеслась. Но единственное, что я сделала - это я решила покормить на балконе, открыла клетку, один из них улетел, остался один. У нас тоже прожил очень долго. В семье всегда были животные, появилась кошка, а потом я постоянно всех подбирала и приносила, не очень удачно, потому что родители считали, что хорошо, но не к нам домой. Но при этом все время с животными.
Кристина Горелик: Животные оставались у вас?
Любовь Хотьян: Они оставались какое-то время, потом их родители пристраивали куда-то еще, потому что для них это было сложно, гораздо сложнее, чем для меня. Я еще фанатично мечтала иметь собаку с очень раннего детства и, видимо, то есть это как-то переложилось на всю природу, на отношение к ней, поэтому никогда, очень трепетное отношение было всегда.
Кристина Горелик: Светлана Леонидовна, а ваш опыт нам интересен.
Светлана Осминина: Я к природе отношусь с любовью и очень трепетно. Дело в том, что в 2005 году я первый раз поехала в национальный парк, и вы знаете, я настолько была восхищена и природой, и окружающими людьми, и всей той жизнью, что, вы знаете, приехав из этого лагеря, мне захотелось что-то сделать. И первое, что было, так как я влюблена в поэзию, то я выпустила первую газету, фотогазету со стихами. Настолько было сильное впечатление от всего увиденного и прожитого в лагере.
Кристина Горелик: Расскажите стихотворение.
Светлана Осминина: Вы знаете, я сначала вам расскажу, что на следующий год я не могла не поехать, я поехала в "Смоленское Поозерье", и еще более была восхищена природой наших российских мест. И восхищена теми людьми, которые работают в таких парках, и восхищена теми людьми, которые ездили вместе с нами, и педагоги, и воспитатели, и вожатые. Там спасали аистов, спасали других птичек. И дети во всем этом участвовали и кормили.
Кристина Горелик: А спасали от кого или от чего?
Светлана Осминина: Спасали, например, в "Смоленском Поозерье" аисты выпали из гнезда, два маленьких аистенка остались без мамы, и орнитолог, который работает в "Смоленском Поозерье", привез к нам в лагерь и в течение нескольких дней ребята нашего лагеря ходили ловить рыбу для того, чтобы кормить этих аистов. Потом как я узнала, позвонив в "Смоленское Поозерье", потому что мы уехали, а аисты оставались там, этих аистов нужно было научить летать и приобщить к стае, чтобы они могли вместе со стаей улететь. И я узнала, что, оказывается, аистов приняла стая, и аисты улетели. Мы были очень рады.
Кристина Горелик: Очень красивая история. Елена, скажите, все-таки надо знать, как спасать, потому что выпадает птенец из гнезда, все сразу бросаются его спасать, еще что-то, а не всегда это правильно.
Елена Губарева: Слетка трогать нельзя - это просто слеток, соответственно, прилетят родители, вовремя покормят и так далее. Просто надо оставить и все, не подходить. С этими аистами действительно была проблема в "Смоленском Поохзерье", они бы не выжили.
Кристина Горелик: Просто такие простые, казалось бы, правила, обычные люди не всегда знают, что, например, некоторых или большинство птенцов нельзя поднимать. Вы об этом рассказываете?
Елена Губарева: Наши дети знают всегда. То есть какие-то правила.
Кристина Горелик: А что это за "ваши" дети? Какие-то особенные дети?
Елена Губарева: У нас существует такое эколагерной сообщество детей, преподавателей, сотрудников нацпарков, родителей.
Кристина Горелик: Много вас?
Елена Губарева: У нас прошел 41 лагерь, порядка 4 тысяч человек прошло через эти лагеря. В общем сообщество достаточно большое. Понятно, что не все остаются, но у всех это в памяти будет жить.
Кристина Горелик: Живет у вас в памяти? Расскажите, какое ваше самое сильное впечатление?
Юлия Арсений: Я первый раз попала в 2005 году в лагерь и с тех пор живу только этим, преимущественно этим. Процентов 80 людей, с которыми я общаюсь, - это люди, с которыми я познакомилась именно в этих лагерях.
Кристина Горелик: А как вы туда попали? По большому блату или нет?
Юлия Арсений: Нет, не по блату. Просто у нас в школе экологическая площадка, где ученики нашей школы делают проекты, участвуют в мониторингах различных и, соответственно, за участие в каком-то конкурсе выиграли путевки.
Кристина Горелик: Вы поехали одна или еще какие-то поехали с вами?
Юлия Арсений: Поехали разные ученики нашей школы, но именно в этот лагерь от школы я одна поехала.
Кристина Горелик: И вам очень понравилось?
Юлия Арсений: Да. Для меня всегда было интересно, но я думаю, что для жизни, моей профессией это не будет.
Кристина Горелик: Понятно. Любовь, а у вас как сложилась судьба?
Любовь Хотьян: У меня получилось очень интересно. Дело в том, что у меня именно в экологическую организацию привели дети. Так получилось, что с 3-4 курса института я начала работать с детьми, хотя вуз был совершенно непрофильный, хотелось что-то такого, видимо, генетически заложено.
Кристина Горелик: А вуз какой был?
