Марина Тимашева: 9 марта в Большом зале Московской Консерватории открылся виолончельный фестиваль “Viva Cello”. К его открытию приурочили мировую премьеру – Юрий Башмет продирижировал симфонией для виолончели и альта Алексея Рыбникова. 15 марта Миша Майский в дуэте с дочерью исполнит русские романсы в переложении для виолончели и фортепиано. А 17 марта – на закрытие фестиваля - приезжает Роджер Мур.
Артист, известный нам более всего, как Джеймс Бонд, выступит в качестве чтеца.... Один из организаторов и участников фестиваля – Борис Андрианов, знаменитый молодой виолончелист.
Борис Андрианов: В марте месяце пройдет Второй Московский международный виолончельный фестиваль, который называется “Viva Cello”, художественным руководителем которого я являюсь. У нас будет четыре концерта - три концерта в Большом зале Консерватории, один концерт в Театре Васильева на Сретенке. Это проект, над которым я работал целый год, и мне удалось собрать такое количество замечательных музыкантов вместе. Я всех приглашаю 15-го-17-го в Большой зал Консерватории. 9-го - мировая премьера концерта для альта и виолончели Алексея Рыбникова, это его дебют в жанре инструментального концерта, 15-го - сольный концерт Миши Майского, величайшего виолончелиста современности, 12-го числа будет концерт моего профессора Давида Герингаса и его друзей, то бишь, меня и всех остальных, кто живет в Москве и приехали. Мы будем играть музыку Баха, переложения Баха, под Баха, “Бахиана” Вила Лобоса, и 17-го числа -закрытие, “Карнавал животных” читает знаменитый Джеймс Бонд - Роджер Мур - в Большом зале Консерватории. Так что все, кто будет в Москве в марте месяце, приходите, не пожалеете.
Марина Тимашева: Последний концерт в Москве Борис Андрианов играл около месяца тому назад в Камерном зале Московского Международного Дома музыки. На акустику в Московском Международном Доме Музыки часто жалуются и музыканты, и слушатели .
Борис Андрианов: Вообще из трех залов, которые есть в Доме Музыки, конечно же, Камерный зал самый благополучный по акустике. Непонятно, с чем связана такая катастрофическая неудача с акустикой в Большом зале, наверное, можно было что-то придумать, а Театральный зал изначально не предназначен для концертов. Например, я знаю, что в Зале имени Чайковского, в котором издавна плохая акустика, сейчас администрация Филармонии предпринимает титанические усилия для ее улучшения. Заметьте, что на следующий сезон закрывается Большой зал Консерватории, и Зал имени Чайковского становится единственной площадкой, не считая Дома Музыки. Там действительно есть успехи на этом поприще, и акустика становится лучше. Я думаю, что, может быть, со временем, и в Доме Музыки тоже каким-то образом смогут изменить эту ситуацию. А в Камерном зале действительно приятно звучит, там приятно играть и, конечно же, из этих трех залов он самый лучший по звуку.
Марина Тимашева: Вы получали образование в Консерватории, затем уехали в Германию. Необходимо ли музыканту, имеющему консерваторскую русскую выучку, ехать обучаться в другую страну, и, если да, то зачем, в чем разница, в чем две эти школы, две эти образовательные модели друг друга дополняют, если дополняют?
Борис Андрианов: В моем случае получилось так, что я поехал именно не учиться, чтобы поучиться на Западе, я ехал учиться к конкретному человеку. Я получил образование в Консерватории у Натальи Николаевны Шаховской, которой я безумно благодарен, которая мне так много всего дала, и поехал учиться к другому ученику Ростроповича Давиду Герингасу. Во-первых, потому, что он прожил много лет там и впитал в себя какие-то традиции европейской школы. Мне это было очень интересно. И я, по прошествии некоторого времени, понимаю, что сделал правильный выбор, особенно в то время. Когда я учился, это были 90-е годы, очень сильно разнились восприятия транскрипций произведений того же Баха и Бетховена. А теперь у меня представление с двух сторон, и я могу сделать свои выводы, поскольку я уже знаю гораздо больше, чем если бы учился только здесь. Я поехал туда, потому что мне хотелось как можно больше впитать в себя. Сейчас уже, слава Богу, ситуация меняется и мне кажется, что в 90-е годы все уезжали повально, а сейчас повально уже не уезжают. Это какой-то нормальный, естественный процесс. Теперь и сюда приезжают учиться. И мне кажется, что если есть возможность поездить молодому музыканту, посмотреть и послушать, то ею надо пользоваться. Ведь можно же учиться не только потому, что ты ходишь к другому профессору. Например, в Германии такое количество концертов , что я прихожу в концертный зал и учусь. Вот это тоже важно, потому что Москва остается такой музыкальной провинцией, к сожалению, в области классической музыки. А в Берлине, когда я там учился, я получал огромное удовольствие именно от той насыщенной жизни, которая там протекает.
