И в России, и в США считают сегодняшнее подписание договора об СНВ серьезным политическим достижением. Однако десятилетия ядерного противостояния между великими державами привели к тому, что международные отношения перестали быть политикой в буквальном смысле этого слова. Известен термин "психология атомного сдерживания" – гарантия советско-американского или российско-американского взаимного уничтожения парадоксальным образом превращала ракетно-ядерную угрозу в фактор мирного сосуществования.
Насколько актуальна доктрина ядерного сдерживания через два десятилетия после окончания "холодной войны"? Об этом в интервью Радио Свобода рассказал московский психолог, автор работ по психологии ядерного сдерживания Тимофей Нестик:
– Большое значение имеет не только то, как главы государств относятся друг к другу, но и то, как это воспринимается общественностью, как просчитывают стороны шаги друг друга. Ключевым моментом является виртуальность ядерной угрозы. Кроме Хиросимы и Нагасаки, нет случаев применения ядерного оружия. Любые испытания в этой области засекречены, международный контроль затруднен. Все это превращает ядерный потенциал в совершенно неосязаемую угрозу, и именно в силу этой неосязаемости представлениями о ней легко манипулировать.
В отличие от традиционных вооруженных столкновений, ядерная угроза действительно отсутствует в жизненном опыте. Все это, конечно, повышает роль психологических факторов. Возможность манипулирования массовым сознанием в связи с тем, что никто не знает, какова в реальности мощь противника и каковы наши собственные возможности, позволяет как преувеличивать ядерную угрозу, так и преуменьшать ее. Эта сложная психологическая игра ведется практически с момента появления ядерного оружия. Каждая из сторон должна демонстрировать разумность, предсказуемость, ответственность. Но при этом ядерное устрашение перестает действовать, если мы убеждены в том, что наш противник или наш партнер не решится использовать ядерное оружие.
– Получается, именно страх играет важную роль в мировой политике?
– Противоречивую роль. Страх очень тесно связан со стремлением правящей политической группировки удержаться у власти. И он часто сознательно культивируется, причем не столько для того, чтобы сдержать противника, сколько для того, чтобы сделать более управляемой ситуацию в стране. Попытки давления с помощью всевозможных санкций на, скажем, Иран или Северную Корею часто приводят к противоположным результатам именно потому, что они убеждают политическую верхушку этих стран в том, что только обеспечение себя ядерным оружием гарантирует удержание власти.
Для того чтобы оправдать приобретение и развитие ядерного оружия, необходим образ врага; именно боязнь врага оправдывает применимость ядерного оружия в массовом сознании. В отличие от других решений, решение по применению ядерного оружия зависит от очень небольшого количества лиц – это не та процедура, которая проходит многократные согласования. И это делает управленческую команду, принимающую решение, сильно подверженной различным психологическим эффектам. Ядерное сдерживание – это та игра, которая может при своей эскалации быть доведенной до сценария взаимного поражения: да, будет плохо нам, но вам будет еще хуже.
– Мир меняется, и психологическое давление приобретает в большой политике другие очертания. Может быть, стремление сверхдержав разоружиться показывает, что этот психологический рисунок тоже меняется, и теперь он приобретает форму доктрины ядерного сдерживания?
– Большую роль здесь сыграл конец холодной войны. Именно с ним связано падение интереса к этой проблематике. В середине-конце 1980-х годов по всему миру довольно многочисленные общественные движения выступали в защиту мира. Когда одна из сторон фактически перестала существовать, действительно, интерес к проблеме несколько угас – и это еще одна иллюстрация того, как легко тему ядерного вооружения сделать актуальной или неактуальной, целенаправленно муссируя ее в СМИ. По-прежнему основным психологическим инструментом здесь, конечно, является формирование общественного мнения. Но наряду с культивацией взаимного недоверия, огромное значение имеют контакты между первыми лицами. Подчас именно личное знакомство, личные впечатления позволяют избежать серьезных ошибок.
Насколько актуальна доктрина ядерного сдерживания через два десятилетия после окончания "холодной войны"? Об этом в интервью Радио Свобода рассказал московский психолог, автор работ по психологии ядерного сдерживания Тимофей Нестик:
– Большое значение имеет не только то, как главы государств относятся друг к другу, но и то, как это воспринимается общественностью, как просчитывают стороны шаги друг друга. Ключевым моментом является виртуальность ядерной угрозы. Кроме Хиросимы и Нагасаки, нет случаев применения ядерного оружия. Любые испытания в этой области засекречены, международный контроль затруднен. Все это превращает ядерный потенциал в совершенно неосязаемую угрозу, и именно в силу этой неосязаемости представлениями о ней легко манипулировать.
В отличие от традиционных вооруженных столкновений, ядерная угроза действительно отсутствует в жизненном опыте. Все это, конечно, повышает роль психологических факторов. Возможность манипулирования массовым сознанием в связи с тем, что никто не знает, какова в реальности мощь противника и каковы наши собственные возможности, позволяет как преувеличивать ядерную угрозу, так и преуменьшать ее. Эта сложная психологическая игра ведется практически с момента появления ядерного оружия. Каждая из сторон должна демонстрировать разумность, предсказуемость, ответственность. Но при этом ядерное устрашение перестает действовать, если мы убеждены в том, что наш противник или наш партнер не решится использовать ядерное оружие.
– Получается, именно страх играет важную роль в мировой политике?
– Противоречивую роль. Страх очень тесно связан со стремлением правящей политической группировки удержаться у власти. И он часто сознательно культивируется, причем не столько для того, чтобы сдержать противника, сколько для того, чтобы сделать более управляемой ситуацию в стране. Попытки давления с помощью всевозможных санкций на, скажем, Иран или Северную Корею часто приводят к противоположным результатам именно потому, что они убеждают политическую верхушку этих стран в том, что только обеспечение себя ядерным оружием гарантирует удержание власти.
Для того чтобы оправдать приобретение и развитие ядерного оружия, необходим образ врага; именно боязнь врага оправдывает применимость ядерного оружия в массовом сознании. В отличие от других решений, решение по применению ядерного оружия зависит от очень небольшого количества лиц – это не та процедура, которая проходит многократные согласования. И это делает управленческую команду, принимающую решение, сильно подверженной различным психологическим эффектам. Ядерное сдерживание – это та игра, которая может при своей эскалации быть доведенной до сценария взаимного поражения: да, будет плохо нам, но вам будет еще хуже.
– Мир меняется, и психологическое давление приобретает в большой политике другие очертания. Может быть, стремление сверхдержав разоружиться показывает, что этот психологический рисунок тоже меняется, и теперь он приобретает форму доктрины ядерного сдерживания?
– Большую роль здесь сыграл конец холодной войны. Именно с ним связано падение интереса к этой проблематике. В середине-конце 1980-х годов по всему миру довольно многочисленные общественные движения выступали в защиту мира. Когда одна из сторон фактически перестала существовать, действительно, интерес к проблеме несколько угас – и это еще одна иллюстрация того, как легко тему ядерного вооружения сделать актуальной или неактуальной, целенаправленно муссируя ее в СМИ. По-прежнему основным психологическим инструментом здесь, конечно, является формирование общественного мнения. Но наряду с культивацией взаимного недоверия, огромное значение имеют контакты между первыми лицами. Подчас именно личное знакомство, личные впечатления позволяют избежать серьезных ошибок.
