Владимир Тольц: Бывают юбилеи, которые сложно привязать к определенному числу, потому что событие не одномоментное. Вот о такого рода юбилее мы и поговорим сегодня. В 1960-м началось, а в 1970-м завершилось строительство высотной Асуанской плотины, вершины советско-египетской дружбы.
Ольга Эдельман: Гиды в Египте с удовольствием показывают плотину русским туристам. Тем туристам, которые не добираются до Асуана, рассказывают о количестве киловатт-часов, избытке дешевого электричества в Египте и прочее.
Владимир Тольц: Понятно, что об оборотной стороне, об издержках этого масштабного проекта в туристических автобусах гиды не рассуждают. Между тем, очень интересно посмотреть на этот кульминационный акт хрущевской помощи развивающимся странам на фоне всего того, что мы знаем о советской истории. А также лично о Никите Сергеевиче Хрущеве и его стиле руководства.
Ольга Эдельман: Чтобы лучше понять, как выглядели советские люди, так сказать, не у себя дома, я решила в этом разговоре опираться не на официальные бумаги, хранящиеся в архивах, а на воспоминания. Вот, скажем, из наиболее живых и красочных - воспоминания инженера Ивана Сметаны, записанные и опубликованные украинским журналистом Юрием Гаевым. Сметана рассказывал, что советских рабочих и специалистов было до 2 тысяч, они жили в двух специально построенных для них поселках, на обоих берегах Нила, в трех-четырехэтажных домах с кондиционерами, в поселках были школа, столовая, бассейн. Страдали все от непривычной жары. Египетских рабочих там же было тысяч около 30, они жили скудно, ночевали в глинобитных хижинах, крытых пальмовыми листьями, а то и просто на мешках из-под цемента. Зарплата у советских была раз в 10 больше, чем у египтян, хотя и для тех, по их меркам, это были очень неплохие деньги.
Прежде чем прочесть выдержки из воспоминаний инженера, хочу напомнить, что хрущевское время – это новый виток борьбы с религией, когда снова стали взрывать церкви, снова стали активно печатать антирелигиозную литературу. На советском персонале строителей в Асуане, а они ведь, как и полагалось командированным за границу, были проверены, проинструктированы по партийной, идеологической линии, - вот этот антирелигиозный задор на них сказался в полной мере. Что-то подсказывает мне, что насмешки над верой – это был не лучший способ поведения в очень традиционной мусульманской стране, каким был Египет 60-х. Да и в любом месте в любое время вряд ли это вежливая манера поведения в чужой стране…
"Отношение к работе у мусульман-арабов было своеобразное. Пять раз в день, бросив любое дело, они общались с Аллахом. Шофер самосвала мог остановить машину посредине пустыни, расстелить коврик, помолиться на нем и дальше поехать. У Мустафы, образованного инженера с бетонного завода, от молитв на лбу была шишка... В праздник Рамадан они соблюдали сорокадневный пост, когда с восхода и до заката солнца нельзя ни есть, ни курить. Жалко было смотреть, как и без того ослабленные люди изнуряли себя голодом. Это резко сказывалось на производительности труда. К серьезным работам, например, сварке ответственных швов египетских рабочих не допускали...
Вспоминается анекдотический случай. На стройке была своя футбольная команда из арабских рабочих. Однажды с дружеским матчем приехали футболисты из Чехословакии. Посмотреть игру собрались многие. Видя, что чехи выигрывают, несколько тысяч арабов, не сговариваясь, выбежали на поле и стали молиться за победу. Сразу после этого чешский вратарь выбил сильным ударом мяч и попал в ворота противника. У арабов был шок, над стадионом повисла гробовая тишина. Советские, напротив, давились от смеха. Смеяться над местными обычаями категорически воспрещалось. Правда, через 2-3 года совместной работы с русскими сами арабы уже не так рьяно исполняли требования своей веры.