Любовь Хотьян: Вуз был технический - информационные технологии, то есть совершенно, казалось бы, далекий от этой сферы, тем не менее, очень интересно, совершенно такая область, можно сказать, далекая. Но при этом мы сразу потянулись, нас было три девчонки очень активные, мы туда прибежали. Это была скаутская организация, собственно говоря, и сейчас существует, мы ездили некоторое время туда, а потом поехали в лагерь в Крым, и там были разные дети, в том числе дети, которые с экологическим движением были связаны. И предложили мне поехать, познакомили меня с Леной. Собственно говоря, так началась моя история.
Кристина Горелик: На биостанции тоже вы принимаете детей, правильно, Александр Игоревич? И каких детей только, каких-то особенных или нет?
Александр Шилов: Нет, особенных тоже. Началось, наверное, с особенных. Под Москвой в общем неплохая база, где можно жить. У нас около 700 гектар заказника вокруг биостанции, то есть вы практически все времени находитесь в нетронутом лесу.
Кристина Горелик: Столько земли. А у вас не пытались отобрать эту землю?
Александр Шилов: На эту тему отдельная передача.
Кристина Горелик: Скажите, было, да?
Александр Шилов: Было, да, в те годы, которые сейчас принято называть "лихими 90-ми". Конечно, это 50 от окружной дороги - это лакомый кусок, Одинцовский район.
Кристина Горелик: Отстояли?
Александр Шилов: Отстояли. Конечно, интерес приехать, посмотреть, чему-то может быть научиться в первую очередь исходил от детей, членов кружков биологических московских. Мы принимали из зоопарка кружок, кружок из Всероссийского общества охраны природы. А потом в какой-то момент мы сделали программу вместе с фондом "Дерсу Узала" для детей прицельно детей, не интересующихся биологией.
Кристина Горелик: Это когда было?
Александр Шилов: Это был 2000 год, если я не ошибаюсь.
Кристина Горелик: А заем вам это нужно было? Зачем нужны дети, которые не интересуются экологией?
Александр Шилов: Вы знаете, потому что экологическое образование - это вещь, на мой взгляд, очень интересная и необходимая. Мы все живем в природе, мы все живем в среде. Почему-то последние годы, причем не один, не два, десяток, два десятка лет слово "экология" ассоциируется с танкером, который разбился в море и из него вытекла нефть. Или с заводом, из которого эта нефть течет на какие-то поля. На самом деле экология – это сложнейшая наука о взаимосвязях внутри живой природы. Вот я говорил, что я убиваю комаров - это пример из школьного учебника: я убил комара, его не съела птичка, умерла птичка и так дальше. Природа - это сложная система, и если мы из нее выключим какое-то одно, пусть самое маленькое и, казалось бы, незначительное звено, система может рассыпаться. Что в общем и происходит сейчас, и экологические катастрофы - это известная вещь. Поэтому, возвращаясь к вашему вопросу, я считаю, что экологическое образование необходимо всем без исключения, от программиста до пилота вертолета.
Кристина Горелик: Елена, вы тоже наверняка считаете, что экологическое образование нужно всем или нет?
Елена Губарева: Понимаете, какая штука сложилась в Москве. На самом деле очень много профильных кружков, где работают замечательные специалисты, биологи со своими традициями, наработками и так далее. То есть тем детям, которые интересуются биологией, изначально есть куда пойти, есть ВООП, есть МАИП, есть при Дарвиновском музее кружок и так далее. Просто детям, которые биологию изучают по учебникам и считают, что это скучная наука, совершенно неинтересная, деваться особо некуда. И вот, собственно говоря, один день, проведенный с заинтересованным человеком на природе, для них равносилен по сути недели чтения этих скучных достаточно учебников школьных. При этом совершенно замечательный клан заповедных людей, которых очень хочется показывать детям, потому что они со своей философией, со своим мировоззрение.
Кристина Горелик: Это что за клан заповедных людей, расскажите?
Елена Губарева: Мы детей возим по заповедникам и нацпаркам России, там есть научные сотрудники, есть инспектора, есть лесная охрана, есть люди, которые живут в лесу. Они немножко на головку, потому что за четыре пять тысяч жить, заниматься наукой, заниматься охраной лесов и так далее, могут только люди, которые действительно этим живут по-настоящему. И часто для детей показать такого человека, час с ним пообщаться, где-то у него может быть что-то переключится в голове, у ребенка, и по-другому на мир начнет смотреть. Так на самом деле и получается. Дети, которые возвращаются из эколагерей, они немножко другие. Юля, наверное, это сейчас подтвердит.
Кристина Горелик: А что вам интереснее всего в экологических лагерях?
Юлия Арсений: Есть дети, которым все интересно, им интересно выучить, что такое консументы, редуценты, посмотреть по учебнику, а люди, которым это абсолютно неинтересно, они не понимают, зачем это надо, именно наш фонд пытается приобщить всех к этому, как-то интересно преподать. Получается, что занятия проходят просто на ура. Сейчас мы только что, буквально две недели назад вернулись с зимнего лагеря, который как раз был на базе звенигородской биостанции МГУ, где просто дети не хотели уходить с занятий, у них была настолько интересная энтомология, настолько интересная ботаника. Дети были от 9 до 15 лет, абсолютно разный уровень, но всем было безумно интересно. То есть задача, как это преподать, на экскурсию пойти. Они там увидели дятла, потом в бинокулярах посмотрели, рассказали, они рисовали. Они с такими горящими глазами об этом рассказывали друг другу, им было интересно, звонили мамам, рассказывали.
