Владимир Тольц: Наступивший 2010 год – это год 140-летнего юбилея ныне подзабытого уже исторического деятеля: Владимира Ильича Ленина, которого в смутной картине исторического прошлого, культивируемой в сознании россиян, сильно потеснил его "верный ученик и соратник" товарищ Сталин. Но, согласитесь, все-таки в отличие от своего преемника Ильич был "основоположником". Поэтому, используя юбилей как повод, стоит в наших передачах 2010 года припомнить и эту фигуру.
Ольга Эдельман: Давайте начнем сегодня с темы во многом загадочной – с забальзамированного тела Ленина, лежащего в Мавзолее.
Владимир Тольц: Ну, что ж, тем более, подходящее время, ведь большевики отмечали день смерти Ленина, 21 января, как траурную дату. Однако поясните мне, Оля, а что вы тут находите загадочного?
Ольга Эдельман: Непонятно, собственно, как вождь пролетарской революции стал забальзамированным экспонатом. Кто, когда, как и почему это решил?
Владимир Тольц: Ну, здесь, я думаю, важно подчеркнуть, что вы не намекаете на какие-то из бытовавших в свое время слухов, сводившихся, в общем, к тому, что в Мавзолее лежит вовсе не Ленин, а его восковая кукла, и тому подобное.
Ольга Эдельман: Да я даже говорю не о подлинности тела, а о феномене принятия такого решения. Я предприняла архивный поиск, мне хотелось понять, когда, кем решение принято.
Владимир Тольц: Ну и что, нашли что-нибудь?
Ольга Эдельман: Да ничего нового. Все это давно известно. Высший орган власти советского государства – Центральный Исполнительный Комитет Союза ССР. Я просмотрела все протоколы заседаний и принятые на них постановления Президиума ЦИК за 1924 год. Что мы имеем по интересующему нас вопросу? 22 января, на следующий день после смерти Ленина, постановлением ЦИК создана комиссия по организации похорон. Постановление принято опросом членов Президиума, то есть они не собирались. В комиссию вошли Муралов, Бонч-Бруевич, Ворошилов, Лашевич, Молотов, Зеленский, Енукидзе (секретарь ЦИК), и председатель - Дзержинский. 25 января ЦИК принял еще одно постановление - "О месте могилы председателя СНК СССР и РСФСР В.И. Ульянова-Ленина". Звучит оно довольно невнятно:
"Идя навстречу желанию, заявленному многочисленными делегациями и обращениями к ЦИК Союза ССР, и в целях предоставления всем желающим, которые не успеют прибыть в Москву ко дню похорон, возможности проститься с любимым вождем - Президиум ЦИКа Союза ССР постановляет:
1. Гроб с телом В.И. сохранить в склепе, сделав последний доступным для посещения.
2. Склеп соорудить у Кремлевской стены, на Красной площади, среди братских могил борцов Октябрьской революции".
Владимир Тольц: Вот в этом документе не оговорено специально, постоянный это будет склеп или временный. Из материалов Минздрава, описывающих ход бальзамирования, видно, что тогда, в январе 1924-го, еще не думали, что тело удастся сохранить надолго. С другой стороны, была зима, морозы, и до весны с захоронением тела действительно можно было подождать, что ли.
Ольга Эдельман: Кроме этого, Президиум ВЦИК несколько раз в 1924 году возвращался к вопросам увековечения памяти Ленина: издание собрания его сочинений, переименование в его честь городов… Но ничего – о теле, похоронах, мавзолее. Только 28 марта решили переименовать созданную 22 января комиссию, причем вопрос был внесен самой комиссией:
"О переименовании Комиссии ЦИК Союза ССР по организации похорон В.И. Ленина (внесен Комиссией по организации похорон В.И. Ленина).
Переименовать "комиссию ЦИК Союза ССР по организации похорон В.И. Ленина" в "Комиссию по увековечению памяти В.И. Ленина".
Настоящее постановление опубликовать".
Владимир Тольц: Из этого следует, как минимум, что в конце марта комиссия решила не расходиться и продолжить существование. Между прочим, за два дня до переименования комиссии, 26 марта, харьковский профессор Владимир Петрович Воробьев приступил к новому бальзамированию тела, то есть, видимо, крепла надежда, что можно будет сохранить тело Владимира Ильича Ленина надолго.
Ольга Эдельман: 26 августа Совнарком вынес постановление с благодарностью врачам за успешное бальзамирование. Но это не есть формальное решение положить его в мавзолее. Президиум ЦИК больше за весь 1924 год никаких решений не принимал.