К технике безопасности египтяне относились очень пренебрежительно. Не сосчитать, сколько на стройке погибло арабских рабочих. Наиболее жуткий случай произошел во время бетонирования одного из котлованов, когда сотни кубов лежащей сверху породы, обрушившись, заживо похоронили несколько десятков арабов. Целую неделю разгребали завал, вынимали останки. "Что же ваш Аллах не помог вам? - спрашивали русские арабов. - Наверное, плохо работаете, если он вас карает". Трагедия произвела на египтян впечатление, работать после аварии они стали гораздо лучше".
Ольга Эдельман: А между тем, не только рядовые инженеры, но и сам Хрущев позволял себе такого рода эскапады. Например, в мае 1964 года, во время известного длительного визита советского лидера в Египет, приуроченного к важному этапу строительства плотины – перекрытию Нила. Все было очень торжественно: Хрущев с семьей, Гамаль Абдель Насер, флаги, разукрашенные арки, стаи белых голубей, концерт… В Египте к этой дате выпустили новые деньги – с изображением гидроузла. На большом митинге на стадионе арабские вожди возносили хвалу Аллаху, а выступивший следом Хрущев подверг Аллаха разгромной критике и призвал арабов объединяться под красным знаменем труда. И если простым инженерам были свойственны насмешки над религией и такое покровительственно-пренебрежительное отношение к "арабам", как они называли египтян, то Хрущев нечто подобное, кажется, воспроизводил на уровне отношений глав государств.
Гость нашей студии – неоднократный уже участник наших передач египтолог Виктор Солкин.
Виктор, у вас есть свой опыт общения с египтянами и путешествий по Египту. Что бы вы сказали о тогдашнем хрущевском стиле выстраивания отношений?
Виктор Солкин: Ну, во многом, конечно, судя по сохранившимся данным, этот стиль был абсолютно непредсказуемым. Мне очень повезло, когда-то я работал с архивом удивительного человека – Олега Витальевича Ковтуновича, это был известный советский арабист, который, собственно, был личным переводчиком Никиты Сергеевича во время вот того самого известного визита Хрущева в Египет в 1964 году. Воспоминания очень сложные, к сожалению, полностью они так и не были им записаны и изданы, что-то я знаю из документов, что-то мне пересказывала его вдова Людмила Акимовна.
Речь шла о том, что те люди, которые готовили визит Хрущева, естественно, они готовили как бы культурную среду, они готовились к тому, чтобы попробовать погрузить Хрущева внутрь Египта – были экскурсии, были посещения древних памятников. Но вот эта непредсказуемость осталась, и непредсказуемость действительно с неким таким пренебрежением к древностям, к культуре страны, к религии страны, что, конечно, сейчас смотрится неподобающе и достаточно удивительно. В частности, когда Хрущеву показывали Луксорский храм, там были Насер, супруга Насера, и когда говорили о грандиозных колоннах этого древнего святилища XIV века до новой эры, то Хрущев, достаточно обильно сопровождая речь нецензурной лексикой, сказал: "Ну, что нам эти колонны? Вот посмотрите наш, советский бетон – вот это оно!"
И если мы посмотрим фотографии – всей команде Хрущева и сопровождающим лицам личный фотограф Насера готовил специальные портфолио, эксклюзивные, и там любопытные кадры. Знаете, из всей советской делегации с интересом смотрит на древности, на эту удивительную страну исключительно супруга Хрущева. У нее такой детский восторг, когда она смотрит на Тутанхамона, на пирамиды. А на лице Хрущева – усталость, ненужность. И, собственно, по воспоминаниям того же Олега Витальевича Ковтуновича, который старался наиболее адекватно переводить речи советского вождя, многие вещи приходилось комментировать, что-то убирать. То есть он брал на себя такую ответственность, потому что в полной версии антирелигиозные тексты Хрущева просто бы очень обидели тех людей, которые советских инженеров в Асуане восприняли с очень большой радостью и с уважением.
