В МХТ имени Чехова Лев Эренбург поставил пьесу Горького "Васса Железнова".
Художник Валерий Полуновский соорудил на большой сцене наклонный помост, расставил по нему мебель и черные цилиндры, в которых человек, не читавший пьесу, увидит или обгоревшие стволы деревьев, или закопченные обрезки колонн. На самом деле это трубы пароходов, ведь героиня пьесы Васса Железнова - владелица судоходной компании. В течение всего спектакля трубы эти стоят, как вкопанные, и никакого участия в действии не принимают - но под конец тронутся с мест и, выпуская клубы дыма, частично отчалят куда-то вдаль, частично уйдут под воду, то есть под сцену. В этом образе можно увидеть Россию уходящую; но дело, которому посвящена жизнь Вассы, режиссера очевидно не волнует.
Лев Эренбург прежде приезжал в Москву со спектаклями петербургского "Небольшого драматического театра", которым он руководит. Тогда привозил "На дне" и "Иванова" - и еще "Грозу", сделанную им в Магнитогорске (Эренбург получил тогда "Золотую Маску" за лучший спектакль на малой сцене). Почерк режиссера легко узнаваем: в его спектаклях все приведено к физиологическому знаменателю.
- Мы все, сидя в этих стенах, понимаем, что искомое для нас в русском психологическом театре - это жизнь человеческого духа, - уверен Лев Эренбург. - Жизнь человеческого духа - с моей не до конца материалистической точки зрения - все-таки проявляется только через жизнь человеческого тела.
Говорят, что по одному из своих многочисленных образований Эренбург – врач. Значит, он знает, чем одна стадия алкоголизма отличается от другой, как сходят с ума, как сводят счеты с жизнью, каковы симптомы различных заболеваний. Все это, основываясь на сильно сокращенных и перемонтированных классических пьесах, режиссер показывает несведущим по медицинской части зрителям, что и производит на них сильное впечатление.
- Когда-то Андрей Александрович Гончаров говорил, что "ремарку автор пишет не для того, чтобы ее исполнять, а для того, чтобы понимать, что имеется в виду", - напоминает Лев Эренбург. - У меня есть серьезное подозрение, что некоторые тексты уж очень берегутся от ножа. А в середине прошлого века - или чуть позже середины - Лобанов (учитель моего учителя, Георгия Александровича Товстоногова) говорил, что "пренебрежение авторским текстом - такой же грех, как ему доскональное следование". Поэтому мы стараемся следовать духу автора, а не его букве - хотя букву чтим, потому что из буквы мы черпаем основную информацию…
Проблема в том, что "дух" Островского, Чехова и Горького в спектаклях Льва Эренбурга совершенно одинаков. Иногда кажется, что человек, который видел пару его постановок, может выпустить третью вместо него. Допустим, в спектакле "На дне" Клещ мыл в корыте Анну, а у Луки случались эпилептические припадки. В "Вассе" героиня моет в ванне своего мужа, а припадки случаются у ее брата. "Гроза" начинается сценой в бане, в "Вассе" ею открывается второй акт. Есть и глаголы, которые подходят для описания действий персонажей спектаклей Эренбурга: пьют, дерутся, испражняются, лезут под юбки к бабам, часто кусаются и плюются, пробуют повеситься. Общий тон постановок всегда взвинченный и истеричный. Спектакли распадаются на серию актерских этюдов (выполненных, кстати, актерами МХТ безукоризненно), но за каскадом смешных трюков, гэгов, эффектных аттракционов теряется сюжет, характеры - и, в конечном счете, смысл происходящего. При наложении любимых приемов Эренбурга на первую редакцию "Вассы Железновой" еще мог бы выйти толк, но Эренбург выбрал вторую.
В первой, дореволюционной, версии речь идет о распаде семьи, во второй, советской редакции - об "обреченности класса и строя". Но в спектакле, основанном на втором варианте, Эренбургом акцентированы темы первой версии: вырождение рода ему очевидно интереснее, чем вырождение класса. Все, что связано с физиологией, важнее того, что связано с психологией.
Персонажи почти неотличимы друг от друга. Мужчины - хоть Железнов, хоть Храпов, хоть Пятеркин - пьяные скоты и похабники. Почти все женщины - даже младшенькая, слабоумная Людочка - истерички и форменные злюки. Как можно понять, добиться такого результата можно, только пустив пьесу Горького на лоскуты, чем режиссер успешно и занимается. Достаточно "напоить" Людочку допьяна, чтобы отличить ее от старшей сестры Натальи было совершенно невозможно.
А еще режиссер заставляет Рашель снять ключ с шеи мертвой Вассы и отправляет ее рыться в чужих бумагах. В пьесе Горького этими манипуляциями занимаются Анна с Прохором. У Горького Рашель - хороший человек, противостоящий Железновым-Храповым. У Эренбурга она едва ли не хуже прочих - наверное, потому, что революционерка. Следуя логике спектакля, именно Рашель своими воплями доводит Вассу до сердечного приступа - да еще, невзирая на мольбы, не дает ей напиться. Настоящая бессердечная убийца.
