Марина Тимашева: Приобщаясь к “инновациям” и “модернизациям”, представим книгу, поступившую к нам не в замшелом бумажном, а в электронном виде. Это монография Александра Федорова “Трансформации образа России на западном экране: от эпохи идеологической конфронтации (1946-1991) до современного этапа (1992-2010)”
Адрес на Российском общеобразовательном портале прилагается. http://www.edu.of.ru/medialibrary/default.asp?ob_no=57734 А поскольку исследование всё-таки в основном историческое, передаю микрофон историку Илье Смирнову.
Илья Смирнов: Во-первых, фильмография доведена автором с завидной оперативностью до 2009 года. Но основной объем исследования, конечно, приходится на времена “теперь почти былинные”, с начала Холодной войны. Второе уточнение. Есть и традиционный вариант книги: Издательство МОО “Информация для всех”, 2010. Но то, что текст вывешен в Сети, по-моему, правильно. Считается, что интернет-версии якобы снижают прибыль от торговли традиционными носителями, но с той литературой, которой я занимаюсь, эти калькуляции рядом не лежали. А установка на максимальную прибыль при мизерных тиражах ведет только к непомерному удорожанию, к превращению любого издания (даже справочника) в подарочное (столько подарков, что праздников не хватит) и к отсечению от читательской аудитории студентов и школьников. Как человек не выживет в бескислородной атмосфере, так и литература в некультурной среде, а культурную надо формировать, в том числе и через Интернет.
Теперь о том, насколько конкретная книга способствует ее формированию. Как видно из названия, перед нами тематический кинотеатр повторного фильма: американского, английского, французского, итальянского, канадского, в общем, “фирменного”, как сказали бы в советское время. А тема: восточный сосед, то есть Россия, она же Советский Союз. Как же мы выглядели (и выглядим до сих пор) в зеркале чужого киноэкрана? Александр Викторович Федоров строит свои выводы не на произвольном подборе впечатлений, а так, как принято в естественных науках. Кстати, кино из всех искусств наиболее соответствует такому подходу. Ведь это не порыв вдохновения, это индустрия. У нее есть отраслевая статистика: сколько художественных фильмов снято в стране за год. Отсюда можно сделать следующий ход: “фильмы … вполне поддаются контент-анализу и могут быть систематизированы, согласно доминирующим стереотипам (по проблематике, этике, идеологическим посылам, сюжетным схемам, типам персонажей, приемам изображения и т.д.)” (35).
Помните замечательное исследование американской мифологии Юрия Евгеньевича Березкина, которое мы с вами обсуждали пару лет тому назад? Примерно такой же подход. Выделить из множества мифов разных племен конструктивные элементы, на которых строится сюжет, и дальше на компьютере просчитать распределение мотивов на карте и, соответственно, возможные направления культурной эволюции http://www.svobodanews.ru/content/transcript/402198.html Как в той книге “Мифы заселяют Америку” не было ничего обидного для индейцев, так и в “Трансформации образа России на западном экране” нет ничего обидного для кинематографистов. Речь ведь не о том, что искусство формализуемо и сводимо к пропаганде. Конкретный режиссер, свободный от “доминирующих стереотипов”, может исхитриться и найти средства на воплощение своих замыслов. И в книге профессора Федорова представлены такие фильмы, включая добросовестные экранизации русской классики. Но если от частных примеров перейти к отраслевой статистике, а всего учтено 830 фильмов, связанных с российской тематикой (8), то, конечно, проявляются идеологические установки. Какое кино правящий класс склонен оплачивать.
Можно выделить повторяющиеся мотивы, якобы типичные черты характера персонажей, их образа жизни, даже пейзажа.
“Советское кино создавало на экране своеобразный образ враждебной Америки и Западного мира в целом, где в городах “желтого дьявола” торжествует дух алчности, ненависти, расизма, милитаризма, коррупции, разврата, унижения достоинства простых трудящихся и т.п. С другой стороны на Западе – с точностью до наоборот - десятилетиями лепился образ враждебной, агрессивной, вооруженной до зубов, но во всем остальном экономически отсталой тоталитарной России – с холодными заснеженными просторами, нищим населением, которое жестоко угнетают злобные и коварные коммунисты, погрязшие в коррупции и разврате. Главная задача была аналогичной - внушить западным зрителям мысль об ужасах и пороках неотвратимо загнивающего СССР” (25).
