В издательстве "Классика-XXI" вышла книга Елены Петрушанской "Михаил Глинка в Италии".
Книга "Михаил Глинка в Италии" прекрасно издана, проиллюстрирована репродукциями портретов и пейзажей, а также нотным материалом. Автор книги музыковед Елена Петрушанская считает, что влияние Италии на творчество композитора "недооценено и не прослежено последовательно на протяжении всего его пути". Она пишет: "Работа в итальянских и российских архивах дала возможность проследить почти детективные линии... провести, так сказать, перекрестную проверку: свидетельства, рукописи, автографы словно вступают в спор, перекликаются, подчас опровергая друг друга - и возникает объемная, полифоническая дышащая картина".
- Каждая великая фигура абсолютно неисчерпаема, - полагает Елена Петрушанская. - Абсолютно банальный вывод: все время приникая и расширяя угол зрения, находишь все больше интересного, бесконечного - и такого прелестного. Сам Глинка, например, абсолютно недооценил свои итальянские опусы - считал, что это все ошибочный путь. Он ненавидел вообще все итальянское - как "итальянщину". Но в то же время под этим кроется столько весьма плодотворного для русской культуры. При исследовании открываются внутренние, совершенно детективные сюжеты - которые нам открывают самого Глинку как фигуру, еще более сложную, чем мы привыкли видеть. Сложную и очень достойную сочувствия.
- В этой книге вы поблагодарили Петра Вайля. В чем он вам помог?
- Пожалуй, в том, что он на многие явления смотрел с непривычных сторон. Пожалуй, в том, что он в литературе чувствовал вкус, в еде -литературу, в архитектуре - музыку, в музыке - детективно-психологические, нейрофизиологические детективы. С ним было очень интересно. И когда он узнал, что я собираюсь писать о Глинке - что я что-то начала писать и что я открыла какие-то очень интересные внутренние сюжеты - он мне сказал: "Ну, потрясающе, ну, давай, открой нам этого...". Тут он немножко выразился панибратски о Глинке - именно потому, что и сам на него частично похож. Он тоже, как и Глинка, эпикуреец; тоже, как и Глинка, наверняка глубокий меланхолик. То есть это совершенно разные фигуры, все по-разному, - но это эпикурейство, это любовь к жизни... Рядом с умением создавать, организовывать свои чувства в кристальную великолепную гармоническую форму - вот это в Пете, наверное, любили все, и я тоже.
Многие хорошо знают Елену Петрушанскую по книге "Музыкальный мир Иосифа Бродского". Представляя новую монографию, она сказала, что книга о Глинке началась для нее тоже с Бродского:
- Одно из его стихотворений - короткое, юношеское, полное иронии и горечи - меня заинтриговало: почему поэт с такой яркостью смотрит на некий памятник музыканту? При описании памятника и элементов жизни этого музыканта мне стало ясно, что это - Михаил Иванович Глинка. А памятник ему стоит на площади рядом с Мариинским театром и с консерваторией Санкт-Петербурга.
- Вы нашли ответ на вопрос, почему молодой поэт так смотрит?
- Ответов немало, но, в общем, я могу понять. Официоз сделал из Глинки чудовищную аляповатую икону, использовал его, как и многих великих людей, в своих немирных целях - политизируя и тем огрубляя, убивая их творчество и их дух. И хотелось с этим бороться. Бродский боролся по-своему, глядя на этот отвратительный памятник. То есть любому памятнику - большое спасибо, что он нам напоминает о великих людях; но все-таки памятники должны соответствовать даже не их внешнему виду, этих людей, но и духу их творчества.
Книга "Михаил Глинка в Италии" прекрасно издана, проиллюстрирована репродукциями портретов и пейзажей, а также нотным материалом. Автор книги музыковед Елена Петрушанская считает, что влияние Италии на творчество композитора "недооценено и не прослежено последовательно на протяжении всего его пути". Она пишет: "Работа в итальянских и российских архивах дала возможность проследить почти детективные линии... провести, так сказать, перекрестную проверку: свидетельства, рукописи, автографы словно вступают в спор, перекликаются, подчас опровергая друг друга - и возникает объемная, полифоническая дышащая картина".
- Каждая великая фигура абсолютно неисчерпаема, - полагает Елена Петрушанская. - Абсолютно банальный вывод: все время приникая и расширяя угол зрения, находишь все больше интересного, бесконечного - и такого прелестного. Сам Глинка, например, абсолютно недооценил свои итальянские опусы - считал, что это все ошибочный путь. Он ненавидел вообще все итальянское - как "итальянщину". Но в то же время под этим кроется столько весьма плодотворного для русской культуры. При исследовании открываются внутренние, совершенно детективные сюжеты - которые нам открывают самого Глинку как фигуру, еще более сложную, чем мы привыкли видеть. Сложную и очень достойную сочувствия.
- В этой книге вы поблагодарили Петра Вайля. В чем он вам помог?
- Пожалуй, в том, что он на многие явления смотрел с непривычных сторон. Пожалуй, в том, что он в литературе чувствовал вкус, в еде -литературу, в архитектуре - музыку, в музыке - детективно-психологические, нейрофизиологические детективы. С ним было очень интересно. И когда он узнал, что я собираюсь писать о Глинке - что я что-то начала писать и что я открыла какие-то очень интересные внутренние сюжеты - он мне сказал: "Ну, потрясающе, ну, давай, открой нам этого...". Тут он немножко выразился панибратски о Глинке - именно потому, что и сам на него частично похож. Он тоже, как и Глинка, эпикуреец; тоже, как и Глинка, наверняка глубокий меланхолик. То есть это совершенно разные фигуры, все по-разному, - но это эпикурейство, это любовь к жизни... Рядом с умением создавать, организовывать свои чувства в кристальную великолепную гармоническую форму - вот это в Пете, наверное, любили все, и я тоже.
Многие хорошо знают Елену Петрушанскую по книге "Музыкальный мир Иосифа Бродского". Представляя новую монографию, она сказала, что книга о Глинке началась для нее тоже с Бродского:
- Одно из его стихотворений - короткое, юношеское, полное иронии и горечи - меня заинтриговало: почему поэт с такой яркостью смотрит на некий памятник музыканту? При описании памятника и элементов жизни этого музыканта мне стало ясно, что это - Михаил Иванович Глинка. А памятник ему стоит на площади рядом с Мариинским театром и с консерваторией Санкт-Петербурга.
- Вы нашли ответ на вопрос, почему молодой поэт так смотрит?
- Ответов немало, но, в общем, я могу понять. Официоз сделал из Глинки чудовищную аляповатую икону, использовал его, как и многих великих людей, в своих немирных целях - политизируя и тем огрубляя, убивая их творчество и их дух. И хотелось с этим бороться. Бродский боролся по-своему, глядя на этот отвратительный памятник. То есть любому памятнику - большое спасибо, что он нам напоминает о великих людях; но все-таки памятники должны соответствовать даже не их внешнему виду, этих людей, но и духу их творчества.