Владимир Тольц: Инженер Сметана, уже упомянутый Ольгой, утверждал, что снятием Хрущева через несколько месяцев после египетской поездки обитатели советских поселков гидростроителей были шокированы. Им было "стыдно перед арабами" – тоже весьма специфическая реакция советского гражданина, не привыкшего считать смену руководства естественным явлением. Вообще, как мы помним, советская пропаганда отличалась повышенной озабоченностью тем, как "нас" воспринимают иностранцы и что они думают.
Второй наш собеседник сегодня, по телефону из Каира – доцент факультета археологии Каирского университета, доктор Абуальхассан Бакри.
Доктор Бакри, насколько я знаю, вы провели детство как раз неподалеку от Асуана, и, наверное, можете нам рассказать, а как тогда египтяне воспринимали советских строителей, какие воспоминания остались с египетской стороны?
Абуальхассан Бакри: Я асуанец, Асуан неподалеку от Асуанской плотины. Конечно, русских инженеров и вообще всех инженеров, которые работали на этом проекте, очень уважали в наших деревнях, в Асуане, очень любили. Потому что мы смотрели на них, знаете, как на спасателей. Потому что они строили нам грандиозный проект, и в результате этого проекта электричество у нас появилось, потому что раньше не было в деревнях. Поэтому мы были просто очень рады им и их великолепной работе. И даже когда рассказывали наши, например, дедушки, бабушки, как они с ними работали – они великодушные были инженеры. Многие люди смотрели на них, как будто это, знаете, сверхъестественные люди, понимаете, с неба которые прилетели, для того чтобы помочь нам и строить такой грандиозный проект.
Ольга Эдельман: 50 лет назад, в 1960-м, началось строительство Асуанской плотины в Египте, а через 10 лет, в 1970-м, стройка завершилась.
Долина Нила, узкая прибрежная полоса – это ведь вся обитаемая земля Египта. Появление огромного водохранилища означало уход под воду, в небытие издревле населенных земель. Во-первых, это – живые люди, нубийцы, которых пришлось переселять с их исконных мест.
Доктор Бакри, вы можете что-то рассказать об этом переселении?
Абуальхассан Бакри: Есть мнение самих, скажем так, асуанцев, всех египтян и мнение нубийцев. Понятно, что переселение это – около 100 тысяч, наверное, человек или больше со своей земли, где они жили много веков, – это была, на самом деле, трагедия для самих этих людей, для нубийцев. И вы знаете, это отражалось и до сих пор отражается в их поэзии, в их литературе, потому что у них, в нубийской литературе, всегда говорится о возвращении в "золотую землю", потому что они называют свою землю – "золотая земля" или "земля золота". Для них было, понятно, это трагично. Понятно, что каждый, любой грандиозный проект имеет свои минусы, и должны быть жертвы, понимаете, у любого грандиозного такого проекта ХХ века. У нас, например, переселили этих людей к нам, в Ком-Омбо, дали им просторные земли, дали им все коммунальные условия, лучше даже, чем в наших деревнях, потому что государство делало такую большую работу в это время.
Понятно, что переселение для них было просто грустным событием, а для нас это было, конечно… мы очень приветливо (другие египтяне, не нубийцы, я имею в виду, и сами асуанцы)… это для нас было радостно. Потому что переселенцев мы принимали очень тепло. Где-то 100 тысяч человек стали нашими соседями. А для них просто это была трагедия, если честно говорить. Но мы были рады не только получить плоды от этого проекта, но и общаться, например, с русскими инженерами. И конечно, были рады даже принимать наших новых соседей. Хотя для них это была трагедия.
Ольга Эдельман: Коме того, заполнение водохранилища означало затопление земель, полных археологических памятников. Наш гость Виктор Солкин предоставил нам выдержки из документов ЮНЕСКО в своем переводе.
"Из доклада ЮНЕСКО по Международной кампании по спасению памятников Нубии. Париж, 15 февраля 1980 года.