Самое смешное, что вторую половину этого двустворчатого миража мы сами потом приняли за реальность. Но если бы “тоталитарная Россия” действительно представляла собой некую историческую аномалию – наверное, характерные черты ее пропаганды не воспроизводились бы зеркально в киноискусстве “нормальных”, не тоталитарных стран. В книге приведено множество подобных киносюжетов:
“Коварные спецслужбы ГДР… разрабатывают пропагандистскую операцию подмены нобелевского лауреата его завербованным братом-близнецом (см. аналогичный сюжетный поворот подмены “хорошего” брата “плохим” в советской “Тайне двух океанов”), чтобы тот заявил во время торжественной церемонии вручения премий в Стокгольме, что разочарован в Западном мире и эмигрирует в социалистическую Германию…” (27)
“В разных концах Соединенных Штатов начинают раздаваться взрывы... Советская сторона внедрила вблизи… военных баз, промышленных комплексов и научно-исследовательских центров США сто тридцать шесть агентов. Они были загипнотизированы и не подозревали о предстоящей миссии. Однако стоило им услышать некое кодовое слово, произнесенное по телефону, как под влиянием давнего гипноза они приступали к выполнению операции. После этого каждый агент – так было запрограммировано – кончал жизнь самоубийством…” (31).
“Положительный персонаж – мужественный американский летчик; отрицательные… - его советские противники, недогадливые и неприятные; простые московские прохожие показаны людьми с мрачными лицами в практически одинаковой одежде серо-коричневого цвета… Обманув бдительность вооруженной охраны, американский летчик пробирается на советский военный аэродром, захватывает секретный советский реактивный самолет Firefox и успешно взлетает…” (44).
“СССР/Россия 1980-х … что-то вроде… Эфиопии. По улицам Ростова ходят голодные изможденные граждане, готовые за еду или выпивку на что угодно. Сам Ростов… мелкий городишко, недавно, видимо, переживший бомбардировку… телефоны у сотрудников милиции – вообще довоенного образца!” (70).
Кое-что из этого паноптикума мне было уже знакомо (как Рэмбо в Афганистане помогал будущей Аль – Кайеде истреблять русских монстров). Но кое-что оказалось открытием. Например, французский шедевр, в котором положительными героями выступали нацисты во главе с генералом вермахта А. Хольмстоном- Смысловским (77), это реальное историческое лицо, командовал антипартизанским “Зондерштабом-Р” http://scepsis.ru/library/id_1400.html
А с точки зрения эстетической, забавно, конечно, что столь разные методы управления искусством – административный и экономический – давали в разных странах такие похожие результаты. И автор это наглядно продемонстрировал.
Еще несомненное достоинство книги то, что автор решительно отвергает убогую схему, подразделяющую киноискусство на высший сорт “авторский” и низший – все остальное, “массовое”:
“Медиатексты, относящиеся к массовой/популярной культуре, имеют успех у аудитории вовсе не из-за того, что они, якобы, ориентированы только на людей с низким эстетическим вкусом, подверженных психологическому давлению, легко верящих лжи и т.д., а потому, что их авторы отвечают на реальные, достойные уважения и изучения потребности аудитории, в том числе – информационные, компенсаторные, гедонистические, рекреативные, моральные и т.д.” (92).
Недостатки книги традиционные. Структура – клочная, как сказал бы герой Хармса. Язык, испытал влияние “герменевтики”, отчего автора временами бывает трудно понять. К сожалению, опровергая одни мифы, Федоров способствует распространению других. Я имею в виду противопоставление России некоему мистическому “Западу” “во все времена”, когда “всякое усиление России (экономическое, военное, геополитическое) воспринималось как угроза Западному миру” (14) и т.д. Пока две системы противостояли друг другу экономически, политически, идеологически, подобные рассуждения имели смысл. А сейчас – зачем они нужны? Как теоретическая подпорка под коммерческий проект “квотирования” иностранного кино?
Чтобы раз и навсегда закрыть эту тему – квотирования - предлагаю радиослушателям маленькую викторину.
В начале 2010 года граждане России ознакомились с двумя произведениями киноискусства.
Первый фильм о том, как агрессивная корпорация вторгается на чужую территорию, чтобы прибрать к рукам тамошние природные ресурсы. Мы видим, как под вывеской распространения высокой культуры совершается грабеж, а аборигенов, которые не хотят отдавать свои богатства задарма, просто расстреливают ракетами. В этом конфликте симпатии главного герои и самих создателей фильма - полностью на стороне аборигенов. Они показаны смелыми и благородными. Напротив, руководитель корпорации, циничный мальчик-мажор, и его подручный - полковник с повадками бандита, не вызывают ничего, кроме отвращения.
Второй фильм о стране, населенной интеллектуально ограниченными и злобными существами, больше похожими на орков, чем на хомо сапиенс. Причем ущербность их не имеет конкретных причин, которые можно было бы устранить, она в этом фильме носит антропологический характер. Ведь малосимпатичные существа на экране - не взрослые люди, а в основном подростки, школьники. А страна, показанная нам таким изысканным образом, называется Россия.
Теперь вопрос.
Какое произведение снято в Соединенных Штатах, а какое в Российской Федерации?