Марина Тимашева: “Провинция”? Вы имеете в виду количество событий или репертуар?
Борис Андрианов: Нет, я имею в виду количество, скажем так, звезд классической музыки, которые приезжают. То есть, если сравнить с Берлином с Лондоном - о чем говорить! В Лондоне летом идет фестиваль “Proms”. Это в Альберт-Холле, на шесть тысяч человек, в течение двух месяцев, почти каждый день. Летом приходит полный зал. Разве у нас можно такое представить? Потому что у нас нет традиций. Очень обидно, что там играют русские музыканты, которые приезжают или уже живут на Западе. А у нас вот по всем каналам сказали, что получили “Грэмми” российские музыканты Владимир Ашкенази и Евгений Кисин. Конечно, теперь можно говорить, что они российские музыканты, после того, как Кисин здесь в армию чуть не попал. А теперь гордятся. Нужно создавать людям такие условия, чтобы они могли творить здесь, жить и работать. Я вернулся из Германии сюда, потому что мне хочется жить именно здесь, я себя чувствую комфортно дома, но я прекрасно понимаю тех музыкантов, которые уезжают на Запад и остаются там, потому что гораздо большие возможности для творчества, потому что здесь - музыкальная провинция.
Марина Тимашева: Борис Анатольевич, это связано также и со слушателями? Вы говорите про шесть тысяч человек, Альберт-Холл, два месяца, каждый вечер… Я пробую представить себе, что бы могло здесь собирать такие огромные аудитории в течение такого длительного времени и, в общем, у меня плохо получается эта картина. То есть это все-таки связано с низким уровнем музыкального образования у людей?
Борис Андрианов: Мне кажется, что это связано с традицией. Это навязывание ширпотреба постоянное. Я ничего не имею против, но я считаю, что если у нас будет хотя бы раз в пять больше возможностей послушать классику… Просто у нас никто не знает, что это такое. У нас, конечно, все на огородах летом. И если там уже 80 лет проходят фестивали в каждом городе, жизнь кипит, то люди, естественно, вовлекаются в это. А когда ничего не происходит ? У нас, конечно, есть хороший слушатель, но слушателя нужно воспитывать. Нельзя по всей стране показывать и возить только Башмета, Спивакова и Мацуева. Это прекрасные музыканты, но есть еще масса других музыкантов, и надо ли выкладывать все бюджеты, трясти всех спонсоров для того, чтобы заплатить Спивакову такие деньги, которые он не получает на Западе? Владимир Теодорович - прекрасный музыкант, но мне кажется, что люди поддаются на то, что масс-медиа показывает лица этих музыкантов в передачах, не имеющих отношения к музыке. Вот кто-либо из этих музыкантов появился в обычной, не музыкальной программе, сварил пельмени или пошутил где-то, и уже: “Мы его знаем, вот он же был в этой передаче!”. Просто я говорю о том, как можно добиться здесь успеха. А все-таки в мире есть такое количество прекрасных музыкантов - и российских, и иностранных - которых можно было бы приглашать, которые могли бы играть. Почему в Европе, взять ту же Германию, Великобританию, лучшие исполнители приезжают в маленькие города на фестивали? Ну разве можно представить у нас, что в каком-нибудь городе, Волгограде, допустим, проводится концерт, приезжает Анне-Софи Муттер, Юлиан Рахлин, Григорий Соколов – “Волгоградские вечера”. Нельзя представить! А в какой-нибудь Германии, в каком-нибудь Бад-Киссингине, в городе, в котором живет пять тысяч человек, это можно себе представить – вот, что я имею в виду. Потому что у нас есть свой мир, музыкальный замкнутый, и туда у нас никто и ничто не проникает, и о нас никто ничего не знает.