Кристина Горелик: Александр Игоревич, какая у вас биостанция. Я понимаю, что это не тема нашей программы, но не могу не сказать, что в этом году, в 2010 году исполняется сто лет вашей биостанции.
Александр Шилов: Это действительно так, история биостанции достаточно интересная. Вы можете не поверить, но ее возникновение напрямую связано с именем Антона Павловича Чехова, к примеру.
Кристина Горелик: Это каким образом?
Александр Шилов: Дело в том, что Антон Павлович Чехов работал земским врачом в городе Звенигороде – это факт известный. Ему настолько понравились места вокруг, что он уговорил трех своих однокурсников, трех врачей Голоушева, Сперанского и Россолимо, известные достаточно врачи, купить там участки. И один из них, Георгий Иванович Россолимо женился на вдове украинского художника Скадовского и усыновил Сергея Скадовского, которому тогда было, не буду врать, немного лет, и Сергей Скадовский, будучи студентом Московского университета, на свои деньги, доставшиеся от отца, на этой даче организовал лабораторию, которая потом переросла в биостанцию, которая сейчас и существует как звенигородская биостанция имени Сергея Николаевича Скадовского.
Кристина Горелик: То есть это была частная биостанция?
Александр Шилов: Она возникла как частная лаборатория на даче у Скадовского, она существовала как частная лаборатория практически до революции, и после революции она уже перешла, стала государственным учреждением. Почему мы занимаемся экологическим образованием кроме того, что я говорил, что это вообще вещь важная, у нас есть возможность. Потому что биостанция как база научная и учебная загружена, сильно загружена в летний, может быть весенне-осенний период, а вот в межсезонье, начиная с октября и до мая, эта биостанция простаивает просто. Это возможность, это потенциал, который у нас есть. У нас есть жилье, у нас есть возможность как-то разместить людей, у нас есть, я говорил, эти 700 гектаров леса, которые можно показать практически из окна дома, где вы живете. И что очень важно - у нас есть преподаватели, которые преподают в Московском университете. Возможности есть, и жалко, что эти возможности вхолостую.
Кристина Горелик: Светлана Леонидовна, вы хотели что-то добавить к сказанному Еленой Губаревой про детей.
Светлана Осминина: Вы знаете, я разговаривала с одной девочкой, я даже наблюдала ее, как в "Смоленском Поозерье" она по три-четыре часа стояла по колено в воде и что-то вылавливала, выискивала, потом записывала у себя в тетрадке пометки. Когда мы уже возвращались обратно, я ее спросила: "Скажи, пожалуйста, в какой лагерь ты в следующем году поедешь?". Она немножко помолчала, потом говорит: "Я снова приеду в "Смоленское Поозерье". Я говорю: "А почему?". "Я еще не все узнала, мне хочется узнать побольше". Мне кажется, эколагеря, может быть там не все дети находят какое-то предназначение, для чего они рождены и чем они будут заниматься. Но, по крайней мере, если один-два человечка найдут себя в этом, то это очень большая польза от этих лагерей.
Кристина Горелик: Елена, останется сказать чиновникам, показать тот эффект и тот результат, который вы достигаете своей работой, и все сразу бросятся вам помогать. Это не так, насколько я понимаю? Вы сейчас испытываете сложности, я знаю. Вы на сайте еще не вывесили эту информацию, но в скором времени собираетесь рассказать людям, какие сейчас трудности испытывает ваш Фонд развития экотуризма.
Елена Губарева: Программа по эколагерям сейчас прикрыта.
Кристина Горелик: Это государственная была программа?
Елена Губарева: Это программа, которая поддерживалась в течение пяти лет департаментом природопользования и охраны окружающей среды. Сейчас там сменилась команда, пришли новые люди, немножко по-другому ко всему относятся, чисто по-чиновьичьи. Он считают, что программа себя исчерпала, что очень жалко, потому что все на взлете. Если сейчас не поддержать, то это очень быстро рассыпается. Наши дети остались с нами, мы их всех очень любим, они нас тоже. Мы стараемся все это поддерживать в какой-то степени. Но понятно, что получается маленький микросоциум, который сужается до какого-то достаточно узкого круга людей, масштабности уже никакой, естественно, не будет. Грустно и жалко.
Кристина Горелик: Любовь, есть что добавить?
