Бывает так, что все правы. И люди, убежденные в том, что Путин должен уйти. И оппоненты, полагающие, что ничего он не должен. И граждане, которым до фонаря: уйдет Путин или не уйдет. Эти правы какой-то окончательной, оскорбительной для всех, включая самого премьера, но неопровержимой правотой. Да кто он, в сущности, такой, чтобы после его ухода жизнь изменилась к лучшему?

В конце концов, Путин – это функция. Если не фикция. Фигура исторически запрограммированная: после оттепели у нас всегда случается откат, и какая фамилия у этого Откат Откатыча – почти без разницы. А лютует он или относительно мягко подмораживает страну – это обычно находится в обратной пропорции к уровню свободы, достигнутому при старой власти.

Поэтому дней Александровых прекрасное начало оборачивается кавалергардскими лосинами Николая Павловича. Поэтому порывистого, значить, кукурузника сменяет жизнелюбивый, но тормозной Ильич Второй. Поэтому на смену размашистому, бесстрашному, бестолковому, анархическому, понимаешь, Дедушке приходит вот такой Путин, которому даже никакой эпитет не подберешь. А уж если пришла безбрежная свобода, как в Феврале, то жди Ленина на броневичке с чудесным грузином в одном флаконе. И надолго.

Нет, это не фатализм – за фатализмом к поэтам-романтикам. Это жесткое российское ratio, проверенное веками. Это наш однообразный маятник, качающийся туда-сюда со скоростью эпохи. Иногда сам по себе, но нередко и при активном участии граждан, раскачивающих его с риском для жизни.

В разные времена граждане называются по-разному: декабристы, либералы, диссиденты, несогласные. Иронизируя над собой, но в душе оставаясь очень серьезными, они пьют за успех своего безнадежного дела. Или произносят фразы вроде той, что сказал на днях Владимир Буковский: "Мы привыкли к тому, что дело кажется безнадежным, однако делать его надо, поскольку это некий моральный императив. Терпеть произвол, беззаконие, репрессии нельзя. Нам – нельзя, и неважно, что думает на эту тему власть". Сказал как раз по поводу письма с требованием отставки Путина, вызывающего в обществе столь оживленную дискуссию. Даже в либеральном лагере, где насчет этого персонажа достигнут определенный консенсус.

Владимир Константинович прав в главном: если ничего не делать, то маятник никогда с места не сдвинется. Но в главном прав и Леонид Радзиховский: ощущение страха и безнадеги в обществе является одним из определяющих. И тут нет никакого противоречия, и это не ветром надуло. Большинство всегда не только инертно, но и очень чувствительно к движениям маятника. А сегодня он намертво прибит к стене. Можно, правда, выломать часовую стрелку, но время после этого быстрей не пойдет. Потом придется, выдергивая гвозди плоскогубцами, еще и стрелку менять.

Происходящее можно объяснить так. Идея свободы никогда не была самоценной для нашего общества. Куда важней была идея справедливости. Оттого в итоге и проваливались все реформы с перестройками, что стопка ваучеров в руках чужого дяди вызывала куда более сильные чувства, нежели возможность безнаказанно читать и говорить, а кровопийцы оказывались милей, чем ворюги. И Горбачев с Ельциным, и Гайдар с Чубайсом запомнились тем, что при них у народа отняли империю, славу и вклады, а не тем, что освободили страну от маразма, страха и прозябания.

Так Россия присягала большевикам, которые "наводили порядок" после долгих лет войны мировой и гражданской, и спецы, будущие фигуранты разнообразных процессов, охотно шли к ним на службу. Так Россия обрадовалась и Путину, который после эпохи воли и смуты показался символом твердой власти и неуклонного вставания с колен. Смута запомнилась, воля забылась. И должно пройти много лет, чтобы жестокость и бездарность счастливых нулевых стала, наконец, очевидной большинству – как власть советская после бесконечных гонок на лафетах.

Сегодня так называемый "Путин" уже надоел, но еще не осточертел, и его система в глазах многих еще выглядит приемлемой, как "совок" в начале 70-х. Развивается процесс отчуждения от власти, но это – весьма длительный процесс. И загнанная в маргиналы оппозиция может лишь писать письма несчастья про нацлидера, который должен уйти, точно зная, что никуда он пока не уйдет. Впрочем, прав и Андрей Андреич: любая малая песчинка на весах русской Истории имеет непредсказуемый вес, и рано или поздно маятник сдвинется с места.

Чтобы остановиться вновь.