Владимир Тольц: В общем, проблема и вопросы сегодняшней передачи ясны. Во-первых, кто и когда решил оставить забальзамированное тело Ленина навсегда как объект поклонения, посещения? Во-вторых, почему мы не знаем документа, фиксирующего такое решение? Обсудить это мы пригласили в нашу московскую студию доцента МГУ Кирилла Михайловича Андерсона.
Кирилл Михайлович, вы долгое время возглавляли бывший архив ЦПА ИМЛ и хорошо знаете хранящиеся там документы. Что вы скажете по этому поводу?
Кирилл Андерсон: Ну, история с мавзолеем действительно достаточно запутанная, что, наверное, немудрено, потому что смерть Ленина хотя и ожидалась - это было ясно, Ленин последний год практически был не у дел, - тем не менее, явилась внезапностью, и какая-то сумятица среди высшего руководства была. Тем более что второй по авторитетности и влиянию член большевистского руководства – Троцкий – в это время отсутствовал. И поэтому в первые дни, когда комиссия начала работать, там была какая-то сумятица и неразбериха. То, что в комиссию пришло много телеграмм с просьбой продлить время прощания с Лениным, а по возможности и сохранить тело, было довольно много таких писем. Вот, в частности, одно из них: "Священное тело дорогого всем нам Ильича не предавать земле, а сделать по возможности нетленным и физически видимым. Не убирайте от нас благостный прах Ильича, не закрывайте его землей". То есть такие письма были, и судя по всему, часть членов комиссии была готова пойти навстречу этим пожеланиям, имели сами такое же желание.
Правда, даже тот же Дзержинский был не вполне уверен, что современная медицина позволит сохранить надолго тело Ленина, но, тем не менее, какая-то мысль промелькнула. Хотя, когда впервые заговорили на комиссии об открытом гробе, то Бонч-Бруевич, который входил в эту комиссию, возмутился: "Политбюро не решало вопрос об открытом гробе, был разговор только о склепе. Я считаю, что нужно устроить просто склеп, как, например, имеется могила Достоевского, Тургенева – все знают, что здесь находится прах, но лица никто не видит". То есть для него это было совершенной неожиданностью: на заседании Политбюро никто ничего не говорил, а на следующий день на заседании комиссии вдруг всплывает вопрос с открытым гробом.
Кто был сторонником – сказать трудно. Проще сказать, кто был противником открытого захоронения. Категорически против была Крупская, и позже ее уговаривали, прислав к ней Каменева и Зиновьева в качестве посланцев ЦК ВКП(б). Против был Буденный, который считал, так по-крестьянски, что тело должно быть предано земле. Против был Ворошилов, который считал, что нельзя прибегать к канонизированию, как он говорил: "Это эсеровщина. Мы перестали быть марксистами-ленинцами. Нельзя терять политический разум. Крестьяне это поймут по-своему: они, мол, наших богов разрушили, разбивали мощи, а свои мощи создали". То есть ясно, кто был против.
А вот кто был "за" – трудно сказать. "За" был, видимо, Муралов, потому что это видно из документов. Такую, очень двусмысленную позицию занял Дзержинский. Он понимал, что создание мощей, если угодно, - это противоречит духу и принципам самой антирелигиозной, самой антицерковной партии, но, с другой стороны, он как человек, который сам когда-то готовился стать ксендзом, но не стал, нашел такой казуистический момент: дескать, это не мощи, потому что мощи чудодейственны, здесь же речь идет о теле, с которым не будет связано никаких чудес, и это не культ личности, а в какой-то степени культ Владимира Ильича. Потом он говорил, что с помощью брошюр и статей мы сможем объяснить крестьянам, что это совсем не там уж безбожно и не так уж плохо, как им кажется.
Ольга Эдельман: А вот состав комиссии по организации похорон. В поздние советские годы стало доброй традицией, что возглавляет похоронную комиссию будущий преемник. В 1924 году, этого принципа еще не было. Что вообще можно сказать о членах комиссии, принципах подбора их?
Кирилл Андерсон: Он, на мой взгляд, был достаточно случайный, как и много случайностей было в первые дни после смерти Ленина. Обращают внимание на то, что Сталин практически нигде официально не показывался, держался как бы в стороне. Троцкий был в отъезде и не успевал приехать на похороны Ленина, и так и не приехал, послав такую достаточно краткую и не очень выразительную телеграмму, которая в сравнении с другими телеграммами и с теми надписями на венках, которые были в Колонном зале во время похорон, выглядит просто убого. Поэтому, видимо, поскольку, скажем, наиболее реальной силой было ведомство, представляемое Дзержинским, и Дзержинский был все-таки неплохим организатором, ему и поручили. А так набор был совершенно случайный, ну, кто под руку подвернулся.
