Ирина Лагунина: «Ближневосточная четверка» - ООН, ЕС, Россия и США – на встрече в Москве поддержала требование администрации Белого Дома к Израилю: немедленно заморозить планы строительства в Восточном Иерусалиме 1600 квартир. Решение Израиля привело к резкому обострению американо-израильских отношений, что, в свою очередь, стало предметом оживленной полемики в США. Инцидент обнажил для широкой публики факт отсутствия у Вашингтона и Тель-Авива общей политической линии в решении палестинской проблемы. Насколько глубоки разногласия и есть ли шанс привести их к общему знаменателю? Дискуссию на эту тему провел на днях вашингтонский Центр стратегических и международных исследований. Рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Решение правительства Биньямина Нетаньяху начать застройку в Восточном Иерусалиме совпало с пребыванием в Израиле вице-президента Байдена, и это совпадение вызвало особенное раздражение в Вашингтоне. Шаг Израиля называют безответственным и провокационным, но в известном смысле провокация удалась и пошла на пользу – в Америке этот всплеск эмоций стал поводом для подробного анализа ближневосточной политики США и ситуации в регионе в целом.
Центр стратегических и международных исследований пригласил для разговора на эту тему двух известных журналистов, хорошо знающих Ближний Восток – колумниста «Нью-Йорк таймс» Тома Фридмана и колумниста «Вашингтон пост» Дэвида Игнэшиуса. Реакцию администрации Обамы комментирует Том Фридман.
Том Фридман: Я думаю, в том, что произошло на прошлой неделе, в конфронтации между администрацией Обамы и Израилем, есть много различных уровней. На одном уровне этот эпизод на самом деле не имел почти ничего общего с конкретным проектом строительства 1600 квартир в зоне, которая считается аннексированной частью Восточного Иерусалима. Полагаю, отчасти реакция госсекретаря, президента и вице-президента была точно такой же, какой была бы реакция всякого госсекретаря, всякого президента, всякого американского посла, на глазах у которого пытаются протолкнуть израильские поселения, сделать это за их спиной, изловчиться и превратить поселения в свершившийся факт вопреки воле, интересам и убеждениям Соединенных Штатов. Так что на одном уровне эта реакция - проявление раздражения, которое вашингтонская бюрократия накопила, я убежден, за многие годы.
На другом уровне это – реакция эмоциональная, потому что мы многое делаем для Израиля на международной арене. Мы пытаемся создать глобальную коалицию с целью рассеять иранскую ядерную угрозу. Эта цель отвечает нашим интересам, но ведь если нам это не удастся, Израиль станет одной из первых жертв. Мы устранили Саддама Хуссейна в наших собственных интересах, но, в конце концов, именно Саддам наносил ракетные удары по Израилю и предлагал награду в 25 тысяч долларов семье каждого палестинца, который стал террористом-смертником. В бюджете на 2011 финансовый год предусмотрена военная помощь Израилю на сумму в три миллиарда долларов – это поставки новейшей военной техники. Мы защищали Израиль в Организации Объединенных Наций, когда там обсуждался доклад Голдстоуна о нарушениях прав человека в Газе. Наконец, сейчас наступил момент, когда весь мир арабов-суннитов охвачен беспокойством относительно Ирана и потому, с моей точки зрения, более, чем когда бы то ни было, склонен поддерживать Израиль.
Владимир Абаринов: Так что же должен сделать Израиль, чтобы снять напряженность и вернуться в русло переговорного процесса? Том Фридман.
Том Фридман: Принимая все это в расчет, неужели Соединенные Штаты позволяют себе слишком много, убеждая Израиль согласиться на то, что я назвал бы стратегией, беспроигрышной для всех? Что от них требуется? Всего-навсего сказать: президент Обама, американцы, мы не будем ничего строить в Иерусалиме; мы не собираемся ничего строить на Западном берегу. Палестинцы говорят, что проблема именно в этом. Так вот мы не будем ничего строить и посмотрим, готова ли палестинская сторона к партнерству. Это беспроигрышный ход. Если палестинский партнер есть, переговоры сдвинутся с места. Если воли к партнерству не будет, это станет ясно всему миру. Но вместо этого они, сдается мне, выбрали заведомо проигрышный вариант, который ведет только к трениям с Соединенными Штатами и дает палестинцам и силам, враждебным Израилю, повод обвинять в создавшейся ситуации Израиль.