В 1959 году ситуация в Нижней Нубии стала особенно угрожающей. В результате работ по созданию Высотной Асуанской плотины правительства Египта и Судана столкнулись с тем, что без значительной иностранной помощи они не смогли бы спасти те памятники и археологические зоны, которые оказались под угрозой затопления искусственным озером, образующимся за плотиной... Правительства Египта и Судана, таким образом, сочли необходимым подать срочное обращение в ЮНЕСКО... Исполнительный Комитет Организации, на своей 54-й сессии, в ноябре-декабре 1959 года... поручил генеральному директору подготовить срочный призыв к правительствам, организациям, общественным и частным фондам, всем людям доброй воли с просьбой предоставить технические и финансовые средства, чтобы спасти бесценные сокровища Нубии, оказавшиеся под угрозой полного уничтожения.
Призыв, прозвучавший 8 марта 1960 года, стал началом беспрецедентного начинания... Для того чтобы выполнить задуманное, потребовалось двадцать лет. За это время пришлось организовать археологическое изучение района, протяженностью более тысячи километров (по 500 километров каждого берега), а также 22 крупных памятников, среди которых – великие храмы Абу-Симбела и острова Филе, которые были перемещены на новые места..."
Ольга Эдельман: Участвовали в проекте более 40 государств, они предоставили как финансовую помощь, так и научную; в пустыне Египта и Судана работали четыре десятка археологических групп. Все иные археологические работы в Египте были прекращены, все силы брошены в Нубию. Знаменитый храм в Абу-Симбеле распилили на блоки и перенесли на более высокий участок. Затем то же проделали с храмом на острове Филе – остров уходил под воду, храм перенесли на соседний, не затопляемый.
Владимир Тольц: Давайте вспомним, когда мы с вами, Оля, и с Виктором говорили в одной из прошлых передач о командировке в Египет крупного советского ученого Михаила Александровича Коростовцева, которому тогда, в 1944-м, были даны еще и какие-то разведывательные задания. Мы цитировали доклад Коростовцева. Он тогда, похоже, всячески намекал властям: есть возможность для широкого научного советского присутствия в Египте, и это было бы так престижно для страны Советов. Сталинское руководство такой подход не заинтересовал. Однако в 60-е годы, перед затоплением Нубии, советские археологи там работали. Насколько значительным было их присутствие? Или, вернее, скажем так: было ли советское научное присутствие соразмерно роли СССР в строительстве плотины? Это вопрос к Виктору Солкину.
Виктор Солкин: Знаете, вот эта ситуация абсолютно поразительная, на мой взгляд. Потому что советские ученые присоединились к кампании не сразу. И когда действительно очень серьезные силы требовались для спасения памятников первой величины, - а я напомню, что 24 крупных храмовых комплекса были перенесены на другое место, либо позже, уже после завершения нубийской кампании ЮНЕСКО, были подарены другим правительствам (часть египетских храмов стоит сегодня в США, в Италии, в Голландии, в Германии), - и на этом фоне вот этих колоссальных работ советское присутствие кажется мизерным и достаточно странным.
Поехал с этой советской миссией Борис Борисович Пиотровский, тогдашний крупнейший египтолог Эрмитажа. К счастью, жив участник этих событий Николай Яковлевич Мерперт, известный археолог, специалист по Месопотамии. Я специально это указываю, потому что в основном небольшая группа советских специалистов, она была, в общем-то, никак не связана с египтологией. И позже, когда в мои руки попали финансовые документы ЮНЕСКО из архива, которые показывают, как собирали деньги на спасение Абу-Симбела, я вот просто приведу суммы. Например, Нигерия пожертвовала на спасение храма 53109 долларов. Или другой пример: страна Того пожертвовала на спасение Абу-Симбела 815 долларов. Вот в этом списке общей стоимостью 21 миллион долларов нет ни единого советского рубля.