Ольга Эдельман: То есть мы не можем сказать, в чью именно, лично в чью голову пришла такая дикая идея – лишить вождя погребения и выставить публично?
Кирилл Андерсон: Я думаю, что она была навеяна теми письмами с просьбами с мест. Тем более что многие из руководителей большевиков по своему уровню развития, по восприятию мира мало чем отличались от полуграмотных рабочих или крестьян. Поэтому и им могло прийти.
Владимир Тольц: А знаете, есть устойчивая версия, что бальзамирование Ленина придумал Сталин. Во всяком случае, это фигурирует в ряде мемуаров. Кстати, Сталин не был членом комиссии по организации похорон. Наиболее, я бы сказал, крайний и довольно глуповатый вариант этой версии: Сталину понадобилось бальзамирование для того, чтобы надежно скрыть следы отравления Ленина (по-моему, похоронить-то было бы надежнее). В любом случае, считали многие, что идея принадлежит Сталину, а возникла она благодаря его кавказскому происхождению – это, мол, отсылка к тамошним традициям.
Кирилл Михайлович, что вы можете сказать по этому поводу?
Кирилл Андерсон: Нигде в документах, связанных с организацией похорон и с идеей создания вот этой усыпальницы в виде мавзолея, нигде Сталин не фигурирует, его не видно. И у меня лично такое впечатление, что в этот период он как бы действительно старался держаться немножко в тени, потому что понимал, что смерть Ленина приведет к новой борьбе за власть, за преемство. И как человек, интуитивно чувствующий обстановку, он понимал, что в этой сваре лучше быть немножко в стороне, и отодвинулся. Его влияние, на мой взгляд, проявится позже, когда начнется строительство уже постоянного мавзолея, когда будет объявлен конкурс, когда придут вот эти 117 проектов мавзолея. И то, что выбор остановится на варианте Щусева, будет связано не только с тем, что Щусев был председателем той самой комиссии, которая отбирала лучшие проекты, но в какой-то степени и с влиянием Сталина.
Если посмотреть на условия конкурса, то мавзолей должен был быть совсем другим. Он должен был быть оформлен снаружи барельефами с изображением эпизодов классовой борьбы, всех революций, раз. В нем должен был быть музей, в нем должна была быть библиотека, в нем должен был быть лекционный зал, в нем должен был быть гардероб для посетителей, чтобы не мокли под дождем на улице. То есть это должно было быть мемориально-просветительское учреждение, наподобие того, которое существует в Пекине – мавзолей Мао Цзэдуна, там эти все параметры есть. Но в результате получилось что-то другое. Получился не мавзолей. То есть – мавзолей Ленина, но кто внутри, никому не видно. Зато это стало трибуной, это стало пьедесталом для представителей действующей власти. Вот на этот проект, я думаю, какое-то влияние Сталин оказал, потому что, в принципе, он был не лишен, скажем так, пиаровской интуиции, и иногда он мог продумывать какие-то художественные решения для пропаганды тех или иных идей.
Ольга Эдельман: Обсуждаем загадку мавзолея Ленина: кто и когда решил, что тело вождя не будет похоронено, а будет на веки вечные выставлено для всеобщего обозрения.
Мы вспомнили о бытовавшей в советское время версии, что это - идея Сталина, продукт его восточного сознания. Однако ведь, насколько я знаю, на Кавказе никакие мумии вообще не известны, а если и встречается нечто, именуемое мавзолеем, так это самая обычная гробница. Да и, в конце концов, Сталин - не единственный кавказский уроженец. Вот хоть Авель Енукидзе, в отличие от Сталина, входивший в комиссию по организации ленинских похорон. И еще. Интересуясь древними культурами, практиковавшими мумификацию, я, однако не слышала, чтобы мертвецов выставляли для всеобщего обозрения. Мумии все же укрывали в гробницах.
Владимир Тольц: Вот и давайте обсудим это со специалистом. Второй наш собеседник сегодня – частый уже гость нашей московской студии египтолог Виктор Солкин.
Виктор Солкин: Вы знаете, очень часто при разговоре о мавзолее возникают слова о неком таком египетском прототипе. Это совершенно не так. Собственно, мумию, царскую или какого-то знатного человека, делали для того, чтобы в первые дни и месяцы после смерти человека, когда идет активное разделение его целостной сущности на составляющие элементы, тело было нетленным, и все процессы, условно скажу, распада его сущности вот на эти части, они проходили бы естественным образом, не омраченные каким-либо разложением тела и, соответственно, утерей одной, вот этой, значимой тоже части человеческого существа. Естественно, царское тело, которое лежит в саркофагах, которое обставлено огромным количеством погребального инвентаря, - это совершенно закрытая некая область гробницы. Это не просто помещение. Это некая модель мира, некий такой ритуальный аппарат, ритуальная машина, которая должна помочь царю наиболее безболезненно, наиболее успешно воссоединиться с божествами и с предками. Естественно, никто туда попасть не мог.