Владимир Абаринов: Том Фридман считает, что в настоящее время в ближневосточном процессе есть пять действующих лиц, но только два из них активны, причем их активность направлена в противоположные стороны.
Том Фридман: Я убежден в том, что президент поступил совершенно правильно с точки зрения американских интересов, когда провел границу допустимого. Лично я поддержал этот шаг. Но вот что обычно упускают из виду. Я считаю, что в данный момент в этом уравнении есть пять ключевых игроков. Это палестинское правительство Салама Файяда. Это сеть сопротивления - Иран, ХАМАС и «Хезболлах».Это умеренные арабские государства. Это Израиль и Америка. Из этих пяти игроков стратегия есть только у двух - у Файяда и у сопротивления, то есть у Ирана, ХАМАС и «Хезболлах». И между прочим, это две противоположные стратегии. Это заклятые враги. Я не верю, что у Америки, умеренных арабских государств и Израиля есть внятная долгосрочная стратегия решения этого конфликта. И я думаю, что, хотя действия администрации Обамы необходимы, этого не достаточно. Я считаю эту администрацию самой слабой командой по ближневосточной политике из всех, какие я когда-либо видел. Фактически я даже не могу сказать, кто определяет ближневосточную политику в этом правительстве. Так что провести красную линию было важно и необходимо, но этого мало. В конечном счете нам нужна реальная стратегия.
Владимир Абаринов: Дэвид Игнэшиус, напротив, уверен, что для Барака Обамы ближневосточная проблема является приоритетом.
Дэвид Игнэшиус: Ответ на вопрос о том, кто определяет ближневосточную политику, я думаю, ясен: ее определяет президент Обама. Думаю, он воспринимает эту проблему как очень личную. Не случайно первое, что он сделал, когда пришел на работу в Овальный кабинет, он обзвонил лидеров региона. Он позвонил палестинцам, позвонил египтянам, саудовцам, израильтянам. Он сказал, что эта проблема будет для него крайне важной. Кому он дал свое первое большое интервью? Это было арабское телевидение. Он постоянно, вплоть до своей речи в Каире, давал понять, что будет лично заниматься этим конфликтом. А потом произнес эту незабываемую речь, в которой он как американский президент заявил: я собираюсь обратиться к странам, в которых мы видели своего противника, странам этого расколотого мусульманского мира, попытаюсь вовлечь их, подтолкнуть к поискам мира. Это была очень личная президентская дипломатия.
Владимир Абаринов: Журналист «Вашингтон пост» подверг резкой критике премьер-министра Нетаньяху, который, по его словам, воспользовался сложной внутриполитической ситуацией в США.
Дэвид Игнэшиус: Нетаньяху приехал сюда, едва лишь начался президентский срок Обамы. Они встретились в Овальном кабинете. Он вышел из Белого Дома ошеломленный решительной позицией президента относительно поселений. Отправился на Капитолийский холм, ожидая найти там гораздо более дружественный прием – и не нашел. И Нетаньяху вернулся домой всерьез обеспокоенный тем единством, которое возникло в Вашингтоне. Он сделал нечто весьма умное – он дождался, пока популярность президента снизилась. За эти месяцы Обама оказался в более слабой позиции. Его сила иссякла. Все мы видели это. И это сказалось на ближневосточной дипломатии.
В каком-то смысле Нетаньяху преподнес подарок этой администрации. Когда вице-президент Байден приехал в Израиль, он сделал нечто настолько возмутительное, настолько неподобающее союзнику, что администрация обрела дар речи. Она вдруг заговорила с таким пылом, что процесс, который казался совершенно гиблым, получил некоторый новый импульс.
Владимир Абаринов: В чем же состоит стратегия наиболее активных игроков ближневосточного процесса? Том Фридман.
Том Фридман: Файяд, я думаю, самое интересное новое действующее лицо на Ближнем Востоке, какого там не было долгое время. Во многих отношениях это анти-Арафат. Вся стратегия Арафата заключалась в том, чтобы добиться международного признания для палестинского государства, а затем создавать государственные институты. Пришел Файяд и сказал: нет, мы будем действовать наоборот. Давайте создадим институты – финансовые, службу безопасности, которой Израиль сможет доверять и которой сможет доверять наш народ – а потом провозгласим себя государством. Вот путь, которым он идет, и он заявил, что это произойдет в 2011 году. К тому времени институты должны функционировать.
