Дмитрий Волчек: О книге Артура Хермана “Понятие упадка в истории Запада”, вызвавшей большой интерес в Соединенных Штатах и вышедшей в прошлом году третьим изданием рассказывает Борис Парамонов.
Борис Парамонов: Рассматривается исторический период от Высокого Просвещения до наших дней, последняя глава книги называется “Эко-пессимизм”, и один из персонажей этой главы - бывший вице-президент США Гор. Автор – американский историк и политолог – когда-то защитил магистерскую диссертацию на тему о французских гугенотах и одно время профессорствовал в Американском Католическом университете, что, по видимости, должно свидетельствовать в пользу консервативной его ориентации. Однако это совсем не так: Артур Херман, похоже, – либертарианец, то есть противник какого-либо государственного вмешательства в жизнь гражданского общества. В терминах позапрошлого века – он самый настоящий манчестерец, сторонник принципа “позвольте делать, позвольте идти”, то есть неограниченной экономической свободы, “шоковой терапии” того времени. Сказать проще и ближе к сиюминутной ситуации, он скорее с Сарой Пэйлин, чем с президентом Обамой. Этот частный случай показывает, какие искусственные и недостаточные определения левый и правый. Именно правые, условно говоря американские республиканцы, выступают за полную независимость от государства, а левые, то есть в данном случае президент Обама, – за государственную регуляцию многих важных сфер общественной жизни.
Я остановился на этом шатком предмете потому, что и в самой книге Артура Хермана об идее упадка Запада, об этом, как он говорит, историческом и культурном пессимизме путаница правого-левого немало мешает понять его концептуальную схему. Например, что такое фашизм? По тому, что это деспотический полицейский режим, уничтожавший политических противников и устраивавший геноцид, должно было бы считать его правым, и даже крайне правым. Но Артур Херман очень подробно разбирает и репрезентирует многие работы мыслителей, по всем классификациям левых, даже марксистов, которые связывали фашизм с логикой развития западных либеральных обществ. В первую очередь, конечно, это представители Франкфуртской школы социальных исследований, перебравшейся в Америку после прихода Гитлера к власти: это Адорно и Хоркхаймер, авторы знаменитой книги “Диалектика Просвещения”, о которой мы еще будем говорить; это Маркузе, Фромм, это близкий к ним Вальтер Беньямин. И Артур Херман сам сюда немалую лепту вносит – в эту концепцию генезиса тоталитаризма из либеральной практики западной культуры, обнаруживая даже в старой, девятнадцатого века Америке двух таких как бы протофашистов – братьев Генри и Брукса Адамсов. А ведь братья Адамс – это правнуки второго президента Соединенных Штатов, бывшего основателем Республиканской партии – той, что сегодня дискредитирует реформы Барака Обамы, приклеивая к ним устрашающий американцев ярлык социализма. Так где же тут фашисты и социалисты, правые и левые, плохие и хорошие, наконец?
Чтобы размотать этот клубок, попробуем потянуть за одну ниточку – за тех самых франкфуртцев, выводивших тоталитарный фашизм из логики западного развития, из фундаментальных посылок западной культуры. Западная культура по глубочайшей своей природе тоталитарна – ибо она, в просветительской своей традиции, строится на господстве разума, родившего точные науки, взвесившего, измерившего и подсчитавшего мир. Запад, Просвещение не знает иной модели истины, нежели та, которая построена на количественном измерении и цифровых уравнениях. Рядом с теоретическим разумом всё остальное кажется разве что поэтическими отступлениями. То есть разум по своей природе тоталитарен, “необходим и достаточен”, по терминологии Канта (хотя сам Кант в последний момент ускользнул из этой железной клетки разума в туманные небеса нравственного сознания). Тоталитарен самый язык – наибольшая условность, которая, однако, есть единственная возможность всякого сообщения. Адорно и Хоркхаймер в своей “Диалектике Просвещения” из этого тотально порабощающего характера рационального познания выводят все беды современного мира, в том числе фашизм с его Аушвицем, они говорят, что в фашистском тоталитаризме действует машинная логика подавления, бесчеловечная логика. Логика вообще бесчеловечна, она лишает свободы. В самой громкой их формуле: “террор и цивилизация неразделимы”. И поэтому фашизм есть законное порождение буржуазного Запада, западного Просвещения с его логикой доминации, тотального господства норм разума и языка. (То же позднее будет писать Мишель Фуко.)