И на фоне того, как под воду потом ушли знаменитые крепости Бухен и Мергиса, как многие специалисты действительно обращались к своим правительствам, для того чтобы что-либо спасти, результаты советских ученых, они значимые, - книга Пиотровского "Вади Аллаки - путь к золотым рудникам Нубии" издана, раскопки молочной фермы Хардаут и эпиграфика (то есть вади, которое вело к золотым рудникам Нубии), они копировали древнеегипетские тексты, - безусловно, значимые, но это не было то, что действительно требовалось делать в то время.
Вот трудно сказать, чем это было объяснимо. Возможно, отсутствием интереса, возможно, тем, что особые какие-то средства, в отличие от плотины, не были выделены, на плотину ушло все. Во всяком случае, потом выдающаяся Милица Эдвиновна Матье, египтолог, которая хранила тогда египетскую коллекцию Эрмитажа, издавая свою огромную книгу "Искусство Древнего Египта", была вынуждена пользоваться фотографиями древнеегипетских памятников, которые снимали советские инженеры – не египтологи, а инженеры. И на фоне гигантского присутствия всех держав, которые объединились, здесь, конечно, советское присутствие было просто мизерным, если не сказать – обидным.
И конечно, особенно печально, что вот это небольшое участие можно сравнить не просто с каким-то подвигом, который делали американцы, французы, немцы, а именно с направленностью исследователей из других стран на спасение памятников Нубии во время кампании. И конечно, здесь особенно следует упомянуть госпожу Кристиану Дерош-Ноблекур, она кавалер Ордена Почетного легиона, почетный хранитель египетских коллекций музеев Франции, именно она вместе с министром культуры Египта Сарват Окашей обратилась к президенту ЮНЕСКО с требованием спасти памятники. И я напомню еще, - вот я приготовил ее цитату, для того чтобы люди услышали ее слова, они жесткие, суровые, - что сама кампания закончилась в 1980 году. Это 20 лет колоссального труда, в котором советская лепта была крохотной.
Из мемуаров египтолога Кристианы Дерош-Ноблекур:
"Тех, кто сооружал плотину, не интересовали ни культура, ни поразительные памятники древности, которым, как говорил Рамсес Великий, "не было подобных со времен предков". Обратившись в ЮНЕСКО вместе с министром культуры Египта, Сарват Окашей 8 марта 1960 года, я сделала все, что могла, чтобы помешать вандалам стереть с лица земли Нубию, храмами которой вправе гордиться все человечество. Каждому свое. Кто-то заботится о дешевой электроэнергии, которую можно будет дорого продавать. Я заботилась о другом. Когда Исполнительный комитет ЮНЕСКО объявил о том, что невозможно спасти храм Амады, - не было ни денег, ни специальной техники: храм нельзя было распилить на части, потому что он был сооружен из хрупкого известняка, а его стены покрыты тончайшими рельефами, по сей день сохранившими роспись, - я бросилась в ноги генералу де Голлю. Я сказала ему, что мы должны быть другими, что мы должны думать о грядущих поколениях и не должны допустить, чтобы советская лампочка уничтожала величайшие памятники культуры. И он услышал меня: Франция взяла Амаду под свою защиту. Храм целиком был перемещен на четыре километра от русла Нила, на место, расположенное выше прежнего на 60 метров. Да-да, целиком, по рельсам, на колесах. Это был настоящий подвиг. Им можно гордиться. Можно ли гордиться плотиной, уничтожившей дома сотен тысяч египтян и суданцев? Сомневаюсь. И еще: я не видела советских специалистов ни на работах по спасению Абу-Симбела, ни в Калабше, ни в Дерре, ни на острове Филе - там, где были нужны реальные усилия и действия, а не слова".
Владимир Тольц: Да, довольно суровый отзыв о "лампочке Ильича". Оля, мы с вами много говорили об Особых закрытых письмах ТАСС. Вот эта, оставившая след в западной прессе, кампания по спасению памятников Нубии в ОЗП как-то отразилась?
