В Российском Молодежном театре - премьера спектакля "Ничья длится мгновение" по роману Ицхокаса Мераса "Вечный шах". Это книга о еврейском гетто. Роман-баллада написан в начале 60-х годов, был издан в СССР. Несмотря на то, что в нем очень много диалогов, а это удобно для инсценировки, прежде его в театре не ставили.

Ицхокас Мерас родился в Литве, книга написана на литовском языке, переведена на русский Феликсом Дектором. Режиссер спектакля Миндаугас Карбаускис - один из лучших российских режиссеров, по происхождению литовец. Он сделал сценическую версию романа и стянул все нити повествования к Аврааму Липману. У него было много сыновей и дочерей. Рахиль Липман, которой разрешили родить ребенка, а она его убила, потому что он был зачат в результате нацистских экспериментов по искусственному оплодотворению. Касриэл Липман, ницшеанец, испугавшийся, что не выдержит пыток и станет предателем. Инна Липман - знаменитая певица, которая пронесла в гетто партитуру оперы "Жидовка". Литовская супружеская пара, спрятавшая у себя еврейскую девочку - Тайбеле Липман. Все эти люди погибли. По логике спектакля (в книге - иначе) погибает и Исаак Липман, который выучил играть в шахматы фашиста Шогера. А Шогер выдумал новое правило: если Исаак выигрывает, то погибает сам, если проигрывает - погибают дети из гетто.

Значит, это история рожденных и нерожденных, и убиенных детей. Это история гетто и история двух народов (литовского и еврейского), между которыми было всякое, но хорошее тоже было. И история рода, который приходит, а если уходит, то не по своей воле.

Карбаускис отсек некоторые сюжетные линии: нет поляка, убившего немецкого солдата, нет Ривы и Атанаса, погибших в сражении, нет возмездия, которое постигло в финале палача Шогера. Убрано почти все, что связано с активным сопротивлением и происходит за пределами гетто. Такое решение может вызвать нарекания - наверное, оно продиктовано желанием соблюсти единство места и времени действия. И все же - это история противостояния. Исаак день за днем пробует принести цветы своей возлюбленной Эстер. Цветы запрещены, их отнимают, Исаака избивают, но он не отступается. И его друзья, каждый по цветочку, собирают для него букет полевых ромашек. Инна ценой собственной жизни спасает оперную партитуру.

Примеры можно множить, ясно одно: Карбаускис поставил спектакль не про гетто и не про Холокост. Он поставил спектакль о том, что даже из безвыходной ситуации есть выход, о том, что человек сам выбирает, как ему поступать. Исаак может решить исход игры с Шогером "вечным шахом" и остаться в живых. Но он объявляет мат. Жизнь - не игра, люди - не фигурки на шахматной доске , и им не нужна вечная ничья со злом. Шогер, уверенный, что им суждено проиграть, ошибается. Считается, что Карбаускис на разном литературном материале ставит спектакли про смерть. Это неверно, ведь не случайно он заканчивает эту историю тем, как бежавшая из гетто молоденькая Лиза кормит ребенка тех самых литовцев, которые пробовали спасти мадшую дочь Авраама Липмана.

"Ничья длится мгновение" - изобразительно строгий спектакль: демонстрационые шахматные доски, длинный стол, стулья. Одежды серые, коричневые, черные, выделяются только женские голубые платки, свастика на рукаве у Шогера и желтые звезды на одежде у всех остальных (художники - Анна Федорова, Наталья Войнова и Сергей Скорнецкий). Теснота зрима: движения мало, поскольку мало места. Очень тихо: шум моря, тиканье часов, немного музыки (идеи композитора Гиедрюса Пускунигиса напоминают о работе Фаустаса Латенаса в театре "Мено Фортас"). Самый громкий звук в спектакле - плач младенца. Никакого натурализма, все условно: хлыст рассекает воздух - значит, бьют Исаака, на гвоздик вешают одежду - значит, повесили человека. Женщина кутает ноты в шубку, как ребенка. "Лабораторные" дети - сверток из кителя со свастикой. Обычные дети - маленькие белые распашонки. Никакой еврейской жестикуляции, говора, специфических словечек. Актеры (Илья Исаев, Нелли Уварова, Александр Доронин, Дарья Семенова, Дмитрий Кривощапов, Тарас Епифанцев, Степан Морозов, Владислав Погиба) ведут рассказ о достоинстве и стойкости сдержанно, без сентиментов, без пафоса. Это минималистский спектакль, но зрители плачут.