И, в принципе, за все тысячелетия египетской истории был один единственный случай, когда царское тело было использовано потом уже, после погребения, в неком важном контексте. Я имею в виду Х век до новой эры, когда в Египте в эпоху смут, переворотов вскрываются гробницы в Долине царей, для того чтобы основные, самые знаменитые царские тела перезахоронить в двух или трех тайниках (два тайника найдены). Не было времени у жрецов для того, чтобы сделать полноценный царский склеп. Была сделана некая простая гробница, но были изъяты из своих усыпальниц тела царя Аменхотепа I и матери его, царицы Яхмес-Нефертари, которые в египетской традиции считались… ну, я не буду прибегать к некорректному слову "святые останки", нет, это были очень обожествленные исторические личности, которые считались авторами некоторых очень важных храмовых ритуалов и вообще такими законодателями египетской религиозной мысли XVI-XV веков до новой эры. И на первую ночь вот эти две мумии были оставлены в новой, вот этой плохо подготовленной гробнице. И считалось, что святость этих тел достаточно велика, что после этого в эту новую незавершенную гробницу вполне можно было положить и тела других владык.
Еще маленький важный момент. Довольно сильное египетское влияние во всей истории с Лениным и мавзолеем, оно совершенно одно. Я имею в виду первый деревянный мавзолей. Если вы посмотрите на его изображение, то там не просто стилизация под Египет, а там прямое такое художественное заимствование, это точная практически копия фрагмента внешней стены первой египетской пирамиды – пирамиды Нечерихета Джосера в Саккаре – это XXVII век до новой эры. Позже, когда уже другой проект каменного мавзолея, который все мы прекрасно знаем, был сделан более абстрактным, вот этот египетский элемент из него ушел, и по сути, больше никаких аллюзий на Египет здесь нет. Скорее, даже с точки зрения архитектурных форм мавзолей более подобен вавилонскому зиккурату, то есть вавилонскому храму, а египетских параллелей здесь уже нет никаких.
Владимир Тольц: Виктор, ведь история с ленинской усыпальницей отличается от ваших случаев, так сказать, не только выставлением мумии напоказ, но и ее специфическим использованием в политической пропаганде. Вот это обращение с мертвым телом вождя, который "живее всех живых", как с участником общественно-политической жизни, - ему есть какие-то аналоги?
Виктор Солкин: Ну, я прежде всего сказал бы, что в большинстве древних культур, причем не только восточных, в той же Америке, где тоже существовали в Перу мумии, мир живых и мир мертвых – они очень жестко разделены, и контакты между этими мирами очень четко регламентированы ритуальной культурой, храмовым действом, заупокойным ритуалом. Я приведу один единственный пример, который, в общем, достаточно близок к тому, что происходит. Пример достаточно экзотический. Это Папуа – Новая Гвинея, где существовал обряд, когда какого-то знаменитого умершего помещали на хижину сверху, там, где находится выход дымовой трубы этой хижины. В итоге он коптился на протяжении некоторого времени, прекрасно сохранялся, несмотря на тропический климат, и когда происходило внутри общины этой деревни некое важное событие - принятие какого-то решения, объявление войны, еще что-то, - то вот этих копченых предков, простите за такое некорректное выражение, их снимали с крыши, ставили во главе общины, и они вели как бы, условно, этот совет старейшин, представляя на нем всех предков этой деревни, всех ее жителей. Потом, соответственно, когда это решение с их прямым таким, непосредственным участием принималось, то эти предки опять помещались на дымоходы, на хижины, и продолжали коптиться там дальше, до следующего такого важного политического решения, которое было необходимо принять в деревне.
Ольга Эдельман: Я задумывалась о том, что большевикам была свойственна странная, повышенная любовь к похоронам, траурным церемониям и прочему. Одна из главных революционных песен - "Вы жертвою пали", любимое мероприятие - торжественные похороны павших борцов за свободу. Мавзолей как бы венчал эту некрофильскую тенденцию. Или мне кажется, не было такой тенденции, вернее, не больше, чем в любом другом обществе? Этот вопрос я обращаю к Кириллу Михайловичу Андерсону.