Марина Тимашева: Но, насколько я понимаю, вы сами, лично, делаете что-то для того, чтобы классическая музыка оказывалась в других городах за пределами Москвы, Петербурга и Невского проспекта?
Борис Андрианов: Да, у нас есть проект, который называется “Поколение звезд”. Это такой проект, который поддерживается Министерством культуры - “Молодые музыканты - регионам России”. Вот мы путешествуем, играем концерт в каком-нибудь областном центре, потом едем в маленькие города, там мастер- классы, играем в малых городах. Это - да. Но у нас не такое количество денег, мы можем сделать три, четыре, максимум пять поездок в течение сезона. Я могу с гордостью сказать, что этот наш проект получил премию Правительства России за 2009 год - я и продюсер Андрей Малышев, директор компании “Содружество”. И мы понимаем, что мы делаем что-то правильное. Мне кажется, что таких проектов должно быть не один, не два, не пять, а десятки. У нас такая огромная страна, столько места, и так мало всего происходит. У нас уже поняли, что спорт очень важен, а вот то, что люди должны как-то думать, мыслить, чувствовать, переживать и слушать настоящее искусство, у нас до этого еще не дошли наверху, в правительстве. Очень жалко, но, будем надеяться, что все изменится.
Марина Тимашева: Вы приезжаете в небольшие российские города, у вас – виолончель, этот инструмент легко транспортируется ( хотя я понимаю, что он у вас из Государственной коллекции, требует внимания и заботы), а, допустим, если вы едете с пианистом, то ему нужен концертный рояль. Но непонятно, какой в этом маленьком городе зал, непонятно, какой инструмент?
Борис Андрианов: У нас есть альтернатива, у нас есть прекрасный проект с гитаристом Дмитрием Илларионовым, с которым мы играем очень большой репертуар, и, конечно, из этих ситуаций так и выходим. “У вас есть нормальный рояль?”. “Нет”. Тогда приезжаем и с Илларионовым играем. Вон Ростропович с баяном везде путешествовал по колхозам. Не важно, главное, что вот люди приходят в первый раз и слушают . Выходишь с виолончелью иногда - в зале шок, в обморок падают, четыре инсульта. “Что это такое?!” И начинаешь объяснять, что это такой инструмент, начинаешь играть. Огромная ответственность перед людьми, пришедшими в первый раз, увидевшими в первый раз виолончель. Я надеюсь, что они пришли, в первый раз услышали, и будут теперь каким-то образом пытаться еще раз услышать, благо, есть интернет, можно в интернете что-то найти.
Марина Тимашева: Вы - лауреат многих конкурсов, в том числе и Конкурса имени Ростроповича. И вот, что любопытно: обыкновенно, у молодых людей, не имеющих отношения к классической музыке, есть какие-то счеты со старшим поколением: молодые литераторы ниспровергают великих русских писателей, молодые художники издеваются над великими художниками прошлого. Между тем, я ни разу в своей жизни не видела ни одного молодого виолончелиста, который бы пробовал ниспровергнуть Мстислава Леопольдовича Ростроповича. Вас по-другому воспитывают?
Борис Андрианов: Понимаете, писатели они свое что-то пишут, а мы – исполнители, мы - посредники. Я думаю, что писатели сродни композиторам, это люди, которые что-то создают, а мы всего лишь интерпретируем. У композиторов наверняка есть такое, наверняка среди ныне живущих какой-то молодой композитор говорит: “Я написал гениальную симфонию, лучше, чем мой профессор”. Я не могу сказать, что я в восторге от всего, что делал Ростропович, это тоже было бы лукавством. Даже не все знают, что Ростропович – виолончелист, но все знают, что был такой человек, и это, конечно же, уникальная его харизма, которая всю жизнь его сопровождала и собирала огромное количество людей вокруг. Два года назад я делал фестиваль, посвященный памяти Ростроповича, и очень мне было приятно, что была Ольга, дочка его (Галина Павловна не могла прийти). Я же его дважды «внук» - моих учителей научил Ростропович. Я ему очень благодарен за это.