Любовь Хотьян: Мой вожатский опыт именно в этой организации экологической три года. Дети, про которых нам рассказывают мамы, что приходит ребенок 10-летний, приезжает, которых боялись отпускать в лагерь, потому что он может уйти, какие-то есть особенности поведения, которые знают родители. И он приходит домой, подходит к маме и говорит: "Мама, имей в виду, я изменился". И когда это слышишь, когда тебе рассказывают родители с горящими глазами, ты понимаешь, что это все было не зря. Было много сил потрачено, но ты видишь результат, ты видишь этих детей. Причем, что у нас очень активное общение идет кроме лагерей в течение года, то есть постоянно переписка, встречи. Сейчас этого стало меньше, но все равно детям интересно, видишь, что детям нужно на самом деле, притом, детям любого возраста. Я работала с младшими и с более старшими. Мы говорим об экологии как науке при том, что есть атмосфера, которая создается в лагерях совершенно особая, которую сложно описать словами, но ее чувствуешь очень хорошо. Дети настолько откликаются на все эти вещи, хотя вроде бы фольклор, игры, северные обряды. Мы несколько лет ставили обряд русской свадьбы, и наши дети, которые приехали из Москвы, некоторые, которые вообще ничего не знали, и они с огромным удовольствием в этом участвовали, они настолько все раскрылись. И они приехали с горящими глазами, вспоминают без конца. Конечно, все фотографии, очень много говорить об этом можно.
Кристина Горелик: Юля, что делать будете?
Юлия Арсений: Я как раз думаю тоже над этим, потому что те, кто давно ездит, да и те, кто недавно ездит, влились в нашу компанию. Мы постоянно думаем, а что если бы мы не поехали первый раз в лагерь, что если бы мы не познакомились? Потому что, как я уже сказала, процентов 80 людей - это именно люди из этих лагерей. Мы в течение года постоянно общаемся, есть какие-то мероприятия, акции, которые проходят на территории заказников, национальных парков Москвы, те же субботники, праздники, марш парков. Кроме этого мы сами постоянно собираемся, общаемся, ходим куда-то, созваниваемся. Будет очень грустно, обидно, по любому общение останется, но если не будет лагерей.
Елена Губарева: Хочется сказать, что наши дети после этих лагерей начинают занимать достаточно активную жизненную позицию, появляется осмысленность в жизни, они понимают, что надо делать что-то полезное не только для себя, но и для других. Сейчас мы с детскими домами работаем, у нас много приходит вожатых, стажеров, детей. Мы сейчас с ними делаем музей русского леса, где можно все потрогать, пощупать, куча всякого интерактива. Дети будут сами экскурсоводами. Наши ребята в этом активно помогают. Завтра мы идем в детский дом, у нас уже шесть человек записалось с какими-то программами, сами придумывают игры, приходят, с детьми занимаются.
Кристина Горелик: Бесплатно?
Елена Губарева: Конечно.
Кристина Горелик: Расскажите чиновникам об этом.
Елена Губарева: Пытаемся, стараемся, рассказываем, показываем.
Кристина Горелик: Я пожелаю вам удачи.
Елена Губарева: Спасибо.
Кристина Горелик: Сегодня я расскажу про организацию помощи престарелым, которая называется «Доброе дело». Ее руководитель Эдуард Карюхин – профессиональный врач-геронтолог, много лет посещающий пациентов на дому, ведь многие больные старики не в состоянии посещать поликлиники и отстаивать очереди. А ведь им нужен постоянный медицинский уход.
В какой-то момент Карюхин понял, что больше не может пассивно наблюдать за тем, как больные старики пытаются выжить на нищенскую пенсию и организовал Благотворительный фонд, целью которого стало улучшение качества жизни пожилых людей.
Сегодня под опекой организации - около 300 человек. Сотрудники и волонтеры оказывают им самую разную помощь - от медицинских консультаций до покупки продуктов и помощи по хозяйству. Рассказывает Эдуард Карюхин.
Эдуард Карюхин: Мы благотворительная организация, все наши услуги абсолютно бесплатны. Мы просто находим такое финансирование, которое предусматривает очень скромную оплату нашему персоналу, и это делает возможным совершенно бесплатные услуги всех наших специалистов, включая физиотерапевта, медсестру, массаж на дому для престарелых, лечебную физкультуру. Это интереснейший подход, то, что делают наши специалисты. По сути это волонтеры. Судите сами, секретов никаких нет, скажем, у нас квалифицированные врачи работают, имеющие большой опыт работы с пожилыми, на базе общественных организаций. За 5 визитов в месяц к подопечным в разных концах города мы платим сейчас где-то порядка полторы тысячи рублей в месяц.
Мы считаем, что таких организаций, как наша, должно быть гораздо больше. Дело за энтузиазмом, дело за финансовой поддержкой, включая государственную, на наш взгляд. Мы часто не можем справиться с потоком всех желающих – это проблема отдельная.
И представьте, что если живет одинокая бабушка, совсем не имеющая родных, что нередко бывает в возрасте за 80, и вдруг к ней приходят молодые люди доброжелательные, врачи, патронажные работницы, приходит медсестра, каждый со своими целями, каждый не только выполняет профессиональный долг, но оказывает и психологическую поддержку. И добрый разговор, и по плечику погладить, и чайку вместе попить. И когда все это совершается на дому и в такой хорошей, доброй атмосфере, то человек меняется, пожилой человек не чувствует себя изолированным. Вот это одна из больших проблем – изоляция пожилых людей в широком смысле от общества, в более узком смысле они изолированы от своих соседей, от окружения в силу уязвимости и немощей своих. Мы прерываем по сути изоляцию, работая в нашей модели по уходу.