Стратегия Ирана-ХАМАС-«Хезболлах» состоит из многих элементов. Я считаю, они стремятся разрушить Израиль, во-первых, посредством комбинированных асимметричных военных действий, какие мы видели в Ливане и Газе. Во-вторых, они стараются лишить Израиль международной легитимности. Используя приемы асимметричной войны, вынуждают Израиль совершать действия, которые кое-кто считает военными преступлениями, потому что ХАМАС и «Хезболлах» гнездятся среди гражданского населения.
И наконец, они стараются привести Израиль в состояние имперского перенапряжения.
Фундаментальный интерес Ирана, ХАМАС и «Хезболлах» состоит в том, чтобы израильская оккупация Западного берега длилась вечно, потому что они полагают, что имперское перенапряжение разрушит Израиль морально, физически и экономически. Поэтому Файяд и иранцы следуют противоположными курсами. Вот почему на прошлой неделе мы видели, как Махмуд Аббас, президент Палестины, сказал иранцам, чтобы они не вмешивались в чужие дела.
Три других игрока сидят на скамейке запасных. У израильтян нет никакой ясной долгосрочной стратегии, умеренные арабы демонстрируют полную беспомощность, а эта администрация, как уже было сказано, фактически никак не обозначила, чего она хотела бы достигнуть.
Владимир Абаринов: Дэвид Игнэшиус тоже полагает, что администрации Обамы следует четко сформулировать свои цели и пути их достижения.
Дэвид Игнэшиус: Я согласен с Томом: Салам Файяд играет важную роль. И я думаю, мы должны поддержать его двухлетний план перехода к палестинской государственности. Когда я написал об этом, мне позвонил чиновник администрации и говорит: «Но это же и есть наша политика». А я говорю: «Знаете, если это наша политика, то было бы неплохо сообщить об этом, потому что для меня это новость. Если бы Файяд был сейчас здесь, я думаю, он сказал бы нам: «Я очень рад, что Том приветствует мой план, но от правительства США я хочу большего».
Когда Барак Обама приехал в Израиль еще в качестве кандидата в президенты, он сказал так: «У Израиля нет в мире лучшего друга, чем Израиль». Это была оговорка – он хотел сказать: «...чем США». Всего вероятнее, нынешний инцидент тоже запишут в «оговорки» - у США и Израиля слишком много общих стратегических интересов, чтобы раздувать из мухи слона. Однако легкими и простыми их отношения никогда не были и не будут.
Владимир Абаринов: Решение правительства Биньямина Нетаньяху начать застройку в Восточном Иерусалиме совпало с пребыванием в Израиле вице-президента Байдена, и это совпадение вызвало особенное раздражение в Вашингтоне. Шаг Израиля называют безответственным и провокационным, но в известном смысле провокация удалась и пошла на пользу – в Америке этот всплеск эмоций стал поводом для подробного анализа ближневосточной политики США и ситуации в регионе в целом.
Центр стратегических и международных исследований пригласил для разговора на эту тему двух известных журналистов, хорошо знающих Ближний Восток – колумниста «Нью-Йорк таймс» Тома Фридмана и колумниста «Вашингтон пост» Дэвида Игнэшиуса. Реакцию администрации Обамы комментирует Том Фридман.
Том Фридман: Я думаю, в том, что произошло на прошлой неделе, в конфронтации между администрацией Обамы и Израилем, есть много различных уровней. На одном уровне этот эпизод на самом деле не имел почти ничего общего с конкретным проектом строительства 1600 квартир в зоне, которая считается аннексированной частью Восточного Иерусалима. Полагаю, отчасти реакция госсекретаря, президента и вице-президента была точно такой же, какой была бы реакция всякого госсекретаря, всякого президента, всякого американского посла, на глазах у которого пытаются протолкнуть израильские поселения, сделать это за их спиной, изловчиться и превратить поселения в свершившийся факт вопреки воле, интересам и убеждениям Соединенных Штатов. Так что на одном уровне эта реакция - проявление раздражения, которое вашингтонская бюрократия накопила, я убежден, за многие годы.