Марина Тимашева: “Мы же только исполнители, мы интерпретируем”. Исполнитель это человек, которому сказали делать, и он делает. Человек, который интерпретирует, это уже не просто исполнитель. Если перевести на театральный язык, то интерпретатор это режиссер, а исполнитель это актер. Значит, музыкант, по-моему, это в одном лице режиссер и актер.
Борис Андрианов: Совершенно верно - и режиссер, и актер. Потому что мы все равно рассказываем каждый свою историю. Это настолько удивительно, я вот с годами понял такую вещь, что люди, какие они есть, так вот и играют. Черты характера, недостатки , достоинства, темперамент, состояние на данный момент - все выражается в игре. И когда ты знаешь человека и слышишь, как он играет, ты поражаешься - он играет самого себя. И, конечно же, мы играем самих себя, но, с другой стороны, мы играем то, что написал композитор, и нам нужно донести до публики то, что написал композитор, его идею. Но, кончено же, через призму своих каких-то чувств, своей жизни, своих эмоций. Поэтому это очень интересно, это действительно двояко все.
Марина Тимашева: Со временем у людей очень часто меняются вкусы и пристрастия. Вот в музыке, в том, что вам более всего хотелось играть, например, пять лет тому назад, и что более всего хочется играть теперь, есть какая-то разница?
Борис Андрианов: Никакой нет разницы абсолютно. Я возвращаюсь к старым произведениям с удовольствием, учу новые. Хочется учить больше новых, а не успеваешь, часто возвращаешься к старым. Нет, такое количество музыки, столько репертуара даже для виолончелиста, что всего не переиграть. А еще мы все время что-то перекладываем для других инструментов. На мой век хватит.
Марина Тимашева: Вот вы сказали, что Майский - выдающийся виолончелист, и говорили, что сюда мало приезжает знаменитых музыкантов. А вам на что, чтобы они приезжали сюда? Чтобы у вас было конкурентов побольше? Ведь это же вам не выгодно, на самом деле
Борис Андрианов: Да что конкуренция? Майский уже состоявшаяся суперзвезда много лет, так же как и Герингас. Мне говорят: “Зачем тебе делать виолончельный фестиваль, ты делай музыкальный фестиваль, приедут просто музыканты разные, а потом они тебе пригласят на свои музыкальные фестивали. Виолончелисты же виолончелистов не зовут”. А мне очень хочется сказать: “Ребята, послушайте, как можно играть на виолончели - и так, и сяк”. Не знаю, наверное, это не практично, действительно. Я подумаю над этим.
Марина Тимашева: Бизнес-план будете составлять на дальнейшую жизнь. А как вы реагируете на то, что вас называют то “звездой”, то “великим”, то “лучшим”? На все эти эпитеты?
Борис Андрианов: Я, во-первых, не слышал, чтобы меня особо кто-то называл. Если кому нравится, пусть называет. Но мне кажется, что мне еще далеко. Нет, очень приятно всегда послушать какую-то похвалу, так же, как полезно послушать какие-то неприятные вещи. Да нет, никак не отношусь к этому. Это ерунда.
Марина Тимашева: То есть вы слушаете критику?
Борис Андрианов: Все равно это всегда имеет какой-то смысл… Никто не будет критиковать просто так. Только, если у тебя какие-то личные враги… Я поэтому очень благодарен тем, кто критикует.
Марина Тимашева: А похвалы не развращают?
Борис Андрианов: Они дают стимул, похвала тоже нужна. Похвала дает тебе стимул. Человек же должен иметь какой-то баланс внутри. Все равно каждый человек сам себе является самым главным критерием: понравилось, не понравилось, и к самому себе прислушивается. Со стороны виднее, слышнее и, конечно, любое мнение уважаешь.
Марина Тимашева: Сколько концертов в год вы даете?
Борис Андрианов: Не знаю, может сто, что-нибудь такое. Хотелось бы увеличить не количество, а качество концертов. Количества хватает. Нормальная цифра, не какая-то запредельная.
Марина Тимашева: Мы разговаривали с виолончелистом Борисом Андриановым и слушали музыку Баха, Шуберта и Мануэля де Фальи в исполнении Бориса Андрианова и Дмитрия Илларионова.