Кристина Горелик: Юрию Хотимскому – 71 год. Во время Второй мировой войны в детстве ему в результате ранения парализовало ноги. Вот что он рассказывает.
Юрий Хотимский: Я могу сказать, что они оправдывают на тысячу процентов, действительно "Доброе дело". Я приведу такой пример: вы наверняка знаете, имели дело с районной поликлиникой и, наверное, знаете, что, допустим, получить специалиста, глазного врача, невропатолога, хирурга дело немыслимое. Я единственный раз получил от районной поликлиники специалиста-невропатолога в 99 году. И то нужно было поликлинике, а не мне. Тут я всегда имею, когда мне нужно, глазника или любого специалиста, я звоню, у них в "Добром деле" есть два врача - Эдуард Валентинович и его заместительница Тамара Григорьевна, которые меня уже знают, что я собой с медицинской точки зрения представляю, и говорю, что у меня такие-то, такие-то жалобы. Они говорят: мы пришлем специалиста. Присылали глазника, теперь присылают ортопеда.
Это вообще следовало бы взять на вооружение нашему здравоохранению такой опыт, когда имеется врач, который курирует большой район, знает, имеет представление о каждом больном. С ним можно поговорить по телефону, и он пришлет того специалиста, которого надо. Они это делают. Это действительно доброе дело.
Кроме того они помогают и в бытовом плане, присылают уборщицу, которая так убирает, ни одной пылинки, ни одной соринки не остается, так тщательно. И все это за средства организации. Сейчас я инвалид, мне нужна, к сожалению, коляска. Они собрали деньги, дело за мной, я должен подходящую модель подобрать, договориться с фирмой, которая в Москве делает коляски, чтобы сделали то, что нужно. А "Доброе дело" со своей стороны это оплачивает. Так что это действительно опора, это не слова об опоре – это действительно опора.
Кристина Горелик: Фонд регулярно покупает своим подопечным лекарственные препараты, одежду, домашнюю обувь, продукты питания и витамины. Медсестры и добровольцы фонда помогают старикам приготовить еду, принять ванну, прибраться в квартире, выйти на прогулку.
4 года назад, в 2006 году Эдуард Карюхин стал координатором межрегиональной Коалиции организаций «Право пожилых» Вместе – легче добиться улучшения качества жизни престарелых.
Среди самых активных участников Коалиции: Лидия Суворова из Карелии и Лидия Безбородова из Алтайского края. Они стараются оказать пожилым не только медицинскую и социальную помощь, но и психологическую. Потому что уверены, что для одинокого старика очень важно с кем-то просто поделиться своими бедами и радостями, почувствовать свою нужность. А еще для тех, кто может выходить из дома, были организованы Клубы танцев по специальной методике. Рассказывает Лидия Безбородова, руководитель городской организации «Обществознание России», Алтайский край.
Лидия Безбородова: Вот у меня мама очень сильно больна была в прошлом году, вообще никакой медицинской помощи нет. Я когда это поняла, у меня такой шок внутренний, просто человек был брошен. Ну ладно, я дочь есть, которая могла найти какие-то варианты, помочь, поддержать. Болезнь есть, с этим жизнь не закончилась, она продолжается. И помочь человеку в этих условиях жить. У нас женщин более ста человек, в основном женщины. И люди очень творческие, очень активные. То есть они занимаются гимнастикой, проводят праздники, выпускают собственную газету. Очень нужна психологическая помощь.
Мы сделали на системе Нарбекова, потому что она настраивает на позитив. То есть эти люди жили в другом обществе, другие понятия, мировоззрение, а сейчас другой строй, и они в него никак не вписывались. И когда мы начали работу Университета третьего возраста, мы на позитиве начали, то есть перестраивать мировоззрение людей, видеть что-то в жизни лучшее, что бы украшало их жизнь. Система Нарбекова, то есть это гимнастика. В этом возрасте, когда здоровье ослаблено и малоподвижный образ жизни люди ведут, очень важна гимнастика, развивать голову, руки, позвоночник. Это очень легкие упражнения, но они основаны на гибкости самого позвоночника. Гимнастика сопровождается определенными словами, я сейчас слова не помню: у меня на голове корона, я радуюсь жизни, я всех люблю, я сама к себе хорошо отношусь. Во время гимнастики говорятся очень хорошие слова. Это очень действует. Мы начинали с 7 человек, сегодня у нас 120 человек и нам просто нужно делиться по всем частям города, скажем, в трех районах для того, чтобы образовывались группы. А отсюда пошло творчество.
Кристина Горелик: Продолжает Лидия Суворова, глава региональной организации «Пенсионеры Карелии».
Лидия Суворова: Танцы, по-моему, из Норвегии. Специальные танцы для людей старшего поколения. И столько желающих! У нас вообще проблема – очереди, люди записываются в эти группы. И действительно это дает позитив для людей пожилых, и они с удовольствием ходят.
