27 января - в день, когда советские войска освободили концентрационный лагерь Освенцим, весь мир чтит память жертв Холокоста. Историк Владимир Тольц вспоминает то, что в разные годы рассказывали ему и его коллегам уцелевшие мученики Аушвица-Биркенау. Ныне уже почти никого из этих людей не осталось в живых.
Один из них, Михаил Чечинцкий, лагерный номер D-8259, рассказывал в 1995 году:
– Я попал в Аушвиц утром 30 августа 1944 года. Сначала мы прошли селекцию, и уже тогда было видно, что мы попали в какой-то ад. После селекции, когда я уже видел, что родители пошли в направлении направо, я видел какие-то здания с большим камином, я не соображал еще, что это такое. Но когда я попал после этих всех ужасов в так называемые бани, после того, как ночью нас гоняли, я видел, как бросают тела людей в огромную яму с огнем и так же – живых людей. Я видел человека с одной ногой, как бросили его живого в яму. Я думал, что я попал в ад. Я был уверен, что я вообще уже умер, я нахожусь в аду, я уже не нахожусь на земле. После этих всех мук, которые мы прошли, мы первую ночь провели в бараке, нас было столько людей, что не было места даже чтобы стоять. Если кого-то вытолкнули наверх, он уже не мог попасть вниз. Мы так были прижаты один к другому. Если кто-то упал, он уже никогда не мог подняться. Убивали один другого даже. Мы не знали даже, что были между нами трупы.
Тогда они еще многого не знали про эту самую мощную фабрику смерти, обслуживавшую холокост: ни про газовые камеры, ни про медицинские эксперименты доктора Менгеле, ни про печи, в которых сжигали трупы жертв. Да и мы до сих пор не знаем точно, сколько там было уничтожено народа. Знаем лишь из показаний на Нюрнбергском процессе коменданта Аушвица Рудольфа Хёсса (его в 1946 году вздернули перед теми самыми воротами, откуда недавно украли надпись "Труд делает свободным"), что только газом "Циклон-Б" в Освенциме было убито около двух с половиной миллионов человек. Современные историки подсчитали: только одних евреев из занятых немцами стран Европы туда за 1940-1945 годы было свезено не меньше 1 миллиона 100 тысяч, а еще по меньшей мере 140 тысяч поляков, 20 тысяч цыган, более 10 тысяч советских военнопленных и еще, еще, еще... Даже имена многих из них не сохранились. Сохранились вопросы, которые поставил Освенцим перед всеми нами. 15 лет назад философ и теолог Евгений Барабанов формулировал их так:
– Непостижимость Освенцима по сей день преследует Европу радикальными вопрошаниями о самих основах западной культуры и, прежде всего, о фундаменте христианской веры. Если Христос был вместе с жертвами Освенцима, где, на чьей стороне были христиане, христианские церкви, их теологи? Почему они безмолвствовали, потворствуя своим молчанием торжеству зла? Не оттого ли, что были уверены: Христа не может быть среди этих нелюдей-евреев. Но если мы согласимся, будто Христос вне Освенцима, если он не с обреченными на смерть стариками, женщинами, детьми, доходягами, если он не среди тех, чья вина заключалась лишь в том, что они не арийцы, как не был арийцем и сам Христос, возможно ли всерьез проповедовать веру в искупительную жертву на Голгофском кресте?
Освенцим, как и вся трагедия Холокоста, не дает ответа на эти и многие другие вопросы, он только ставит их. Отвечать каждому из нас.
В субботу и воскресенье в программе Владимира Тольца "Разница во времени" - передача "Цена Победы. – Освенцим".
Один из них, Михаил Чечинцкий, лагерный номер D-8259, рассказывал в 1995 году:
Я думал, что я попал в ад. Я был уверен, что я вообще уже умер, я нахожусь в аду, я уже не нахожусь на земле
– Я попал в Аушвиц утром 30 августа 1944 года. Сначала мы прошли селекцию, и уже тогда было видно, что мы попали в какой-то ад. После селекции, когда я уже видел, что родители пошли в направлении направо, я видел какие-то здания с большим камином, я не соображал еще, что это такое. Но когда я попал после этих всех ужасов в так называемые бани, после того, как ночью нас гоняли, я видел, как бросают тела людей в огромную яму с огнем и так же – живых людей. Я видел человека с одной ногой, как бросили его живого в яму. Я думал, что я попал в ад. Я был уверен, что я вообще уже умер, я нахожусь в аду, я уже не нахожусь на земле. После этих всех мук, которые мы прошли, мы первую ночь провели в бараке, нас было столько людей, что не было места даже чтобы стоять. Если кого-то вытолкнули наверх, он уже не мог попасть вниз. Мы так были прижаты один к другому. Если кто-то упал, он уже никогда не мог подняться. Убивали один другого даже. Мы не знали даже, что были между нами трупы.
Тогда они еще многого не знали про эту самую мощную фабрику смерти, обслуживавшую холокост: ни про газовые камеры, ни про медицинские эксперименты доктора Менгеле, ни про печи, в которых сжигали трупы жертв. Да и мы до сих пор не знаем точно, сколько там было уничтожено народа. Знаем лишь из показаний на Нюрнбергском процессе коменданта Аушвица Рудольфа Хёсса (его в 1946 году вздернули перед теми самыми воротами, откуда недавно украли надпись "Труд делает свободным"), что только газом "Циклон-Б" в Освенциме было убито около двух с половиной миллионов человек. Современные историки подсчитали: только одних евреев из занятых немцами стран Европы туда за 1940-1945 годы было свезено не меньше 1 миллиона 100 тысяч, а еще по меньшей мере 140 тысяч поляков, 20 тысяч цыган, более 10 тысяч советских военнопленных и еще, еще, еще... Даже имена многих из них не сохранились. Сохранились вопросы, которые поставил Освенцим перед всеми нами. 15 лет назад философ и теолог Евгений Барабанов формулировал их так:
– Непостижимость Освенцима по сей день преследует Европу радикальными вопрошаниями о самих основах западной культуры и, прежде всего, о фундаменте христианской веры. Если Христос был вместе с жертвами Освенцима, где, на чьей стороне были христиане, христианские церкви, их теологи? Почему они безмолвствовали, потворствуя своим молчанием торжеству зла? Не оттого ли, что были уверены: Христа не может быть среди этих нелюдей-евреев. Но если мы согласимся, будто Христос вне Освенцима, если он не с обреченными на смерть стариками, женщинами, детьми, доходягами, если он не среди тех, чья вина заключалась лишь в том, что они не арийцы, как не был арийцем и сам Христос, возможно ли всерьез проповедовать веру в искупительную жертву на Голгофском кресте?
Освенцим, как и вся трагедия Холокоста, не дает ответа на эти и многие другие вопросы, он только ставит их. Отвечать каждому из нас.
В субботу и воскресенье в программе Владимира Тольца "Разница во времени" - передача "Цена Победы. – Освенцим".