Ольга Эдельман: Я просмотрела ОЗП за ноябрь 1959-го - март 1960 года, то есть перед сессией ЮНЕСКО, - нет вообще никаких следов. Вероятно, советское правительство получало информацию о деятельности ЮНЕСКО по другим каналам, через своего представителя там или через МИД, быть может. Но в ТАССовские бюллетени эта тема не включена. Там вообще об Асуанской плотине ничего нет за это время, и об отношениях с Египтом тоже ничего.
Владимир Тольц: Возможно, конечно, на то была некая формальная причина: или об этом не писали те издания, которые просматривали сотрудники ТАСС, 4-го отдела, - это один вариант, например, или же эта тема не входила в список их приоритетов.
Ольга Эдельман: Когда мы говорили о Коростовцеве, я задала Виктору Солкину вопрос: проявляло ли тогда, в середине 40-х, советское руководство интерес к проблемам египтологии? Ответ был очевидным и отрицательным. В общем, я подозреваю, что вы ответите сейчас, но все же, в 60-е что-нибудь изменилось?
Виктор Солкин: Ну, мы с вами можем еще раз упомянуть Ковтуновича, потому что это человек, который, помимо своих политических, дипломатических, востоковедческих интересов, он еще собрал редкую для советского пространства коллекцию подлинных произведений древнеегипетского искусства. Разрешение на вывоз этой коллекции давал Насер. Мы можем с вами упомянуть, что какое-то количество древнеегипетских памятников попало в музеи СССР, тоже с разрешения Насера, с позволения. Но что меня очень удивило, ведь в свое время я держал в руках выпуск "Курьера ЮНЕСКО" 1961 года, который выходил на английском и французском языках, который распространялся по всему миру, специальный юбилейный номер журнала был посвящен кампании ЮНЕСКО, и в нем содержался призыв к частным жертвователям – вот он разбивался, конечно, о стену Советского Союза. И люди по всему миру, независимо от государств, собрали практически 1,5 миллиона долларов на спасение того же Абу-Симбела. Там нет ни единого советского рубля из частных рук. В принципе, позже, когда уже в 1988 году те же документы ЮНЕСКО стали активно выходить на русском языке, то слова египтян, представителей Высшего совета по древностям Египта относительно итогов строительства плотины и ее воздействия на этнокультурное пространство, они были очень сдержанными.
Я уже не говорю, в общем-то, об экологической катастрофе, поскольку плотина позволила долине Нила засаливаться, она приостановила рыбную ловлю в средиземноморском бассейне, и сейчас мы только начинаем, с середины 90-х, пожинать плоды, плоды достаточно страшные. И та экологическая катастрофа, которую породила плотина, она, в общем-то, еще предстоит Египту, и ее надо будет каким-то образом решать.
Владимир Тольц: Ну, мы с вами прекрасно знаем, что в области заботы о памятниках старины в самом СССР положение было так себе. Советское руководство было устремлено в будущее, коммунизм строило – до руин ли было и старых развалин, артефактов мрачного рабовладельческого общества? Неудивительно, что то же отношение транслировалось и вовне, и "лампочке Ильича" отдавали несомненное предпочтение. Рамки этой передачи не позволили нам, к сожалению, обсудить экологические проблемы, о которых Виктор упомянул, проблемы, возникшие после сооружения Асуанской плотины. Так ведь и советские гигантские ГЭС, предмет особой гордости, строились безо всяких экологических прогнозов, да и экономическое прогнозирование, как выясняется, было так себе. Странно было бы, если бы братская советская помощь развивающимся странам просчитывалась лучше. Главным в ее планировании был, конечно же, политический аспект, в данном случае – достижение лояльности режима Насера по отношению к СССР и завоевание советского преимущества в этом стратегически важном и весьма конфликтном регионе…
Вы слушали "Документы прошлого". В передаче участвовали доцент Каирского университета, доктор Абуальхассан Бакри и египтолог, президент Ассоциации по изучению Древнего Египта "Маат" (Москва) Виктор Солкин.