Лидия Безбородова: Я добавлю по проблемам наших русских пенсионеров. Вы знаете, когда я занялась этой проблемой, для меня стало открытием особенности жизни в этом возрасте. Человек, у него вырастают дети, и дети живут своими проблемами. Кроме того, к этому возрасту вырастают и внуки, которые тоже живут проблемами другими, и поэтому одиночество пенсионеров очень остро стоит в этот момент. Кроме того к этому возрасту у человека уже не то восприятие, у него не та память, у него совершенно не то здоровье, ему надо научиться жить со своими болезнями. То есть ему надо научиться жить в обществе и принимать себя, что он не все помнит. Какие-то особенности в жизни возникают, и поэтому, конечно, мы, когда говорим о проблемах, защищаем их права, мы как бы поддерживаем в этих, других уже, сложных для них условиях жизни.
Кристина Горелик: Оскар Франклин менеджер международных проектов британской организации помощи пожилым Aged UK. Проблемы у нас такие же, как и в России, уверяет он.
Оскар Франклин: На самом деле, чем больше я слышу в России, тем больше я вижу параллелей, аналогий того опыта в Англии. Наша организация появилась во время войны, когда среднее поколение было либо на фронте, либо на заводе, а остались старшее поколение, они ухаживали за детьми. После войны было совсем новая государственная ситуация, новая система льгот, новые принципы общества. С тех пор у некоторых наших пенсионеров улучшилась ситуация, те, которые хорошо зарабатывали, но проблемы такие же - проблемы дохода. Очень много людям приходится выбирать - либо еду, либо отопление в доме.
К сожалению, да, низкие социальные государственные пенсии. Люди не могут позволить себе топить дом. Социальная изоляция не меньше, чем в России, где молодежь уезжает или живет в других городах, они очень заняты, не живут в одном городе с родителями. Родители их не видят. Муж всю жизнь был на работе, у него друзей нет, когда он в отставке, он не знает никого в районе или умирает муж или жена, партнер остается без знакомых. Таких случаев очень много. Я вам приведу маленький пример: пара, 45 лет жили вместе. Местный совет, местная городская администрация хотели их увезти в интернат, они их поселили в разные интернаты, мужа в один, жену в другой. Представьте себе, что это значит для пожилой пары, которые всю жизнь жили вместе. Такие нечеловеческие отношения к пожилым людям, к сожалению, у нас тоже бывают.
Поэтому у нас есть чем делиться, у нас есть, что сказать, у нас есть общая сфера деятельности с Россией. И мы считаем, что это наша моральная обязанность делиться этим опытом, которым можем. Поэтому мы здесь, у нашей организации уникальный опыт. Некоторые организации для пожилых людей, а мы действуем с пожилыми людьми.
Кристина Горелик: Российские организации перенимают опыт зарубежных коллег.
Именно британским организациям помощи пожилым принадлежит идея посещения одних пожилых людей другими. Для этого и денег нужно не так много, ведь на их отсутствие ссылаются чиновники, когда речь заходит о помощи старикам на дому. И общение можно наладить. В итоге никто себя одиноким не чувствует. В Киеве эту практику уже в течение нескольких лет осваивает организация «Турбота пролитних». Слово Галине Поляковой.
Галина Полякова: Честно говоря, я в этот негосударственный сектор пришла совершенно неожиданно. Я была очень благополучным заведующим кафедрой в банковской школе. Мне звонили и спрашивали: "Что вы будете на завтрак? Что вы будете на обед, Галина Александровна?". Ко мне обратился муж моей подруги, такой Семен Глузман. Это человек, который в свое время 10 лет отсидел по политическим мотивам, который защищал генерала Григоренко, и человек, который для меня является может быть, если не эталоном, то мерилом. Он мне предложил работать в социальной сфере. Я все бросила и ушла к нему работать.
Кристина Горелик: А не пожалели?
Галина Полякова: Ни разу. Я три раза потеряла в зарплате, но это того стоило. Когда меня брали на работу к Глузману, он мне поставил условие, чтобы я не плакала. Я не плакала даже в детской психиатрической больнице. А когда я попала в Англию, это был 95 год, я изучала этот опыт, я попала в дом престарелых, и тут я разрыдалась в три ручья. У меня текли слезы, сопли, слюни, вся моя краска потекла. Я плакала от зависти. Это было стыдно, но я плакала, мне было завидно. Моя бабушка, бывший декан, умница и удивительная женщина, она лежала дома 7 лет, медленно умирая. А когда я увидела этот дом престарелых, я разрыдалась от зависти. И я узнала, что у них всего 6 человек штатных работников остальные волонтеры. Представляете?
Поэтому когда появилась такая возможность создать волонтерскую организацию, конечно, я вцепилась зубами. Нет культуры волонтерства. Это развивается через многие поколения, к этому нужно придти, это нужно захотеть, это должно быть частью твоего естества. Потому что работа бесплатная, тяжелая, очень сложная работа с людьми, которым плохо, которым тяжело. Это не самая приятная работа, они ведь не самые приятные в общении люди. И вот с ними говорить, с ними работать, с ними общаться очень тяжело, должна быть мощнейшая мотивация к этому. А поскольку у нас нет денежного вознаграждения, то мотивация исключительно моральная или духовная, очень сложно.