На другом уровне это – реакция эмоциональная, потому что мы многое делаем для Израиля на международной арене. Мы пытаемся создать глобальную коалицию с целью рассеять иранскую ядерную угрозу. Эта цель отвечает нашим интересам, но ведь если нам это не удастся, Израиль станет одной из первых жертв. Мы устранили Саддама Хуссейна в наших собственных интересах, но, в конце концов, именно Саддам наносил ракетные удары по Израилю и предлагал награду в 25 тысяч долларов семье каждого палестинца, который стал террористом-смертником. В бюджете на 2011 финансовый год предусмотрена военная помощь Израилю на сумму в три миллиарда долларов – это поставки новейшей военной техники. Мы защищали Израиль в Организации Объединенных Наций, когда там обсуждался доклад Голдстоуна о нарушениях прав человека в Газе. Наконец, сейчас наступил момент, когда весь мир арабов-суннитов охвачен беспокойством относительно Ирана и потому, с моей точки зрения, более, чем когда бы то ни было, склонен поддерживать Израиль.
Владимир Абаринов: Так что же должен сделать Израиль, чтобы снять напряженность и вернуться в русло переговорного процесса? Том Фридман.
Том Фридман: Принимая все это в расчет, неужели Соединенные Штаты позволяют себе слишком много, убеждая Израиль согласиться на то, что я назвал бы стратегией, беспроигрышной для всех? Что от них требуется? Всего-навсего сказать: президент Обама, американцы, мы не будем ничего строить в Иерусалиме; мы не собираемся ничего строить на Западном берегу. Палестинцы говорят, что проблема именно в этом. Так вот мы не будем ничего строить и посмотрим, готова ли палестинская сторона к партнерству. Это беспроигрышный ход. Если палестинский партнер есть, переговоры сдвинутся с места. Если воли к партнерству не будет, это станет ясно всему миру. Но вместо этого они, сдается мне, выбрали заведомо проигрышный вариант, который ведет только к трениям с Соединенными Штатами и дает палестинцам и силам, враждебным Израилю, повод обвинять в создавшейся ситуации Израиль.
Владимир Абаринов: Том Фридман считает, что в настоящее время в ближневосточном процессе есть пять действующих лиц, но только два из них активны, причем их активность направлена в противоположные стороны.
Том Фридман: Я убежден в том, что президент поступил совершенно правильно с точки зрения американских интересов, когда провел границу допустимого. Лично я поддержал этот шаг. Но вот что обычно упускают из виду. Я считаю, что в данный момент в этом уравнении есть пять ключевых игроков. Это палестинское правительство Салама Файяда. Это сеть сопротивления - Иран, ХАМАС и «Хезболлах».Это умеренные арабские государства. Это Израиль и Америка. Из этих пяти игроков стратегия есть только у двух - у Файяда и у сопротивления, то есть у Ирана, ХАМАС и «Хезболлах». И между прочим, это две противоположные стратегии. Это заклятые враги. Я не верю, что у Америки, умеренных арабских государств и Израиля есть внятная долгосрочная стратегия решения этого конфликта. И я думаю, что, хотя действия администрации Обамы необходимы, этого не достаточно. Я считаю эту администрацию самой слабой командой по ближневосточной политике из всех, какие я когда-либо видел. Фактически я даже не могу сказать, кто определяет ближневосточную политику в этом правительстве. Так что провести красную линию было важно и необходимо, но этого мало. В конечном счете нам нужна реальная стратегия.
Владимир Абаринов: Дэвид Игнэшиус, напротив, уверен, что для Барака Обамы ближневосточная проблема является приоритетом.
Дэвид Игнэшиус: Ответ на вопрос о том, кто определяет ближневосточную политику, я думаю, ясен: ее определяет президент Обама. Думаю, он воспринимает эту проблему как очень личную. Не случайно первое, что он сделал, когда пришел на работу в Овальный кабинет, он обзвонил лидеров региона. Он позвонил палестинцам, позвонил египтянам, саудовцам, израильтянам. Он сказал, что эта проблема будет для него крайне важной. Кому он дал свое первое большое интервью? Это было арабское телевидение. Он постоянно, вплоть до своей речи в Каире, давал понять, что будет лично заниматься этим конфликтом. А потом произнес эту незабываемую речь, в которой он как американский президент заявил: я собираюсь обратиться к странам, в которых мы видели своего противника, странам этого расколотого мусульманского мира, попытаюсь вовлечь их, подтолкнуть к поискам мира. Это была очень личная президентская дипломатия.