У Горького Вассе Железновой противостоит Рашель. Лев Эренбург, наоборот, противопоставляет всем саму Вассу (ее играет Марина Голуб):
- Как Людмила ее называет, "человеческая женщина". А Васса ей говорит: "Это что, хуже дуры, что ли?" Просто человеческая женщина, сильный, добрый, волевой человек, загнанный в патовую ситуацию. Ситуация пата - это ведь и есть трагедия, по Аристотелю.
На вопрос обозревателя Радио Свобода, много ли режиссер видел версий "Вассы Железновой", Эренбург ответил:
- Ну, Чурикова, конечно, осталась в памяти - потому что она Чурикова. Пашенная, конечно, осталась в памяти - потому что она Пашенная. Все остальные Вассы были, с моей точки зрения, несостоятельны.
Режиссер перечислил только киноверсии горьковской пьесы. Не назвал легендарного спектакля Анатолия Васильева. Очевидно, не видел в этой роли ни Елизавету Никищихину, ни Антонину Шуранову, ни Светлану Крючкову, ни Татьяну Доронину, которая играет Вассу по сей день.
Считается, что МХТ имени Чехова и МХАТ имени Горького идеологически враждебны друг другу. Однако во МХАТе имени Горького тоже разыгрывается семейная история, и она тоже представлена второй редакцией "Вассы Железновой". И здесь главная героиня в исполнении Татьяны Дорониной противопоставлена остальным участникам драмы. И здесь совершенно непонятно, отчего в пьесе сказано, что у Вассы "звериное сердце". И здесь - хотя в исполнении Марины Голуб Васса объемнее, чем у Дорониной - ее характеризуют как "человеческую женщину". И здесь, в споре Вассы с невесткой-революционеркой, театр занимает сторону Вассы.
Если сравнивать эти два спектакля, приходишь к выводу, что театры отличаются формой подачи материала куда больше, чем мировоззрением. Правда, в спектакле "доронинцев" повсюду развешаны иконы, и персонажи все время крестятся, а в спектакле Эренбурга силуэты церквей виднеются поодаль, и до них никому нет дела.
Жаль артистов МХТ имени Чехова. Нет, зрители придут, смеяться будут охотно. Но видно, что Марина Голуб, Сергей Колесников, Эдуард Чекмазов, Павел Ворожцов и другие могли бы сыграть в спектакле по-настоящему. Чтобы было страшно, как у Горького - а не смешно, как у Эренбурга.
Художник Валерий Полуновский соорудил на большой сцене наклонный помост, расставил по нему мебель и черные цилиндры, в которых человек, не читавший пьесу, увидит или обгоревшие стволы деревьев, или закопченные обрезки колонн. На самом деле это трубы пароходов, ведь героиня пьесы Васса Железнова - владелица судоходной компании. В течение всего спектакля трубы эти стоят, как вкопанные, и никакого участия в действии не принимают - но под конец тронутся с мест и, выпуская клубы дыма, частично отчалят куда-то вдаль, частично уйдут под воду, то есть под сцену. В этом образе можно увидеть Россию уходящую; но дело, которому посвящена жизнь Вассы, режиссера очевидно не волнует.
Лев Эренбург прежде приезжал в Москву со спектаклями петербургского "Небольшого драматического театра", которым он руководит. Тогда привозил "На дне" и "Иванова" - и еще "Грозу", сделанную им в Магнитогорске (Эренбург получил тогда "Золотую Маску" за лучший спектакль на малой сцене). Почерк режиссера легко узнаваем: в его спектаклях все приведено к физиологическому знаменателю.
- Мы все, сидя в этих стенах, понимаем, что искомое для нас в русском психологическом театре - это жизнь человеческого духа, - уверен Лев Эренбург. - Жизнь человеческого духа - с моей не до конца материалистической точки зрения - все-таки проявляется только через жизнь человеческого тела.
Говорят, что по одному из своих многочисленных образований Эренбург – врач. Значит, он знает, чем одна стадия алкоголизма отличается от другой, как сходят с ума, как сводят счеты с жизнью, каковы симптомы различных заболеваний. Все это, основываясь на сильно сокращенных и перемонтированных классических пьесах, режиссер показывает несведущим по медицинской части зрителям, что и производит на них сильное впечатление.