А людей мы находим, мы пытались через прессу, через радио, телевидение – не работает. Наше поколение, более старое, вы такая радиостанция, вы меня поймете, люди привыкли не верить официальной прессе, читая между строчек. И сохранилось у многих это. Поэтому они больше верят так называемой "цыганской почте", "сарафанному радио", из уст в уста. Когда расскажет Мария Петровна Наталье Федоровне: ты знаешь, мне там хорошо. Она поверит ей быстрее, чем радио или телевидению. У нас около двух тысяч волонтеров. О есть это такое сокровище. Все пожилые люди. Идеология нашей организации, которую мы заимствовали у англичан, идеология, методология, они все пожилые люди.
Кристина Горелик: И они ходят к другим пожилым людям?
Галина Полякова: Да, но к более старым, более уязвимым, более болезненным.
Кристина Горелик: А почему вы детьми не занимаетесь? - спрашиваю Галину Полякову – это популярнее, дети - наше будущее. "Наше с вами будущее, если повезет – это старость", - отвечает Галина.
Кристина Горелик: Чтобы дожить до самой старости нужно иметь высокую зарплату – это утверждение научно обосновано в книге академика Бориса Величковского.
Подробности – у Ольги Беклемищевой.
Ольга Беклемищева: Академик Борис Тихонович Величковский считает лучшим лекарством для российских работников повышение зарплаты. Величковский 17 лет работал в Министерстве здравоохранения на должности руководителя департамента науки, а до этого еще десяток лет возглавлял свердловский Институт профзаболеваний. Когда он вышел на пенсию, то стал обобщать данные по статистике смертности и заболеваемости в России по регионам относительно средних зарплат по отраслям промышленности. Оказалось, устойчивость россиян к таким заболеваниям, как гипертония, сердечно-сосудистые поражения, бронхо-легочные заболевания зависят от уровня социального стресса, который в свою очередь зависит от наличия или отсутствия у человека эффективной трудовой мотивации. То есть если человек считает, что его труд адекватно оплачивается, то он и не болеет. Если же зарплата не позволяет сохранять достойный уровень жизни, организм перестает сопротивляться болезням, и человек становится хронически больным. Его книга "Жизнеспособность нации. Роль социального стресса и генетических процессов популяции в развитии демографического кризиса и изменения состояния здоровья населения России" читается как манифест физиолога, обращенный к работодателю. Слово академику Величковскому.
Борис Величковский: Трудовая мотивация - вообще понятие, которое очень важно донести до сознания власть предержащих. Это понятие физиологическое, оно даже не психологическое, хотя касается, но в основе его физиология человека. Так получилось, что развитые государства, прежде всего Соединенные Штаты Америки, они выполнили условия, необходимые для возникновения сильной трудовой мотивации, случайно. В этом отношении такая знаковая фигура – это Форд, который первым решил, что его рабочие должны получать столько, чтобы могли покупать машины, которые они собирают. Это имело значение для развития рыночной экономики, спрос увеличился. Но одновременно увеличилась привлекательность самого труда. Одной из главных составляющих привлекательности труда является адекватная оплата. Она не может быть субъективно определена из каких-то любых иных соображений, как у нас это сделано. Во всем мире принято, что основной базовый оклад должен представлять две трети максимально возможного заработка, и все эти поощрения, они действенны только тогда, когда это последняя треть.
Ольга Беклемищева: А сколько же это в деньгах, какой должна быть базовая часть зарплаты?
Борис Величковский: Я сравниваю теперешнюю законодательно установленную в странах единой Европы минимальную почасовую оплата труда, я считал ее 12 сегодня - это получается 40 тысяч рублей оклад месячный, чтобы возникла сильная трудовая мотивация.
Ольга Беклемищева: В таком плане половина населения у нас ее не имеет.
Борис Величковский: Не имеет такой эффективной трудовой мотивации, а живет по принципу: вы делаете вид, что платите, мы делаем вид, что работаем. Это не анекдот, а жизненная ситуация, помогающая народу выжить.
Ольга Беклемищева: Если предположить, что вас услышат и нам всем станут платить минимум по 40 тысяч рублей, что должно произойти с людьми на уровне физиологии, что появляется, когда решен вопрос элементарного выживания?
Борис Величковский: Формирование устойчивого динамического стереотипа по Павлову. Динамический стереотип - это то оптимальное физиологическое состояние организма человека, работающего организма, который позволяет получить результат с наименьшими физиологическими затратами. В обыденной жизни это привычка, без привычки жить невозможно, вся жизнь будет тратиться на борьбу с самим собой.
Ольга Беклемищева: И чтобы привычки были здоровые и добротные, нужен хороший уровень жизни.
Борис Величковский: Конечно, непрерывно у каждого человека стихийно сейчас формируется такой динамический стереотип, но это не оптимальный динамический стереотип.
Ольга Беклемищева: Получается, что если я недостаточно зарабатываю, то первым из моего жизненного рюкзака выбрасывается стремление выкладываться на работе, делать карьеру. А чем все может закончиться?
Борис Величковский: Вы обратили внимание на тот парадокс, возникший в прошедшем 2009 году? Экономика ухудшилась, безработица выросла, а смертность населения понизилась. И это неслучайная вещь. Имел значение тот факт, что на исходе своей президентской деятельности Путин инициировал закон о повышении минимального размера оплаты труда до прожиточного минимума, который в тот период равнялся 4330 рублей, то есть практически в два раза увеличился. И этого оказалось достаточно для того, чтобы смертность понизилась в условиях самых неблагоприятных.
