Один из авиадиспетчеров, принимавших на аэродроме "Северный" под Смоленском самолет польского президента 10 апреля, утверждает, что лайнер садился без разрешения. По его мнению, причиной трагедии мог стать языковой барьер: диспетчеры и экипаж самолета плохо понимали друг друга.
Авиадиспетчер Анатолий Муравьев рассказал в интервью газете "Комсомольская правда", что руководитель группы диспетчеров трижды дал пилоту команду уходить на второй круг, но экипаж его не послушался - хотя был предупрежден, что видимость плохая и нужно уходить на запасной аэродром. Муравьев рассказал также, что экипаж самолета не докладывал об обстановке и о своих маневрах, хотя это предусмотрено принятыми в таких случаях нормами. По мнению Муравьева, причиной такого поведения экипажа стал языковой барьер. Диспетчер, по его свидетельству, говорил с пилотом по-русски, и было трудно разобраться, понял его пилот или нет.
Польские средства массовой информации сообщают, что пилот разбившегося самолета Аркадий Протасюк хорошо знал русский язык. Однако Юрий Батагов, председатель профсоюза авиадиспетчеров Ростовской области, вообще не понимает, почему речь должна идти о хорошем или плохом знании русского языка:
– По всем нашим документам, если выполняется международный рейс, управление воздушным движением, взаимодействие экипажа с диспетчером должно быть на английском языке. Международный авиационный язык – английский. В данном случае не исключен безответственный подход некоторых руководителей, в результате чего на управление полетом не был направлен диспетчер со знанием английского языка. Но здесь есть определенные сложности: аэродром принадлежит Министерству обороны, и военные диспетчеры могут и не знать язык. Однако в таком случае туда должны были направить передвижной пункт управления или переводчика-диспетчера. Если говорят, что не было понимания, значит, подобные действия не были выполнены.
Мирослав Бойчук, председатель профсоюза летного состава России, командир экипажа самолета Ил-96300, обращает внимание на то, что международные правила говорят, что указания диспетчера носят информативный характер:
– При этом, если диспетчер дал погоду хуже минимума, экипаж в любом случае не имеет права садиться. Это железные нормы. Но я как пилот могу сказать, что когда аэродром сто на тысячу метров, а официально зафиксирована видимость порядка 400 метров - в любом случае заходить на посадку нельзя. Просто нельзя. Что же касается языкового барьера, который мог помешать пилоту и диспетчеру понять друг друга, то здесь возникает вопрос: как готовился экипаж первого лица государства? Аэродром в Смоленске – не международный, там военные, которые могут и не иметь допуска для ведения радиосвязи на английском языке. Как экипаж готовился для полета в Россию, не имея на борту русскоязычного пилота? В таких случаях в экипаж зарубежного воздушного судна включается радиоровщик, то есть представитель России, который хорошо знает русский язык, и он ведет радиосвязь. Если в экипаже есть русскоязычный пилот, то они могут такого радиоровщика не включать.
Герой России, летчик-испытатель Магомед Толбоев считает, что авиакатастрофа под Смоленском произошла из-за давления на командира самолета со стороны его пассажиров. Ну, а полную картину того, что происходило в кабине лайнера 10 апреля, должна дать расшифровка так называемых "черных ящиков" разбившегося самолета.
Авиадиспетчер Анатолий Муравьев рассказал в интервью газете "Комсомольская правда", что руководитель группы диспетчеров трижды дал пилоту команду уходить на второй круг, но экипаж его не послушался - хотя был предупрежден, что видимость плохая и нужно уходить на запасной аэродром. Муравьев рассказал также, что экипаж самолета не докладывал об обстановке и о своих маневрах, хотя это предусмотрено принятыми в таких случаях нормами. По мнению Муравьева, причиной такого поведения экипажа стал языковой барьер. Диспетчер, по его свидетельству, говорил с пилотом по-русски, и было трудно разобраться, понял его пилот или нет.
Польские средства массовой информации сообщают, что пилот разбившегося самолета Аркадий Протасюк хорошо знал русский язык. Однако Юрий Батагов, председатель профсоюза авиадиспетчеров Ростовской области, вообще не понимает, почему речь должна идти о хорошем или плохом знании русского языка:
– По всем нашим документам, если выполняется международный рейс, управление воздушным движением, взаимодействие экипажа с диспетчером должно быть на английском языке. Международный авиационный язык – английский. В данном случае не исключен безответственный подход некоторых руководителей, в результате чего на управление полетом не был направлен диспетчер со знанием английского языка. Но здесь есть определенные сложности: аэродром принадлежит Министерству обороны, и военные диспетчеры могут и не знать язык. Однако в таком случае туда должны были направить передвижной пункт управления или переводчика-диспетчера. Если говорят, что не было понимания, значит, подобные действия не были выполнены.
Мирослав Бойчук, председатель профсоюза летного состава России, командир экипажа самолета Ил-96300, обращает внимание на то, что международные правила говорят, что указания диспетчера носят информативный характер:
– При этом, если диспетчер дал погоду хуже минимума, экипаж в любом случае не имеет права садиться. Это железные нормы. Но я как пилот могу сказать, что когда аэродром сто на тысячу метров, а официально зафиксирована видимость порядка 400 метров - в любом случае заходить на посадку нельзя. Просто нельзя. Что же касается языкового барьера, который мог помешать пилоту и диспетчеру понять друг друга, то здесь возникает вопрос: как готовился экипаж первого лица государства? Аэродром в Смоленске – не международный, там военные, которые могут и не иметь допуска для ведения радиосвязи на английском языке. Как экипаж готовился для полета в Россию, не имея на борту русскоязычного пилота? В таких случаях в экипаж зарубежного воздушного судна включается радиоровщик, то есть представитель России, который хорошо знает русский язык, и он ведет радиосвязь. Если в экипаже есть русскоязычный пилот, то они могут такого радиоровщика не включать.
Герой России, летчик-испытатель Магомед Толбоев считает, что авиакатастрофа под Смоленском произошла из-за давления на командира самолета со стороны его пассажиров. Ну, а полную картину того, что происходило в кабине лайнера 10 апреля, должна дать расшифровка так называемых "черных ящиков" разбившегося самолета.