Кирилл Андерсон: Ну, вообще, похороны – это всегда ритуал. Если посмотреть на историю похоронного дела, то, скажем, похороны в Египте – это было дело общественное, а похороны короля или кого-то из правителей – это всегда было дело публичное, общественное, всенародное. Если брать пример революционных похорон, то французская революция, задолго до большевиков, уже использовала похороны как демонстрацию, как манифестацию либо поддержки, либо протеста. То есть это традиция достаточно обычная для истории, политической истории, и в этом отношении большевики были не лучше и не хуже.
Владимир Тольц: Ну что ж, пожалуй, здесь уместно будет вспомнить еще и о футурологических ожиданиях 20-х годов, связанных с будущим медицины. Эксперименты по омоложению (вспомните булгаковское "Собачье сердце"), популярность идей Николая Федорова о воскрешении мертвых – некоторые склонны полагать, что все это как-то (не очень понимаю как) связано было с бальзамированием трупа Ленина. А как вы считаете, Кирилл Михайлович?
Кирилл Андерсон: Я не думаю. Вы знаете, среди большевиков были мечтатели, хотя бы тот же самый Луначарский, но вообще-то, это были такие прожженные прагматики и практики. Хотя им тоже иногда чудинка в голову приходила, но они все-таки были атеисты-материалисты. И хотя вот пошли на какую-то уступку созданием мавзолея, но, по крайней мере, те, о ком я что-то знаю, начиная с того же Сталина, Ворошилова, Луначарского, Бонч-Бруевича, они не были поклонниками Федорова и философии "общего дела" и вряд ли чаяли воскрешения мертвых. То есть здесь вопрос пропаганды, а не вопрос реинкарнации или воскрешения.
Ольга Эдельман: Но как все же объяснить, что в ХХ веке произошло возвращение к практикам, казалось бы, оставшимся в глубокой древности. Мумий в ареале европейской, да и азиатской цивилизации не делали несколько тысяч лет. А тут – Ленин в мавзолее...
Кирилл Андерсон: Вы знаете, мы не так далеко ушли от прошлого, если разобраться. Черная кошка, перебегающая дорогу, появилась не сегодня; астрология появилась не сегодня; оккультные науки, которыми сейчас увлекаются очень многие. И даже, вы знаете, есть такой замечательный документ – перечень услуг для государственных закупок для государственных нужд, так вот, в этом перечне, а он там состоит, по-моему, из 4 тысяч наименований, есть услуги гадалок и астрологов. Это наше правительство, Минфин выпускает такой перечень, так что любое министерство может заказать услуги гадалки или астролога. Так что прошлое возвращается. В общем, знаете, оно никуда не уходит, оно рядом.
Виктор Солкин: Ну, и потом, я соглашусь, что это некий такой символ идеологической пропаганды, но вот в чем дело. Я приведу еще один пример. Не так давно в российской Бурятии, согласно завещанию, было изъято из захоронения тело ламы Итигилова, который в своем завещании указал, что через определенное количество лет, там порядка 70 лет, тело должно быть вынуто, и что оно останется нетленным как символ его веры и тех практик физиологических, которые используются в тибетском и в бурятском буддизме. Действительно, тело сохранилось очень хорошо, его обследовали специалисты, как антропологи, так и медики. Но вот в чем дело: если это идеологическое обоснование силы буддизма, силы веры, оно сделано самим человеком, по его воле, это было его завещание, - то здесь, даже соглашаясь с тем, что мавзолей и мумия на Красной площади – это, конечно же, элемент восточной ментальности внутри нашей культуры, мы должны прекрасно понимать, что для самого Востока это явление противоестественное. Потому что если там это делалось, во-первых, согласно традиции, во-вторых, для самого человека, для его души или для того, чтобы ему продемонстрировать некое такое торжество своей веры, то здесь обратное. И если мы опять же на тело Ленина посмотрим с точки зрения восточных традиций, не важно, буддистских или более древних, то это нечто крайне противоестественное, что древние, безусловно, осудили бы.
Владимир Тольц: Ну что ж, что бы мы ни говорили о странности и глубокой архаичности этого явления, но Ленин, вернее то, что от него осталось, по-прежнему лежит в мавзолее. Вот уже 86 лет. Как написал в эпоху перестройки в школьном сочинении сын одного моего знакомого, "тело Ленина лежит и побеждает!" Его жизнь после смерти продолжается. Финал ее очевиден, но когда он случится – сегодня предсказать трудно.
Вы слушали "Документы прошлого". В передаче участвовали доцент МГУ Кирилл Андерсон и президент Ассоциации по изучению Древнего Египта "Маат" (Москва) Виктор Солкин. Звучали документы из собрания Госархива Российской Федерации.