Ольга Беклемищева: То есть вы считаете, что у нас основная смертность от голода?
Борис Величковский: Нет, это социальный стресс – механизм, который понижает общую устойчивость, говоря простыми словами, ко всем заболеваниям.
Ольга Беклемищева: Борис Тихонович, а вы надеетесь, что вашу книгу прочтут власти, те, от которых зависит размер зарплаты?
Борис Величковский: Не прочтут главным образом. Потому что если бы прочли, то может быть что-то оценили бы.
Ольга Беклемищева: Надо сказать, что я, как академик Величковский, тоже не верю, что российские власти прочтут эту книгу. Как, впрочем, и многие другие. А жаль.
Кристина Горелик: Британская газета «Telegraph» сообщает, что в Испании медицинские работники стремятся добиться того, чтобы все иностранцы британского происхождения, проживающие в стране, платили за свое лечение. По данным газеты, на сегодня тысячи британцев, не достигших пенсионного возраста, работают в стране без регистрации и не оплачивают медицинские услуги.
Другие европейские социальные новости вы узнаете из нашей следующей рубрики.
Британское правительство планирует с апреля 2010 года ограничить употребление алкогольных напитков, преимущественно в пабах и барах Англии и Уэльса, сообщает британская телерадиокорпорация «BBC». По оценкам аналитиков, злоупотребление алкоголем в этих частях государства ежегодно приводит к преждевременной смерти примерно 40 тысяч человек. Правительство Великобритании обеспокоено сложившейся ситуацией. Министр внутренних дел Алан Джонсон собирается выступить в парламенте и предложить перечень мер, направленных на борьбу с алкоголизмом. «Предлагаемый кодекс позволит нам предпринять конкретные шаги по решению проблемы, которая касается нас всех», – считает министр.
Владельцев питейных заведений обяжут проверять у посетителей документы и пускать только лиц, достигших 18-летнего возраста. Хозяевам баров и пабов предлагается запретить безответственные рекламные акции вроде «за 10 фунтов – всё, что вы сможете выпить» или «бесплатная выпивка для дам». Запрету подлежат и соревнования в питье на количество и скорость. Например, будет запрещена игра под названием «стоматологическое кресло», при которой в глотку посетителя питейного заведения вливается непрерывная струя спиртного. В то же время клиентам будут доступны пиво, вино и малые дозы крепких спиртных напитков, а также бесплатная питьевая вода. В случае нарушения правил владельцы питейных заведений могут быть оштрафованы на 20 тысяч фунтов или арестованы на 6 месяцев, сообщает BBC.
Между тем правительство другой части Великобритании, Шотландии, действует в сфере борьбы с алкоголизмом автономно. В прошлом году в Шотландии был принят закон, по которому молодые люди при покупке спиртного обязаны предъявлять документ о достижении совершеннолетия, напоминает BBC.
В Германии могут начать штрафовать безработных, которые предпочитают получать государственное пособие вместо предлагаемой им работы, сообщает германский журнал «Spiegel». Премьер-министр земли Гессен Роланд Кох недоволен сложившейся ситуацией. Он считает, что живущих на пособие по безработице необходимо задействовать на общественно-полезных работах и в коммунальном хозяйстве. В случае отказа от вакансий с отказников или с работников федеральной службы занятости должен взиматься штраф. «Речь идет о сотнях тысяч рабочих мест. Мы должны это использовать», – поясняет Кох.
Однако с ним не согласна министр труда Германии Урсула фон дер Лейен. «Многие из живущих на пособие хотят работать, но не могут, потому что им не на кого оставить детей, либо у них нет необходимого образования или профессиональных навыков», – полагает фон дер Лейен.
Правительство прогнозирует, что в 2010 году число безработных в стране возрастет до 3,7 миллиона человек, сообщает журнал «Spiegel».
Германию беспокоит рост не только безработицы, но и нелегальной занятости: в 2010 году она может достигнуть рекордного уровня.
Многие жители Германии во время экономического кризиса стали зарабатывать меньше, сообщает радиостанция «Deutsche Welle». Вынужденная неполная занятость на основном месте работы заставила людей искать дополнительные нелегальные источники доходов. Самый большой процент работы «в черную» (38% общего нелегального оборота) приходится на сферу строительства и бытового обслуживания. На втором месте (17%) представители сферы услуг – парикмахеры, няни, уборщицы и так далее. 98% уборщиц в Германии работают «в черную», отмечает германская газета «Handelsblatt».
По мнению аналитиков, на налоговую мораль жителей страны негативно влияет неуязвимость многих банкиров и топ-менеджеров компаний в период экономического кризиса. «У простых людей появилось чувство, что виновные за эту катастрофу вышли сухими из воды, тогда как они сами считаются правонарушителями, если им в выходные укладывают кафель или если они нелегально нанимают домработницу», – отмечает эксперт по вопросам нелегальной занятости Фридрих Шнайдер. Правда, он добавляет, что теневая экономика способствует стабилизации частного потребления. Например, в 2009 году три четверти заработанных нелегальным образом денег были сразу же потрачены, что поддержало легальную экономику, заключает радиостанция «Deutsche Welle».