- Когда-то Андрей Александрович Гончаров говорил, что "ремарку автор пишет не для того, чтобы ее исполнять, а для того, чтобы понимать, что имеется в виду", - напоминает Лев Эренбург. - У меня есть серьезное подозрение, что некоторые тексты уж очень берегутся от ножа. А в середине прошлого века - или чуть позже середины - Лобанов (учитель моего учителя, Георгия Александровича Товстоногова) говорил, что "пренебрежение авторским текстом - такой же грех, как ему доскональное следование". Поэтому мы стараемся следовать духу автора, а не его букве - хотя букву чтим, потому что из буквы мы черпаем основную информацию…
Проблема в том, что "дух" Островского, Чехова и Горького в спектаклях Льва Эренбурга совершенно одинаков. Иногда кажется, что человек, который видел пару его постановок, может выпустить третью вместо него. Допустим, в спектакле "На дне" Клещ мыл в корыте Анну, а у Луки случались эпилептические припадки. В "Вассе" героиня моет в ванне своего мужа, а припадки случаются у ее брата. "Гроза" начинается сценой в бане, в "Вассе" ею открывается второй акт. Есть и глаголы, которые подходят для описания действий персонажей спектаклей Эренбурга: пьют, дерутся, испражняются, лезут под юбки к бабам, часто кусаются и плюются, пробуют повеситься. Общий тон постановок всегда взвинченный и истеричный. Спектакли распадаются на серию актерских этюдов (выполненных, кстати, актерами МХТ безукоризненно), но за каскадом смешных трюков, гэгов, эффектных аттракционов теряется сюжет, характеры - и, в конечном счете, смысл происходящего. При наложении любимых приемов Эренбурга на первую редакцию "Вассы Железновой" еще мог бы выйти толк, но Эренбург выбрал вторую.
В первой, дореволюционной, версии речь идет о распаде семьи, во второй, советской редакции - об "обреченности класса и строя". Но в спектакле, основанном на втором варианте, Эренбургом акцентированы темы первой версии: вырождение рода ему очевидно интереснее, чем вырождение класса. Все, что связано с физиологией, важнее того, что связано с психологией.
Персонажи почти неотличимы друг от друга. Мужчины - хоть Железнов, хоть Храпов, хоть Пятеркин - пьяные скоты и похабники. Почти все женщины - даже младшенькая, слабоумная Людочка - истерички и форменные злюки. Как можно понять, добиться такого результата можно, только пустив пьесу Горького на лоскуты, чем режиссер успешно и занимается. Достаточно "напоить" Людочку допьяна, чтобы отличить ее от старшей сестры Натальи было совершенно невозможно.
А еще режиссер заставляет Рашель снять ключ с шеи мертвой Вассы и отправляет ее рыться в чужих бумагах. В пьесе Горького этими манипуляциями занимаются Анна с Прохором. У Горького Рашель - хороший человек, противостоящий Железновым-Храповым. У Эренбурга она едва ли не хуже прочих - наверное, потому, что революционерка. Следуя логике спектакля, именно Рашель своими воплями доводит Вассу до сердечного приступа - да еще, невзирая на мольбы, не дает ей напиться. Настоящая бессердечная убийца.
У Горького Вассе Железновой противостоит Рашель. Лев Эренбург, наоборот, противопоставляет всем саму Вассу (ее играет Марина Голуб):
- Как Людмила ее называет, "человеческая женщина". А Васса ей говорит: "Это что, хуже дуры, что ли?" Просто человеческая женщина, сильный, добрый, волевой человек, загнанный в патовую ситуацию. Ситуация пата - это ведь и есть трагедия, по Аристотелю.
На вопрос обозревателя Радио Свобода, много ли режиссер видел версий "Вассы Железновой", Эренбург ответил:
- Ну, Чурикова, конечно, осталась в памяти - потому что она Чурикова. Пашенная, конечно, осталась в памяти - потому что она Пашенная. Все остальные Вассы были, с моей точки зрения, несостоятельны.
Режиссер перечислил только киноверсии горьковской пьесы. Не назвал легендарного спектакля Анатолия Васильева. Очевидно, не видел в этой роли ни Елизавету Никищихину, ни Антонину Шуранову, ни Светлану Крючкову, ни Татьяну Доронину, которая играет Вассу по сей день.
Считается, что МХТ имени Чехова и МХАТ имени Горького идеологически враждебны друг другу. Однако во МХАТе имени Горького тоже разыгрывается семейная история, и она тоже представлена второй редакцией "Вассы Железновой". И здесь главная героиня в исполнении Татьяны Дорониной противопоставлена остальным участникам драмы. И здесь совершенно непонятно, отчего в пьесе сказано, что у Вассы "звериное сердце". И здесь - хотя в исполнении Марины Голуб Васса объемнее, чем у Дорониной - ее характеризуют как "человеческую женщину". И здесь, в споре Вассы с невесткой-революционеркой, театр занимает сторону Вассы.
Если сравнивать эти два спектакля, приходишь к выводу, что театры отличаются формой подачи материала куда больше, чем мировоззрением. Правда, в спектакле "доронинцев" повсюду развешаны иконы, и персонажи все время крестятся, а в спектакле Эренбурга силуэты церквей виднеются поодаль, и до них никому нет дела.
Жаль артистов МХТ имени Чехова. Нет, зрители придут, смеяться будут охотно. Но видно, что Марина Голуб, Сергей Колесников, Эдуард Чекмазов, Павел Ворожцов и другие могли бы сыграть в спектакле по-настоящему. Чтобы было страшно, как у Горького - а не смешно, как у Эренбурга.