Интересно, что Адорно и Хоркхаймер, будучи мыслителями левыми, испытавшими глубокое влияние Маркса (особенно ранних его работ, собранных в т.н. “Философско-экономических рукописях” 1844 года), так и не решились на соответствующую критику Советского Союза. Артур Херман по этому поводу пишет:
Диктор: “Адорно, Хоркхаймер и их коллеги никак не могли взять в толк, что жестокие полицейские государства – гитлеровская Германия и сталинская Россия – имеют гораздо больше общего между собой, чем с капиталистическим либеральным Западом, бывшим, в их представлении, источником всех зол”.
Борис Парамонов: Много позднее Адорно и Хоркхаймера (их книга была издана в 1944 году) американская интеллектуалка Сьюзен Зонтаг вычеканила не менее устрашающую формулу:
Диктор: “Истина в том, что Моцарт, Паскаль, Шекспир, парламентское управление, освобождение женщины не искупают того, что наша цивилизация принесла миру. Белая раса – это рак человечества”.
Борис Парамонов: Тут мы имеем уже несколько иной поворот темы, можно даже сказать, переворачивание всей проблематики на 180 градусов. Это и есть вторая тема книги Артура Хермана. Если новые, то есть 20-го века, мыслители говорят об упадке Запада в связи с односторонним характером его односторонне рационалистической цивилизации, то в 19-м веке причину такого упадка пытались увидеть в чисто биологическом вырождении. Артур Херман начинает разворачивать эту тему с Гобино – француза, который еще в начале 19-го века выдумал расовую теорию. Чтобы спасти свою культуру и самую жизнь, Запад должен блюсти расовую чистоту. Эти разговоры, показывает Херман, очень осложнились с появлением дарвиновской теории эволюции: тут масса всякого рода концепций появилась. Можно ли эволюцию культуры ставить в прямую связь с биологической эволюцией? Какие здесь сопутствующие факторы, что грозит эволюции и что ей способствует? Ключевым словом в этих спорах конца 19-го века стало “вырождение” - название книги немца Макса Нордау. Тогда же появилась евгеника – проблематичная наука об улучшении человеческого рода (ее основателем был кузен Дарвина Галстон). Но и в этом, скажем так, биологическом дискурсе произошел - уже в двадцатом веке, а особенно в наше время – радикальный поворот. С ним и связаны цитированные слова Сьюзен Зонтаг.
Собственно, альтернатива существовала изначально: вместе с просветительским рациональным дискурсом, как бы ответом на него возник Руссо, мало того, что связывавший с развитием наук и искусств нравственный и всяческий упадок, но и нашедший иной, в пику разуму, объект поклонения – природу. С него можно вести начало романтизма – мировоззрения принципиально иррационального, поэтического, эстетического. Но позднее, с развитием биологических наук, выдвинувших понятие жизненной, витальной энергии (в противовес скучной механистической эволюции Дарвина), появилась и “философия жизни” с ее китами Ницше и Бергсоном, а потом и политическая, если можно так сказать, философия – и не только нацизм с его “почвой и кровью” как высшими ценностями. Тут произошло то же, что с трактовкой рациональности – то ли это путь истины и прогресса, то ли тоталитарный тупик. Всякого рода витальность сделалась любимой игрушкой новых левых, особенно в США. Цитированные слова Сьюзен Зонтаг – из этой оперы. Белой расе – раку человечества естественно противостала черная. Из многих сюжетов, которые представляет здесь Артур Херман, меня особенно впечатлил один. Хьюстон Бэйкер по поводу изнасилования и убийства белой женщины, бегавшей по Центральному Парку в Нью-Йорке, сказал, что это протест витальности против доминации белых, даже природу превращающей в парк. Резюме этой темы у Артура Хермана:
Диктор: “Для расовых пессимистов конца 19-го века наличие негров означало вырождение нации через расовое самоубийство. Для культурных пессимистов 60-х и 70-х годов 20-го века это наличие казалось последней надеждой для предотвращения вырождения, несомого капиталистической цивилизацией”.
Борис Парамонов: В общем, получается, что человек, как говорил Заратустра, заходит в тупик на всех путях своих. Но Артур Херманне теряет бодрости, он говорит, что все разговоры об упадке Запада, а ныне о смертельной угрозе со стороны техники и о грядущей гибели природы пока что не привели к упадку главную нынешнюю страну – Соединенные Штаты Америки. Он остается оптимистом – и мы вместе с ним. Еще не вечер; или, сказать то же на английский манер, ночь нежна.
