Весть о смерти первого президента Абхазии Владислава Ардзинбы отправила мои мысли вновь бродить по этой вызывающе прекрасной стране с климатом Ниццы и долгой, несчастной историей.
Я был в Абхазии незадолго до российско-грузинской войны и встал на ее сторону в споре с грузинским соседом. Это случилось непроизвольно, я скорее был готов поначалу обвинить Абхазию в безрассудном сепаритизме и представить ее как банановую республику под крылом двухглавого орла, но мои непосредственные впечатления оказались совсем иными. Я увидел маленькую, оказавшуюся в геополитической ловушке страну, которая отчаянно пыталась найти достойный способ независимого существования, окровавленная военным конфликтом с Грузией. Убитые мальчики – защитники страны - стояли у всех абхазов в глазах, полных слез. Мне же в хмуром Сухуме аккуратно намекали на то, что Абхазия мечтает заручиться поддержкой Европы, в перспективе войти в Европейский союз. Но ни Европа, ни Америка не хотели иметь с ней дело. Страна-курорт с потрескавшимися зданиями санаториев погружалась в нищету.
Теперь, казалось бы, Абхазия укрепила свои позиции. Грузия потеряла ее если не навсегда, то на долгое время, и российские военные базы воздвиглись гарантом ее спокойного винодельческого существования. Но Абхазия остается для всего мира страной-призраком, которую никто не признает, в упор не видит.
За что обижен мир на Абхазию? За то, что она прильнула к России? А к кому еще ей прильнуть? За то, что она попыталась освободиться от высокомерной политики Грузии, пытавшейся продолжать сталинскую тему грузинофикации Абхазии?
С точки зрения формального международного права, Абхазия поступила своевольно. Что позволено Косово, то не позволено Сухуму. Но, с другой стороны, насколько деликатной будет игра северного соседа, который нашел способ досадить непримиримым грузинам, решившим обособиться? Если Грузия была наказана за свое своеволие, то Абхазии придется терпеть крепкие русские объятья, в которых она может случайно потеряться. Правда, Абхазии было сказано, что она может сыграть ту же роль, что Монако играет по отношению к Франции, но культуры Монако и Франции неразличимы, а на пороховой бочке Кавказа только в сладких грезах (или в циничных обещаниях) можно стать Монако.
Абхазия невольно оказалась мелкой разменной фигурой в российско-западном противостоянии ценностей на Кавказе, и ее национальные интересы мало кому интересны. Но я, вспоминая эту страну, хочу пожелать ей чуда в виде мира, благополучия и свободного будущего.
Я был в Абхазии незадолго до российско-грузинской войны и встал на ее сторону в споре с грузинским соседом. Это случилось непроизвольно, я скорее был готов поначалу обвинить Абхазию в безрассудном сепаритизме и представить ее как банановую республику под крылом двухглавого орла, но мои непосредственные впечатления оказались совсем иными. Я увидел маленькую, оказавшуюся в геополитической ловушке страну, которая отчаянно пыталась найти достойный способ независимого существования, окровавленная военным конфликтом с Грузией. Убитые мальчики – защитники страны - стояли у всех абхазов в глазах, полных слез. Мне же в хмуром Сухуме аккуратно намекали на то, что Абхазия мечтает заручиться поддержкой Европы, в перспективе войти в Европейский союз. Но ни Европа, ни Америка не хотели иметь с ней дело. Страна-курорт с потрескавшимися зданиями санаториев погружалась в нищету.
Теперь, казалось бы, Абхазия укрепила свои позиции. Грузия потеряла ее если не навсегда, то на долгое время, и российские военные базы воздвиглись гарантом ее спокойного винодельческого существования. Но Абхазия остается для всего мира страной-призраком, которую никто не признает, в упор не видит.
За что обижен мир на Абхазию? За то, что она прильнула к России? А к кому еще ей прильнуть? За то, что она попыталась освободиться от высокомерной политики Грузии, пытавшейся продолжать сталинскую тему грузинофикации Абхазии?
С точки зрения формального международного права, Абхазия поступила своевольно. Что позволено Косово, то не позволено Сухуму. Но, с другой стороны, насколько деликатной будет игра северного соседа, который нашел способ досадить непримиримым грузинам, решившим обособиться? Если Грузия была наказана за свое своеволие, то Абхазии придется терпеть крепкие русские объятья, в которых она может случайно потеряться. Правда, Абхазии было сказано, что она может сыграть ту же роль, что Монако играет по отношению к Франции, но культуры Монако и Франции неразличимы, а на пороховой бочке Кавказа только в сладких грезах (или в циничных обещаниях) можно стать Монако.
Абхазия невольно оказалась мелкой разменной фигурой в российско-западном противостоянии ценностей на Кавказе, и ее национальные интересы мало кому интересны. Но я, вспоминая эту страну, хочу пожелать ей чуда в виде мира, благополучия и свободного будущего.