Владимир Абаринов: Журналист «Вашингтон пост» подверг резкой критике премьер-министра Нетаньяху, который, по его словам, воспользовался сложной внутриполитической ситуацией в США.
Дэвид Игнэшиус: Нетаньяху приехал сюда, едва лишь начался президентский срок Обамы. Они встретились в Овальном кабинете. Он вышел из Белого Дома ошеломленный решительной позицией президента относительно поселений. Отправился на Капитолийский холм, ожидая найти там гораздо более дружественный прием – и не нашел. И Нетаньяху вернулся домой всерьез обеспокоенный тем единством, которое возникло в Вашингтоне. Он сделал нечто весьма умное – он дождался, пока популярность президента снизилась. За эти месяцы Обама оказался в более слабой позиции. Его сила иссякла. Все мы видели это. И это сказалось на ближневосточной дипломатии.
В каком-то смысле Нетаньяху преподнес подарок этой администрации. Когда вице-президент Байден приехал в Израиль, он сделал нечто настолько возмутительное, настолько неподобающее союзнику, что администрация обрела дар речи. Она вдруг заговорила с таким пылом, что процесс, который казался совершенно гиблым, получил некоторый новый импульс.
Владимир Абаринов: В чем же состоит стратегия наиболее активных игроков ближневосточного процесса? Том Фридман.
Том Фридман: Файяд, я думаю, самое интересное новое действующее лицо на Ближнем Востоке, какого там не было долгое время. Во многих отношениях это анти-Арафат. Вся стратегия Арафата заключалась в том, чтобы добиться международного признания для палестинского государства, а затем создавать государственные институты. Пришел Файяд и сказал: нет, мы будем действовать наоборот. Давайте создадим институты – финансовые, службу безопасности, которой Израиль сможет доверять и которой сможет доверять наш народ – а потом провозгласим себя государством. Вот путь, которым он идет, и он заявил, что это произойдет в 2011 году. К тому времени институты должны функционировать.
Стратегия Ирана-ХАМАС-«Хезболлах» состоит из многих элементов. Я считаю, они стремятся разрушить Израиль, во-первых, посредством комбинированных асимметричных военных действий, какие мы видели в Ливане и Газе. Во-вторых, они стараются лишить Израиль международной легитимности. Используя приемы асимметричной войны, вынуждают Израиль совершать действия, которые кое-кто считает военными преступлениями, потому что ХАМАС и «Хезболлах» гнездятся среди гражданского населения.
И наконец, они стараются привести Израиль в состояние имперского перенапряжения.
Фундаментальный интерес Ирана, ХАМАС и «Хезболлах» состоит в том, чтобы израильская оккупация Западного берега длилась вечно, потому что они полагают, что имперское перенапряжение разрушит Израиль морально, физически и экономически. Поэтому Файяд и иранцы следуют противоположными курсами. Вот почему на прошлой неделе мы видели, как Махмуд Аббас, президент Палестины, сказал иранцам, чтобы они не вмешивались в чужие дела.
Три других игрока сидят на скамейке запасных. У израильтян нет никакой ясной долгосрочной стратегии, умеренные арабы демонстрируют полную беспомощность, а эта администрация, как уже было сказано, фактически никак не обозначила, чего она хотела бы достигнуть.
Владимир Абаринов: Дэвид Игнэшиус тоже полагает, что администрации Обамы следует четко сформулировать свои цели и пути их достижения.
Дэвид Игнэшиус: Я согласен с Томом: Салам Файяд играет важную роль. И я думаю, мы должны поддержать его двухлетний план перехода к палестинской государственности. Когда я написал об этом, мне позвонил чиновник администрации и говорит: «Но это же и есть наша политика». А я говорю: «Знаете, если это наша политика, то было бы неплохо сообщить об этом, потому что для меня это новость. Если бы Файяд был сейчас здесь, я думаю, он сказал бы нам: «Я очень рад, что Том приветствует мой план, но от правительства США я хочу большего».
Когда Барак Обама приехал в Израиль еще в качестве кандидата в президенты, он сказал так: «У Израиля нет в мире лучшего друга, чем Израиль». Это была оговорка – он хотел сказать: «...чем США». Всего вероятнее, нынешний инцидент тоже запишут в «оговорки» - у США и Израиля слишком много общих стратегических интересов, чтобы раздувать из мухи слона. Однако легкими и простыми их отношения никогда не были и не будут.
